Пари на новенькую

Глава 1

Аня

– Тебе непременно понравится в новой школе, – утешает мама. – Я все перепроверила, прежде чем подавать документы. Дети здесь приличные, спокойные, несчастных случаев не было.

– А драки?

В моем голосе наверняка сквозит надежда. Прошлую школу, в которую меня определила мама, я ненавидела. Она была похожа на какой-то монастырь, где учатся исключительно прилежные божьи дети. И учителя были какими-то пришибленными. А мне так хотелось в обычную школу.

– Драк нет, – улыбается мама. – Я хочу верить, что школа ничего не скрывает, иначе придется искать новую.

– Не скрывает, Зина, все в порядке. Мой сын там учился. Отличником выпустился, между прочим. В порядке все будет, не переживай. Нам, кстати, пора уже, если не хочешь опоздать на работу, – подгоняет маму мой новоиспеченный отчим.

Мама кивает и начинает суетиться. Подкрашивает губы помадой, поправляет блузку и, улыбнувшись, идет к выходу. Я с рюкзаком плетусь следом.

С Борисом мама познакомилась несколько лет назад. Они долго вели переписку в сети, общались по телефону и тайком от меня встречались. Полгода назад мама объявила, что завела новые отношения, а в начале лета они поженились. Все произошло быстро, но я не была против. Борис производил приятное впечатление. Был спокойным и надежным, но что главное – он нравился моей маме, и рядом с ним она расцвела. Папа умер пять лет назад, и я считала, что мама достаточно настрадалась и наплакалась. Ей просто были необходимы новые отношения, в которых она смогла бы раствориться.

Маму мы высаживаем первой. Фирма, в которой она работает, находится совсем близко к дому, но Борис всегда ее подвозит. Напоследок он желает ей хорошего дня, целует в щеку и провожает восторженным взглядом. Я восхищаюсь тем, как он к ней относится и любит.

Борис забирается в машину и заводит двигатель. Везет меня в школу. Первое, что я вижу, когда машина останавливается – большие кованые ворота и длинный забор, за которым виднеются высокие туи. Дальше – пятиэтажное каменное здание, выкрашенное в угрюмый серый цвет. Я кривлюсь. Из машины выходить не хочется, но я все-таки двигаюсь ближе к двери и тяну на себя ручку.

– Аня, – окликает меня Борис.

Я поворачиваюсь. Смотрю на отчима вопросительно.

– Школа обычная, ее не мама проверяла, а я, – он мне подмигивает, а я улыбаюсь, чувствуя, как отметка шкалы моего настроения стремительно летит вверх. – Только пусть это останется нашим секретом, ладно? Если будут проблемы – приходи сначала ко мне, а не к Зине. Не будем ее волновать.

– Конечно! – восторженно отвечаю я. – Спасибо вам… то есть тебе!

– Не за что пока. Деньги у тебя есть?

Я киваю.

– Удачи в школе.

Я машу Борису на прощание и, развернувшись, шагаю к воротам. Мимо проходит толпа других ребят. Многие из них на меня даже не смотрят. Кто-то увлеченно говорит друг с другом, кто-то листает ленту Инсты, а кто-то делает селфи на газоне, прямо рядом с зеленой подстриженной туей. Присоединиться к ним, что ли? Фотографий на таком фоне у меня еще нет. Пора разнообразить свою инстаграмную ленту.

Я делаю шаг в сторону и тут же натыкаюсь на что-то твердое и теплое, а потом, не удержавшись, начинаю падать. Это что-то, точнее, кто-то чертыхается и удерживает меня. Хватает за руку чуть выше локтя, тянет на себя, а потом басит:

– Под ноги смотри, а то прешь как танк!

Ошарашенная грубостью, я нащупываю почву под ногами и вырываю руку из крепкого захвата. Поднимаю голову, чтобы посмотреть в глаза этому наглецу и высказать все, что я думаю о его поведении.

Господи, лучше бы я этого не делала!

Где там мои божьи дети из прошлой школы?

Желание высказаться куда-то резко пропадает, стоит мне встретиться с холодным взглядом того, на кого я наткнулась. Широкая грудь и плечи, облаченные в белую рубашку, рукава закатаны до локтей, руки с бицепсами, которые, несмотря на свободный фасон одежды, все равно просматриваются, и злое, но безумно привлекательное лицо. Моя зрительная память тут же откладывает этот образ. Запоминает его до мельчайших подробностей. Даже жаль, что она у меня так хорошо развита.

– И? Что встала? Пройти дашь? – говорит он, пока я на него пялюсь.

Господи, какой стыд! Нет чтобы сделать вид, что мне он совершенно неинтересен, так я стою и запоминаю его. Особенно взгляд, которым он меня сканирует – холодный, равнодушный, даже презрительный.

– Хам, – вырывается у меня.

Он хмурится, наклоняет голову набок, будто пытаясь рассмотреть меня получше, а потом едко улыбается.

– Ты новенькая, да?

– А тебе-то что? – фыркаю и поправляю тяжелый рюкзак на плече.

– Ничего, – парень пожимает плечами, а затем наклоняется ко мне и говорит тихо, но отчетливо: – Будь осторожна в словах, которые говоришь незнакомым людям.

– А то что? – кричу ему уже вслед, потому что он обходит меня и идет к входу.

Естественно, мне не отвечают! Какое там! Такое самомнение, видимо, не позволяет ему нормально разговаривать с людьми. Зуб даю, тяжко ему жить в этом мире.

Глава 2

“11-А” мне помогает найти Полина. Мы с ней познакомились два месяца назад. Случайно столкнулись на улице. Выяснилось, что она живет в соседнем с нами доме и ходит в ту же школу. Только класс другой.

– Удачи тебе, Аньк, – тараторит она. – Первый день в новой школе всегда сложный. Ты еще и к “ашкам” пошла.

“Ашками” Полина называет учеников “11-А”. Что они не поделили, она не признается, но все параллельные классы не жалуют наш, хотя и боятся.

– Ты на Огнева внимание обрати, Аньк. Он придет сегодня. Должен. Я вчера узнала, что они с семьей уже вернулись из-за границы, так что он по-любому будет.

– А это кто? – спрашиваю у нее.

– Как кто? Я тебе все лето рассказывала про Кира.

– А, да? Не помню.

– Он тебе понравится, Аньк. Он всем нравится.

Я киваю, чтобы не обидеть Полю, и машу ей на прощание. Если этот Огнев нравится всем, то мне точно не понравится. Никогда еще не было такого, чтобы звезда школы привлек мое внимание.

Дальше все происходит как-то слишком быстро и словно в тумане. Я захожу в класс, приковываю к себе взгляды всех присутствующих, здороваюсь и останавливаюсь как вкопанная. Куда садиться-то? Я решаю подождать. Поправляю сползающий с плеча рюкзак и подхожу к единственной девчонке, которая одиноко сидит за партой. Все остальные собрались небольшими группами и о чем-то шушукаются.

За годы смены школ я усвоила простое правило: знакомиться надо с одиночками. Все, кто уже состоит в группах, неохотно принимают к себе новеньких.

– Привет, – говорю ей и протягиваю руку. – Я Аня. Буду учиться с вами.

Девушка поднимает голову и удивленно на меня смотрит, затем оглядывается, будто ищет того, к кому я действительно могу обращаться, и только потом тихо, почти шепотом, спрашивает:

– Ты мне?

– Тебе, конечно. А что? С тобой нельзя разговаривать?

– Можно, но обычно никто этого не делает.

Она краснеет, а мне становится неудобно за всех своих одноклассников. Со мной такое случается. Я часто ощущаю стыд или неудобство за проступки других. Это не лечится.

– А мне захотелось познакомиться. Тебя как зовут?

– Элла, но все зовут меня Эля.

– Мне тоже можно?

– Д-д-да… – произносит она, запнувшись.

Эля прикольная. Со смешной копной рыжих вьющихся волос, с веснушками на щеках, большими глазами и открытой искренней улыбкой. Она определенно мне нравится, несмотря на то, что другие предпочитают с ней не разговаривать.

– Не подскажешь, первая парта свободная?

– Вообще-то, да, но… туда никто не садится.

– Это почему же?

– Это место принадлежит Тине, – говорит Эля шепотом.

– Ты же сказала, парта свободна.

– Тина за ней не сидит. Точнее, редко сидит. И поэтому его никто не занимает.

– Ты серьезно? – искренне удивляюсь. – За первой партой никто не сидит, потому что туда изредка садится некая Тина?

– Тш-ш-ш-ш, – шипит Эля. – Тише, услышат ведь. Садись со мной лучше, туда нельзя.

Я фыркаю. Еще чего! По состоянию моего зрения мне показано сидеть за первой партой в центре. Она свободна, значит, я могу ее занять, невзирая на негласные правила, установленные в классе.

Это я и делаю. Бросаю свой рюкзак на стул, а сама прислоняюсь пятой точкой к первой парте. На меня смотрят. Кто-то удивленно, кто-то странно, другие сочувственно. Я уже поняла, что сделала что-то не так, но отступать поздно. К тому же я уверена, что с этой самой Тиной мы обязательно найдем общий язык. Я объясню, что мне обязательно нужно здесь сидеть. Не совсем же она двинутая.

– Зря ты тут села, – ко мне подходит девчонка из группы, стоявшей у последней парты. – Тут Романова сидит.

– Мне сказали, она тут не сидит.

– Но место ее, – настаивает она.

– А сама Романова где?

– Ко второму уроку будет.

– Значит, первый спокойно отсижу.

Я отворачиваюсь, давая понять, что разговор продолжать не собираюсь. Одноклассница уходит, но смотреть на меня они не прекращают, еще и шушукаются, и это, честно говоря, раздражает.

Спасительная трель звонка заставляет меня выдохнуть и заняться делом, а именно – достать из рюкзака все необходимое для урока.

– Доброе утро, – в класс заходит учительница.

Пожилая женщина со строгим пучком на голове. Она осматривает всех, останавливает взгляд на мне и кивает.

– Хочу представить вам Анну Ледовскую, нашу новую ученицу. Встань, Анечка.

Я поднимаюсь, поворачиваюсь к классу, неуверенно машу рукой. Вся боевая готовность разом улетучилась, стоило мне посмотреть на недоброжелательные взгляды девчонок. Парни смотрели заинтересованно, но не дружить же только с ними, в конце концов.

– Приступим к уроку.

Я сажусь обратно на стул. Осматриваюсь по сторонам. Интересно, кто из этих парней Огнев? Не пойму, чем Поля так восхищалась, когда говорила о нем. Никто из присутствующих не то что на раскрытый рот от привлекательности, на комплимент даже не тянет.

Учительница не успевает и пары предложений сказать, как дверь в класс с грохотом открывается. Я аж подпрыгиваю и роняю на пол ручку. Быстро лезу под стол, чтобы ее достать, хватаю укатившийся пластик и поднимаюсь, когда слышу над головой:

– Спасибо, конечно, но ноги целовать не обязательно.

Я узнаю этот голос. Господи, нет, нет, нет!

Я поднимаюсь с пола, сажусь на стул и запрокидываю голову вверх.

Он. Господи, тот самый хам, на которого я наткнулась во дворе школы! Стоит, шкаф, лыбится. И красив, зараза! Вот кому-кому, а ему и комплимент сказать можно, и рот раскрыть. Да что там! Даже слюни пустить не стыдно. Но я, конечно, не собираюсь!

– Больше ничего тебе не поцеловать? – огрызаюсь.

– А что, есть предложения? В принципе, можешь любую часть тела выбрать, я только за.

Он гогочет, смех подхватывает весь класс. Мой мозг усиленно работает на ответ. Что сказать, господи, что сказать?!

– Да ну, – выдаю из себя с улыбкой. – Боюсь только заразу какую-нибудь подцепить.

Класс смеется сильнее, а брови парня съезжаются на переносице. Он хмурится. Смотрит на меня зло. Хочет ответить, но его отвлекает голос учительницы:

– Огнев, оставь новенькую в покое и сядь на место, пока не выгнала.

Огнев? Она сказала Огнев? Я едва сдерживаюсь, чтобы не обернуться и не посмотреть на него еще раз. Впрочем, что там смотреть. Его лицо четко проецирует моя зрительная память. Я помню все до мельчайших подробностей, и это меня бесит! Не хватало еще поддаться стадному чувству и ходить за Огневым с каплями слюны на подбородке.

Господи, и почему самый популярный парень школы оказался таким мудаком? Впрочем… разве могло быть иначе? Хорошие парни обычно носят очки и разговаривают так, что их часто не могут понять учителя, не то что ровесники.

Глава 3

Веселье начинается после окончания первого урока. Я успеваю собрать книги и тетради в рюкзак, когда ко мне подходит высокая стройная блондинка.

– Это место в классе никто не занимает, – говорит она, сложив руки на груди.

– Ты Тина, да? Я Аня, – тяну ей руку.

Она смотрит на мою ладонь, кривится и возвращается взглядом ко мне.

– Это место моё. Забрала шмотки и свалила.

– Я не уйду. Мне по медицинским показаниям важно сидеть на первой парте именно центрального ряда. Так уж вышло, что эта парта свободна.

– Она не свободна.

– Здесь никого не было, когда я пришла. И ты сидишь в другом месте, разве нет?

– Я сказала, это место моё!

– Романова! – слышу голос нашей классной. – Сбавь обороты. Место свободное, Ледовская может его занять. У нее действительно медицинские показания.

– Виктория Андреевна, – Тина делает максимально доброжелательное лицо, – вы же знаете, что место мое. Его никто не занимал никогда.

– Это было раньше.

– Но Виктория А…

– Всё, Романова! Это место тебе не принадлежит! Разговор окончен.

Классная руководительница теряет всякий интерес ко мне и Тине. Утыкается в тетради и на нас больше не смотрит. Я же вижу, как лицо Романовой покрывается красными пятнами. Она недовольна таким развитием событий, но а я что? Я могу и пересесть, но некуда. Еще одной парты в центре здесь нет.

– Ты пожалеешь! – шипит Тина так, чтобы не услышала классная.

Я пожимаю плечами. Школа удивляет. Я, конечно, хотела нормальную, но не думала, что в первый же день заведу себе врагов. Я вообще конфликтов не хотела! А судя по тому, как удивленно и настороженно смотрит на меня класс, именно это мне и грозит.

Ничего, прорвемся!

С этими мыслями я выхожу из класса, чтобы встретиться с Полей. Она поджидает меня у двери и сразу, как видит, хватает под руку.

– Рассказывай! – требует восторженно. – Как тебе Огнев? Я видела, что он был! Вышел одним из первых.

– Мудак твой Огнев, – бурчу раздраженно. – Это с ним я утром столкнулась на улице.

– Офигеть! – бормочет Поля. – Это он тебе нахамил?

– Он, – киваю. – И в классе добавил.

Я коротко рассказываю подруге о случившемся. Не забываю упомянуть и о Тине.

– Ты бы пересела, – со знанием дела изрекает она. – Романова будет мстить. Она у нас звезда школы, ее все боятся.

– Ой, что она мне сделает! – отмахиваюсь.

– Ну не знаю, я бы на твоем месте одна домой не возвращалась.

– Ой, всё, Полина. Еще я ее не боялась!

Мне, конечно, страшно. Я не привыкла к такому к себе отношению. В прошлой школе у нас спокойный, тихий класс был. Там даже не хамил никто друг другу. Здесь всё иначе.

Следующие уроки проходят спокойно. Меня никто не трогает. Ни Романова, ни Огнев. Последний, кстати, после четвертого взял рюкзак и куда-то свалил. Видимо, самому популярному парню школы разрешается посещать не все уроки. Может, и в школу он ходить будет не каждый день?

Кажется, обо мне забывают. Романова увлечена своими подругами и сплетнями, другие ученики на меня тоже не смотрят. Привыкли, видимо. Я расслабляюсь, но с Полей мы все же договариваемся пойти домой вместе. Так спокойнее.

На обеде тоже все нормально. С одноклассниками я не общаюсь. Даже имен многих пока еще не знаю. Нас не представляли друг другу, а самостоятельно ко мне никто не подходит. Боятся, что когда Романова начнет мстить, их заденет рикошетом.

Трусы.

Последний урок заканчивается. Я выхожу одной из первых. Быстро иду в туалет. Закрываюсь в кабинке. За мной кто-то заходит, и я вспоминаю слова Поли о том, что Романова будет мстить.

Тут же их отбрасываю. Здесь везде камеры. В туалете их нет, конечно, но в коридоре точно были. Когда заходила, я видела.

Слышу стук двери соседней кабинки, затем щелчок. Кто-то просто зашел в туалет, а я разнервничалась. Решительно открываю дверцу и выхожу наружу. Дальше – темнота. Мне что-то надевают на голову.

Я ни закричать, ни пошевелиться не могу. В ступор впадаю. С меня стаскивают пиджак, юбку, рвут блузку. Я слышу треск ткани. Кто-то больно тянет за волосы. Все делают тихо. Когда все заканчивается, меня толкают на пол и сдавливают веревку на шее.

Когда я стаскиваю мешок с головы, в туалете уже пусто, а дверь заперта. Меня снаружи закрыли, и я не могу выйти.

Бегу к рюкзаку, проверяю карманы. Телефона нет.

Моя одежда валяется ворохом в умывальнике. Мокрая и изрезанная. Юбка напрочь испорчена, пиджак тоже. Блузку немного повредили, сильно рвать не стали, но как теперь идти домой, не знаю. Рядом с вещами валяется записка:

“Делай выводы, новенькая”

Глава 4

Я несколько раз стучу в дверь кулаками, кричу, чтобы выпустили.

По ту сторону тишина. Уроки закончились, в этой части здания классов нет.

Остается надежда на уборщицу, но время идет, а она все не приходит. Ну не могут же они оставить туалет без уборки? Или могут?!

Я устала стучать и кричать. Сижу у двери, плачу.

Со мной никогда прежде такого не было. Меня не запирали, вообще никогда не трогали. Да и не оскорбляли. Я училась в скучной школе, и мне всегда хотелось в обычную.

Видимо, пересмотрела сериалов про школы, где разрешены тусовки, танцы, дискотеки и даже вечеринки. В моей этого не было, но сейчас, сидя на холодном полу, я бы вернулась назад. К черту эти вечеринки, куда хуже быть униженной.

Я утираю слезы со щек и со злостью бью ногой в дверь. Конечно, та не поддается, но я слышу шорох, а потом ручку резко дергают.

– Выпустите меня! – кричу. – Пожалуйста, меня тут заперли.

– Не могу открыть, – слышу голос Огнева. – Заперто на ключ. Я найду кого-то, чтобы открыли, – говорит он.

– Стой! – кричу. – Ты можешь… выбить дверь?

Повисает пауза. Я тяжело дышу, чувствую, как сильно колотится сердце. Сейчас от парня по ту сторону зависит моя судьба. Если кто-то из администрации увидит меня здесь, то узнает вся школа.

Будут обсуждать, смеяться, а виновных, я уверена, не найдут и не накажут. Я не видела никого и не слышала. Догадываюсь, что это Тина, но кто мне на слово поверит?

– Не надо никому говорить, пожалуйста.

– Ладно, – вздыхает Огнев. – Отойди от двери.

– А ты глаза закрой, когда зайдешь.

– Это зачем? – интересуется со смешком.

– Кирилл… – я впервые называю его по имени. – Пожалуйста.

– Ладно.

Веры ему нет, поэтому я закрываюсь в кабинке. Жду, пока он дверь выбьет. Когда слышу стуки, думаю о том, что зря я попросила об этом. Дверь-то деревянная, замок вроде прочный. После череды глухих ударов слышу стук.

Выхожу из кабинки.

– Ты там? – спрашивает Огнев, запыхавшись.

– Да.

– Не выходит. Ты подождешь меня? Я схожу за помощью.

– Не надо, – скулю жалобно. – Я как-то так… выберусь.

– Так… – он вздыхает, но после говорит решительно: – Вещи свои собери и в кабинке закройся. Я никому не скажу, что ты там, ладно? Просто молча сиди, что бы ни случилось. Я приду за тобой. Паролем будут стуки, вот такие, – Огнев стучит по двери “тук… тук-тук”. – В таком порядке, поняла?

– Да.

– Жди. И сделай, что я сказал.

Я быстро достаю из умывальника одежду, выжимаю ее и запихиваю в рюкзак. Книжки и тетрадки, конечно, намокнут, но не выбрасывать же форму здесь.

Запираюсь в кабинке и жду. Чем больше времени проходит, тем сильнее я себя накручиваю. Что если Огнев приведет друзей, чтобы поржать? С него станется поиздеваться после того, как я огрызнулась в классе.

Все еще сильно нервничая, выхожу из кабинки, подхожу к окну. Второй этаж, прыгать слишком рискованно. Не убьюсь, конечно, но сломать руку или ногу могу. Еще и опозорюсь.

– Открыть сможешь? – слышу голос за дверью.

Дергаюсь. Бегу в кабинку, закрываюсь.

– Зачем?

– Тарасов, дверь вскрой, а? Вопросы я тебя не просил задавать.

– Тут камеры, так-то… нас накажут.

– Тебя я накажу, если ты сейчас замок не откроешь, ясно? Наказание тебе не понравится, поверь.

Больше я ничего не слышу. То ли парни молчат, то ли ушли. Выйти не решаюсь. Жду.

– Всё.

– Молодец, Тарасов. Свободен.

Дверь открыта, голоса теперь слышу совсем близко.

– Войти дашь? Руки помыть.

– Иди мой. И проваливай.

Я слышу шаги, затем шум воды. Почти не дышу, и сердце колотится на разрыв. Уверена, если приложить пальцы к вене на шее и посчитать количество ударов сердца в минуту, то этот показатель превысит все допустимые отметки.

– Иди уже, Тарасов.

Я снова слышу шаги, затем закрывается дверь. Я дрожу. Понятно ведь, что никого, кроме Огнева, в туалете больше нет. Но он все равно стучит. Так, как и сказал.

“Тук… тук-тук”

В другую кабинку, не в мою.

Я отвечаю ему стуком и тихо шепчу:

– Я выйду сама, хорошо? Ты уходи.

Огнев дергает дверь в мою кабинку, я с перепугу пячусь назад и падаю на унитаз. Не могу удержаться на ногах.

– Эй, новенькая. Ты там жива?

– Жива. Уходи.

– Что они тебе сделали?

– Ничего.

– Тогда выходи.

– Нет.

На мне прозрачные колготки и нижнее белье. Красивое, конечно, не с какими-то слониками. Но вот так перед ним показаться – ниже моего достоинства.

– У меня спортивный костюм есть. Надо?

Откуда он знает? Если только…

– Это что – ты устроил?

Он молчит, и меня прорывает. По щекам катятся слезы, в груди давит от обиды. Как он мог вообще? Сначала сделать это все, а потом… потом типа помогать?

Решительно встаю, утираю слезы со щек. Еще не хватало показывать ему, что я плакала! Щелкаю замком, дверь открывать не спешу. Огнев тоже не трогает. Так и стоим.

Он – там, я – здесь. Страшно теперь, но не обратно же закрываться.

Потом напоминаю себе, что это он устроил. И он все уже видел.

Толкаю дверь. Выхожу, прикрываясь рюкзаком.

– Доволен? Или покрутиться? Хотя… ты и так уже все разглядел, да?

Я не смотрю на него. Стыдно. Щеки горят, руки сжимаются в кулаки.

– Ненавижу тебя, понял? Я ничего тебе не сделала! Нахамила, но и ты не одуванчик! Скотина!

Теперь смотрю на него. Из гордости и потому что злюсь. Его взгляд недовольный. И не виноватый. Даже не сожалеет. Видимо, такие приемы в порядке вещей для новеньких. И ему не стыдно за то, что сделал.

Не получив ответа, толкаю его в грудь. Он стоит на месте. Скала непробиваемая. Сволочь! Унизил меня, а теперь строит добренького. Бью еще раз. Он стоит. Ничего не делает, даже не пытается. Запал бить дальше пропадает. Вообще чувствую себя обессиленной.

– Все? Успокоилась? – уточняет. – На тогда, переоденешься.

Он пихает мне в руки спортивный рюкзак. Сильно так, что я аж в дверь кабинки вжимаюсь. Идет к выходу. Я ему вслед смотрю, удерживая свой рюкзак с мокрой формой и книгами и его – с вещами.

– Что, так и сбежишь? – бросаю ему вслед. – Уйдешь и ничего не скажешь?

Он даже не останавливается. Открывает дверь туалета, выходит.

– Трус! – кричу ему вслед. – Ты пожалеешь! – говорю уже тише – больше себе, чем ему.