Loe raamatut: «Просто няня», lehekülg 3

Он поднялся – огромный, как скала, – и протянул мне руку. Ладонь большая, сильная, с длинными пальцами. Я, немного опешив от того, что всё получилось, вложила в неё свою ладошку. Его рукопожатие было крепким, деловым. Никакой фамильярности. Контракт заключён. Не на бумаге с печатью, а по-старинке, по-купечески – на честном слове и одном рукопожатии. В этот самый момент я поняла, что пути назад нет. Прощай, мой любимый второй «Б» и тихие вечера с книжкой. Здравствуй, безумная семейка Соколовых и, похоже, моя преждевременная седина.

До его загородного дома мы ехали на огромном чёрном джипе. Я таких монстров только в кино видела. Внутри он был похож на кабину космического корабля: повсюду кнопочки, экраны, а сиденья обнимали так нежно, что хотелось уснуть. Я молчала, пытаясь переварить то, что только что произошло. Я, Даша Потапко, учительница из-под Ростова, теперь няня-спасатель в доме московского миллионера. Звучит как начало анекдота. Андрей тоже молчал, сосредоточенно глядя на дорогу. Его идеальный профиль был таким напряжённым, будто он не по Рублёвке ехал, а вёл переговоры о судьбе мира. Тишину нарушал только тихий шорох шин по идеальному асфальту. Когда мы свернули с шоссе и проехали через высоченные кованые ворота, у меня перехватило дыхание.

Дом. Да какой это дом? Дворец! Архитектурный шедевр из стекла, бетона и тёмного дерева, который, казалось, сошёл со страниц журнала для богатых и знаменитых. Он стоял посреди такого идеального газона, что казалось, каждую травинку подстригали маникюрными ножничками. Всё было стильно, дорого, современно и… абсолютно безжизненно. Ни качелей, ни разбросанных игрушек, ни кривых грядок с укропом, как у мамы на даче. Этот дом был похож на офис успешной корпорации, а не на место, где живут трое детей.

Внутри было так же холодно и стерильно. Огромная гостиная с потолком высотой в два этажа, белый кожаный диван, на котором, казалось, никто никогда не сидел из страха его испачкать, и панорамные окна во всю стену, выходящие на такой же идеальный, но пустой задний двор. Здесь эхо от шагов гуляло, как в музее.

– Дети! – голос Андрея эхом разнёсся по этому храму минимализма. – Идите сюда, я вас познакомлю.

Первым, лениво шаркая ногами, спустился по лестнице мой старый знакомый, Марк. Увидев меня, он скривился так, будто съел лимон. Потом демонстративно отвернулся, всем своим видом показывая, что я – персона нон грата в его королевстве.

Следом за ним, словно тень, скользнула девочка-подросток. Высокая, тоненькая, как тростинка, с длинными тёмными волосами, закрывающими половину лица. Она была точной копией своего отца, только в миниатюре. Те же серые глаза, тот же упрямый подбородок. Она остановилась на пару ступенек выше Марка и скрестила руки на груди. Взгляд, который она на меня бросила, был враждебным и ледяным. В нём читалось столько презрения, что мне стало не по себе. Казалось, ещё секунда, и она испепелит меня силой мысли. Это, очевидно, была Кира.

И тут из-за угла, топая маленькими ножками так, что едва не сотрясался мраморный пол, вылетело розовое торнадо. Маленькая девочка в пышном платье принцессы и с растрёпанными светлыми кудряшками подбежала к отцу и вцепилась в его ногу мёртвой хваткой.

– Папа, папа! А ты купил мне новую куклу? Ты обещал! Которая с блестящими волосами и поёт песенку! Купил? Ну купил?

– Алина, подожди, – Андрей устало потрепал её по голове. – Сначала поздоровайся. Это Дарья Ивановна. Она теперь будет жить с нами и помогать мне с вами.

Алина медленно перевела на меня свои большие голубые глаза. Осмотрела с ног до головы, как будто я была диковинным зверем в зоопарке, причём не самым симпатичным.

– А она нам купит куклу? – не унималась она, тыча в меня пальчиком.

– Нет, Алина, она не будет покупать тебе куклу, – терпеливо, как мантру, повторил Андрей.

Личико маленькой принцессы тут же сморщилось. Нижняя губа задрожала, и я поняла – сейчас начнётся представление.

– Не-е-ет! – закричала она так пронзительно, что у меня заложило уши, а в голове зазвенели колокола. – Хочу ку-у-уклу! Ты плохая! Ты злая! Уходи!

Она топнула ножкой и, судя по всему, готовилась устроить полномасштабную истерику прямо здесь, на идеально чистом полу, который, наверное, мыли святой водой.

Я стояла посреди этой огромной холодной гостиной и смотрела на них. Трое детей, как три неприступные крепости. Один – маленький всезнайка, презирающий всех, кто не знает наизусть таблицу Менделеева. Вторая – колючая молчаливая принцесса, ненавидящая весь мир и меня в частности. И третья – капризная маленькая тиранша, привыкшая получать всё по первому требованию. А за их спинами незримо маячила фигура их властного, богатого и совершенно растерянного отца, который решил, что все эти проблемы можно решить с помощью денег.

Господи, Даша, куда ты вляпалась? Это же не дети, а катастрофа библейского масштаба!

Я сделала глубокий вдох, наполнив лёгкие стерильным воздухом этого чужого дома. Расправила плечи. Мысленно передала привет маме в Ростов и попросила у неё сил, терпения и три вагона валерьянки. А потом натянула на лицо свою самую широкую, самую обезоруживающую улыбку. Ту самую, которая, по словам мамы, могла растопить даже сердце налогового инспектора.

– Ну, здравствуйте, банда, – мой голос прозвучал на удивление бодро и весело. – Давайте знакомиться. Я – Даша. И, похоже, с сегодняшнего дня мы с вами будем учиться жить дружно. Или хотя бы не поубивать друг друга.

Глава 4

Моё первое утро в этом дворце, который почему-то называли домом, началось с двух вещей: запаха дорогущего кофе и острого желания ущипнуть себя. Я точно не сплю? Комната, которую мне выделили, была больше всей моей однушки в Ростове-на-Дону, вместе с балконом и кладовкой. Тут была своя ванная, где можно было танцевать танго, и гардеробная, в которой я бы точно заблудилась.

Выглянув в окно, я увидела газон, идеально подстриженный, изумрудный, покрытый росой. Казалось, я провалилась в телевизор, в какой-то сериал про богатых и знаменитых. Но стоило мне на цыпочках спуститься вниз, как сказка быстро закончилась и началась суровая реальность.

Кухня. О, эта кухня! Она блестела так, что в ней можно было смотреться, как в зеркало. Вся из стали и белого глянца, она напоминала скорее лабораторию или операционную. И посреди всего этого холодного великолепия, за столом из тёмного дерева, который стоил, наверное, как моя почка, сидели они. Мои новые подопечные. Которых я вчера окрестила «бандой».

Картина была, как говорится, маслом. Только очень современным и немного грустным.

Марк сдвинул брови так, что между ними образовалась серьёзная взрослая морщинка. Он так уставился в свой планшет, будто от этого зависела судьба человечества. На экране мелькали какие-то графики, от которых у меня зарябило в глазах.

Кира, построила вокруг себя крепость из длинных тёмных волос и огромных наушников. Она бездумно скользила пальцем по экрану телефона, и по её лицу было совершенно непонятно, о чём она думает. Наверное, о тленности бытия.

И, наконец, Алина. Маленькая принцесса, подперев пухлую щёчку кулачком, смотрела мультики на телефоне, который был небрежно прислонён к стакану с апельсиновым соком.

Перед каждым ребёнком стояла тарелка с произведением искусства – пышным омлетом и поджаристыми тостами. Всё это приготовил повар Аркадий, похожий на доброго сказочного гнома. Еда, конечно же, безнадёжно остывала. К ней никто даже не прикоснулся.

Я замерла на пороге, вдыхая аромат кофе и глядя на эту троицу в цифровом рабстве. Нет, дорогие мои. Так дело не пойдёт. С этой минуты в вашем доме вводится диктатура здравого смысла.

Я тихонько вернулась в свою комнату, схватила старую плетёную корзинку, с которой в Ростове ходила на рынок за овощами, и решительно, как на танке, двинулась на кухню.

– Доброе утро! – мой голос прозвучал оглушительно бодро в этой сонной тишине.

Ноль эмоций. Только Марк недовольно скривился, мол, какая-то тётка мешает ему спасать мир.

Я с лёгким стуком поставила свою корзинку прямо в центр стола. Этот простой, видавший виды деревенский предмет выглядел здесь так же нелепо, как я сама в этих хоромах.

– Итак, банда, внимание! – я постаралась, чтобы мой голос звучал дружелюбно, но при этом не допускал возражений. – С этой секунды вводится новое правило. Правило номер один: за столом мы едим, ртом. И общаемся. Тоже ртом. Все вот эти ваши электронные штуковины, – я театрально обвела рукой их сокровища, – отправляются в отпуск. В мою корзинку.

Марк наконец оторвал от меня свой гениальный взгляд.

– Дарья Ивановна, я вынужден с вами не согласиться. Утренние часы – это самое продуктивное время для усвоения информации. Согласно последним исследованиям британских учёных…

– Марк, – я мягко, но настойчиво его перебила. – Твой мозг сейчас должен усвоить одну простую вещь: омлет стынет. А я, знаешь ли, очень не люблю, когда хорошую еду переводят.

Я протянула руку к его планшету. Он вцепился в него так, будто я пыталась отнять у него последнюю конфету.

– Но это же…

– Это подождёт, – я аккуратно, но твёрдо, как хирург, извлекла гаджет из его цепких пальчиков и с лёгким стуком опустила в свою корзинку.

Марк посмотрел на меня с таким ужасом, будто я только что на его глазах съела хомячка.

Следующая – Кира. Я подошла к ней и легонько дотронулась до плеча. Она вздрогнула и метнула в меня такой взгляд, что я почувствовала себя злодейкой из диснеевского мультика. Не говоря ни слова, она демонстративно сделала музыку в наушниках громче.

Я тоже не стала ничего говорить. Просто наклонилась и так же аккуратно вынула один наушник из её уха.

– Потом дослушаешь, – тихо сказала я, глядя ей прямо в глаза.

Она замерла. Её красивые глаза расширились от возмущения. О, да. Она явно не привыкла, что кто-то смеет нарушать её границы. Секунд десять мы играли в гляделки. Я не улыбалась, просто смотрела на неё спокойно и выжидала гнева. В конце концов, она не выдержала. Скрипнув зубами, она сама сняла второй наушник и с силой швырнула его на стол. Я молча подобрала его вместе с телефоном и отправила в корзину к планшету Марка.

Осталась самая мелкая, но, как я чувствовала, самая громкая. Алина, поняв, что над её мультиками сгущаются тучи, уже надула губы и приготовилась дать отпор.

– Не-е-ет! Моё! Не отдам! – заканючила она, прижимая смартфон к груди, как самое дорогое сокровище.

– Алинка, – я присела рядом с ней на корточки, чтобы наши глаза были на одном уровне. – Посмотри, какой омлетик тебе приготовил дядя Аркадий. Он же как солнышко! Давай ты его съешь, а потом твои мультики сразу же вернутся. Договорились?

– Не хочу омлет! Хочу мультики! – её голос начал набирать ту самую пронзительную ноту, от которой закладывает уши.

– Хорошо, – неожиданно для неё согласилась я. – Не хочешь – не ешь. Дело твоё. Но мультики всё равно идут спать. В корзинку.

Я протянула руку. Она сжала телефон ещё крепче, и её глаза наполнились слезами.

– Ты злая!

– Возможно, – пожала я плечами. – Работа такая, но правила есть правила.

Не дожидаясь, пока сирена включится на полную мощность, я мягко, но быстро забрала у неё телефон и тоже положила его в корзину.

Алина открыла рот, чтобы издать боевой клич раненого индейца, но вдруг передумала. Она посмотрела на своих старших брата и сестру, которые сидели с такими лицами, будто их предали, потом на меня, потом на корзину, где теперь мирно спали все их гаджеты. И замолчала.

За столом наконец-то воцарилась тишина. Было слышно только, как тикают дорогие часы на стене, отсчитывая секунды моего триумфа. Или провала.

Первым сдался Марк. Он со злостью схватил вилку и начал яростно тыкать в свой остывший омлет. Кира, помедлив, взяла тост. Алина, громко шмыгнув носом, взяла ложку и нехотя ковырнула свой завтрак.

Я села за стол, налила себе кофе и с огромным удовольствием откусила от ещё тёплого тоста с джемом.

Счёт открыт. Один – ноль в мою пользу. Но я прекрасно понимала, что это была лишь первая, самая лёгкая битва. Настоящая война только начиналась.

* * *

Едва я успела перевести дух после моего триумфального, но до дрожи в коленках нервного завтрака, как в кухне нарисовалась женщина. Именно нарисовалась, потому что она не вошла, а будто просочилась сквозь стену – абсолютно бесшумно, словно призрак оперы, только очень строгий. Высокая, тощая, как жердь, с идеально зализанным седым пучком на затылке. А лицо такое, будто её с утра заставляют пить уксус вместо кофе. На ней был серый костюм, который сидел так, словно его шили для памятника, а не для живого человека. В таком наряде только в тюрьме для особо опасных рецидивистов порядок наводить.

– Дарья Ивановна, – голос у неё оказался под стать костюму – серый, безжизненный и скрипучий, как несмазанная дверь. – Меня зовут Валентина Ивановна. Я – экономка этого дома. Андрей Игоревич просил ввести вас в курс дела.

«Ввести в курс дела» на её языке, как я быстро сообразила, означало «зачитать мне устав караульной службы с особыми примечаниями для тупых». Следующие полчаса она таскала меня по этому дому-музею, и её монолог был больше похож на ультиматум, чем на дружелюбный инструктаж.

– У нас так заведено, – чеканила она, пока мы шли по коридору, где можно было в футбол играть, – что в хозяйские спальни персонал не заходит. Никогда. Ни под каким предлогом. Уборку производит специальная клининговая служба по вторникам и пятницам, когда в доме никого нет. Вам понятно?

Я покорно кивнула. Понятно, в спальню к барину ни ногой. Не очень-то и хотелось.

– Андрей Игоревич предпочитает, чтобы в его кабинете поддерживался идеальный порядок. Это значит – ничего не трогать. Совсем ничего. Даже пыль. Для этого есть специально обученный человек, который приходит раз в неделю и дышит на всё специальным воздухом, – ну, последнюю часть я, может, и додумала, но суть была такая.

– Детские комнаты – теперь ваша зона ответственности, – продолжила она, останавливаясь у очередной двери. – Но имейте в виду. Кира не выносит, когда передвигают её вещи. Даже на миллиметр. Алина не уснёт, если на её кровати меньше восьми подушек, причём третья слева должна быть с розовым бантом. А Марк… – тут она сделала особо трагическую паузу, – требует, чтобы температура в его комнате была ровно двадцать один и шесть десятых градуса по Цельсию. Не двадцать один и пять. И не двадцать один и семь.

Она говорила и говорила, и каждое её слово было как маленький холодный камушек, который она методично в меня запускала. Инструктаж больше походил на показательную порку. Она вбивала мне в голову: ты здесь чужая. Временная. Очередная девица с юга, которая возомнила о себе невесть что, но скоро сбежит, поджав хвост, как и все остальные до тебя. Я молча кивала, а в голове крутилось: «Ну, спасибо, Валентина Ивановна, удружили. Теперь я знаю, что это не дом, а минное поле с лазерной системой наведения».

Когда экзекуция наконец закончилась, я, морально выжатая, как лимон, поплелась обратно на кухню в надежде найти там хотя бы чайник. За огромным стальным столом, который напоминал пульт управления космическим кораблём, колдовал тот самый повар Аркадий, похожий на доброго гнома из сказки. Он был полной противоположностью Валентины – невысокий, кругленький, с румяными щеками и хитрыми искорками в глазах.

– Что, наша генеральша уже провела экскурсию? – он весело мне подмигнул, и я невольно улыбнулась. – Вижу по лицу, что провела. Не бери в голову, она тут со времён царя Гороха командует, ещё при покойной хозяйке начинала. Для неё все, кто после, – самозванцы и узурпаторы. Кофе будешь? Настоящий, не из пакетика.

– Если можно, – с облегчением выдохнула я.

– Можно и нужно! – он засуетился у огромной кофемашины, которая шипела и пыхтела, как маленький паровоз. – И вот, держи. Это секретное оружие, – он протянул мне тарелку с двумя пышными, золотистыми сырниками, щедро политыми сметаной. – Мои фирменные. Детям не даю, они всё равно не ценят, им лишь бы хлопья свои разноцветные жевать. А тебе для храбрости пригодится.

Я откусила кусочек, и глаза мои, кажется, стали в два раза больше. Сырник был невероятно вкусным. Настоящим, как домашний, с тёплой творожной душой внутри. Не то что эти их правила и градусы.