Loe raamatut: «Уговор на Хэллоуин», lehekülg 3

Глава 3. По следам похитителя

Если бы Дамир потащил меня в сторону полицейского участка, моя пьяная храбрость тут же улетучилась бы. Но он сделал кое-что похуже. Он просто остановился посреди улицы, закрыл глаза и замер, глубоко вдыхая морозный ночной воздух. Я стояла рядом, переминаясь с ноги на ногу, и чувствовала себя полной идиоткой. Спустя минуту он открыл глаза и уверенно ткнул пальцем в сторону старого, заросшего парка, темневшего на окраине посёлка.

– Оно там, – сказал он так обыденно, будто мы искали не какое-то мифическое отражение, а просто обронили ключи. – Я чувствую холодный след.

– Холодный след? – я фыркнула, отчаянно цепляясь за остатки весёлого безрассудства. Алкоголь всё ещё приятно шумел в голове, и мне хотелось продолжать этот странный спектакль. – Ты что, сказочный следопыт?

– Вроде того, – он даже не взглянул в мою сторону и первым зашагал к парку. – Моё эхо… его мог утащить Сумеречник.

– Кто-кто? – я догнала его, стараясь не споткнуться. – Сумеречник? Звучит, как имя для злодея из дешёвого комикса.

Мы свернули с освещённой улицы под тёмные кроны корявых деревьев, и я невольно поёжилась. Этот парк и днём был не самым уютным местом, а ночью и вовсе напоминал готовую декорацию для фильма ужасов. Старые качели жалобно скрипели на ветру, а голые ветки царапали небо, словно костлявые руки.

– Он не злодей, – спокойно ответил Дамир, пока мы шли по шуршащей под ногами листве. Его голос звучал ровно и тихо, будто он объяснял мне что-то само собой разумеющееся. – Он просто голодный. Сумеречники живут на границе миров, там, где свет встречается с тьмой. Они питаются чужими эмоциями, отголосками душ. Моё отражение для такого – настоящий деликатес.

Я слушала его и думала, что у парня определённо слишком богатое воображение. Наверное, перечитал фэнтези или просто решил разыграть подвыпившую девчонку. Но почему-то я всё равно шла за ним, заинтригованная этой дурацкой игрой и его непроницаемым лицом.

– И как ты собираешься его найти, этого своего Сумеречника? – спросила я, кутаясь в пальто. Холод пробирал до костей.

– Он оставляет за собой пустоту, – сказал Дамир, не сбавляя шага. – Там, где он проходит, звуки затихают, а цвета блекнут. Это и есть его след.

Я уже приготовилась отпустить очередную шуточку, но слова почему-то застряли в горле. Я вдруг поняла, что что-то изменилось. Сначала я не могла уловить, что именно, но потом до меня дошло. Стало слишком, неестественно тихо. Я больше не слышала ни скрипа качелей, ни шума ветра в ветках. Даже далёкий лай собак, который сопровождал нас всю дорогу, исчез. Я остановилась и прислушалась. Мои собственные шаги по сухой листве казались теперь глухими и ватными.

– Ты слышишь? – прошептала я, и мой шёпот прозвучал оглушительно в этой звенящей тишине.

Дамир остановился рядом. Его лицо в полумраке было похоже на маску.

– Да. Он где-то близко.

И тут я заметила второе изменение. Цвета. Лунный свет, который пробивался сквозь голые ветви, всегда был холодным, серебристым. А сейчас он стал просто серым, безжизненным. Весь мир вокруг – тёмные стволы деревьев, мокрая от недавнего дождя земля, моё синее пальто – всё стало блёклым, словно на старой, выцветшей фотографии. Алкогольный туман в голове рассеялся без следа, уступив место липкому, тошнотворному страху.

– Дамир, мне это совсем не нравится, – пробормотала я, инстинктивно делая шаг ближе к нему. Он был единственным, что казалось настоящим в этом сером, немом мире.

Он ничего не ответил, но я почувствовала, как всё его тело напряглось. Его пустые, тёмные глаза неотрывно всматривались в густую темноту между деревьями. И в этой темноте что-то зашевелилось.

Это были тени. Сначала я подумала, что мне просто мерещится от страха. Но они и правда двигались, медленно отделяясь от стволов, сгущаясь и вытягиваясь. Они не были похожи на обычные тени от деревьев. Они были объёмными, живыми, и на моих глазах принимали жуткие очертания огромных, тощих волков с вытянутыми мордами. У них не было тел, только клубящаяся, как густой дым, темнота, но я почти физически ощущала исходящий от них ледяной холод и голод.

Я застыла, не в силах издать ни звука. Дыхание спёрло, а по спине пробежал ледяной пот. Ноги стали ватными. Этого не может быть. Это просто пьяный бред, галлюцинация.

Одна из тварей, бесшумно скользнув по жухлой траве, прыгнула прямо на меня.

Я закричала. Пронзительно и отчаянно, так, как никогда в жизни не кричала. Время будто растянулось. Я видела, как этот сгусток мрака летит на меня, и в голове пронеслась одна-единственная мысль: «Вот и всё». Но в последнее мгновение Дамир, двигаясь с какой-то нечеловеческой, смазанной скоростью, рванул меня в сторону. Я неуклюже рухнула на мокрые листья, больно ударившись локтем о корень дерева.

А он встал между мной и этими тварями. И зашипел. Это был не человеческий звук – низкий, гортанный, полный такой угрозы, что у меня волосы на затылке зашевелились. Он выкрикнул несколько коротких, отрывистых слов на языке, которого я никогда не слышала, и от этих звуков сам воздух, казалось, задрожал. Тени-волки замерли на полпути, а потом, издав тонкий, похожий на скрежет металла по стеклу визг, отпрянули назад и просто растворились в темноте, будто их никогда и не было.

И тут же вернулись звуки. Зашумел ветер в ветвях, где-то вдалеке снова залаяла собака. И мир, хоть и остался ночным и мрачным, вновь обрёл свои тусклые краски.

Я сидела на холодной, влажной земле, дрожа всем телом, и не могла отвести взгляда от спины Дамира. Вся моя бравада, весь хмель, вся дурацкая уверенность в себе – всё исчезло. Остался только животный, первобытный ужас. Это было по-настоящему. Эти твари были настоящими.

Дамир медленно обернулся ко мне. Он протянул руку, чтобы помочь мне встать, и в этот момент я увидела. Рукав его пальто был разорван, а на предплечье виднелась глубокая царапина, оставленная, видимо, когтями твари. Но из раны текла не кровь. Оттуда медленно сочилась тёмная, густая жидкость, похожая на чернила или смолу. Она не капала на землю, а двигалась, словно живая, и прямо у меня на глазах втягивалась обратно, затягивая рану, пока от неё не остался лишь тонкий белый шрам.

Я смотрела на это, открыв рот, не в силах поверить. Мой простой и понятный мир только что треснул по швам и рассыпался в пыль.

– Ты… ты цела? – спросил Дамир.

Я с трудом подняла на него глаза. И впервые за всё время нашего знакомства я увидела в его бездонных зрачках что-то, кроме пустоты. Там было беспокойство. Настоящее, человеческое беспокойство. За меня. И от этого мне почему-то стало ещё страшнее.