Loe raamatut: «Моё же сердце у тебя в груди», lehekülg 4
Просто было обидно, что и муж продолжает делать то же самое – хотя, казалось бы, данный вопрос не стоил того, чтобы он вступал с ней в конфликт!
– Вас послушать – так это я же и виновата, что вообще подписала этот запрет! – выразила свою обиду она, отнимая у него свои руки и отворачиваясь. Знакомая фарфоровая статуэтка на этажерке улыбалась ей, казалось, с некоторой язвительностью.
Он снова её обнял, прижимая к себе. Она не попыталась вырваться или отстраниться.
– Ну почему же? – с весельем в голосе переспросил он, целуя её в висок. – Книжка весьма безнравственная, так что вы поступили весьма мудро, ваше величество!
Она слегка пнула его локтем: мол, если вы согласны с этим решением, так чего тогда выпендриваетесь?
– Но посудите сами! – принялся, слегка паясничая, объяснять он. – Как должен был поступить глава внешней разведки в такой ситуации? Анжельцы всё равно бы этот тираж напечатали, и всё равно бы его к нам переправили. И, если бы я сам не возглавил это дело, мне бы пришлось потратить уйму сил, времени и ресурсов, чтобы найти тех, кто этим занимается, и пресечь их деятельность! Но что было бы дальше, дорогая? – с иронией в голосе вопросил он. – Да, я бы вскрыл эту схему и наказал всех виновных. Перестали бы анжельцы печать подобные тиражи? Нет! Перестали бы они их переправлять в Райанци? Нет! И я бы был вынужден всю жизнь выделять ресурсы для поиска и вскрытия очередной схемы! Вместо того, чтобы тратить эти ресурсы на по-настоящему важные вопросы!
Благородное возмущение в его словах заставило Каю рассмеяться. Теперь, в таком развёрнутом виде, его мотивы стали ей понятны, и она была вынуждена внутри себя признать их разумность.
Канлар мудро промолчал о том, что для анжельцев представил это дело как «ваш великолепный двойной агент активно блюдёт ваши интересы!» – королева всегда воспринимала этот аргумент крайне негативно, поэтому не стоило лишний раз её провоцировать.
Вместо продолжения дискуссии Канлар предпочёл сменить тактику и поцеловать жену в шею.
Этот аргумент был принят с куда как большей благосклонностью, поэтому поцелуи постепенно перенеслись и на более интригующие части тела, и вскоре ссора и вовсе была забыта – у супругов нашлось занятие поинтереснее, чем споры и дискуссии.
Впрочем, ситуация так и не отпустила королеву до конца. Перед сном она так беспокойно ворочалась и вздыхала, что Канлар, не выдержав, спросил прямо, всё ли в порядке.
Сев на постели, Кая обняла себя за колени и грустно призналась:
– Нет.
Полагая, что серьёзные разговоры вести в темноте неудобно, Канлар зажёг свечу. Полюбовался бликами на обнажённом плече жены – лямка ночной рубашки безнадёжно сползла. Кая, впрочем, не торопилась откровенничать, глядя куда-то в пространство, и он уже всерьёз думал напомнить ей, что утренний совет никто не отменял – и ежели она планирует собираться с мыслями ещё полчаса, то стоит сперва его всё же отменить.
Пока он размышлял о том, как подать эту мысль дипломатично, она всё же собралась с духом и заговорила сама:
– Я всегда принимаю вашу точку зрения, вы заметили?
Уткнувшись взглядом в резной деревянный столбик кровати, Канлар нахмурился, потому что в упор ничего подобного никогда не замечал. Возможно, потому что его точка зрения ему самому казалась самой разумной и адекватной, поэтому он находил естественным, что его безусловно разумная и адекватная жена разделяет с ним его позицию.
Что касается королевы, она, напротив, вела в голове статистику, и статистику весьма печальную, которая сводилась к тому, что во всех конфликтных ситуациях она в конце концов принимала сторону мужа и отказывалась от той точки зрения, которую защищала сперва.
Посмотрев на Канлара прямо и печально, она повторила:
– Каким бы ни был конфликт между нами – я всегда в итоге принимаю вашу сторону. Вы правда не замечали?
Сделав рукой жест «подождите, я подумаю!», он подобрал подушку за спину, сел поудобнее и глубоко задумался, пытаясь воскресить в памяти все конфликты, которые между ними когда-либо происходили.
Память его не подвела. Он, в целом, мог вспомнить несколько ситуаций, в которых уступил он – но едва ли их можно было назвать по-настоящему конфликтными. Просто их точки зрения не совпадали, и он уступал ей, потому что находил это разумным в конкретной ситуации. Что касалось конфликтов серьёзных, в которых им случалось спорить и ссориться, – она была права. Всегда это она принимала его точку зрения.
– Никогда не замечал, – повинился он, придя к этому неутешительному выводу.
– У меня, если что, список есть, – донельзя независимым тоном сообщила она, глядя в темноту комнаты, а не на него.
– Ни на минуту в вас не сомневался, – чуть улыбнулся он и заверил: – У меня такого списка не было, но, думаю, я только что его составил весьма точно.
– Ни на минуту в вас не сомневалась, – вернула ему улыбку она.
Некоторое время они молчали. Королева, выхватывая из темноты взглядом цветочную роспись на шёлковых обоях, тоскливо размышляла о том, что один из её самых страшных страхов, видимо, всё же реализовался: она полностью попала под влияние мужа. Канлар, машинально водя пальцем по резьбе на декоре кровати, в это время делал себе внутренние упрёки по поводу того, что только тем и занимается, что давит на жену, и даже не замечает за собой этого.
– Не знаю, что предложить, – наконец, нарушил тишину он, обводя пальцем особенно заковыристую завитушку. – Хотите, спалю весь этот проклятый тираж к рогровой матери?
У Каи вырвался лёгкий смешок. Повернув к нему голову, она тихо переспросила:
– После того, как вы сами мне весьма толково объяснили, что это приведёт только к напрасным тратам ресурсов вашего ведомства?
Канлар пожал плечами, пристукнул по элементу резьбы пальцами и небрежно парировал:
– Могу себе это позволить!
Она рассмеялась и передвинулась к нему поближе. Он, конечно, не замедлил её обнять и продолжить выводить пальцами узоры уже на её спине.
Они ещё некоторое время молчали. Кая думала о том, что умудрилась выйти замуж за лучшего мужчину в мире. Канлар думал о том, как бы так искрутиться и в самом деле навсегда пресечь контрабанду запрещённых книг из Анджелии.
– Я думаю, – в этот раз первой заговорила она, – просто вы умнее меня.
Канлар, раскручивающий в этот момент в голове сложнейшую многоходовую схему, поперхнулся от неожиданности.
– Скорее впору думать о том, что я оказался донельзя властным тираном, – не принял он комплимент.
С лёгким смешком она парировала:
– Что ж, в таком случае мы в самом деле составляем идеальную пару из двух донельзя властных тиранов.
– Несчастная страна! – комично ужаснулся Канлар, и спальня утонула в их дружном хохоте.
1. И обиды, которые я наношу сам себе,
Если они благо для тебя, – вдвойне благо для меня.
Моя любовь такова – я так всецело принадлежу тебе,
Что ради твоей правоты снесу любую несправедливость.
У.Шекспир, сонет 88
Дружил ли я когда с твоим врагом
Who hateth thee that I do call my friend?
On whom frown'st thou that I do fawn Upon?
Nay, if thou lour'st on me, do I not spend
Revenge upon myself with present moan? [1]
На лице мужа отражалось такое явное торжество и удовольствие, что Кая сразу поняла: он только что реализовал важную часть какой-то многоходовой интриги, и ей эта интрига, судя по всему, не придётся по душе.
– Лучше сразу признайтесь! – потребовала она, не желая ожидать Бог весть каких проблем.
Глаза его лукаво блеснули. Отвечать он не захотел, но градус довольства собой на его лице возрос.
Кая взглянула на него с укоризной. Пожав плечами, он попытался отговориться общими словами:
– Просто удачный день! – ответил он, танцующей походкой подходя к резному буфету, чтобы наполнить себе бокал.
Выбрал он самый красивый – из стекла глубокого синего цвета, украшенного вязью серебряного декора. Это был его любимый бокал, и он отмечал его использованием только особо выдающиеся интриги.
Реплику свою, к тому же, он почти пропел, и продолжил что-то напевать под нос, наполняя бокал, так что Кая мысленно повысила предполагаемые масштабы его пока неизвестного ей предприятия.
– Дитрэн! – недовольно пресекла она его попытку уйти от ответа.
Пригубив напитка, он с тонкой улыбкой, наконец, признался:
– Сегодня ко мне подходил господин Се-Грати…
Брови Каи поползли вверх: сей господин был известен как основной её политический противник внутри Райанци, и было решительно неясно, какое дело у него могло образоваться к её мужу.
Блаженно прижмурившись, Канлар пояснил:
– Я позволил себя завербовать.
Несколько секунд Кая просто глупо моргала, разглядывая блики свечного света на его бокале и пытаясь осознать то, что он только что произнёс.
Позволил себя завербовать… её политической оппозиции?
Её муж, король-консорт Райанци… позволил себя завербовать оппозиции??
Мысль эта никак не укладывалась в её голове.
– Я, конечно, поставил обязательным условием своего сотрудничества прекращение той подрывной деятельности, которую они ведут среди нашей молодёжи… – продолжал рассказывать Канлар.
На лице его довольство собой проступало тем яснее, чем дальше он говорил. Он, положительно, был бесконечно доволен собственной интригой и находил её максимально удачной. Став агентом оппозиции, он будет теперь в курсе их основных планов, а также сумеет вовремя пресекать некоторые особенно нежелательные проекты! Можно ли было придумать лучше?
Королева, разумеется, его торжества не разделяла.
Королева, по правде сказать, была настолько глубоко шокирована таким неожиданным предательством, что даже потеряла дар речи, поэтому у Канлара было ещё минут пять, чтобы расписать все выгоды этого сомнительного предприятия и поделиться подробностями своих планов.
Наконец, он отметил, что жена явно не разделяет его восторгов.
– Вы чем-то недовольны? – иронично спросил он, уверенный, что решил всё лучшим из возможных способов, и что у Каи попросту не может быть разумных возражений против его гениальной инициативы.
Слегка кашлянув, королева отозвалась тоном ещё вполне приемлемым:
– Это совершенно недопустимо.
– Дорогая моя! – поднял брови он, недовольный таким откликом, и отставил бокал на буфет. – Вы просто не понимаете всех…
Он хотел сказать, что она не вполне отдаёт себе отчёт в том, какие перспективы открывает им эта вербовка, но она перебила, сердито всплеснув руками:
– Нет, это вы не понимаете! – и с горечью добавила: – И это мой король-консорт!
Её очевидное недовольство и прозвучавшая в её словах горечь сильно ранили его – он находился в моменте торжества, когда ему хотелось получать признание его ума и похвалы его интриги, а не критику.
– Вот уж какого сами выбрали! – сухо парировал он, складывая руки на груди.
Радостное оживлённое настроение его совсем оставило. Он осознал, что теперь его ждёт неминуемый скандал – а ему категорически не хотелось скандалить – но он с усталой обречённостью понимал, что уже не сумеет остановить начавшуюся между ними ссору.
– Да уж могла догадаться! – зарасхаживала по гостиной Кая, заламывая руки. – С этими вашими вечными анжельскими шашнями! – бросила она на мужа гневный взгляд.
Канлар поразглядывал богатую лепнину на потолке. Не имея возможности избежать ссоры, он, по крайней мере, не хотел становиться активным её участником.
– Ладно, допустим, вербовки анжельцами ещё можно как-то объяснить, – продолжала расхаживать и распаляться Кая, хотя и анжельские вербовки она никогда не считала чем-то приемлемым. – Но оппозиция! – горестно воскликнула она, встав посреди гостиной и вперив в него трагичный и негодующий взгляд.
– Что – оппозиция? – прохладно уточнил он у лепнины.
– Вы же совершенно меня дискредитировали! – со слезами в голосе воскликнула она.
Он нахмурился. В его цели, определённо, не входило как-то повредить её репутации, и, как ему казалось, он позаботился о том, чтобы жена никак не пострадала от его интриги.
– Вы только подумайте об этом! – продолжила горячо отстаивать свою позицию она, в волнении теребя подошвой туфельки дорогой узорчатый ковёр. – Они же теперь все будут считать, что я так слаба и так кошмарна, что даже мой собственный муж примкнул к лагерю моих противников!
Нахмурившись гуще, он возразил:
– Никогда и в мыслях не было примыкать к вашим противникам. Вербовка консорта, знаете ли, лежит в иной области и предполагает совсем иные условия.
Она рубанула руками воздух:
– Какая разница, как это видите вы! Как вы не понимаете, – голос её звенел от обиды, горечи и негодования, – что они это видят именно так!
Канлар полагал, что она делает драму на ровном месте, проецируя свои страхи на окружающих.
– Дорогая, – усталым и раздражённым тоном возразил он, переводя на неё мрачный взгляд, – не стоит придумывать за других их реакции.
Фраза была сказана более чем не к месту – дипломатический талант ему явно изменил в этот момент. Кая, конечно, услышала в его словах упрёк и, разумеется, додумала к этому упрёку невысказанное «всегда вы придумываете на ровном месте!»
