Господи, как страшно… Как болит рука… Гребанные наручники…
– Ты мне этого особенного показать хотел? Это вот он насквозь видит? – насмешливо спросила тварь у Доктора, продолжая ковыряться взглядом внутри моих мозгов. Голос чуть шепелявый, глухой, ну еще бы, с такими челюстями. Звучит одновременно, и снаружи, и прямо в голове. – Я вот, например, вижу только кусок дрожащего мяса, которое чудом еще не обмочилось.
– Его самого. – ответил хренов Айболит. – Не знаю, что это он вдруг такой нежный стал, вчера как пленный революционер на допросе нос от всех воротил. Хамил, издевался… Давай может я ему вколю чего, расскажет все, что знает. И даже, чего не знает! – он хохотнул.
– Бесполезно, – прошипел Урод, – Пусто у него в башке, одни сопли да страх. Только время потеряли…
Я посмотрел на Доктора мутными глазами. Закашлялся, потом хрипло спросил:
– Это ты им дверь открыл?
– Ну а кто же? – ответил он, довольно улыбаясь. – Ты же, Егор, нам прям, как подарок небес, на голову упал. Мы тут все думали-гадали, как нам всю эту шоблу отсюда выкурить, а вы с твоим Лешим пришли и замочили сразу половину. Жалко, конечно, столько мяса пропало, но зато остальных взяли, как котят слепых.
– Надо было тебя, суку, вчера еще Ренату сдать…
– Надо было. – кивнул он. – Но ты по ходу сам себя перехитрил, а может просто тупой совсем. Я тут ночью тебя навестить хотел со шприцом волшебным, но не успел. Смотрю, Настенька мимо бежит. Да так торопится, что меня даже не видит. О чем вы тут с ней полночи шушукались, а, Егор?
– Где она? – бля, как тяжело держать себя…
– Где надо. – ответил он, – Предстоит ей в ближайшее время серия неких, гм, процедур… А потом ее мне обещали отдать. А тебе то, что за дело? Влюбился что ли? Ну, тут уж извиняй, в очередь становись. Хотя, есть мнение, что совсем скоро ты станешь, так сказать, неконкурентоспособным! – опять заржал.
Я опустил голову, покачиваясь, повис на одной руке. Держись, Егорка! Блин, как страшно… Они же меня не просто убьют, а сожрут…
Потом тяжело поднял голову, со страхом взглянул на Урода.
– Кто вы? – спросил дрожащим голосом. Главное не переборщить… Наручники… Наручники… Труба…
Он сделал шаг вперед. Наконец-то! Присел, взял меня за подбородок своей когтистой пятерней, приподнял голову, как Гамлет череп бедного Йорика, и торжественно изрек:
– Мы – высшая ступень разума и силы. Мы – Избранные Богами. Мы – результат их Великого труда.
О как! Ни больше, ни меньше! Наручники… Больно… Нет сил…
– А вы, – продолжал он. – Вы – тупик. Глупое стадо. Просто мясо для нас. И развлечение.
– Какие Боги?.. Зачем вам наши женщины? – продолжал скулить я, опуская правую руку к босой ноге.
– Ты объясняешь своему обеду или ужину собственные поступки и действия? Лично я – нет. – презрительно прошепелявил Урод.
Я нащупал кусок металла под подошвой и тут же включил тело и сознание, вырубив пущенную по кругу пластинку про страх и наручники.
– Так что… – хотела продолжить тварь, но вдруг замолчала, прорвавшись наконец в мои настоящие мысли.
– Ах ты, сучонок! – проревел Урод, попытался отстраниться, но не успел.
План действий был разработан давно, оставалось только четко его реализовать. Тренировок не предусматривалось, так что, было необходимо, чтоб все вышло с первого раза. Когда у тебя свободны обе руки и есть много сил и времени, можно оторвать дугообразную ручку от эмалированного ведра, выпрямить ее, согнуть три раза и немного перекрутить для жесткости. Получится относительно острый и крепкий штырь, длиной – сантиметров пятнадцать. Тело им, наверное, не проткнуть, но если попасть в какое-нибудь естественное отверстие, то можно добиться определенного результата.
То, что двигаться я стал намного быстрей, чем раньше, я уже знал, успел потренироваться. Резко, размазывая движения в воздухе, левой рукой, на которой уже давно висели только браслеты со следами пайки от оторванных цепей, я потянулся к правому бедру Урода, на котором в специальном креплении висел здоровый черный пистолет, а правой сильно ткнул его вынутым из-под ноги штырем прямо в отвратительную дыру левого уха. Получилось очень даже неплохо. Штырь с хрустом вошел в облезлую голову почти на половину своей длины, уперся во что-то и загнулся скобкой, выскользнув из ладони, а моя левая рука оторвала верхнюю липучку кобуры и вцепилась в рукоятку пистолета. Пока представитель высшей ступени разума и силы открывал рот, чтобы заорать от боли и поднимал руки, чтобы разорвать обнаглевший ужин, я уперся спиной в свою родную трубу и обеими ногами со всей силы отпихнул его от себя. Он, конечно не упал, но несколько шагов назад сделать ему пришлось, чтобы восстановить равновесие, а пистолет в это время оказался у меня. Я перехватил его правой рукой, передернул затвор, и всадил три пули подряд чуть выше раскосых, горящих яростью глаз.
Надо отдать должное Уроду. Все же очень быстрые твари, даже со штырем в ухе! Когти распороли воздух в сантиметрах от моего горла. Он почти успел. Но "почти" не считается. А вот три пули калибра 9х19, выпущенные в упор из Глока, очень даже считаются. Горбатая туша, тяжело упала на пол.
Я бросил взгляд на Доктора. Все-таки он еще не стал полноценным Уродом, реакции и скорости ему явно не хватало. Пока я разбирался с Избранным Богами, он успел только передернуть затвор своего калаша и теперь поднимал его ствол на меня, двигаясь чуть медленнее, чем было необходимо, чтобы успеть меня расстрелять. А может это я теперь двигался чуть быстрее… Я плавно ушел в сторону, в движении прострелив ему обе коленные чашечки. Айболит, завыл и, как подрубленная сосна, рухнул в дверях, колотя от боли когтистыми пятернями по плитке. Про автомат, висящий на ремне, он, видимо, просто забыл.
Я быстро подошел к нему, наступил коленом на кадык, прижал горячий ствол Глока к его лбу и спросил:
– Что ты сделал с Настей? Быстро! До трех! Один…
– Ничего! Ничего, Егор. Только транквилизатор, как тебе тогда и все… пальцем не тронул.
– Где она сейчас? Один. Два…
– Унесли на стадион, бля буду! Я им говорил, просил…
– Три! – я встал и дострелял обойму в мерзкое бородатое лицо.
На стадион… Ну значит и мы на стадион! Другие варианты действий даже не рассматривались.
Не знаю, почему, но столь раннее нападение Уродов стало для меня полной неожиданностью. И сейчас я проклинал себя за какую-то просто детскую беспечность, объяснить которую я мог только временным помутнением сознания от свалившегося нежданно-негаданно счастья.
Настя ушла от меня примерно два часа назад. Я сразу же начал решать вопрос с наручниками. Независимо от дальнейшего развития событий, они были явно не в тему.
Сначала попробовал тупо порвать. Напряг левую руку, перехватив ее правой, и изо всех сил дернул. Труба выдержала. Наручники тоже. А вот скованное запястье отозвалось такой дикой болью, что пришлось подключать недавно приобретенные резервы, чтобы не раскрошить друг об друга зубы. Отдышался. Решил проверить одну из баек Чапая, которыми он совсем недавно грузил всех в Сарае, пока мы тоскливо сидели, осажденные Дятлом. История была про то, как он находился где-то в плену, а потом героически сбежал, освободившись от наручников. Так вот, он говорил, что пытаться порвать их бесполезно. Надо брать на излом самое слабое место, где крепится цепь, расположив браслеты относительно друг друга так, чтобы сделать нечто вроде рычага, а потом резко крутить кистями. У меня была прикована только одна кисть, вторую заменяла железная труба. Ее я и решил превратить в рычаг. После десяти минут кряхтения и мата раздался двойной металлический хруст и на моем левом запястье остались одиноко болтаться два браслета. Остальные два, грустно свесив оторванные под корень цепочки, остались на трубе.
Я был свободен! Во всяком случае, в пределах моей камеры.
С удовольствием выпрямился, потянулся, слыша, как благодарно трещат уставшие от неподвижности суставы и позвонки. Метнулся к двери. Осторожно прошелся пальцами по периметру, подергал. Даже не шелохнулась. Засов, надо думать, с той стороны серьезный. Выбивать – бесполезно. Не факт, что получится, да и грохот будет такой, что все сбегутся с винтовками наперевес. Остается только ждать.
Несколько раз пробежался туда-сюда по помещению, попрыгал. Да-а, наградили меня щедро! Несмотря на холод и общее истощение организма, двигался я на порядок быстрее, чем раньше, а координация и ориентация в пространстве были, вообще, какими-то запредельными. В кого ж я превращаюсь-то, хотелось бы знать…
Теперь нужно было придумать какое-нибудь оружие. Хоть что-то. Разломать каталку? Нет. У нее трубы каркаса легкие, полые, да и больно здоровые, не спрячешь. Оставалось ведро. Враг войдет, а я ему на голову и надену…
Ручка! Можно попробовать. Легко выдрал крючки металлической дуги из отверстий, выпрямил – получился длинный прут. Начал сгибать. Пипец, пальцы-пассатижи! Закрутил, вышел неплохой штырек. Ерунда, конечно, если только в глаз ткнуть.
И тут меня пробило поддых. Неожиданно и сильно. Со стороны стадиона надвигалось Зло. На моем внутреннем радаре багровый грозовой фронт, до этого клубившийся на месте, быстро приближался. В его мареве я видел семь ярких злобных комет, несущихся в нашу сторону. Алого, угрожающе-опасного, цвета. Вот это скорость! Минут через пять здесь будут, не позже.
Все-таки интересная штука – подсознание. Образы туч и комет, алый цвет… Почему не черный, например?
Я бросился к двери и заколотил по ней руками и ногами. Они же там не чувствуют ничего, сидят, небось, семечки грызут и ухом не ведут. Если только Настя тоже почует… Начал кричать. Про Уродов, про опасность – бесполезно. То ли не слышат, то ли игнорируют. Мало ли какую хитрость этот злобный Егор задумал?
Уроды приближались. Накатывали волны нечеловеческой жестокости и ненависти. Как они бункер вскрывать собрались? Ренат же – не дурак, хорошо, небось, укрепился. Я метался по своей каморке, как тигр в клетке. Что делать? Там же Настя.
И тут я ее почувствовал. Пятнышко теплого света возникло в конце коридора и стало быстро приближаться к моей двери. Через несколько секунд я услышал легкий топот ног. Точно она! Тоже уловила недоброе. Неожиданно наперерез ей метнулся быстрый красный росчерк, раздался тонкий крик, грохот, и пятно света погасло, а красный начал быстро удаляться. Сука, Доктор! Больше некому!
Я бросился на дверь с разбегу, вмял в нее плечо. Металл загудел, но не поддался. Я бросился снова. Потом еще и еще, не обращая внимания на боль. С таким же успехом можно было бросаться на бетонную стену. Я был сильным, но дверь оказалась сильнее.
А потом началось. Со стороны основных помещений подвала до меня донесся отвратительный металлический скрежет. Донесся и затих. Я замер. Прошло несколько долгих секунд, и тишина за дверью взорвалась криками, визгом, ревом и, наконец, грохотом автоматных очередей. В нескольких десятках метрах от меня бились и умирали люди. В мозг ворвалась целая симфония эмоций, где причудливо перемешались ужас, злость, голод, ярость, ненависть, боль и торжество. Было невозможно определить, что из этого всего принадлежит людям, а что напавшим на них тварям.
Закончилось все довольно быстро. Отчаянно прогремела последняя, длинная, в полмагазина, очередь, послышался грохот и наступила тишина. Настю я больше не чувствовал.
Я сполз по двери на пол. Вот, баран! Ведь жопой чуял, что нельзя, нельзя отпускать! Нет, блядь, иди, Настенька, все будет хорошо. Я тут сам со всем разберусь, я же герой!
Успокоился. Одной из главных, по моему личному мнению, вещей, которым научила меня жизнь в мертвом Городе, было умение быстро перестраиваться в изменившейся ситуации. Не ковыряться в себе, не рвать на голове волосы, а вместо этого думать и действовать согласно текущей обстановке.
Долго думать мне не дали. По коридору ко мне шли двое. И явно не люди. Я прыгнул к трубе, пристроился так, словно до сих пор прикован, зажал ногой импровизированный штык и, бессильно скрючившись, замер. Успел вспомнить, что рассказывала Настя об экстрасенсорных способностях этих новых, продвинутых Уродов, и перестал думать. Точнее не перестал, а непонятным самому себе образом опустил все мысли на самый нижний этаж сознания, оставив плавать на поверхности муляж испуганного и измученного узника…
И вот сейчас, смотря на трупы двух застреленных мною врагов, я в полной мере осознал, чем обернулась моя преступная беспечность. Необходимостью практически самоубийственного похода в одиночку против шестерых неимоверно хитрых и опасных тварей в самое их логово. Туда, откуда я два дня назад хотел оказаться как можно дальше. Тем более, неизвестно – жива ли еще Настя. Стоп! Настя жива и невредима! Если думать иначе, то всякий смысл бороться пропадает. Да, теперь у меня вот так. За один день – все с ног на голову.
Уроды валялись под моими ногами. Айболит – скрючившийся, весь какой-то словно усохший после смерти, и второй – настоящий, окончательно мутировавший в разумное, совершенно чуждое человеку, отвратительное создание. Разбросал длиннющие руки и ноги в стороны. Помутневшие глаза смотрят в потолок. Оромный – килограмм за сто пятьдесят, страшный, даже когда мертвый…
Снарягу снимать противно, да и некогда. Подобрал только автомат Доктора и два полных магазина к нему. Грозу брать не стал. Винтовка, говорят, просто убойная, но я с ней не знаком. Поэтому лучше уж старый надежный калаш.
Осторожно двинулся по коридору. Чем ближе я подходил к основному помещению, которое, надо полагать, было для местной команды общим залом, тем явственнее чувствовал терпкий запах смерти. Запах крови и потрохов. Заглянул в широкие распахнутые двери. Просторная комната, кресла, диваны, посередине – огромный бильярдный стол. Неплохо жили…
Жили неплохо, а вот умерли – очень плохо. По полу разбросаны гильзы. Вокруг – дорожки от пулевых попаданий и кровь. Много крови. На мебели, стенах, даже на потолке темнеют застывающие брызги. Больше всего, конечно, на полу. Красные лужи на сером линолеуме. Здесь была настоящая бойня. Даже не бойня, а скорее – резня. Очевидно, в замкнутом пространстве Уроды больше полагаются не на мощь огнестрельного оружия, а на остроту своих страшных когтей и зубов.
Первым обнаружил Рената. Командир отряда лежал на спине, практически разорванный напополам. Брюшную полость вместе с содержимым снесли несколькими ударами страшных лап. Все это валяется вокруг. Вместо отсутствующего живота белеют края ребер и позвоночник. Еще двое. Лежат рядом. Один тоже зверски порван, второй просто прошит длинной очередью. Хотя нет, не просто. Левая нога полностью отсутствует. Прошел дальше. Сивый с разодранным горлом застыл, прислонившись к стене прямо около тамбура, за которым виднеется мощная входная дверь, прикрытая, но не запертая. Застали явно врасплох. Все одеты "по-домашнему", ни бронежилетов, ни разгрузок, только тактические штаны и майки. Ужасные картинки реальности вспыхивали в глазах и выезжали быстро проявляясь, как снимки старого полароида. Проявлялись и навсегда откладывались в памяти. На самом деле – это беспредел. Одно дело – те, тупые, ничего не соображающие звери, которые бегают по улицам. Они по-другому не умеют. Но тут разумные существа, называющие себя следующим звеном эволюции, творят такое, до чего не додумается ни один Волосатый. Это за пределами жестокости. Это даже не имеет названия.
Справа, из открытой двери в соседнее помещение послышалось тихое шуршание. Я сдвинулся в сторону, направив туда ствол автомата, и увидел Урода, выползающего из проема. Значит одного все-таки подбили. Только не до конца – голова целая. Я подскочил, ударил прикладом в затылок, припечатав его мордой в пол, на ходу отметив, уже почти затянувшиеся раны на шее. Вот это регенерация! Перевернул тварь на спину, направил ствол в лицо, спросил:
– Зачем вы это делаете?
Он поднял на меня свои жуткие буркалы и засмеялся. Хрипло и злорадно. Я, как ломом в асфальт, со всей силы ткнул его стволом автомата прямо в улыбающуюся пасть. Послышался хруст, Урод забулькал, выхаркнул что-то черное и снова заулыбался.
– Зачем? – повторил я. – Только, чтобы пожрать?
– К нам приходили Боги. – прошепелявил он. – Боги! А ты…
Резко метнул вверх скрюченную граблю, пытаясь разорвать мне живот. Не на того напал! Я успел отпрыгнуть назад, одновременно выпустив длинную очередь. Голова Урода лопнула, обдав пол и стену позади фонтаном мозгов и черной крови. Так, теперь значит их пять. Баба свозу, кобыле легче.
Я зашел в комнату, из которой выполз Урод. Кухня. Тоже просторная; плиточка на стенах, подвесной потолок, барная стойка с высокими табуретами. Прямо посередине валяется обглоданная человеческая нога. Понятно. Этого раненого специально здесь оставили и ногу ему бросили. Он ее ел и выздоравливал. Как все просто!
Ни Настю, ни вторую, как ее там, Юлю, я не нашел. Значит, на самом деле с собой утащили, суки. Кстати, и дорогого моему сердцу Кирюшу я тоже не обнаружил. Он-то им зачем понадобился?
Взгляд сзади. Я упал на пол, перекатился. Громко захлопал пистолет, надо мной пронеслось несколько пуль, выбив из барной стойки куски мрамора. Кирюша, мать твою! Вспомни говно, вот и оно! Метнулся к нему, выбил пистолет, скрутил, взяв на болевой, прошипел на ухо:
– Это я, Егор. Успокойся, баран!
Он скосил глаза, увидел, что это действительно я, забормотал:
– Извини, я не знал… Не хотел… Думал они еще здесь.
– А ты-то где был, друг дорогой?
Он заплакал, ему было очень страшно, аж подпрыгивал.
– В оружейке прятался.
– А они туда заходили?
– Нет, два раза дверь дернули, сказали, сейчас баб отнесем, а попозже вернемся, никуда, типа, не денешься, – просипел он.
– А трупы чего не утащили?
– Не знаю. Торопились… Я же сказал, вернутся они еще. Валить надо!
– Так, слушай. Сейчас я тебя отпущу, Кирилл, и ты спокойно, без резких движений ведешь меня в эту самую оружейку, ферштейн?
– А? – промямлил он. От вчерашнего борзого бычка остался только тупой коровий взгляд.
– В оружейку веди, лупень майский! – рявкнул я. – Снаряга моя там?
– Да. Все там. Не успели еще разобрать…
Оружие хранили в первом по левую сторону коридора помещении. Массивная железная дверь, такая же как в мою недавнюю одиночную камеру, мощный, тяжелый засов, только изнутри, снаружи – петли для навесного замка. Очевидно, оружейка предполагалась, как некий последний рубеж обороны. Даже не обороны, а спасения. Запереться там в самом крайнем случае и сидеть, надеяться. Вот только воспользоваться им успел лишь ушлый Кирюша. Да как сидел тихо! Я его даже не почуял, когда мимо шел. Зато сейчас чуял, даже чересчур. Запах страха, пусть и на эмоциональном уровне, исходил от парня во все стороны, как сигнал сотовой связи от ретранслятора. И сигнал этот явно отдавал запахом мочи. Образно, конечно, но явно…
Все-таки хорошо они тут устроились! Линолеум, потолки подвесные, кресла, бильярд, а оружейка – это, вообще, просто праздник какой-то! Автоматы, пистолеты, гранаты, комплекты экипировки. Все простое, без наворотов, для регулярных войск, зато – в огромном количестве. А главное – патроны. Стопки деревянных ящиков с трафаретной маркировкой, внутри которых зеленеют запаянные консервы цинков, набитых приятно тяжелыми картонными коробками. Быстро вскрыл один из цинков 5.45 прилагаемым ножом, разложил пачки на полу. Огляделся. Ага, вот и мои доспехи. Свалены в кучу в углу. Бронежилет, покоцаный шлем, берцы, очки, маска, топор, все остальное. Даже мой родной 74-й подобрали на стройке… А вот Лехиных вещей нет, только автомат. Значит, действительно, – не нашли Лешего.
Я начал быстро снаряжаться, чувствуя, как тело покрывается второй кожей, без которой я ощущал себя практически голым. Хотя, в принципе, так и было.
– Давай, вкратце, – обратился я к Кирюше. – Что тут произошло?
– Порвали всех! Не видишь, что ли? – заскулил тот.
– Ну тебя-то я смотрю не тронули, ты вон какой продуманный. За стеной товарищей режут, а ты тут, как в танке.
Он обиженно засопел, набычился, потом все-таки начал рассказывать:
– Да все как обычно сначала было. Я и Вася дежурили, остальные – кемарили. Ренат у себя лежал, Ему Доктор что-то вколол от боли, вроде тоже спал… Потом Настя прибегает и давай всех будить. Уходить надо, придут за нами скоро. Ну, в смысле, эти… Со стадиона.
– Ну понятно, что не из военкомата, – перебил я его. – Ты суть выкладывай, времени мало.
– Ну ее сначала никто всерьез не воспринял, а она гнет и гнет свое. Причем, странная какая-то, смотришь на нее и на самом деле веришь, будто она у тебя прямо в голове говорит…
Вот так. Настя тоже осваивает новые умения…
– Долго она нас уговаривала, кричала, пугала… – продолжил Кирюха. – Наконец, все вроде согласились. Сначала Юльку проняло, потом и остальные начали собираться. Я оружейку метнулся открывать, а Настя – к Ренату.
– А Доктор где был? – спросил я.
– Доктор? – тот задумался. – А хрен его знает. Может у Рената сидел… Со всеми его точно не было. А тут еще ты в дверь колотить стал, орать чего-то. Мы все в непонятках. Потом Настя от Рената выбегает вся в слезах, за щеку держится, и по коридору мимо нас, я думал в оружейку. За ней командир выходит. Злой, глаза бешенные. Как начал орать, типа, вы что тут все с дуба рухнули, эту шалаву слушать. Она же с этим гон… с тобой, в смысле, спелась. Мало вчера погибло, тоже хотите? Доктор откуда-то вылез, тоже начал про тебя всякое нехорошее кричать… Потом исчез…
– Ну, быстрее! – рявкнул я, видя, что в тупой голове бычка начали появляться какие-то догадки, и он замолк.
– Да не помню я толком, там все так быстро начало происходить…
Я потянулся к его башке невидимыми руками, сжал, представив, что я – это он, и мне надо вспомнить главное.
– Скрежет раздался снаружи, – тут же четко, без пауз начал говорить Кирилл. – Сивый к тамбуру метнулся, а они уже там… Дверь как-то открыли. Сивому горло разорвали и сюда начали входить… Огромные, страшные, быстрые… Егор, это реально демоны какие-то. Они, когда двигаются, их даже не видно толком. Мы стрелять начали, все мимо, одного вроде задели, да и то как-то вскользь. А Уроды тут за минуту всех порвали, даже Рената… А я, когда увидел, как кишки его в разные стороны разлетаются, меня просто парализовало! Автомат в них швырнул и сюда. Еле успел… Кто-то из них подошел, дверь попытался открыть, потом сказал, что вернется еще за мной, не словами причем, а прям у меня в мозгах будто нарисовал… Ну вот, в принципе, все. А! Потом минут через пять еще выстрелы были пистолетные и снова тихо, затем – из калаша очередь. Я подумал – наш кто-то, у них-то пушки вон какие, навороченные, ну и вылез потихоньку…
– А в меня зачем стрелял? – спросил я. – Я вроде на Урода не похож пока.
– Да на нервах все! Увидел на кухне движение и машинально как-то…
Я попрыгал, подтянул кое-где ремни, начал набирать магазины, посмотрел на Кирюшу.
– Ладно, нервный! Ты что до сих пор не собран? Бронежилет хоть надень, и патронов побольше бери. Через две минуты выходим.
– Куда? – снова смотрит, как корова на мясника.
– На футбол! Зенит приезжает, а у меня как раз два билета.
Не врубается. Блин, почему из всех выжило только это парнокопытное?
– На стадион. – чуть ли не по слогам сказал я ему. – К Уродам в гости.
– Зачем? – сейчас заплачет.
– Кирилл. С тобой тут жили две девушки. Настя и Юля. Помнишь?
Кивнул.
– Так вот. Представь, что там сними сейчас делать будут. Если уже не делают…
– Да как мы против этих-то?
– Каком кверху! Тем более, их там всего пять осталось. Все пошли, надоел!
***
За дверью подвала было уже светло, хотя солнце еще не взошло. Да и не взойдет оно. Есть мнение, что солнца здесь просто нет и никогда не было. Неподвижный воздух Города показался свежим и прохладным после тяжелой, пронизанной запахом крови и смерти, атмосферы бункера. Видимость сегодня более-менее, туман – неплотный, небо – чистое, пока без облаков. Все та же низкая серая ладонь без просветов и пятен нависла над крышами домов. Кажется, еще немножко и она совсем опустится на землю, раздавив все это безобразие вокруг и нас вместе с ним.
Я оглянулся на бывший штаб команды Рената. Трехэтажный дом, отделанный композитом, стоял прямо посреди жилого двора. Витражи, керамогранит на высоком цоколе, над парадным входом вывеска: "Клиника доктора Б…….ого". Середина оторвана. Но судя по "ого", точно какой-то еврей. Не он ли, кстати, в подвале сейчас с простреленной башкой валяется? Все может быть… А здание хорошее. Добротное, дорогое. Неплохо жил Ренат с товарищами. А тут Егор появился… Хотя, и без меня все плохо бы кончилось. Не ушел бы упрямый татарин никуда, так бы и прятался здесь. Так что, неделей раньше, неделей позже, но выковыряли бы их Уроды, к бабке не ходи.
Я бросил взгляд на своего спутника. Стоит, трясется, пучит глаза. Шлем забыл, бронежилет надел криво, липучки не проглажены, ремешки болтаются, ствол автомата ходит ходуном, как бы меня не пристрелил, болезный. Да-а, я б с таким в разведку не пошел… А вот к Уродам – придется. Больше не с кем. Ну ничего, Кирюша. Есть у меня идейка, как тебя полезным сделать. Будешь моей гайкой. Подло, конечно, но ты тоже молодец! Как меня вчера лупцевал в подвале! Я по натуре человек не мстительный, но пообещал тебе, что не забуду, вот и не забыл. Память у меня хорошая. Особенно на всякие гадости…
– Бегаешь быстро, Кирюх? – спросил я его.
– Да, вроде, – промычал он. Я до сих пор так и не понял, кого он больше боится. Меня или Уродов?
– Ну так побежали! А то все веселье пропустим.
Направление я ощущал буквально кожей, как птицы всегда точно знают, в какой стороне находится юг. Стадион нависал слева огромным, источающим недобрый холод айсбергом. Вся моя шутливость, весь этот веселый сарказм – все было напускное. На душе скребли кошки. Настю я не чувствовал. Совсем. Может, конечно, из-за расстояния, но поганенькое предчувствие так и вгрызалось в мозги. Хотелось, сломя голову, лететь туда – спасать, вытаскивать. Прямо сейчас, пока не поздно…
Почему-то вспомнил себя, сидящего в засаде на Речвокзале с самопальным ружьем в руках. Дрожащего, слабого, ждущего, когда из-за угла появится Урод. Как-будто совсем про другого человека. А сейчас вон, несусь навстречу сразу пятерым тварям, которые намного страшнее той, безмозглой и предсказуемой. Быстро здесь люди меняются. Совсем по-разному, но быстро…
Побежали хорошо. Стремительно, сильно, как чернокожие спринтеры. Кирюша не соврал, бегать он действительно умел. Дыхание держал отлично. Я шел параллельным курсом вполсилы, стараясь не слишком вырываться вперед. Это было нелегко, тревога внутри нарастала. Чтобы хоть как-то отвлечься, начал на бегу сканировать окружающее пространство новыми органами чувств. Было очень необычно и интересно. И мерзко… Я не мог видеть сквозь стены домов, но чувствовал где, за какой стеной, в какой квартире, притаились, еще вялые поутру, кадавры. Идентифицировать каждого пока не удавалось, но и этого для Егора позавчерашнего было более, чем достаточно. Вот раньше бы так! Я ощущал Город вокруг всей поверхностью кожи, мозга, подсознания. Вон – россыпь Грибов вдоль бордюра. Вон – Гвоздь притаился около канализационного люка, почти неотличимый от асфальта. Уходит под землю метра на четыре. Учуял нас, завибрировал. Не надейся, не наступим! А вон еще один поменьше, растет прямо в стене здания, горизонтально. Я таких еще не видел…
Пересекая проспект Юных Комсомольцев, бросил взгляд в сторону стройных рядов уходящих вдаль гигантских деревьев… Да и никакие это не деревья, на самом деле, а потоки незнакомой, злой и чуждой энергии, медленно сочащиеся из-под земли. Замаскированные под осины для взгляда обычного человека, мне они представлялись чем-то вроде инженерных сетей. Словно электрический ток безостановочно поднимался вверх по толстым стволам, разветвляясь ближе к кронам на десятки отдельных ветвей, на концах которых болтались куколки со спящими Парикмахерами, подпитывая их трансформацию. И существа в коконах, раньше несомненно бывшие людьми, под воздействием поля, генерирующего эту энергию, стремительно превращались в безобразные создания, смысл существования которых для меня до сих пор оставался неясен. Жестокая насмешка или презрительный плевок на законы генетики и тысячелетия эволюции.
Одновременно с изучением Города, который, как та самая избушка, повернулся ко мне наконец передом, а, точнее, каким-то другим, настоящим своим, задом, я старательно держал мысли на коротком поводке. Блокировал их, опуская поглубже, как недавно, стоя на коленях перед Уродом. Оказывается, думать, как и говорить, тоже можно тихо или громко. Так вот, думал я очень тихо. Кирюху заглушить, конечно, не мог. Но в его голове мыслей, как таковых, было мало, в основном – страх. Зато очень громкий. Ну что ж! Пусть боится. Зато на его фоне, может, меня не учуют…
Хотя, кто-то меня уже учуял. Как только мы с Кириллом вышли на поверхность я сразу ощутил взгляд. Точнее – Взгляд! Не человеческий, не звериный. Не давящий, но идущий сразу со всех сторон. Будто энтомолог заметил под ногами новую букашку, отсутствующую в энциклопедиях, и теперь с интересом ее рассматривает через увеличительное стекло. Холодный, чужой, он был мне чем-то знаком, причем, кажется по той, нормальной жизни. Но вспомнить ничего конкретного не получалось. Как не получалось и закрыть мысли от этого взгляда. Не мой уровень. Ну и пусть пялятся! Не мешают и ладно. Тут итак дел полно…
Когда впереди замаячил парк, под сенью которого мы с Лешим имели честь познакомиться с Косяками, со Сталелитейщика донесся пронзительный женский крик. Точнее, не крик в привычном смысле этого слова, а всплеск эмоций, несущий в себе невообразимый ужас, отчаяние и боль. Всплеск настолько сильный, что я смог почувствовать его даже на таком приличном расстоянии.
Твою мать! Началось!
Я не смог определить, чей это был крик, был уверен лишь в том, что он именно женский. Не знаю почему, как, но знал точно. Придется менять планы на ходу.
Я резко остановился, тормознув Кирюху, и быстро дал установку:
– Я ускоряюсь. Ты добегаешь один. Осторожно и очень тихо занимаешь позицию и ждешь.
– Чего ждать?
– Не знаю! Сигнала, выстрелов… Действуй по ситуации, не маленький. Вздумаешь сбежать – из-под земли достану, понял!?
– Понял! – лицо белое, как простыня. – А ты как?
– А мне, видимо, придется побыть гайкой, – пробормотал я. – Везучий ты, Кирилл!
Тот явно, вообще, не вкуривал о чем я.
– Главное – поменьше думай. Вообще не думай. У тебя точно получится… – сказал я ему напоследок и побежал.