Loe raamatut: «Синий Звон», lehekülg 4

НА МЕЛЬНИЦЕ

* * *

– Здравствуйте, господин ротмистр! – нежно прозвенел колокольчик девичьего голоса.

– Здравствуйте! – Рыжков поднял глаза на вошедшую в кабинет утреннюю посетительницу, и лёгкая улыбка непроизвольно озарила его лицо. – Чем могу быть полезен?

Она была по-настоящему очаровательна той острой, немного нескладной и слегка растрёпанной красотой, казалось бы, ещё до конца не сформировавшейся, звонкой и солнечной. Увидев такую, любой мужчина, будь он хоть давно и безнадёжно женат, излишне молод или уже весьма стар, в любом случае да растянет губы в открытой улыбке, а она, что удивительно, всегда улыбнётся в ответ.

– Елена Ланина, ученица Настасьи Яковлевны, – представилась девушка и уже тише, потупившись, зачем-то добавила: – Вашей подопечной.

– Прошу, присаживайтесь! – Глаза кудесника несколько охладели, и, дождавшись, пока та сядет, он продолжил сухим, официальным тоном: – Итак, что я могу сделать для юной ведьмы?

Девушка заметила мимолётную перемену и, ещё более смутившись, сбивчиво начала:

– Наставница тому как два дня уже закрыла мельницу и ушла. Должна была вернуться вчера к вечеру, а всё нет её и нет. Я и в дверь стучала, и в окна смотрела, и сойку заговорила на поиск, да без толку. Дверь хоть и изнутри закрыта на засов, да тёть Настя всегда его так заклинает, чтоб сам он задвинулся. В окнах пусто, только и виден отсвет тигеля под котлом. Зелье-то пропало – переварилось уж. А сойка так вообще – два круга над крышей сделала да в пруд камнем рухнула.

– Знаю я эти ваши ведовские заклятья, – поднял бровь Рыжков. – Приманить, поймать да шею самолично скрутить надобно. И слова нужные над ещё трепещущей шептать? И не жалко тебе птицу-то было?

– Очень жалко! – едва прошептала ведьмочка, по-детски всхлипнув. – А Настасью Яковлевну ещё жалчей.

– Хорошо, что жалко, – потеплевшим тоном тихо заметил жандарм. – Вот запомни это своё чувство, может, и выйдет из тебя толк.

– Спасибо за науку… Ваше Благородие! – снова всхлипнула Ланина, на мгновение подняв взгляд и сверкнув влажными глазами.

А Рыжков тем временем подумал: «И чего я лезу чужим ученикам науку втолковывать? Ах, чертовка! Ловко в голову залезла, да исподволь уже крутит?»

– Соберитесь, барышня, – снова перешёл на жёсткий тон жандарм и прищёлкнул пальцами, отчего между ним и ведьмой прошёлся рябью всполох чародейского щита, хорошо отводящего ментальные атаки. – И давайте подробно и по порядку: куда ушла, с кем, зачем?

– Мы с наставницей позавчера вечером только закончили подготовку к варке очень сложного зелья, – слегка ухмыльнулась ведьмочка, явно ничуть не смутившаяся от того, что её мелкая манипуляция раскрыта. – Поставили компоненты томиться на медленном огне. Тётя Настя выудила давно припасённое молодильное зелье, а я помогла ей провести ритуал. Так она и стала… Ну, чуть постарше меня, конечно. – Тут красотка выпрямила спину, чуть отвела плечи и выдала наиширочайшую, жемчужную улыбку, явно не оставив попыток вновь поймать ротмистра на крючок.

– Она объяснила, для чего ей это? – Тон Рыжкова ни капли не потеплел, а вот взламываемая защита вновь пошла лёгкой рябью.

– Да, конечно. Настасья Яковлевна собралась поутру встретить на вокзале одного старого знакомого и заодно посмотреть на артистов.

– Что за знакомый?

– Да кто его знает, – повела плечами красотка. – Она мне подробностей-то и не говорила. Знакомый и знакомый. Но глаза были мечтательные, – хихикнула в кулачок молодая ведьма и снова стрельнула глазками в жандарма.

Елена Ланина

– Третьего раза не будет, – равнодушно бросил Антон Владимирович в ответ на новые и уже довольно сильные всполохи противоментального щита.

– Простите, я подсознательно, – повинилась Елена тоном пай-девочки.

– Смотри, мне тебя по окончании обучения ещё на учёт ставить и разрешение на ведовство выправлять. Не шали, тебе есть чего терять.

Ведьмочка, оставившая попытки воздействия на ротмистра, как бы даже осунулась, и тревога вновь поселилась на её чистом лице.

– Наставница приготовила самое любимое красное платье, – продолжила она. – Потом отправила меня домой, сказав прийти на следующий день, самое раннее к семи вечера – ко времени, когда будет пора снимать с огня томящееся зелье.

– И ты даже не сунулась на вокзал посмотреть на прибывших театралов? – удивился Рыжков.

– Было бы чего там смотреть! – фыркнула молодая ценительница искусства. – Я, между прочим, и в Москве была, в Большом. «Евгения Онегина» давали. И в столичной Мариинке на «Лебедином озере». А этот ваш «Паяччо» и не театр вовсе, а бродячий цирк какой-то.

– Тем не менее. Довольно странно, что ты не присоединилась к обществу. Не находишь, что это прекрасный повод пообщаться с ровесниками, построить глазки кавалерам?

– Нет кавалеров, Антон Владимирович, – опечалилась девушка. – Мне учиться надо без продыху, какие уж тут ухажёры.

– Не ту ты, девонька, себе стезю выбрала.

– Знаю, – совсем тихо прошептала молодая ведьма. – Да и не выбирала я её, сами понимаете.

Минуту просидели в тишине. Рыжков с толикой жалости размышлял о том, какая же это насмешка судьбы – быть ведьмой. Варить, искать, пробовать. Вести ритуал, хранить его и дополнять. Каждый миг посвящать тому, чтобы отнять у всё приближающийся старухи с косой хоть минуточку, хоть мгновение. Учить себе смену – такую же, но ещё молодую, осуждённую слепым случаем на одиночество и, если повезёт, на очень-очень долгую некрасивую, болезненную старость.

О чём думала растерянная Ланина, знала только она сама.

– Что же, продолжим, – наконец откашлялся ротмистр. – Получается, Вы пришли на мельницу, как договаривались, к девятнадцати часам?

– Даже чуть позже. К половине восьмого. У нас начало следующего этапа варки зелья как раз на закат завязано.

– Мельница-то не сгорит? На два дня огонь без присмотра оставляете.

– Да что Вы, у тёть Насти всё продумано. Заклятья какие нужно нашёптаны, огонь едва тлеет, от нечисти куколка свита. Честь по чести всё.

– Хорошо. Постучали, посмотрели, зайти не смогли, – как бы для себя начал рассуждать ротмистр. – А обычно в таких случаях как внутрь попадаете?

– Обычно Настасья Яковлевна очень аккуратна со временем. В основном это я, раззява, опаздываю, – чуть покраснела ведьмочка. – Она всегда либо на мельнице, либо в огороде возится, когда я к назначенному времени прихожу.

– Но всё же. Засов отодвинуть пробовали?

– Пробовала, да не вышло ничего.

– Ну что же. Предлагаю проехаться до мельницы. Егоров! – кликнул адъютанта Антон Владимирович.

На пороге вмиг появился будто этого и ждавший Дмитрий Иванович, который тут же в открытую уставился масляным взглядом на посетительницу. Елена тоже не упустила момента и в свою очередь выдала пару взблёстких взглядов искоса из-под ресниц.

– Господин поручик!

– Слушаю, Вашбродь! – вытянулся адъютант по стойке смирно, продолжая искоса смотреть на Ланину.

– Заложена ли разъездная пролётка?

– Так точно!

– Проводите юную ведьму, – скомандовал Рыжков и обратился к Елене Игоревне: – Следуйте за Егоровым, я буду буквально через пару минут.

– Прошу Вас, – кивнул Дмитрий Иванович, заметно подрастерявший интерес к молодой особе, узнав, что она ведьма.

Поручик Егоров

Оставшись один, ротмистр со вздохом развеял защитные чары, на которые потратил некую толику сил. Подвесил на ремень большую кожаную планшетку, сложил в неё пару четвертинок писчей бумаги, свои заметки, которые он исподволь вёл во время опроса Ланиной, и огрызок карандаша на всякий случай. Пройдя коридорами, Рыжков чёрным ходом вышел к конюшням, где уже стояла потёртая пролётка, запряжённая двойкой спокойных игреневых лошадок. На козлах расположился с кислой физиономией Егоров. Командир легко запрыгнул в подрессоренный экипаж и, потеснив худенькую ведьмочку, приказал адъютанту трогать.

* * *

Пока пролётка скрипко и валко катила по городским улицам, сидели в молчании, каждый размышляя о своём. Уже перед самым выездом, в том месте, где улица сужалась на повороте, разъездной жандармский экипаж чуть было не сцепился осью с лёгкой двухколёсной бричкой, неторопливо следовавшей навстречу практически посередине дороги. Егоров, собиравшийся было приложить крепким словцом неловкого ездока, увидел на сидении брички очень солидного презентабельного старика в модном канотье и замялся под его ясно-ледяным взглядом.

– Господин Красновский, если не ошибаюсь, – ротмистр приподнял фуражку, обратив внимание на встречного седока. – Заблудились?

– Так и есть… господин жандарм?

– Ротмистр Рыжков, командир третьего отделения, к Вашим услугам.

– Лев Михайлович Красновский. Нотариус, – в ответ старик приветливо улыбнулся и приподнял канотье. – Искал, как проехать за реку. Мне надо попасть в сельцо Лютичево, что, как говорят, недалеко от Н-ска.

– О! Езжайте прямо этой улицей, за вокзалом направо, через пути, а затем всё время вдоль железной дороги до моста, – не задумываясь, ответил Антон Владимирович. – Вы никак занимаетесь наследством несчастного Кистенёва?

– Так и есть, Ваше Благородие. Благодарю! – ответил нотариус и дал вожжей мерину, запряжённому в наёмную бричку, отчего тот довольно резво дёрнул с места и вскоре скрылся за поворотом.

Егоров тоже тронул коней. И вот, когда дома остались позади и повозка свернула на незаметный просёлок, вьющийся по старому березняку, вдоль овражка, скрывающегося в тёмных зарослях чёрной ольхи, Рыжков прервал молчание.

– Как считаете, не могла Настасья просто закружиться в городе? Остаться на ночь у знакомых? Или… – Тут ротмистр немного замялся, но вспомнив, с кем говорит, продолжил: – Или остаться в тех же нумерах со своим знакомым, ради которого молодилась и наряжалась?

– Пожалуй нет, – не задумываясь ответила молодая ведьма, даже не обратив внимания на запинку. – На то зелье мы с ней год почти собирали всё нужное, понимаете? И вот так всё испортить ради сердечного дружка? Нет, – покачала головой девушка. – Должно было произойти что-то из ряда вон.

– Понимаю. Мельничиха – тётка серьёзная. Год работы не выкинет, – как бы для себя проговорил Антон Владимирович. – А если не секрет, что варили?

– Так для меня же. Эликсир вхождения в силу готовили, – грустно произнесла ведьмочка. – Через седьмицу, аккурат после «Синего звона», девятнадцать стукнет. Тёть Настя рассчитала, что самое время мне от неё веды принять.

– Да-а, дела, – протянул кудесник. – И что будешь делать?

– Сейчас найдём Настасью Яковлевну, а там видно будет, – совсем опустила плечи Ланина. – И в двадцать в силу войти тоже допустимо. Нежелательно, но…

– Дела-а. – Рыжков надолго задумался что-то вспоминая, а вспомнив, воскликнул: – А я-то думаю, отчего мне фамилия твоя знакома! Не твоя ли соседка Анна Петровна Желткова? И не на тебя ли она намедни жаловалась? Практикуешь де, ведовство прямо в своём доме. Молоко у неё скисает постоянно! – Ротмистр ехидно ухмыльнулся ведьме.

– Анна Петровна? – искренне удивилась Ланина. – Жаловалась? На меня? – Девушка как-то сразу сникла. – Здоровается всегда, улыбается. Я ей и крыс из сарая вывела, травки от зубной боли давала, домовика распоясавшегося шуганула, а она… – Тут голос ведьмы слегка заискрился злобными нотками. – И ничего такого дома я не практикую!

– Ну да, ну да. Не практикуешь, – задумчиво пробормотал Рыжков. – А шуганула-то как?

– Да это я немножко совсем, – зарделась Ланина

– Ой, и придёшь ты, красавица, у меня в отделении регистрироваться, – как бы в шутку погрозил ей пальцем Антон Владимирович. – Пока наизусть всё «Уложение о потусторонних практиках» близко к тексту не перескажешь, никакого «Ведьмовского билета» тебе не выправлю!

– Ох…

* * *

Наконец дорожка повернула на узкую плотину со стороны пруда, заросшую частым остролистным ивняком. Прогрохотав по выбоинам, пролётка повернула вниз к высокой, почерневшей от времени двухэтажной мельнице и остановилась у самого возвышающегося на сваях крыльца, нависающего над двором и нижним изливом пруда.

Сухой, затянутый мхом, растрескавшийся лоток и частично подгнившие лопасти огромного дощатого колеса, застопоренного массивным осколком жёрнова, показывали, что мельница давно уже не использовалась по своему назначению. Ротмистр взбежал по чисто выскобленным ступеням и остановился у входной двери, собранной из плотно подогнанных дубовых планок, с низкой притолокой и кованой, покрытой древней патиной ручкой.

– Настасья Яковлевна! Вы дома? – начал колотить в дверь Рыжков.

Из-за двери не было слышно ни звука.

– Мельничиха! Смотри, если затаилась, то я ломаю дверь. Потом не жалуйся!

Ротмистр чуть отошёл. Сложил руки на груди. Закрыл глаза. Глубоко втянул в себя болотную стылость тёмного оврага. А затем резко выбросил вперёд кулаки, с которых сорвались две изумрудные молнии, одним махом разметавшие дверь и на миг осветившие пустые тёмные сени, пахнувшие на удивление чем-то свежим и очень приятным.

– Егоров, за мной! – бросил ротмистр.

– Так точно!

– А Вы, барышня, пока останьтесь. – Рыжков преградил жестом путь уже было собравшейся ринуться следом ведьмочке.

Жандармы прошли через сени и попали в занимавшее полностью весь этаж большое полутёмное помещение, которым старая ведьма Настасья Яковлевна пользовалась как лабораторией, кухней, гостиной и кабинетом одновременно. Вдоль дальней стены, прилегавшей к плотине, раскинулся высокий очаг, с подвешенным на закопчённых цепях медным котлом. Вдоль стен стояли разноразмерные сундуки. Ближе к одному из небольших окон примостился накрытый на двоих стол с уже выветрившимися объедками и початой пыльной бутылкой вин Шампань. Посреди высился круглый каменный жерновичный «лежак», наверное, уже вечность не видевший зерна. Одному Богу известно, каким образом ведьма смогла вытащить наружу хоть и чуть менее массивный, но практически такой же большой верхний «бегун», когда-то скользивший по «лежаку». По центру лежака высилась кованая железная тренога, в которой был закреплён едва дымящийся накрытый тигель, снизу озаряемый едва видными красными всполохами ведовского огня, вырывающимися прямо из отверстия в центре разобранного жёрнова.

Ротмистр, не пожелавший орудовать впотьмах, щёлкнул пальцами, отчего сразу же под невысоким потолком загорелась зеленоватая чародейская искра, озарившая всё помещение призрачным, но довольно ярким светом, от которого во все стороны с писком прыснули мельничные бесенята.

– И верно, – заметил Рыжков, не обративший никакого внимания на суетящуюся нечисть, – никаких сушащихся по стенам кореньев и трав. Егоров! Поднимись наверх! – Жандарм указал помощнику на узкую винтовую лестницу, ведущую на мансардный этаж, где, скорее всего, располагалась спальня старой ведьмы. Оставшись один, Антон Владимирович подошёл к столу, осмотрел оставленные блюда, принюхался к выдохшейся бутылке, затем отвернулся от заветренных остатков трапезы и обратил внимание на тигель.

– Уже можно, господин ротмистр? – с тревожной хрипотцой кашлянула от входа ведьмочка.

– Да, заходи, раз невтерпёж. Нет тут никого.

Ланина тут же, не обращая ни на что внимания, бросилась к тиглю и отодвинув крышку, внимательно осмотрела густую, приятно пахнувшую субстанцию.

– Увы, переварилось, – разочарованно выдохнула она через пару секунд и, опустив плечи, двинулась в сторону одного из сундуков, на который и села, обессилено ссутулившись. – Придётся начинать всё с начала.

– Может, что-то удастся купить? – предположил Рыжков.

Но молодая ведьма лишь помотала головой, подумала секунду и выдала:

– Там много ингредиентов, которые нужно с особым заговором собирать по времени и тут же готовить. Ну где я куплю, к примеру, несозревший орешек, сорванный с лещины в ночь на Петров День?

– Думаю, Настасья не менее тебя заинтересована заново приготовить отвар. Главное, чтобы сама нашлась.

– Ага, заинтересована… Да что ей будет-то, – отмахнулась Ланина. – Вон, сами видите, – фыркнув, указала она на початую бутылку, – с кавалером так загуляла, что про меня и мои дела позабыла.

– Ну что же. Могу только посочувствовать! Погаси огонь от греха и пошли на воздух, – мягко проговорил Антон Владимирович, сам же подумал: «Ну настоящая же ведьма – только о своём печётся, а что там с Мельничихой, то дело десятое». – Егоров, ты там долго?

– Нет никого, Вашбродь! – высунулся сверху адъютант.

– Так и пошли. И найди чем перекрыть вход: от двери-то ничего не осталось. Да прихвати что-то личное, что Мельничиха на себе носила.

– Вот так всегда. Как дверь разносить, так силушки не жалко. А как потом закрывать: «Егоров, найди! Егоров, придумай! Егоров, подбери», – пробурчал под нос поручик вслед вышедшему начальнику.

Пока молодой жандарм искал затребованное, Рыжков, нашедший в кустах несколько сухих ольховых палок, вышел на середину вытоптанной площадки перед входом и начал деловито готовить большой ритуал поиска. Сперва он очертил ровный двухаршинный круг и воткнул в его центр ветку, тщательно подобранную по каким-то известным только ему параметрам. После достал из кармана военный компас и, несколько раз сверившись с ним, отметил направление на север. Затем, закрыв глаза и ориентируясь на свои ощущения, погрузил в землю кованый трёхвершковый гвоздь, который предварительно достал из планшетки.

– Егоров! Нашёл что-то? – крикнул ротмистр.

– Так точно, Вашбродь! – подбежал адъютант, протягивая тому цветастый платок.

– Годится, – задумчиво протянул Рыжков и завязал полученную вещь Мельничихи хитрым узлом на конце ещё одной палки, после чего воткнул её в северную отметку на поисковом круге.

– Как у вас, кудесников, всё сложно! – закатила глаза Ланина, до этого с интересом наблюдавшая за приготовлениями.

– Ну не всем же птиц убивать, – с сарказмом вступился за своих Егоров.

– П-ф, посмотрим, – фыркнула ведьмочка.

– Тцыть, разойдитесь! – урезонил обоих Рыжков, внимательно разглядывающий получившееся. – Вроде всё на месте, ничего не упустил. Начинаем.

Кудесник, слегка крякнув и щёлкнув суставами, устроился на нижней, уже чуть тронутой сырой гнилью низкой ступеньке, отрешился от всего, медленно и глубоко вдохнул и одновременно с резким выдохом выкинул обе руки ладонями вперёд в сторону торчащего из земли гвоздя. Гвоздь моментально раскалился до бела, и сырая земля вокруг него начала с шипением выбрасывать невесомые струйки пара. Несколько секунд больше ничего не происходило, как вдруг словно бы ожившая чародейская схема налилась зеленоватым светом, а из вспыхнувшего и быстро осевшего серым пеплом платка с треском вырвалась изумрудная искра, как бы в ожидании задрожавшая в метре от земли. Рыжков встал со ступени и неспешно, словно боясь спугнуть, подошёл и подвёл сложенные лодочкой ладони под получившийся энергетический сгусток и было направился к пролётке, но тот вдруг начал биться, показывая, что ротмистр идёт не туда.

– Неужели? – пробормотал ротмистр и, наклонившись, что-то шепнул воплощению поискового заклятия, которое, вспыхнув в ответ яркой зеленью, взлетело по небольшой дуге и с шипением упало в пруд у основания мельничного колеса, там и погаснув.

– У меня для тебя плохие новости, – произнёс Антон Владимирович, обернувшись к замершей ведьме. – Твоя сойка, случаем, не сюда упала?

– Именно сюда! – Глаза остолбеневшей девушки расширились до такой степени, что, казалось, вот-вот вылезут из орбит. – Неужели?..

– Увы, но боюсь, что да.

Ланина прикрыла рот ладонями, продолжая таращиться на то место, куда несколько секунд назад упала искра. Ротмистр подошёл к самому берегу, присел, дотронулся ладонью до бурой стоячей глади и будто бы толкнул что-то под воду, после чего весь пруд озарился зеленоватым, медленно угасавшим сиянием чар подчинения нечисти.

– Егоров, успокой девицу. – Антон Владимирович кивнул в сторону не менявшей позы ведьмочки, продолжавшей слепо смотреть в одну точку. – Сейчас будет истерика.

– Сто́ит ли? – ответил адъютант.

Елена, услышавшая, что говорят о ней, вдруг словно пришла в себя:

– Как?! Она! Могла! – будто вбивая гвозди, выкрикнула молодая ведьма. – Как она могла оставить меня в последний момент? Что я буду делать? – Ланина запустила пальцы в светло-русую шевелюру, разметав бывшую до того довольно прихотливой причёску. – Кто завершит моё обучение?! Кто передаст мне силу?! – Елена опустилась на корточки и снова уставилась в одну точку, так и держась за голову.

Тем временем вызванный Рыжковым свет совсем угас, и посреди пруда из воды появилась бугристая широкоротая морда водяника. Нечисть уставилась на ротмистра белёсыми глазами и неожиданно тонким певучим голосом спросила:

– Чего надо, кудесник?

– Притащи труп ведьмы. Пожалуйста, – процедил Антон Владимирович. – Надеюсь, ты его не сожрал?

– Не ем гадость, – пропела потусторонняя тварь и начала быстро, но совершенно тихо, без малейшего всплеска плыть в сторону мельничного колеса, а достигнув подпирающего его жёрнова, нырнула, не оставив на воде даже кругов. Прошла пара секунд, и из глубины показалось опутанное водорослями нечто. Следом всплыл и водяник.

– Видел, что произошло? – равнодушно поинтересовался жандарм, при помощи палки подтягивающий к берегу то, что всплыло.

– Что на берегу, не интересно мне, – бросило существо, скрываясь под водой.

Наконец, вытащив на берег свою находку и освободив её от плотного савана спутанных водорослей, ротмистр с оторопью склонился над тем, что осталось от Мельничихи. Красное платье, в котором Рыжков не узнал свою подопечную на вокзале, мокрой тряпкой окутывало полностью высохшую мумию и стелилось по прибрежной траве.

– Мне казалось, что при жизни она была… Более выдающейся, – присвистнул подошедший Егоров.

– Ощущаешь запах? – Рыжков слегка ковырнул синеватые струпья вокруг раскрытого рта умершей ведьмы.

– Странно, – принюхался поручик. – Тиной точно не пахнет. Трупной вони тоже нет. Да неужели? – Лицо адъютанта вдруг озарилось догадкой.

– Стелламиновый запах ни с чем не перепутаешь, не так ли? – поднял взгляд Рыжков. – Найди-ка, голубчик, во что нам завернуть эту «добычу». Запрём её в мельнице от греха, а там уже наследница решит, что делать с телом. – Антон Владимирович посмотрел в сторону продолжавшей сидеть Ланиной. – Елена Игоревна?

– Да? – словно бы и не очнувшаяся ведьмочка, как сомнамбула, на негнущихся ногах подошла к трупу.

– Не могу не спросить, ради протокола. Это она?

– Да. – Елена взглянула на страшную находку и подняла глаза к небу в попытке сдержать потоком полившиеся слёзы.

– Иди в коляску, милая, – потеплевшим тоном отослал её Рыжков. – Егоров, что ты там возишься?

Поручик тут же выскочил со старым пледом в руках, в который жандармы завернули мумию, вдвоём оттащили свою совершенно невесомую скорбную ношу внутрь осиротевшей мельницы и подпёрли вход грубо сколоченным дощатым щитом, отыскавшимся среди хлама под крыльцом. Затем Егоров вновь устроился на козлах и, подождав начальника, тронул понурых лошадок. Пролётка, взвизгнув дурно смазанной осью, описала круг и, забравшись на плотину, заскрипела в обратный путь.

* * *

Обратной дорогой Ланина закрыла глаза, сжалась на своём месте и вроде бы даже уснула. Ротмистр положил на колени планшетку и, памятуя о старой истине, что тупой карандаш всегда лучше острой памяти, пытался по свежим следам записать малейшие детали того, что увидел и ощутил. И вот уже когда пролётка выбралась из березняка и вдали показались первые дворы Н-ска, Егоров притормозил у двух знакомых фигур, неторопливо бредущих вдоль дороги.

– Какими судьбами, господин шаман? – высунулся со своего места Рыжков.

– Добрый день, уважаемый ротмистр, – расплылся в широкой улыбке Фанг Хэ. – Позвольте представить мою ученицу. Сиу Лин, поздоровайся с господином жандармом.

– Здравствуйте, господин ротмистр, – поклонилась девушка.

– Вас подвезти?

– С удовольствием! – ещё сильней расплылся иллюзионист, забрался в коляску и расположился спиной вперёд, напротив Рыжкова. Ассистентка легко вспорхнула на козлы, потеснив Егорова, тут же шлёпнувшего вожжами по бокам лошадок. Пролётка нагружено скрипнула и начала набирать ход.

– Как Вам наши виды? – осведомился Антон Владимирович у шамана. – Вы же выбрались на пленэр, осмотреть окрестности Н-ска?

– В какой-то мере да, – как-то иначе улыбнулся Фанг Хэ и обернулся к помощнице. – Сыграй нам, девочка.

Сиу Лин достала маленькую свирель и завела совершенно немудрящую песенку, от которой будто что-то поменялось в воздухе. Лошадки, запрядав ушами, вдруг пошли ходче, словно бы отбивая копытами глухой ритм по пыльной дороге. Поскрипывающее колесо попало в такт простецкой мелодии, и его голос начал подпевать ученице шамана. Сам иллюзионист негромко подхлопывал ладонью по колену, помогая ассистентке. Всё вокруг заиграло яркими красками, словно пассажиры пролётки вдруг попали в картину одного из модных парижских импрессионистов.

– Довольно, мой друг, – мягко сказал Антон Владимирович.

Фанг Хэ тронул ассистентку, как бы подтверждая просьбу, и волшебная мелодия прервалась. Лошади, только что будто парившие надо дорогой, словно споткнулись и вновь печально побрели уже по окраинной улице Н-ска.

– Что это было? – блистая восхищёнными искорками в глазах спросила ведьмочка, полностью очнувшаяся от своего печального полусна.

– Ты одним глазком заглянула на изнанку мира, куда попадают шаманы во время своих обрядов, дитя, – окончательно расплылся в добрейшей улыбке Фанг Хэ.

– Тебе же стало намного легче? – обернулась с козел Сиу Лин, как бы соревнуясь с учителем в лучезарности.

– Это и есть шаманское камлание, – повернулся Антон Владимирович к Ланиной. – Сразу видно, сколь узкое образование получаете вы, ведьмы, передавая друг другу из уст в уста древние знания, при этом не интересуясь ничем, что напрямую не касается вашего ритуала продления жизни. Так к чему была эта демонстрация? – Жандарм перевёл взгляд на шамана.

– Ну как же, господин ротмистр. Представьте, что будет, если я стану обучать Сиу Лин в городе? – Искренняя улыбка не сползала с лица иллюзиониста. Рыжков даже подумал, что лицо Фанга Хэ не умеет излучать ничего, кроме этой доброты. – Не забредай мы для наших упражнений в самую глушь, где окрест нет ни одного человека, к вам в управление сбежалось бы полгорода внезапно побывавших на той стороне обывателей.

– Раз так, то это очень предусмотрительно с вашей стороны, – улыбнулся в ответ Антон Владимирович. – Кстати, вот и ваша гостиница.

Егоров придержал лошадей, и пролётка встала у самого входа. Шаман с помощницей, по-восточному кланяясь, тепло поблагодарили подвёзших их жандармов и скрылись за высокими дверями, предупредительно распахнутыми всё тем же швейцаром.

– Кстати, Елена Игоревна, а это было бы прекрасным выходом из Вашей ситуации, – озвучил внезапно пришедшую мысль Рыжков. – Не хотите отправиться обучаться на кудесницу или целительницу?

– Но мой дар… – растерянно пробормотала молодая ведьма.

– Ваш дар в полной мере не раскрыт, – прервал её жандарм. – И в связи с трагической потерей наставницы вряд ли Вы сможете вступить в полную силу. Хотите остаться недоведьмой?

– Но… Чтобы стать кудесницей. Целительницей. Для этого же должны быть хоть какие-то предпосылки?

– Главное – это умение брать силу с той стороны, – отмахнулся Антон Владимирович. – Разве Мельничиха не объяснила тебе: целительство, чародейство и даже папистская магия и лютеранское колдовство – всё это лишь способ огранки дара общения с потусторонним? А ведовство – просто искажение этого всего.

– Я не знала этого! – В глазах Ланиной засветилась надежда.

– Иди в монастырь. Запишись на встречу с настоятелем, отцом Вениамином. – Тут Рыжков достал из планшетки блокнот, аккуратно вырвав из него лист, черкнул пару убористых строк и расписался. – Отдай ему эту записку. Думаю, он сможет тебе помочь.

– Спасибо, Антон Владимирович! – совершенно искренне поблагодарила Елена. – Вы же довезёте меня до монастыря?

– Опять? – воздел одну бровь ротмистр с явной иронией.

– Всё, всё! Поняла, исчезаю! – улыбнулась Ланина и, выпрыгнув из притормозившей пролётки, ринулась в сторону монастырской стены, нависающей вдалеке над городом.

Пролётка проскрипела дальше, и вот уже в сумерках старого парка, на подъезде к особняку управления, Рыжков задумчиво бросил адъютанту, ещё не проронившему и слова с тех пор, как кончилось шаманское камлание:

– Знаете, поручик, а я ведь чую, мне бы не помешало восполнить потраченные запасы духа в монастырском источнике. Зря мы не подвезли ведьму…