Loe raamatut: «Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5», lehekülg 13
– Воровка! – громко выкрикнула женщина и бросилась на владелицу безнадёжно испорченной сумочки с кулаками. – Полиция!
Она успела шлёпнуть намеченную жертву по лицу, поцарапав слегка ногтями скулу, прежде чем окружающие попытались их разнять или сдвинуть в сторону. Опаздывать в зрительный зал из-за чужой потасовки не хотелось никому.
– Уберите эту бешеную бабу! – взвизгнул парень, закрывая девушку своим телом и пытаясь перехватить руки взбешённой особы. – Иначе я её сейчас сам ударю!
– Только попробуй! – в ответ пригрозил подбежавший со стороны буфета партнёр нападавшей женщины, плечом отодвигая ту в сторону. – Я тебе ноги переломаю!
– Ты чё, здоровый что ли? – молодой человек, окончательно закрыв собой шокированную происходящим подругу, набычился и пошёл на оппонента сжимая кулаки.
Наносная культурность ожидаемо уступила природным инстинктам.
– Ах ты, сопляк! – закричал подбежавший и, разгорячённый театральным коньяком, бросился первым.
Завязалась драка, почти сразу из обмена ударами эволюционировавшая в толкание, сопение, неумелые попытки повалить противника и схватить того за горло. Мечтающие поскорее попасть на заранее купленные места граждане ругались, пытались разнять дерущихся, в основном, стыдя, и только «смокинг» удовлетворённо и злорадно любовался зрелищем, стоя поодаль, в самом хвосте вынужденно образовавшейся очереди.
Вот ведь жаба…
Присмотревшись повнимательнее, Иванов увидел над ним чёрную ауру.
– Не хватало ещё бесов в театре, – буркнул инспектор букинистке, вознамерившись потолковать с виновником происходящего бедлама по душам или тем, что у него вместо этой субстанции. – Я скоро.
Источник неприятностей, заметив уверенно прущего к нему Серёгу, проявил неожиданную прыть: рванул с места не хуже спринтера. Так как со стороны входа ещё подтягивались опоздавшие, создавая пробку у турникета с билетёрами, «смокинг» побежал в сторону двери со скромной табличкой «Служебный вход», промчался мимо пожилой вахтёрши, углубился по почти пустому, нищенскому по сравнению с убранством фойе, коридору и заскочил в служебный мужской туалет, надеясь неизвестно на что. Первый этаж, на окнах – решётки.
Иванов бросился вдогонку, спускать этакие шуточки он не привык.
Они заскочили в уборную с разницей в две секунды, но за это время, немолодой уже «смокинг», успел взобраться на подоконник, открыть окно и страшно удивиться кованым прутьям снаружи. Подбежав к беглецу, Серёга стащил его на пол, активировал Печать и попытался приложить её к чужому лбу. Но беглец не собирался сдаваться, а заметив служебную метку Департамента вообще озверел. Управляемый бесом извивался, шипел, отталкивал занесённую над ним руку, пытался укусить за лицо.
Добротный пинок в живот заставил Иванова откинуться назад, к туалетной двери, приложившись лопатками о кафель пола. Воздух разом вышел из лёгких, в кишках резануло. Освободившийся, похабно оскалившись, бросился к выходу, планируя перепрыгнуть упавшего преследователя.
Выставленная вверх инспекторская нога помешала ему совершить манёвр, угодив почти в пах. "Смокинг» охнул, изменил траекторию и частично приземлился на инспектора, отшибив тому левую половину туловища.
Мелькнувшая в опасной близости от Серёгиного виска чужая голова встретилась с его правой ладонью.
Полыхнуло.
Бес отправился туда, куда ему следует, а освободившееся от чужого контроля тело обмякло. Кряхтя, инспектор поднялся, привалил к стене человека в смокинге, похлопал его по щекам.
– Где я? – медленно приходя в сознание, пробормотал мужчина.
Бледный, покрытый испариной, с капризно отвисшей нижней губой.
– Мы в театре, вам стало дурно, и вы пошли в туалет. Хорошо, что я тоже был здесь и успел вас подхватить, пока вы не упали, – парень постарался обойтись без долгих разъяснений.
– Не уходите. Я проверю, всё ли на месте, – сварливо отозвался сидящий, подтверждая теорию о том, что в нормального человека бесы не вселяются. – Может, вы на меня напали и обокрали. При мне имелись изрядные сбережения!
Попытался уцепиться пальцами за рукав. Только этого ещё не хватало…
– Идите в жопу, – попрощался с ним Сергей, на ходу критично осматривая основательно помявшийся костюм и второпях извлекая смартфон.
Билеты остались у Ланы, а ряд и место он узнать как-то не удосужился.
Вдруг уже в зал зашла?
– Поспеши. Скоро начнётся, – успокоил его голос спутницы.
На ходу приводя себя в порядок и вознося хвалу театральным уборщицам, содержавшим полы санузлов в достойной чистоте, сотрудник Департамента торопливым шагом пошёл обратно. Миновав вахтёршу у служебного входа, продемонстрировал Печать, сделал «морду кирпичом» и сообщил, пресекая все её вопросы:
– Там человек в служебном туалете. Нездоровый. Поосторожней с ним. Подвержен внезапным вспышкам неконтролируемой паники. Пусть просто уйдёт.
Оставив пожилую сотрудницу в полном недоумении, инспектор прошёл на доступную для гостей театра территорию. Возня у входа в зал подходила к концу. Сцепившиеся мужчины, растянутые в разные стороны, грозно посматривали друг на друга в окружении обступившего их персонала; со стороны раздевалки, проталкиваясь сквозь последних, торопливо спешащих не опоздать, людей, мрачно топал полицейский наряд.
По здравому размышлению Серёга решил в дальнейшие разборки невиновных с правосудием не вмешиваться. Что он скажет? Сошлётся на «смокинга»? Так у него ничего нет. Про беса рассказать? Чушь. Да, не повезло ребятам… Зато вещичка у хозяйки… Нет, ничего им не докажут. Попугают, поканифолят мозги, но ни протокола изъятия, ни отпечатков… Ближе к ночи выпнут под зад, испортив настроение в хлам, если молодые сами кретинами не будут и не наподписывают где не надо. Переживут.
Старичок, обвинённый в краже бумажника, так и не дождавшись скорой, обессиленно ковылял на выход, поддерживаемый своей заботливой дамой, и периодически пытался гордо задрать голову, надеясь уверенным видом доказать всем, что он ни при чём ко всему этому безобразию. Его никто не преследовал. Мужчина, у которого бес похитил портмоне, в обозримом пространстве отсутствовал. Наверное, проявил снисходительность или просто решил не связываться с органами. Вернул пропажу – и ладно.
Букинистка встретила парня овациями.
– Догнал? Вижу, догнал… Я бы тебя расцеловала за героизм, но неправильно поймут. Пойдём в зал.
– Не спеши, – остановил её Серёга, стараясь говорить тихо. Народу вокруг пока хватало. – Может, свалим? Старый хрен нажалуется полиции на произвол. Скандальная личность. Я, конечно, отплююсь, но…
Он хотел добавить, что ему очень жаль испорченного вечера и что не хотелось вот так, почти перед началом выступления, всё менять, однако Лана и бровью не повела, отметив случившееся как нечто несущественное:
– Не нажалуется. Иван Маркович – мой довольно давний приятель, старой закалки человек. Свои проблемы приучен решать сам. Пятнадцать лет по тюрьмам, знаешь ли, накладывают отпечаток на поведение.
– Ты с ним знакома?
– Разумеется. Он карманник. Специализируется на выставках, театрах и прочих общественных мероприятиях. Отломать лопатник(*) по-тихому – относительно несложно в виденной тобой сутолоке, как и подкинуть. С ожерельем – работа потоньше. Без отработанных навыков никак. Ни одному бесу не под силу переделать обычного подконтрольного в виртуоза ловких пальцев. Это или есть, или погорит на первой же попытке.
– Широкие познания…
– А то! И практикой подкреплённые.
Поражённый Иванов покопался в памяти и с удивлением припомнил, что его спутница и сама в своё время грешила похожей деятельностью. В Гражданскую. Во всяком случае, она без стеснения об этом упоминала.
– Вор вора видит издалека?
– Где-то так… Пойдём в зал.
На этот раз, пресекая полемику на отвлечённые темы, женщина взяла парня за руку и потащила на заранее купленные места. Оказалось – в партере.
***
Драма прошла на «ура». В антракте зрители проведывали буфет, по окончании выступления рукоплескали, восторгаясь сценическим искусством и стараясь показать всем окружающим, что они тоже не чужды прекрасному и уж приличное выступление от халтуры отличить в состоянии.
На сцену легло много цветов, регулярно щёлкали вспышки фотокамер смартфонов, запечатлевающих артистов, замерших в поклоне.
– … Пришла пора платить по счетам, – объявила донельзя довольная Лана, выходя под ручку с Ивановым на улицу и выглядывая доставивший их сюда AUDI. – Мы едем в ресторан. Столик заказан. И не спорь! Обещаю, тебе будет интересно!
(*) Отломать лопатник – украсть бумажник (тюр. сленг)
Задушевный разговор
Шикарное авто доставило довольных просмотренной драмой Сергея и букинистку в загородный ресторанный комплекс закрытого типа, из тех, что совмещают в себе гостиницу, спортклуб, вышколенный обслуживающий персонал и славятся изысканной кухней.
Их уже ждали. Тихая девушка-администратор проводила гостей в персональный кабинет – закрытую беседку, смонтированную над поверхностью весьма большого пруда и попасть в которую можно было только с берега, по кованому мостику.
Таких беседок Серёга, топая по гулкому настилу, насчитал шесть. Все они расположились на достаточном расстоянии друг от друга, создавая гостям эффект уединённости и конфиденциальности.
– На втором этаже, – сообщила девушка, удаляясь.
О чём шла речь инспектора не слишком заинтересовало. Он осматривался, и посмотреть было на что.
Небольшое с виду строение внутри меньше всего походило на ресторан. Полупрозрачные из-за витринных окон стены, распластанная медвежья шкура на тёплом полу, глубокие кресла, резные столики между ними с брелоками для вызова персонала, потрескивающий дровами камин в углу, искусная отделка из нестроганого дерева, рога на стенах, матовые гравюры больше подошли бы охотничьему домику богатея с изысканным вкусом, чем заведению, пусть и дорогого, но общепита.
Здесь тянуло не пить, не есть, а, усевшись поудобнее, скинуть обувь, протянуть ноги к пляшущему огню, размеренно закурить трубочку и вдумчиво, с паузами, вести умную беседу о возвышенном, прихлёбывая выдержанный бренди. Или почитать добрую книгу, шурша бумажными страницами и вдыхая аромат переплёта. Или побыть наедине с самим собой в тишине, наслаждаясь видами и покоем.
А ещё инспектор машинально отметил, что бежать отсюда некуда, и эта приземлённая мысль разом подпортила всю картину.
– Иди за мной, – позвала букинистка, успевшая избавиться от верхней одежды и стоящая на ажурной винтовой лесенке справа от входа. – Тебе понравится. Впервые сюда попал?
– Да, – Серёга торопливо избавился от куртки, без затей кинул её на ближайшее кресло и поспешил за женщиной.
На второй этаж он поднялся лишь через пару минут. Замер на предпоследней ступеньке, разинув от восхищения рот, наслаждаясь почти нереальным зрелищем и, в глубине души, костеря себя за плебейские нерешительные манеры.
Вместо крыши над головой вошедшего высился прозрачный купол в форме многогранной пирамиды с усечённой вершиной, напоминая о своём существовании лишь тонкими усиливающими рейками рёбер жёсткости в стыках кровельного материала.
Над куполом темнело вечернее небо. Пасмурное, с редко проглядывающими звёздами, с плывущими облаками, прячущими за клубящимися телами Луну, с непонятной, манящей всех поэтов и романтиков тягой к безбрежному.
Чиркнула, пахнув серой, спичка – и вдруг звёзды взорвались до размера сверхновых. Со всех сторон. Вспыхнули, сжались, полыхнули…
Это Лана зажгла свечу на овальном, тёмном столе.
Маленькое, дрожащее пламя отразилась в каждой невидимой грани купола, будто калейдоскоп заиграл. Тот самый, простенький, купленный любящими родителями малышу в подарок и тот самый, первый, незабываемый…
Тусклый свет выхватил из полумрака тонкую женскую руку, выпуклости скрытой платьем груди, подбородок, губы, особенно подчеркнув глаза. Поблёскивающие, глубокие, отражающие пламя.
– Поднимайся.
Сбросив пелену наваждения, Иванов с чуждой ему робостью вошёл под пирамидальный свод.
В зыбком мерцании свечи тусклым оком алела клавишей запуска вмонтированная в тумбу стереосистема. На полу – ковёр. Неброский, однотонный, с толстым ворсом. Посредине поднебесной площадки, оказавшейся значительно меньше комнаты первого этажа – строгий стол, пара стульев; в дальней части подкупольного пространства – узенькая кушетка, наполовину заваленная подушками-думками.
Под самым сводом проглядывались изгибы люстры.
Ничего лишнего. Идеальное место для «Ты, я и вся вселенная».
– Завораживает, – зябко повела плечами спутница, глядя ввысь. – Люблю здесь бывать. Стараюсь пореже, чтобы не приелось.
Сергею, наверное, тоже нужно было что-то сказать, но он не знал – что. Портить банальщиной первое впечатление не хотелось, а подходящие, точные слова уворачивались, прятались в глубине разума, отказываясь подчиняться и строиться в предложения, будто боялись опозорить хозяина.
Испытывая неловкость, парень постарался вернуть привычное мироощущение. По-хозяйски отодвинул стул, для самоуспокоения нарочно зацепив ножками о стол, поставил поровнее. Предложил, следуя обязанностям галантного кавалера:
– Присаживайся.
Неторопливо обойдя стол по кругу и оценив подготовленность помещения к комфортному приёму посетителей, Лана села. Повела ладонью, указывая на второй стул.
Всё это походило на совращение богатой дамой молоденького студентика, и инспектор бы даже поверил в подобный расклад, не знай он спутницу. Для неё такое поведение было бы слишком пресным, типовым, шаблонным. Не тот стиль.
Обдумывая, чего ждать дальше, устроился напротив, предоставляя букинистке право первой начать разговор.
Из-за оказавшейся между ними свечки придвинулась подталкиваемая женской рукой пепельница.
– Закури, пожалуйста. Я люблю табачный дым.
– Конечно.
Достал сигареты, щёлкнул зажигалкой, затянулся, выпустил облачко дыма, игриво затанцевавшего вокруг пламени.
– Меню в отделении под столешницей.
Пошарив рукой, Иванов извлёк не новомодный планшет с картинками предлагаемых кушаний, их подробным описанием и улыбчивыми лицами поваров на каждой вкладке, а обычную, увесистую кожаную папку.
Открыл, бегло пробежал глазами по незнакомым названиям, крупно выписанным на тисненых бумажных листах, тщательно игнорируя цены. К чему ломать кайф четырёхзначными цифрами? Дешевле тут разве что вода стоит, да и то не факт.
Ничего знакомого не увидел. Длинные наименования предлагаемых блюд вызывали скуку, отдавали наносным, навязчиво напоминая сценку из модного фильма о гренке и крутоне.
Для приличия полистал, посмотрел напитки.
– Выбрал? – с той стороны стола послышался звук схлопывающейся кожи.
– Картошка и котлета. Салат оливье, – инспектору было совершенно до лампочки, что о нём подумает спутница.
– И я, – рассмеялась букинистка. – Хочешь – верь, хочешь – нет, но мне казалось, что ты именно так и поступишь. Выберешь наиболее простое по составу и максимально сложное для повара. Приготовить обычное блюдо лучше, чем дома – тяжёлая задача. Со всякими говядинами по-бургундски или вепревым коленом переживаний меньше. Есть рецепт, есть опыт – готовь на здоровье! А вот затмить, или хотя бы удержать уровень в том, чем клиента с детства мама потчевала, надо суметь!
Изобразив удивление и в очередной раз затянувшись, Серёга отказался сочувствовать незнакомому мастеру кухни:
– Пусть соответствует. Пить что будешь?
– Коньяк. Тут уж, извини, простотой не обойдёшься. Я за нас выбрала, раньше, на свой страх и риск.
Нажав на кнопочку брелока связи, Лана вызвала официантку, коротко продиктовала ей заказ. Коньяк сотрудница ресторана принесла с собой, перед тем, как поставить, показала бутылку гостям и, получив одобрение, откланялась.
Разлив понемногу, парень хотел чокнуться со спутницей в поддержку традиций, однако та, пока он тянулся, встала из-за стола, скинула туфли и босиком прошла к кушетке, грея бокал в руке.
– Успеем стекляшками постучать, – словно не Иванову произнесла женщина, забираясь с ногами на мягкое сидение и глядя на чёрную, почти невидимую воду пруда. – Устраивайся поудобнее, буду тебе розовые очки разбивать, прекраснодуший мой мальчик.
От упоминания в таком ключе Серёгу покоробило. Возраст у него не тот, да и самооценку, надо признать, зацепило сильно. Но, одновременно со звучащей снисходительностью, в голосе букинистки впервые чувствовался её настоящий возраст. Накопленные за плечами десятилетия словно прорвались через все внутренние блоки и замки почти обманувшей время, превращаясь в теплоту древней, мудрой, заботливой бабушки, воспитывающей наломавшего дров внука.
– Ты спрашивал меня о вампире. Просил помочь с поиском. Мечтал приспособить его для доброго дела. Но ты сам не понимаешь, о чём просишь. И прежде чем возмутиться или обличать, ответь мне на три вопроса, – она подняла руку, отставив нужное количество пальцев. – Для чего это вампиру? – первый палец загнулся. – Неужели ты считаешь, что до идеи лечить людей их слюной никто раньше не додумывался? – второй исчез в кулачке. – Как ты собрался, в случае удачи, решать, кому жить, а кому умирать? На всех тебя, мой милый, не хватит. У той погибшей девушки выбор не стоял. Она помогала детдомовским детям, потому что сама была из их среды, – третий палец исчез, давая понять, что основная часть закончена. – А если ребёнок из неполной семьи? Или у родителей элементарно нет денег? А если в одной палате, на соседних койках лежат двое: детдомовский хулиган и вполне сформировавшаяся мразь, и талантливые мальчик или девочка, всегда слушавшиеся маму и папу, подающие большие надежды и никогда никого не обидевшие? Утрированное сравнение, согласна, но выбора не отменяет. На ком остановишься ты?
Лана не повышала голос ни на сотую децибела, однако последнее «ты» прозвенело в воздухе колокольным набатом.
Задумавшись, Иванов молчал, покачивая бокал в руке и бесцельно разглядывая следы от коньяка на стеклянной поверхности, затем, сделав глоток, не ощутив ни вкуса, ни аромата напитка, поставил хрупкую ручную работу стеклодува на стол. Обозначенные примеры, против заявлений букинистки, не давали никакого выбора. Любое решение пахло тупиком. Да и кто он такой, если разобраться, чтобы решать настолько серьёзные вопросы? Мечтательный выскочка, навоображавший счастья всем и каждому? Пересмотревший правильных фильмов дурачок? Дитя комиксов и глупости?
Кто?!
До этих мгновений придуманная там, на остановке, схема, казалась идеальной. Найти вампира, убедить помогать спасать мелкотню по Ленкиному примеру. Всё! Не план – сказка. Казалось – основная загвоздка в поиске подходящего на роль целителя кандидата, а дальше оно само приложится.
Собеседница разбила мечту вдребезги…
– Не знаю, – угрюмо протянул он, вперившись в ножку кушетки, будто в привязывающий к этой точке времени и пространства якорь.
Внутри появилась пустота.
– Никто не знает, – Лана для удобства переместила пару подушек под спину. – Целесообразностью, как на фронте, не прикроешься. Потому отложим… Перейдём ко второму вопросу, о более ранних попытках наладить спасение жизней. Они были. Много. И всякий раз терпели частичную неудачу. Кто-то пытался создать эликсир вечной жизни или вечного здоровья для всех, кто-то для себя, любимого. Для себя, кстати, получалось довольно у многих. Но все они делали ошибку.
– Какую? – туша сигарету, разбавил чужую речь Сергей.
– Налей мне ещё, – женщина протянула инспектору пустой бокал. Тот поднялся, взял бутылку, выполнил просьбу, невольно отдав дань уважения Лане. Без закуски хлещет и не морщится!
Отхлебнув с видимым удовольствием, покатав во рту янтарную, с еле уловимым оттенком морёного дерева, жидкость, она подпёрла подбородок рукой, устроив локоть на спинке кушетки.
– Ошибка оказалась в непонимании. Регенерация не даёт вечного бытия. Она лишь помогает организму справиться с недугом. Что-то вроде антибиотика. Вылечить может, но не быстро. Лекарство оказалось не полной панацеей. Естественной смерти не избежать, но можно прожить положенный срок с относительной гарантией.
… Иванов непроизвольно качнул головой в знак согласия. Сашка, брат упырицы, упоминал, что сестра как минимум три месяца трудилась над очередным умирающим и лежала пластом, борясь с последствиями от «плохой» крови. А напарник клялся, что новых кровососов таким способом не наплодить. Лечение, не больше…
– И если ты вспомнишь историю, то много видных правителей и буржуа, кого не убили, не отравили и кого не настиг внезапный инфаркт – жили довольно долго. Это при их то стрессах! Учебники истории тактично умалчивают о пути этих людей к вершинам социальных лестниц, а им при восхождении доставалось сильно. Разболтанные нервы, посаженные печени, ноющие по ночам желчные пузыри – плата за успех. Угадаешь, почему так?
– Им помогали за денежку малую протянуть подольше?
– Естественно, с определённого момента. И не только за денежку. Хватает и других форм оплаты… В мире борьба с неизлечимыми болезнями – закрытый бизнес. Теневой. Огласка никому не нужна. И то, что ты задумал, в объективной реальности удел избранных. А заодно и решена та самая, пресловутая проблема выбора: кого лечить, а кого нет. Примитивным способом.
– Но ведь многие богатеи умирают от рака, от лейкемии! – плавая в зыбких доводах, попытался разрушить мрачную атмосферу безнадёги Иванов.
– Подумай… – реакция букинистки оказалась вялой, словно ей приходилось в миллион первый раз повторять азбучные истины.
– Политика?
– Она. И давай не углубляться дальше. Кто, как, за сколько – секрет. Большой. Настоящий. Нигде не упоминаемый… Перейдём к первому вопросу – зачем это вампиру? Зачем ему пить дрянь, суетиться? Ради чего? Ради прибыли? Ему это не интересно. Ради светлых идеалов? Он прагматичен до мозга костей. Вынужденно?.. – стук ноготков по краю бокала будто одёрнул. – Наедешь ты на такого, Печатью помашешь, пугать начнёшь, думаешь, получится? Как бы не так! Пошлёт он тебя, куда Макар телят не гонял. И не сделаешь ты ему ничего… Перегнёшь палку, нахрапом попрёшь – свяжется с твоим начальством, получишь по шее. Он законов не нарушает, а на любое обвинение ответит такой казуистикой, что только изумишься… Совсем достанешь – возьмёт из шкафа новый паспорт, чемоданчик с бельишком и переберётся куда-нибудь в Никарагуа, рыбку удить. Деньги у вампиров всегда имеются, житейского опыта – хоть Академию Наук открывай, нужных связей за долгие годы накоплено в избытке.
Раздражённо допив коньяк, инспектор снова закурил, запрокинув голову к небу. Помолчал. Женщина не торопила, тихо сидела на кушетке, любовалась на разыгравшуюся под порывами ветра рябь пруда. Администрация для удовольствия клиентов включила уличное освещение на полную мощность и отдалённый свет протянулся тонкими, тающими полосами по водной глади, добавляя ей очарования.
– Подытожу, – Иванову хотелось как можно быстрее покончить с этим разговором. – Придумка моя – полная туфта. С этим спорить сложно. По полочкам разложила. Наивняк… Спасибо и за расхреначенные «розовые очки». Действительно, мы с тобой провели вечер полезно и познавательно. Во всяком случае я – так точно. Что же, буду искать другой путь.
– Не откажешься? – собеседница оторвалась от созерцания природы и вполоборота повернулась к парню.
– Нет. Мне трудно смириться с тем, что такие возможности стороной проходят. Должен я… сам не знаю, кому, – на Сергея накатило спокойствие, даже лёгкая апатия. – Я ведь умер почти два года назад. Получил удар косой в спину. Потом удачно сошлись звёзды, Тоха подсуетился, и Фрол Карпович вернул меня в этот мир помощником инспектора Департамента. Успел, пока за меня врачи боролись… А по всем правилам должен был по инстанции пройти, отстоять Очередь. Повезло… С тех пор постоянно преследует ощущение, будто живу взаймы. Чужую жизнь проживаю. Но хочу жить своей, законной. И чую, за удовольствие нужно рассчитаться, внести оплату. Не деньгами, нет… А… – сигарета ткнулась в дно пепельницы, бокал излишне громко стукнул по столу. – Не слушай. Дурь ванильная в башке бродит. Детство.
– Совесть, – дополнила Лана. – Совесть, Серёжа. И порядочность. Позабытое в наши дни благородство. Умение мечтать о чём-то большем… Давай выпьем за это! Чокаясь!
Забулькал коньяк, стекло бокалов отозвалось хрустальным звоном при соприкосновении стенок, на языках вспыхнул приятный костерок от выпитого.
Захотелось закусить, однако на столе ничего подходящего не наблюдалось. Спутница, похоже, по привычке смаковать выдержанное спиртное в чистом виде, не заказала ни лимончика, ни шоколадки. Самому инспектору нажать на вызов и попросить доставить хоть что-то съедобное мешала мужская гордость. Проиграть в пьянке женщине – стыдно.
Пришлось довольствоваться «курятиной».
– Бес в театре – твоя работа? – невзначай спросил он у собеседницы.
– С чего ты взял? – удивилась та, но, как показалось Иванову, слегка ненатурально.
– Совпадений полно. Бес вселяется в знакомого тебе карманника, поначалу мирно изображающего дамского угодника в отставке. Начинает проказничать перед первым звонком. Почему сразу не начал? Мы по фойе болтались около часа, не меньше, и он вполне прилично себя вёл. Перед скандалом, в котором, кстати, пенсионер чуть не помер, ты подходила к женщине, приятные пакости ей говорила. Мужик этот…
– Иван Маркович, – без тени смущения подсказала букинистка, с каждым словом инспектора улыбаясь всё больше и больше, подтверждая предположение.
– … Рядом стоял. После этого всё и завертелось. Мы пока в машине ехали, я, от нечего делать, по минутам в памяти раскладку сделал. Поделиться?
Почти смеющаяся Лана состроила детское умильное личико.
– Зачем? Пошалила немножко, а ты уже чуть ли не обвинительное заключение пришить готов. Ну да, да! Ой, подумаешь, подпустила к старому ловеласу бесёнка. Он бы так и так по карманам у граждан погулял… Зато посмотрела, за страх ты работаешь, или за совесть. Имелись у меня сомнения на твой счёт. Бросить женщину у входа в театральный зал, сорваться в погоню, помять единственный костюм, испортить себе выходной вечер служебными делами – далеко не каждый сможет. Ты – смог. Потому мы и тут, под этим небом. Не злись, – женщина поднялась, подошла к парню, провела ладонью по его щеке. – Мы не настолько знакомы, чтобы полностью друг другу доверять, а ранее собранной информации мне откровенно недостаточно. Хотела узнать тебя получше. Ну и развлечься.
После чистосердечного признания вины противоречивая натура букинистки у Иванова раздражения не вызвала. Привык немного к её экстравагантным выходкам и чётко усвоил главное – она никогда и ничего не делает просто так. Какой бы придурью со стороны не казались её действия, как бы ни хотелось навернуть взбалмошную внештатницу стулом по затылку в воспитательных целях – терпи и жди развязки. Будет интересно.
– Очередной тест?
– Почти. Познание – более точно. Поступи ты по-другому – второй части нашего разговора могло не состояться.
– Бес откуда?
– Купила безделушку с заточённым в ней паскудником. Лет шесть назад. Взяла с собой, воспользовалась.
Снизу донеслось мелодичная трель звонка и на второй этаж беседки поднялась официантка с подносом, уставленным накрытыми крышками, чтобы не выстыли по дороге, тарелками. Умело сервировала стол, пожелала приятного аппетита и, радуя ненавязчивостью, покинула ужинающих, перед уходом попросив в случае дополнительных пожеланий связаться с администратором по селекторной связи или вызвать её.
Оценив изысканность тарелок и аромат картошки с котлетой, Серёга принялся насыщаться, с удивлением отмечая, что повар здесь великолепный. Мастер кухни не стал мудрить со специями, фаршем и прочими хитростями кулинарного дела, а поступил рисковее – приготовил нарочно просто, без изысков. Так, как привык народ. И не прогадал. Вкус у блюда оказался выше всяких похвал. Оливье по качеству не отставало.
Инспектору стоило больших усилий прекратить жрать и начать кушать, поддерживая разговор.
Коньяк до поры отставили в сторону. Не тот напиток, не под такую закуску.
– Ты хочешь мне что-то ещё рассказать?
– Спросить, – собеседница отрезала ломтик котлетки, повертела его на вилке, положила обратно на блюдо, посчитав, что неприлично болтать с набитым ртом. Изящно промокнула губы салфеткой, откинулась на спинку стула и как-то ухарски, панибратски выдала. – А ты на кой вообще к вампирам привязался? Что, на них свет клином сошёлся? Оборотни обладают регенерацией, их кровь чудеса творит. Ведьмы лечебные зелья без всяких кровососов усиливают. Домовые и то, могут по мелочи лекарствовать. Небось, слышал из сказок, что они скотине прихворнувшей помогали и ребятне боль облегчали, особенно когда зубки резались?
Рука Серёги, занесённая над тарелкой, безвольно опустилась на стол, при этом совершенно немелодично звякнув ножом о фарфор. Дыхание замерло, а сердцебиение, наоборот, участилось, отдаваясь пульсацией в ушах. Букинистка ткнула его в настолько явную, лежащую под самым носом, мысль, что он едва не впал в столбняк.
Тоуч на крови оборотня смог себя к голему привязать, используя как раз её регенеративные свойства.
Фокусы с «деревом» по откачке жизненных сил из людей. Поменяй минус на плюс – и получится наполнение. Не далее, как вчера испробовал. На собачонке, с которой напарник перестарался, отключая во время раскопки клада.
Блаженный Ванечка вылечил девочку-армянку.
Вчерашняя борьба с похмельем – иначе, как самолечением, и не назовёшь.
И везде присутствовала Сила…
Разум заработал быстро, многослойно, прокручивая бесчисленное количество вариантов и логических заключений. Вытолкнул на поверхность промежуточный результат:
– Плазму из крови ликантропа не делают, потому что кровь становится мёртвой? Из неё уходит главный ингредиент – жизнь? Для активации требуется ведьма или колдун?
– Да. Суть ты уловил. Ключ – Сила, носителем которой ты являешься. Основа. Главное я сказала. Остальное в твоих руках, – Лана кивнула на бутылку. – Обнови.
Взбудораженный Иванов разлил почти по полному бокалу.
Встав, торжественно выпил, по водочному отставив локоть. Получилось не слишком красиво. Коньяк так не пьют, но парень об этом думал менее всего. Ему было не до благородных манер.
Женщина тоже пригубила.
Сказала:
– Хочешь добиться цели – найди какого-нибудь не смертельно увечного. Представься массажистом. Попробуй на нём. Методику не подскажу, но ты мальчик умный, разберёшься. Базовая вводная – исцеление наложением рук. Про этот метод почти в половине жизнеописаний святых упоминается… С кандидатурой помочь?
– Имеется, – отмахнулся парень и обескураженно ощутил, что грустит о пропавшей за общением атмосферой таинственности, загадочности, царившей под прозрачным куполом поначалу.
