Не оставляй меня

Tekst
145
Arvustused
Loe katkendit
Märgi loetuks
Kuidas lugeda raamatut pärast ostmist
Kas teil pole raamatute lugemiseks aega?
Lõigu kuulamine
Не оставляй меня
Не оставляй меня
− 20%
Ostke elektroonilisi raamatuid ja audioraamatuid 20% allahindlusega
Ostke komplekt hinnaga 7,27 5,82
Не оставляй меня
Audio
Не оставляй меня
Audioraamat
Loeb Ирина Патракова
4,08
Sünkroonitud tekstiga
Lisateave
Не оставляй меня
Šrift:Väiksem АаSuurem Aa

Emma Scott

Full Tilt

© Абмаева С., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Благодарности

Я хотела бы выразить огромную благодарность следующим людям за их поддержку, любовь и солидарность. Каждый из вас приложил руку к тому, чтобы эта книга появилась на свет.

Л. Б. Симмонс, Анджеле Бонни Шокли, Офелии Александроф, Мелиссе Панио-Петерсен, Натали Рэйвен, Элейн Глинн, Кэтлине Рипли, Дженнифер Балог и моему мужу Биллу – за его невероятную поддержку, за то, что присматривал за детьми, чтобы я могла спокойно писать, и особенно за веру в меня.

Огромное спасибо Колину Ленихану, доктору медицинских наук, за то, что поделился знаниями в области трансплантации сердца и хронического отторжения.

Все без исключения вольности, связанные с наукой, были допущены мной в целях усиления сюжета. Тем не менее я старалась следовать советам доктора Ленихана настолько, насколько это было возможно, чтобы сделать историю максимально реалистичной.

Большая благодарность Грегори Т. Глассу, который обучил меня прекрасному (и захватывающему дух) искусству выдувания стекла. Спасибо вам за то, что вы оживили мастерство Джоны.

Благодарю моих читателей-блоггеров, моих друзей в этом замечательном сообществе… Честно, не знаю, что бы я делала без вас. Вы превращаете это невероятное, пугающее, чудесное путешествие в особое событие, и я ценю все, что вы делаете. Вы вдохновляете и поддерживаете меня, я всегда буду за это благодарна.

И, наконец, спасибо моему редактору, Суан Лакер. Ты разбираешься в моих ошибках, ты указываешь на подводные камни и придаешь смысл ценным моментам, ты даешь мне силы продолжать, когда я бьюсь головой о стену от страха и беспокойства. Я бы не справилась без тебя. Ты – Вселенная.

Примечание автора

Написать эту книгу было непросто. Я не стремилась рассказать эту историю. Но она не оставляла меня, несмотря на неудачи и трудности. Честно говоря, эта идея пугала меня до чертиков, но что-то внутри умоляло ею поделиться. Я верю, что любовные истории бывают разных видов и форм. Некоторые люди встречаются и влюбляются, у других возникают проблемы; некоторые упорно продолжают жить вместе, возможно, расстаются, а потом снова сходятся и находят покой в любви, которая у них была. Но что делать тем, кто влюбляется, когда трагедия уже маячит на горизонте и надвигается все ближе? Что означает любовь для тех, кто находится в конце своего пути?

Я искренне верю в идею «долго и счастливо». Для всех. Неважно когда, кто или как полюбил друг друга. Раз эта любовь существовала и они чувствовали ее – это стоит всего. Это невозможно победить.

Любовь всегда торжествует.

Посвящение

Помимо любовных отношений в этой книге речь идет и о братьях. Она посвящена моему брату Бобу, который однажды сказал мне: «Почему бы тебе не написать роман?» Сам того не подозревая, он отправил меня в это путешествие. Рассказывать любовные истории – мое призвание, и за это я буду ему вечно благодарна.

Плейлист

«Halsey» – Hurricane

«Chandelier» – Sia

«Yellow» – Coldplay

«My Heart Will Go On» – Celine Dion

«Like a River» – Bishop

«Free Fallin» – Tom Petty

«Chasing Cars» – Snow Patrol

«Spirits» – the Strumbellas

«Hallelujah» – Leonard Cohen (Rufus Wainwright cover)

«Lightning Crashes» – Live

Часть 1

Фул тилт (англ. full tilt) – в покере: играть, полагаясь на эмоции, а не на разум; принимать поспешные, нелогичные решения.


Пролог. Джона

15 месяцев назад…


Яркий белый свет ослепил меня. С трудом попытавшись держать глаза открытыми, я сдался и закрыл их снова. Я сконцентрировался на звуке аппарата, он не позволял мне окунуться в беспамятство. Этот пищащий звук был моим пульсом. Пульсом моего нового сердца, медленно бьющегося в груди. Еще вчера оно принадлежало двадцатитрехлетнему баскетболисту, которому не посчастливилось попасть в аварию недалеко от Хендерсона. А сейчас оно стало моим. Сознание было переполнено горем и благодарностью.

«Спасибо. Мне так жаль, но я очень благодарен…»

Боже, моя грудь. Ощущение было такое, будто наковальня свалилась прямо на меня, раздавив ребра. Где-то там, в глубине, ныло сердце. Сильная нарастающая боль в грудной клетке, которую открыли, словно шкаф, и закрыли вновь.

Я застонал. Из-за боли стон оказался громким.

– Он очнулся. Ты слышишь меня, милый?

Я снова заставил глаза открыться, белый свет в палате был слишком ярким.

«Возможно, я мертв».

Белизна больничных простыней и резкий свет флуоресцентных ламп обжигали мне глаза, но через некоторое время стало легче. Силуэты приобрели форму. Родители нависли надо мной. Глаза матери были влажными от слез. Она протянула руку, чтобы убрать прядь волос с моего лба и поправила носовой катетер, хотя скорее всего с ним было все в порядке.

– Выглядишь чудесно, дорогой, – ее голос дрожал.

Меня словно переехал товарный поезд, а еще до операции я был смертельно болен уже несколько недель. Но она не имела в виду, что я выгляжу хорошо. Мама хотела сказать, что я выгляжу живым.

Мне удалось улыбнуться. Ради нее.

– Ты хорошо справился, сын, – сказал отец, – доктор Моррисон сообщил, что все в полном порядке, – он натянуто улыбнулся и отвернулся, кашляя в кулак, чтобы скрыть свои эмоции.

– Тео? – прохрипел я и поморщился от резкой боли в груди. Я неглубоко вздохнул и посмотрел налево, пытаясь отыскать брата. Он сидел, скорчившись в кресле и положив руки на колени. Сильный. Надежный.

– Эй, бро, – сказал он, и я услышал наигранную легкость в его низком голосе, – мама разыгрывает тебя. Выглядишь ты дерьмово.

– Теодор, неправда. Он выглядит прекрасно, – сказала мама.

У меня не было сил пошутить над братом. Я смог лишь выдавить из себя улыбку. Тео улыбнулся в ответ, но вышло как-то натянуто и сухо. Я знал своего брата лучше, чем кто-либо. Я знал, его что-то гложет. Гнев полыхал в нем, как костер, и сейчас это пламя разгоралось.

«Почему?..»

Я обвел взглядом комнату и догадался.

– Одри? Где она?

Атмосфера стала напряженной, и мама подскочила, будто ее укололи. Присутствующие стали обмениваться взглядами, словно над моей кроватью запорхали птицы.

– Уже поздно, – проговорил отец, – она ушла домой.

Мой отец был членом городского совета, и он включил свой голос политика, тот самый, который использовал, когда ему нужно было сказать неприятную правду приятным образом. Мама, воспитательница в детском саду, мастерски владевшая искусством утешения, вмешалась:

– Но сейчас тебе необходим сон. Засыпай. Ты почувствуешь себя гораздо лучше после отдыха. – Она поцеловала меня в лоб, – я люблю тебя, Джона. Все будет хорошо.

Папа обнял маму за плечи.

– Давай дадим ему отдохнуть, Беверли.

Я отдыхал. Я постепенно проваливался в прерывистый, пропитанный болью сон, пока медсестра не поставила мне капельницу. Только после этого я крепко заснул.

Когда я проснулся, Тео был в палате. Одри не было. Мое новое сердце глухо и тяжело забилось. Адреналин снова мог ударить в кровь, или какой там гормон вырабатывается, когда заканчивается то, что, как вам казалось, будет длиться вечно.

– Где она? Скажи мне правду.

Тео знал, о ком я.

– Она улетела в Париж вчера утром.

– Ты говорил с ней? Что она сказала?

Он подвинул стул ближе.

– Какая-то идиотская слезливая история. Будто это была мечта ее жизни и все такое… – его взгляд блуждал по комнате.

– Это не так, – сказал я.

– Она не могла так просто все разрушить, – он провел рукой по волосам. – Черт, не нужно было вообще ничего говорить.

– Нет, – я покачал головой, – я рад, что ты сказал мне. Мне нужно было это услышать.

– Мне так жаль, бро. Три года. Ты отдал ей три года, и она просто…

– Все в порядке. Так даже лучше.

– Лучше? Как, черт возьми, это может быть лучше?

Мои веки налились тяжестью, и мне захотелось закрыть глаза и на некоторое время погрузиться в забытье. У меня не было сил сказать, что у меня нет ненависти к Одри за то, что она бросила меня.

Я предвидел, что это произойдет. Уже больной, с отказывающим сердцем, я видел, как она дергалась и подскакивала, бросая взгляд на дверь, прокладывая путь к спасению от моей болезни и жизни, которая мне досталась. И все-таки было больно – я чувствовал каждый год из этих трех лет, что мы были вместе, словно нож, вонзающийся в мое новое сердце. Но я не ненавидел ее. Я не ненавидел ее, потому что не любил. По крайней мере, не так, как я хотел бы любить женщину – отдавая все, что у меня было.

Одри ушла. Тео мог ненавидеть ее вместо меня. Мои родители могли поражаться ее жестокостью от моего имени. Но я отпустил ее, потому что в тот момент не знал, что она будет последней…

Глава 1. Кейси

Июль, ночь субботы


Я была пьяна.

Иначе зачем я держала в руке мобильник, с большим пальцем, зависшим над домашним номером моих родителей в Сан-Диего?

«Пьяные звонки. Но только не бывшему».

Я фыркнула, смеясь. Хотя это больше походило на всхлип, эхом разнесшийся по лестничной клетке. Я сидела в темном, узком пространстве, подтянув колени к груди, стараясь казаться меньше. Мне хотелось превратиться в невидимку. По ту сторону цементной стены я слышала приглушенные крики и свист трех тысяч человек, ожидавших, когда на сцену выйдут Rapid Confession. Наш менеджер, Джимми Рэй, дал нам десятиминутный перерыв добрых двадцать минут назад, и мои товарищи по группе, вероятно, искали меня. Я сделала глоток из бутылки с водой Evian, на три четверти наполненной водкой, потому что вот такая я умная, и задумчиво посмотрела на свой телефон. Я подбадривала себя, чтобы взять и позвонить. Но предупредила себя, что не стоит этого делать, лучше просто убрать телефон и присоединиться к группе в зеленой комнате[1]. Тогда мы вышли бы на сцену, отыграли очередной концерт, на который были распроданы все билеты. Я бы чертовски прославилась, заработала серьезные деньги и продолжала бы развлекаться с разными парнями каждую ночь.

 

Потому что это рок-н-ролл.

Шутка. Я не была воплощением рок-н-ролла. Хоть и выглядела соответственно. Особенно сегодня вечером, в мини-юбке, сапогах до бедер и бюстье. Волосы, обесцвеченные почти до белизны, вились вокруг плеч как у идеальной пинап герл. Накрашенные красным губы, черная подводка вокруг глаз. Татуировки украшали мою кожу и подчеркивали стиль гранж, но были не просто частью образа. Это была настоящая я.

Я была одета по случаю, но чувствовала себя осколком стекла, разбитого вдребезги. Я уже не знала, кем или чем являюсь, но, по крайней мере, красиво сверкала в свете прожекторов.

Я сделала еще глоток водки, чуть не выронив телефон. Неаккуратно схватила его в попытке поймать, и когда подняла, обнаружила, что случайно нажала кнопку вызова.

«Вот черт…»

Пришлось медленно поднести телефон к уху. Мама ответила после третьего гудка.

– Здравствуйте, резиденция Доусон.

У меня сердце ушло в пятки. Я открывала и закрывала рот, но не могла издать ни звука.

– Алло?

– Я…

– Я могу вам чем-то помочь?

«Она сейчас бросит трубку!»

– Эй, мам. Это я. Кейси.

– Кассандра.

Я ненавидела это имя, меня так не называл никто уже несколько лет. Но в голосе матери слышалось облегчение, когда она его произносила. Я чувствовала это.

– Ага, привет! – кажется, я сказала это слишком громко. – Как э… Как у вас дела?

– У нас все хорошо, – теперь ее голос звучал слишком тихо, будто наш разговор подслушивали, – откуда ты звонишь?

– Из Лас-Вегаса, мы в туре. Я и моя группа – Rapid Confession. На сегодняшний концерт раскупили все билеты, вторую ночь подряд. На самом деле, аншлаги практически каждое шоу. Это очень неплохо. Кажется, мы становимся популярными.

– Я очень рада за тебя, Кассандра.

Сквозь эти слова я чувствовала влияние на нее моего отца. Мать говорила словно робот, которого запрограммировали на определенные фразы.

– А наш последний сингл? «Talk me down»? Ну… – я прикусила губу. – Он на шестом месте в чарте Billboard. И я… ну, я написала его, мам. Ну, то есть моя группа и я написали это, но слова… слова написаны мной. И «Wanderlast»? Я тоже сама написала эту песню. Она на двенадцатом месте.

Ничего.

Я сглотнула.

– Как папа?

– Он в порядке, – теперь мама практически шептала.

– Он рядом?

Мама вздохнула.

– Кэйси… Ты в безопасности? О тебе есть кому позаботиться?

– Я сама о себе позабочусь, мам. И я успешна. Эта группа… мы сейчас на вершине.

Боже, я ненавидела это. Жалкий тон моего голоса, хвастовство достижениями группы, просьбы радоваться нашему успеху, когда на самом деле мне просто нужно было чувствовать себя любимой. Это напоминало жажду, которую никак не получалось утолить. Отчаянный голод, который скручивал и сдавливал мои внутренности в ненасытные узлы, которые я не могла распутать.

Кажется, я никогда не смогу подавить этот ужасный аппетит. Только утопить его в алкоголе на некоторое время и высвободить с рвотой на следующий день.

– Мам, просто скажи папе…

– Кэйси, мне нужно идти.

– Подожди, можешь дать ему трубку? Или просто… Скажи ему, что ты разговариваешь со мной сейчас. Просто сделай это, мам. Интересно, что он скажет.

Тишина.

– Не думаю, что это хорошая идея, – наконец сказала она. – Последнее время он такой… радостный. Никаких разочарований. Не хочу тревожить его.

– Он все еще злится на меня? – мой голос дрожал. – Прошло четыре года. Я же даже не с Четтом больше.

Четт кинул меня в Лас-Вегасе четыре года назад, оставив без гроша в кармане и с разбитым сердцем. Тур по всей стране, контракт на запись, бесчисленные свидания на одну ночь, две новые татуировки, и вот я снова стала непредсказуемым ребенком, умоляющим родителей простить меня.

Я с огромным трудом сдерживала слезы.

– Я же говорила, мам. Ты сказала ему? Ты говорила отцу, что я была бездомной, что мне приходилось спать на улице после того, как он выгнал меня? Бездомной, мам. Мне было, черт побери, семнадцать лет.

Я слышала, как громко она сглотнула, подавляя слезы, эмоции и все, что она хотела сказать, но никогда не смела. Она ничего не сказала отцу обо мне, кроме того, что я жива, что она слышала обо мне, что у меня все хорошо. Она придерживалась своего сценария, независимо от того, сколько раз я просила ее отступить от него.

– Тебе нужно было подумать, прежде чем тащить этого мальчика в дом, – мама пыталась сделать голос более твердым, – ты знала, как это расстроит твоего отца.

– Его расстраивало все, что я делала, – я плакала навзрыд, мой голос разносился по лестничной клетке. – Все, что бы я не предпринимала в жизни, было не достаточно хорошо для него. Да, я знала, что приводить Четта домой было чертовски плохой идеей, но я хотела, чтобы меня на этом поймали. Знаешь почему? Потому что тогда отец поговорил бы со мной. И тебе не кажется, что это чертовски грустная история? С ним просто хотела поговорить его дочь. Его собственный ребенок.

– Кассандра, мне нужно идти. Я скажу твоему отцу, что ты звонила и…

– И что у меня все хорошо? – Мне было больше нечего сказать. – Не просто хорошо, мам, – огрызнулась я, вытирая нос тыльной стороной ладони. – Мы чертова сенсация! Нас ждет что-то большее…

– Ты же знаешь, меня не задевает твой тон, Кассандра. – Ее голос стал холодным, она будто выстроила ледяную стену между нами. Но я не могла остановиться.

– Скажешь отцу это, хорошо? Скажи ему, что я сделала это сама, без его помощи или разрешения или… или его чертового дома!

– Я бросаю трубку, Кассадра.

Я затаила дыхание. Теперь я жалела о каждом сказанном слове. Мне необходимо было еще раз услышать ее голос.

– Мам, подожди. Прости. Я не хотела, прости…

На том конце было тихо, и я уже было подумала, что она, и правда, бросила трубку, пока не услышала, как она сделала судорожный вдох.

Я выдохнула и закрыла глаза.

– Прости. Скажи отцу… – слезы полились сами по себе, – скажи отцу, что я люблю его. Хорошо? Пожалуйста.

– Я скажу, – она пообещала, но я ни на секунду ей не поверила.

– Спасибо, мам. И тебя я тоже люблю. Как дела у…?

– Мне нужно идти. Береги себя.

Теперь она действительно бросила трубку.

Еще несколько секунд я пялилась в свой телефон. Слезы, не переставая, текли по щекам. Я подумывала нажать кнопку вызова снова. Я бы позвонила еще раз, извинилась за свои слова. Или можно было позвонить и сказать, что мне совсем, черт побери, не стыдно, что я никогда им больше не позвоню. Что мне плевать на них точно так же, как им на меня.

«Плевать ли им на меня?»

От этой мысли у меня защемило сердце. Нет, не совсем плевать. Мама не прервала разговор сразу. Ей все еще нужны мои звонки. Я знала. Но если я больше не позвоню ей, она поступит точно так же. В этом я была уверена. Она играла роль стороннего наблюдателя в жизни своего ребенка.

Я прислонилась к бетонной стене. Чувствовалось, как толпа на другой стороне становится беспокойной. Казалось, будто надвигается гроза. Если мы не выйдем на сцену в ближайшее время…

Мне срочно была нужна сигарета.

Я вытащила из ботинка потрепанную мягкую пачку и прикурила от спичечного коробка, завернутого в целлофан.

Глубоко затянулась, выдохнула и прижалась к стене, измотанная слезами, которые копились все эти четыре года. Теперь они угрожали разразиться моей личной грозой. Я пыталась их сдержать, проглотила, обернула дымом и запихнула глубоко внутрь, где они залегли тяжелым свинцовым грузом.

«Мой собственный отец даже не хочет со мной поговорить».

Я снова начала вертеть эту мысль в голове. «Ну и что? Кому какая разница, что он думает. Ему было плевать все двадцать два года, почему я должна заботить его сейчас? Пошел он».

Смелое высказывание. Только на самом деле я была готова отдать все, чтобы просто услышать его голос, пусть даже он будет пропитан разочарованием или злостью. Узнать, что он скучает по мне, любит меня. Чтобы он сказал, что я могу вернуться домой в любое время, когда захочу, и дверь будет всегда открыта.

Но он запер эту дверь, может быть, навсегда, и фундамент, на котором я стояла, рассыпался в прах.

По ту сторону стены ревела толпа. Они жаждали увидеть нас. Они любили меня.

И, как бы сказала Рокси Харт[2], я люблю их за то, что они любят меня. Я сделала еще глоток водки и поднялась на ноги как раз в тот момент, когда Джимми Рэй распахнул дверь над моей головой, обезумевший и взвинченный.

Нашему менеджеру было лет сорок пять, и у него уже начинали редеть волосы. Костюм от бесменного Армани – с тех пор, как три месяца назад мы подписали контракт с заурядной студией звукозаписи – слегка болтался на его долговязой фигуре. Его дикий взгляд остановился на мне, и он рухнул на стену с преувеличенным облегчением, прижав руку к сердцу.

– Боже, детка, ты что, хочешь, чтобы меня удар хватил? Концерт должен был начаться полчаса назад.

Я потушила сигарету каблуком сапога и изобразила на лице улыбку.

– Извини, Джимми. У меня был важный телефонный разговор. Но все в порядке. Я готова надрать всем зад.

– Рад слышать. Толпа, кажется, сожрет нас живьем, если мы сейчас же не появимся там.

Я прошла мимо него, но он остановил меня и, положил руку мне на подбородок, вглядываясь в лицо.

– Ты плакала?

У меня перехватило дыхание. Джимми Рэй не являлся нашим вторым отцом, но он был добр к нам. Добр ко мне. Я почувствовала, что начинаю слабеть, окутанная его добротой, мне захотелось рассказать ему все…

– Твой макияж испорчен. Поправь его перед выходом, хорошо?

Я молча кивнула.

– Молодец, девочка.

Он легонько шлепнул меня по заднице, чтобы я двигалась, и последовал за мной в зеленую комнату, где ждали остальные.

Глава 2. Кейси

Все они были в полной концертной экипировке: кожа, винил и куча массивной бижутерии. Вайолет, наша басистка, зачесывала волосы набок, открывая маленькую черную татуировку ворона на выбритой коже головы над ухом. Она кивнула мне и показала знак мира.

Лола, моя лучшая подруга, сидела в глубоком кресле, ловко вращая барабанными палочками. Она вскочила и подошла ко мне, всматриваясь в мое лицо сквозь копну черных волос с ярко-синими прядками. Жесткий и наблюдательный взгляд ее темных глаз был полон беспокойства.

– Ты в порядке? Куда ты пропала?

От ответа меня избавила Джинни, наша солистка. Она распевалась, но остановилась на середине гаммы.

– Реально, что за дерьмо, Кейси? – ее глаза, подведенные черным, устремились на меня. Она была хорошенькой девушкой, нашим бесстрашным лидером. Или могла бы им быть, если бы не вечно нервное выражение лица.

Я почувствовала на себе всю тяжесть комнаты, воздух в ней был пропитан обвинениями, и атмосфера казалась угнетающей. Я скрестила руки на груди и сымитировала сдавленный голос пожилой дамы со Среднего Запада.

– Привет, Джинни, кто тебя достает на этот раз?

Лола хихикнула, а Вайолет приглушила смех рукой.

– Кто меня достает? Ты… – замешательство Джинни сменилось раздражением. – Подожди, ты опять цитируешь какой-то дурацкий фильм?

– Дурацкий? – произнесла я излишне драматично. – «Выходной день Ферриса Бьюллера»[3] – классика! Национальное достояние…

 

Джинни взмахнула рукой, ее браслеты зазвенели.

– Да как угодно. Если бы ты только уделяла группе столько же времени, сколько вечеринкам и просмотру реликвий 80-х…

– Да брось, Джинни, – вздохнула Вайолет. – Давайте не будем разводить эту фигню прямо перед шоу. Она здесь. Ну да, мы опаздываем, как положено рок звездам. И что с того?

Лола закивала.

– Только новички начинают вовремя. Она готова надрать зад, да, Кейс?

– О, перестань нянчиться с ней, ради бога, – огрызнулась Джинни на Лолу, и тогда Джимми подскочил и оттащил ее в сторону, что-то тихо ей говоря и успокаивая.

– Маленькая засранка, – пробормотала я себе под нос.

Вайолет расхохоталась, но глаза Лолы метнулись к моей бутылке с «водой». Она была человеком-алкотестером. Я быстро выбросила бутылку в мусорное ведро, пока она не пронюхала о ее содержимом и не прочитала мне еще одну лекцию. Водка уже начала действовать, отбрасывая меня на один гигантский шаг от реальности, теперь я будто оказалась за стеклом.

– Давайте не будем ссориться, девушки, – упрекнул нас Джимми, выводя Джинни обратно в центр зеленой комнаты. – Три тысячи фанатов ждут.

– Он прав, – сказала Джинни и изобразила на лице то, что мы называли «физиономией бесстрашного лидера»: она жестко и серьезно посмотрела на всех по очереди, – нам нужно сосредоточиться и показать им лучшее выступление в нашей жизни. В круг!

Мы образовали кольцо в центре зеленой комнаты, держась за руки, пока Джинни бормотала что-то невнятное. Вайолет была буддисткой, Лола – атеисткой, поэтому групповая молитва была больше направлена на то, чтобы соединить нашу энергию, быть благодарными за предоставленные возможности и настроить нас четверых друг на друга, чтобы мы могли играть как единое целое.

«То ли это, чего я хочу на самом деле?» Я размышляла, пока Джинни бубнила что-то позитивное. Я подозревала, что ответ будет отрицательным, но думать об этом сейчас было бы слишком. Лола рассчитывала на меня. Если бы не она, я все еще жила бы на улице. Она взяла меня к себе после того, как Четт смылся, и мы добились всего вместе. Ей нужно было, чтобы я не облажалась, и мне действительно не следовало.

– Забудьте все остальные шоу, – Джинни продолжала говорить все эти типичные для музыкантов фразы. – Забудьте, что мы в туре уже несколько месяцев. Эти фаны заслуживают лучшего, так что давайте отправимся туда и выступим так, как будто это наш первый день. Кровь, пот и слезы, дамы.

Мы закричали для поднятия боевого духа и отправились на сцену.

Лола отвела меня в сторону.

– Ты в порядке? На самом деле?

– Конечно, в полном.

– Где ты была?

– Ох, я… я звонила родителям.

Плечи Лолы опустились, и она прикрыла глаза рукой.

– Вот дерьмо. Нет, нет, нет. Я же говорила тебе, что пора сдаться. Эти разговоры всегда заканчиваются одинаково, Кейс. Каждый раз. Ты расстраиваешься, а потом напиваешься еще больше, чем обычно.

– Нет, нет, все было замечательно! Ну, я разговаривала только с мамой, но… папа сказал «привет». Я слышала. Это уже начало, так ведь?

«До чего ты докатилась? Врешь своей лучшей подруге, после всего, что она для тебя сделала».

Лола выглядела шокированной.

– Правда? Он говорил с тобой?

– Он поздоровался, Лола. Правда.

Девушка внимательно взглянула на меня и, наконец, смягчилась.

– Это прекрасно, Кейс, – она обняла меня, – я так рада за тебя. На самом деле, я начала волноваться. Ты постоянно тусуешься и спишь с разными парнями каждую ночь.

– Не каждую. У меня бывают периоды тайм-аута. Как во вторник, например.

Лола фыркнула.

– Пойдемте, девочки, – Джимми появился в дверном проеме, – Они ждут.

Я одарила Лолу ободряющей улыбкой.

– Мы надерем всем задницу сегодня, я обещаю.

– Я бы хотела, чтобы ты пообещала не тусоваться чертовски сильно после выступления. Может, хотя бы так ты запомнишь, как именно мы всех сделали.

Я притворилась оскорбленной.

– Это наименее рок-н-ролльная вещь, которую я когда-либо слышала в своей жизни. Кит Ричардс[4] перевернулся бы в гробу, если бы услышал, что ты говоришь.

Улыбка тронула губы Лолы.

– Кит Ричардс жив вообще-то.

– Ну, вот видишь? Не о чем волноваться.

Она закатила глаза и засмеялась, приобняв меня одной рукой. Как всегда, будто защищая.

Хьюго Уильямс, глава службы безопасности клуба, появился в дверях зеленой комнаты, чтобы проводить нас на сцену. Его темные глаза были теплыми и добрыми, когда он улыбнулся мне, а зубы ярко выделялись на фоне темной кожи.

– Привет, Хьюго, – сказала я, когда мы вышли.

– Привет, милая, – сказал он своим баритоном.

Это была только наша вторая ночь в этом клубе, но Хьюго казался очень внимательным ко мне, стараясь изо всех сил, чтобы я чувствовала себя в безопасности.

Джимми положил руку мне на голое плечо.

– Похоже, сегодня вечером будет шумно, Хьюго.

Я улыбнулась телохранителю:

– Хьюго позаботится обо мне. Он мой герой.

Большой телохранитель кивнул, отдал честь, как настоящий солдат, и отправил нас на сцену. Мы двинулись по извилистым задним коридорам с трубами, идущими вдоль потолка. Наши шаги по цементному полу отдавались эхом. Джимми повернулся ко мне:

– Ты готова?

– Готова с рождения, Джимми.

– Узнаю свою девочку.

Я присоединилась к остальным на небольшом лестничном пролете, который вел на сцену. Поднялся рев – толпа отреагировала на ведущего, взявшего микрофон.

– Лас-Вегас! Вы готовы к Rapid Confession?

Еще одна волна звука, словно лавина, разрывающая стены зала.

Дверь открылась, темный прямоугольник сверкнул огнями сцены. Мы поднялись по короткой лестнице и вышли к зрителям. Моя красная гитара Fender ждала на подставке. Я перекинула ремень инструмента через плечо и увидела, как Джинни кивнула мне и выдавила нервную улыбку – в знак мира. Я кивнула и улыбнулась в ответ, принимая его. Лола стукнула своими барабанными палочками над головой в четыре счета, чтобы приступить к «Talk me down».

Я играла от всего сердца. Это была песня, написанная мной для самой себя. Гимн всему, что пугало меня в жизни: куда я иду и что я делаю с собой. Никто не знал, что это песня принадлежит мне. Я подпевала Джинни. Но когда я играла свою партию, я вкладывала всю душу. Музыка вскрыла мою грудь, содрала кожу с ребер и показала миру все, что было внутри.

Я просто убила всех своим соло. Весь алкоголь, который я выпила на пустой желудок, превратил огни сцены в размытые белые шары. Лица в толпе слились воедино, став одной ревущей, бурлящей, наэлектризованной массой. Я наполнялась энергией, впитывая их крики одобрения и выплескивая ее обратно с каждым аккордом, пока мои пальцы не начали кровоточить, и в конце шоу я чуть не разбила гитару об сцену.

Когда финальные ноты последней песни, прозвучав в воздухе, исчезли, толпа просто сошла с ума. Я светилась, как в День независимости, бегала по краю сцены и «давала пять» зрителям в первом ряду. Они схватили меня и потащили через край сцены. Я хохотала без остановки, катаясь на волнах обожающих рук, пьяная до чертиков, под кайфом от того, что меня любят.

Хьюго и его команда протолкнулись сквозь толпу, стащили меня вниз и повели наружу. Но я не хотела, чтобы это заканчивалось. Я крикнула в зал:

– Я так вас всех люблю! Пойдемте со мной… – я указала на случайных незнакомцев. – Пойдемте же! Давайте продолжим веселье…

Хьюго потащил меня в зеленую комнату, где группа праздновала окончание концерта. Шампанское брызнуло в воздух золотыми пенистыми всплесками. Я выхватила у кого-то бутылку и одним глотком осушила половину.

– Они со мной! – крикнула я охране, чтобы они впустили небольшую толпу, которую я пригласила.

Десятка два людей вошли в комнату. Остальные были слишком увлечены головокружительным успехом шоу, чтобы их волновало присутствие посторонних. Джимми выглядел так, словно вот-вот взлетит.

Отбросив шампанское в сторону, я наугад схватила бутылку с длинного стола, уставленного напитками и едой. «Егермейстер[5]».

«Смелый выбор», – подумала я со смехом и издала хриплый возглас, когда напиток обжег мне горло. Комната, заполненная моими новыми друзьями, радостно заулюлюкала в ответ. Повсюду странные лица, которые были мне незнакомы, которые я даже не вспомню завтра. Они были здесь ради музыки, бесплатной выпивки и развлечений, и я была их божеством. Я забралась на стол, и они зааплодировали мне, подняв свои бутылки вверх.

«Они любят меня».

Комната начала вращаться, будто карусель. Внутри было слишком тесно. Воздуха не хватало. Охрана пыталась протиснуться сквозь стену тел. Стакан разбился. Кто-то в толпе радостно воскликнул, кто-то ругнулся.

Лола крикнула мне, чтобы я слезала, пока не сломала себе что-нибудь, а затем я затерялась в толпе. Огромная, неуклюжая фигура Хьюго раздвинула море людей, словно Моисей. Я попыталась поднести изумрудно-зеленую бутылку к губам, чтобы сделать последний глоток. Вечеринка гремела, и я хотела достичь дна и разбиться на миллион осколков.

Слова отца, сказанные четыре года назад, звучали в моей голове с такой же ясностью, как если бы это было вчера: «Убирайся! Убирайся из моего дома!»

– Нет, – затем громче, запутавшись в словах, неуклюже добавила: – Ты убирайся. Это мой дом. Мой.

Я подняла свою бутылку вверх:

– Это мой дом! – я закричала, и сотни миллионов голосов вняли, фаны подняли свои бутылки, подбадривая меня, пока звук не прорвался сквозь меня, как ветер сквозь папиросную бумагу.

Я засмеялась или, может быть, заплакала, а потом отшатнулась в сторону. Бутылка с ликером выскользнула из моих пальцев как раз в тот момент, когда я упала со стола прямо в руки Хьюго. Мой взгляд скользнул по его черной футболке, а потом темнота перед глазами поглотила меня целиком.

1Зеленая комната – это пространство в театре или подобном месте, которое является залом ожидания и комнатой отдыха для исполнителей до и после представления.
2Рокси Харт – героиня пьесы Морин Уоткинс «Чикаго».
3«Выходной день Ферриса Бьюллера» – американский комедийный фильм 1986 года режиссера и сценариста Джона Хьюза.
4Кит Ричардс – гитарист британской рок-группы The Rolling Stones.
5«Егермейстер» – немецкий крепкий ликер, настоянный на травах.