Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом

Tekst
138
Arvustused
Loe katkendit
Märgi loetuks
Kuidas lugeda raamatut pärast ostmist
Kas teil pole raamatute lugemiseks aega?
Lõigu kuulamine
Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом
Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом
− 20%
Ostke elektroonilisi raamatuid ja audioraamatuid 20% allahindlusega
Ostke komplekt hinnaga 9,02 7,22
Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом
Audio
Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом
Audioraamat
Loeb Кирилл Головин
4,51
Sünkroonitud tekstiga
Lisateave
Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом
Šrift:Väiksem АаSuurem Aa




Принц Винтерфелла

В очаге запекся черный холодный пепел – слабое тепло давали одни лишь свечи. Их пламя дрожало всякий раз, как открывали дверь, и с ними дрожала невеста. Ее одели в платье из белой шерсти, отороченное кружевом, расшитое речным жемчугом на лифе и рукавах. Туфельки из белой оленьей кожи были красивы, но нисколько не грели. В лице девочки не было ни кровинки.

«Как ледяная, – подумал Теон Грейджой, накидывая ей на плечи меховой плащ. – Как мертвая, похороненная в снегу».

– Пора, миледи. – За дверью играла музыка – лютня, волынка и барабан.

Невеста подняла на него карие, блестящие при свечах глаза.

– Я буду ему хорошей, в-верной женой. Буду угождать ему во всем, подарю ему сыновей. Настоящая Арья так не сумела бы.

Такие разговоры приведут ее к смерти, а то и к худшим вещам – Теон усвоил этот урок, когда был Вонючкой.

– Вы и есть настоящая Арья, миледи. Арья из дома Старков, дочь лорда Эддарда, наследница Винтерфелла. – Имя. Она должна затвердить свое имя. – Арья-надоеда, Арья-лошадка.

– Я сама придумала ей это прозвище: у нее лицо лошадиное. – Слезы наконец-то проступили у нее на глазах. – Я, конечно, не была такой красивой, как Санса, но все говорили, что я хорошенькая. Лорд Рамси тоже так думает?

– Да, – солгал Теон. – Он мне сам говорил.

– Все равно… Он ведь знает, кто я на самом деле. Всегда смотрит сердито, даже когда улыбается. Говорят, он любит мучить людей.

– Не надо слушать глупые басни, миледи.

– Говорят, вас он тоже мучил. Ваши руки и…

– Я заслужил это, – выговорил Теон пересохшими губами. – Разгневал его. Помните об этом и не повторяйте моей ошибки. Лорд Рамси – хороший человек, добрый. Будьте ему хорошей женой, и все обойдется.

– Помогите мне! – вскрикнула девочка, вцепившись в его рукав. – Я часто смотрела, как вы фехтуете во дворе… Вы были такой красивый. Убежим вместе! Я буду вашей женой… или любовницей, как пожелаете.

– Невозможно. – Теон высвободил рукав. – Будьте Арьей, и все устроится. Угождайте ему во всем и никогда не говорите, что вы не Арья. – «Джейни, – подумал он, – вот как ее зовут». Музыка звучала громко, настойчиво. – Нам пора, вытрите слезы. – Глаза у нее карие, а должны быть серыми. Кто-нибудь непременно заметит и вспомнит. – Вот и хорошо. Теперь улыбнитесь.

Девочка невероятным усилием показала зубы. Красивые зубки, белые… недолго они продержатся, если она разозлит Рамси. Теон распахнул дверь, и три свечки из четырех погасли. Он вывел невесту в туман, где ожидали гости.

«Почему я?» – спросил он, когда леди Дастин сказала, что невесту поведет он.

«Ее отец и братья мертвы, мать погибла в Близнецах, дяди в плену или пропали без вести».

«У нее есть еще один брат. – Трое братьев, если уж говорить правду. – Джон Сноу из Ночного Дозора».

«Он брат ей лишь наполовину, бастард и связан присягой. Вы были воспитанником ее отца, ближе вас у нее никого не осталось – кому и быть посаженым отцом, как не вам».

Ближе никого не осталось… Теон Грейджой и Арья Старк росли вместе. Теон сразу бы опознал самозванку. Раз невесту выдает замуж он, у северных лордов нет оснований оспаривать этот брак. Стаут, Слейт, Амбер Смерть Шлюхам, сварливые Рисвеллы, люди Хорнвуда, родичи Сервина – никто из них не знает дочерей Неда Старка лучше Теона. А если кто и питает сомнения, пусть раскинет умом и оставит все свои мысли при себе.

Болтоны используют его, чтобы прикрыть свой обман. Нарядили, как лорда, и отправили играть роль. Как только лже-Арья станет законной женой Рамси, лорду Русе больше не понадобится Теон Переметчивый. «Сослужи нам эту службу, и после победы над Станнисом мы подумаем, как вернуть тебе твои наследственные права», – сказал его милость своим тихим, созданным для лжи голосом. Теон не поверил ни единому его слову. Он спляшет для них этот танец – ведь выбора у него нет, – а после его снова отдадут Рамси, который отнимет у него еще несколько пальцев и обратит Теона обратно в Вонючку. Хоть бы боги смилостивились и послали в Винтерфелл Станниса, чтобы он всех здесь предал мечу… в том числе и Теона. Это лучшее, на что можно надеяться.

В богороще, как ни странно, было теплей, чем внутри. Над всем остальным замком стоит белый морозный туман, дорожки обледенели, разбитые стекла теплиц сверкают инеем при луне. Всюду грудами лежит грязный снег, прикрывший пепел и угли; кое-где из-под него торчат обгорелые балки или кучи костей с лохмотьями кожи. Стены и башни обросли бородой сосулек с копье длиной – а в богороще нет снега, и от горячих прудов поднимается пар, теплый, как дыхание ребенка.

Невеста в белом и сером; такие же цвета надела бы настоящая Арья, если б ей было суждено дожить до собственной свадьбы. Сам Теон в черном и золоте; плащ на плече скрепляет железный кракен, выкованный барроутонским кузнецом ради такой оказии. Но под капюшоном прячутся поредевшие седые волосы, и кожа у него серая, как у дряхлого старика. Наконец-то и он стал Старком. Они с невестой, разгоняя туман, прошли под каменной аркой. Барабан стучал, как девичье сердце, волынка сулила счастье. Месяц смотрел на них из тумана, как сквозь шелковую вуаль.

Этой богороще Теон не чужой. Он играл здесь мальчишкой, пускал камешки через черный холодный пруд под чардревом, прятал свои сокровища в дупле старого дуба, скрадывал белок с самодельным луком в руке. А когда подрос, лечил в горячих источниках синяки после учебных схваток с Роббом, Джори и Джоном Сноу. Эти каштаны, вязы и гвардейские сосны давали ему убежище, позволяя побыть одному. Здесь он впервые поцеловал девушку и здесь же стал мужчиной, уже с другой, на рваном одеяле вон под тем высоким страж-деревом.

Но такой – призрачной, с огнями и доносящимися непонятно откуда шепотами – он богорощу еще никогда не видел. Серый пар ползет вверх по стенам, заволакивая пустые окна.

Вымощенная замшелым камнем дорожка едва видна под грязью, палой листвой и корнями. Невесту зовут Джейни, но это имя нельзя произносить даже в мыслях, иначе поплатишься пальцем или ухом. Из-за нехватки пальцев на ногах Теон ступал медленно – недоставало еще споткнуться. За такую оплошность лорд Рамси с него кожу сдерет.

Пар такой густой, что видны только ближние деревья – дальше лишь тени и огоньки. Вдоль дорожки и между стволами расставлены свечи, они и мерцают во мгле, как светляки. Словно в том месте между мирами, где блуждают грешные души в ожидании назначенной им преисподней. Может, они все и вправду мертвы, убиты во сне внезапно нагрянувшим Станнисом? Может, предполагаемая битва уже состоялась?

Кое-где красные огни факелов высвечивают лица гостей. Игра теней в тумане превращает их в зверей и чудовищ: лорд Стаут – вылитый мастифф, старый лорд Локе – коршун, Амбер Смерть Шлюхам – горгулья, Уолдер Большой – лис, Уолдер Малый – рыжий бычок, только кольца в носу не хватает. А лицо Русе Болтона напоминает бледно-серую маску с двумя грязными льдинками вместо глаз.

На деревьях полным-полно воронов – сидят, взъерошив перья, на голых ветках и смотрят на то, что происходит внизу. Мейстер Лювин убит, воронья башня сгорела, но птицы выжили, и это их дом. Теон уже позабыл, что чувствуешь, когда у тебя есть дом.

Туман разошелся и открыл новую картину, словно занавес на театре. Вот оно, сердце-дерево с широко распростертыми костяными ветвями. Вокруг толстого белого ствола кучами лежат красные и бурые опавшие листья. Здесь воронов всего больше – переговариваются друг с дружкой на тайном языке, как злодеи. Под деревом стоит Рамси Болтон в высоких сапогах серой кожи, в черном бархатном дублете с розовыми шелковыми прорезями, украшенном гранатовыми слезами. Губы мокрые, шея над воротником красная.

– Кто здесь? – спросил он. – Кто просит благословения богов?

– Арья из дома Старков, – ответил Теон, – законнорожденная, взрослая и достигшая расцвета. Кто хочет взять ее за себя?

– Я, Рамси из дома Болтонов, лорд Хорнвуда и наследник Дредфорта. Кто ее отдает?

– Теон из дома Грейджоев, взращенный ее отцом. Леди Арья, берешь ли этого человека себе в мужья?

Она подняла на него глаза – карие, а не серые. Неужто они не замечают этого, дурачье? В глазах читалась мольба. «Другого случая у тебя не будет, – подумал Теон. – Скажи им сейчас. Выкрикни свое имя – пусть весь Север услышит, что ты не Арья, что тебя принудили выдать себя за нее». После этого она, конечно, умрет, и он тоже, но авось, Рамси в порыве гнева убьет их быстро.

– Беру, – шепотом сказала она.

Сто свечей мерцали в тумане. Теон отступил. Жених с невестой взялись за руки и преклонили колени, склонив головы перед сердце-деревом. Лик на стволе смотрел на них красными глазами, смеясь красным ртом. Наверху каркнул ворон.

После нескольких мгновений тихой молитвы они поднялись. Рамси снял плащ, наброшенный Теоном на плечи невесты – белый, шерстяной, отороченный серым мехом, с эмблемой лютоволка Старков, – и заменил его розовым, расшитым гранатами, как и его дублет. На спине был пришит дредфортский ободранный человек, выкроенный из красной кожи.

Вот и все. Свадьбы на Севере за отсутствием жрецов и септонов совершаются быстро – оно и к лучшему. Рамси взял жену на руки и понес ее сквозь туман. Лорд Болтон с леди Уолдой двинулись следом, за ними все остальные. Музыка опять заиграла, Абель-бард в сопровождении двух женских голосов запел «Два сердца бьются, как одно».

 

«Не помолиться ли мне?» – подумал Теон. Услышат ли его старые боги? У него свой бог, Утонувший, но Винтерфелл так далеко от моря… и он так давно не обращался ни к одному из богов. Кем он стал, кем был раньше, почему он еще жив и зачем родился на свет?

– Теон, – тихо позвал кто-то… но кто? Вокруг никого, кроме окутанных туманом деревьев. Шепот, тихий как шорох листвы, пронизал его холодом. Бог его зовет или призрак? Сколько человек погибли, когда он взял Винтерфелл, сколько в тот день, когда он потерял замок? Сам Теон Грейджой тоже умер тогда, возродившись как Вонючка.

Ему захотелось поскорее уйти.

За пределами богорощи холод набросился на него словно волк. Пригнув голову от ветра, Теон шел вдоль вереницы свечей и факелов в Великий Чертог. Снег хрустел под сапогами; капюшон, мешавший кому-то из призраков заглянуть Теону в лицо, сдуло.

В Винтерфелле полным-полно призраков. Это уже не тот замок, который запомнился ему в летнюю пору юности. Теперь это развалина, пристанище мертвецов и ворон. Двойная крепостная стена устояла – гранит не поддается огню, – но на башнях и других зданиях почти не осталось кровель, а некоторые и вовсе обрушились. Огонь пожрал дерево и тростник, стекла побились, тепличные растения, которые могли бы кормить замок всю зиму, погибли на холоде. Во дворе стоят заметенные снегом палатки: Русе Болтон разместил здесь свое войско и солдат своих друзей Фреев. Все дворы, подвалы и разрушенные строения заполнены до отказа.

Крышей успели покрыть только казарму и кухню, откуда теперь сочится дымок. Из всех красок в замке остались лишь серая и белая, цвета Старков. Дурным это считать знаком или хорошим? Небо и то серое; всё серое, куда ни глянь, кроме глаз невесты. Они у нее карие, и их наполняет страх. Напрасно она обратилась к нему как к спасителю. Что он ее, на крылатом коне увезет, как герой сказок, которыми Санса с Джейни когда-то заслушивались? Он и себе-то помочь не в силах. Вонючка – он Вонючка и есть.

По всему двору развешаны заиндевевшие трупы тех, кто самовольно заселил замок. Люди Болтона, выгнав их из нор, где те ютились, повесили самых дерзких, а остальных поставили на работу. «Будьте прилежны, и я окажу вам милость», – сказал лорд Болтон. Первым делом они воздвигли новые ворота на месте сожженных и подвели под крышу Великий Чертог. Когда работники управились со всеми порученными делами, лорд Болтон их тоже повесил. Слова он не нарушил и милость им оказал: ни с одного не снял кожу.

К этому времени подошло остальное войско. Над стенами Винтерфелла, где гулял северный ветер, подняли оленя и льва короля Томмена, а под ним – дредфортского человека с содранной кожей. Теон прибыл в замок с леди Дастин, ее барроутонскими вассалами и невестой. Леди Барбри настояла, что будет опекать леди Арью вплоть до ее замужества, – теперь ее полномочия кончились. Девушка, произнеся подобающие слова, стала принадлежать Рамси и сделала его лордом Винтерфелла. Он не причинит ей зла, если Джейни ничем его не прогневает… Нет, не Джейни. Арья.

Руки Теона ныли даже в подбитых мехом перчатках – особенно досаждали недостающие пальцы. Неужели женщины когда-то млели от его ласк? Он объявил себя принцем Винтерфелла, оттуда все и пошло. Думал, что о его подвигах будут петь и рассказывать не меньше ста лет. Но его прозвали Теоном Переметчивым; если рассказы и ходят, то лишь о его предательстве. А ведь Винтерфелл так и не стал для него родным домом: он жил здесь заложником, и тень большого меча всегда разделяла их с лордом Эддардом. Лорд обращался с ним хорошо, но не проявлял никаких нежных чувств, зная, что воспитанника, возможно, однажды придется убить.

Теон, опустив глаза, пробирался между палатками. На этом дворе он обучался быть воином, сражался с Роббом и Джоном Сноу под надзором старого сира Родрика. Тогда пальцы еще были целы, и он охватывал рукоять меча без труда. Со светлыми воспоминаниями уживаются мрачные: именно здесь он собрал людей Старка в ту ночь, когда Бран и Рикон бежали из замка. Рамси, который тогда сам назывался Вонючкой, стоял рядом и шептал ему на ухо, что недурно бы кое с кого кожу содрать: тогда челядинцы мигом скажут, куда девались мальчишки. «Пока Винтерфеллом правлю я, кожу ни с кого не сдерут», – заявил Теон, не ведая, как мало ему остается править. Он знал этих людей полжизни, а они не захотели ему помочь. Тем не менее он защищал и замок, и его домочадцев, пока Рамси, отбросив личину Вонючки, не перебил их. Дружина Теона тоже вся полегла; последнее, что ему запомнилось, был его конь Улыбчивый, с горящей гривой и обезумевшими глазами. Здесь, на этом самом дворе.

Вот и двери Великого Чертога – новые, наспех сколоченные. Охранявшие их копейщики кутались в меховые плащи, бороды у них обледенели. Теона, толкнувшего правую створку и проскользнувшего внутрь, они проводили завистливыми взглядами.

В чертоге, к счастью, было тепло. Ярко горели факелы, и такого количества народу Теон здесь еще никогда не видел. На скамьях сидели впритирку, и даже лордам и рыцарям выше соли места досталось меньше обычного.

Абель у помоста бренчал на лютне и пел «Прекрасные девы лета». Лорд Мандерли привез музыкантов из Белой Гавани, но певцов среди них не было – тут-то Абель и явился к воротам с лютней и шестью женщинами. «Две моих сестрицы, две дочки, жена и матушка, – представил их он, хотя фамильного сходства между ними не наблюдалось. – Они и танцуют, и поют, и белье стирать могут. Одна играет на волынке, другая на барабане».

Сам он тоже неплохо играл и пел – лучшего в этих руинах не приходилось искать.

На стенах висели знамена: разномастные конские головы Рисвеллов, ревущий великан дома Амберов, каменная рука Флинтов, лось Хорнвудов, водяной Мандерли, черный топор Сервинов, сосны Толхартов. Яркие полотнища не полностью скрывали обгоревшие дочерна стены и забитые досками оконные дыры, зато новехонькие стропила еще не успели покрыться копотью.

Самые большие знамена располагались за высоким столом: лютоволк позади невесты, человек с содранной кожей позади жениха. Знамя Старков поразило Теона не меньше, чем карие глаза молодой. Вместо него здесь полагалось бы висеть гербу дома Пулей: голубое блюдо на белом поле, окаймленное серой лентой.

– Теон Переметчивый, – сказал кто-то.

Многие отворачивались, когда он шел мимо, а то и плевались. Как же иначе. Он предательски взял Винтерфелл, убил своих названых братьев, выманил своих земляков из Рва Кейлин на лютую смерть, уложил названую сестру в постель лорда Рамси. Русе Болтону он, возможно, и пригодится еще, но у прочих северян вызывает только заслуженное презрение.

А тут еще походка – из-за покалеченной левой ноги он ковылял, точно краб. Женщина смеется… даже в этой замороженной обители смерти есть женщины. Прачки – так их называют, чтобы не употреблять некрасивого слова «шлюхи».

Непонятно, откуда они берутся – просто появляются, как черви на трупе или воронье после битвы. Одни опытные, способные принять за ночь двадцать мужчин и перепить любого из них, другие – что твои невинные девы. Есть и походные женки: совершит такая венчальный обряд с солдатом перед одним из богов, а после войны он ее тут же бросит. Ночью она с ним спит, утром латает ему сапоги, вечером стряпает ужин. Убьют его – обберет мертвеца. Некоторые и впрямь занимаются стиркой, за многими таскаются хвостом грязные ребятишки. И такая вот баба смеется над ним, Теоном! Ничего, пусть. Его гордость погибла здесь, в Винтерфелле: в темницах Дредфорта ей не место. Того, кто знал поцелуй свежевального ножа, смех перестает ранить.

По праву рождения он занимает место на конце высокого стола, у стены. По левую руку от него сидит леди Дастин, как всегда в черном, без единого украшения, по правую нет никого. Боятся, как бы на них его бесчестье не перекинулось.

Русе Болтон предложил здравицу в честь леди Арьи.

– В ее детях два наших древних рода соединятся, и вражде между Старками и Болтонами будет положен конец. – Он говорил так тихо, что все примолкли, насторожив слух. – Жаль, что наш добрый друг Станнис опаздывает, – это вызвало смех, – Рамси так надеялся поднести его голову в дар леди Арье. – Смех усилился. – Когда он явится, мы окажем ему достойный прием, как настоящие северяне, а пока будем есть, пить и веселиться. Зима вот-вот нагрянет, друзья мои, и немногие из нас доживут до весны.

Еду и напитки для свадебного стола привез с собой лорд Белой Гавани. Пиво – хочешь темное, хочешь светлое, не говоря уж о винах, привезенных с юга и выдержанных в его глубоких подвалах. Гости поглощали рыбные пироги, тыкву, репу, сыр, горячую баранину, жареные говяжьи ребра. Вскоре настал черед трех свадебных пирогов величиной с тележное колесо. Внутри у них чего только не было: морковка, лук, та же репа, грибы, свинина в густой подливе. Рамси резал их своим фальшионом, а подавал сам лорд Виман: первые порции лорду Русе и его толстухе-жене, урожденной Фрей, следующие сиру Хостину и сиру Эйенису, сыновьям Уолдера Фрея.

– Такого вы еще не пробовали, милорды, – приговаривал он. – Запивайте его борским золотым и смакуйте каждый кусочек, мой вам совет.

Сам он умял шесть ломтей, по два от каждого пирога, и причмокивал, и оглаживал свой живот. В бороде у него застряли крошки, камзол украсился пятнами соуса. Даже Толстая Уолда, съевшая три куска, не могла угнаться за ним. Рамси тоже уплетал за обе щеки, а вот молодая ни кусочка не проглотила. Когда она поднимала глаза, Теон видел, что они по-прежнему полны страха.

Мечи в чертог не допускались, но каждый мужчина, даже Теон Грейджой, имел при себе кинжал, чтобы резать им мясо. Глядя на бывшую Джейни Пуль, он чувствовал на боку холодок стали. Спасти ее он не может, а вот убить – чего проще. Пригласить леди на танец и перерезать ей горло, свершить доброе дело. А если старые боги смилуются, то Рамси и его на месте убьет. Смерти Теон не боялся: в подземельях Дредфорта он испытал куда более страшные муки. Этого урока, который Рамси преподавал ему палец за пальцем, он не забудет до конца своих дней.

– Ты ничего не ешь, – заметила леди Дастин.

– Не хочется… – Слишком мало зубов у него осталось во рту, чтобы получать удовольствие от еды. Пить легче, хотя чашу тоже приходится обеими руками держать.

– Напрасно. Такого свиного пирога, если верить нашему толстому другу, мы еще не едали. – Леди повела чашей в сторону лорда Мандерли. – Видел ты когда-нибудь столь счастливого толстяка? Чуть не пляшет и сам подает тарелки.

Лорд Белой Гавани в самом деле являл собой портрет дородного весельчака – он смеялся, хлопал других лордов по спинам и заказывал музыку.

– Спой нам «Конец ночи», певец, – я знаю, невесте понравится. А не то поведай об отважном Данни Флинте, чтобы мы все прослезились.

– Можно подумать, что это он новобрачный.

– Он попросту пьян, – проронил Теон.

– Страх свой топит, несчастный трус.

Трус? Теон не был в этом уверен. Сыновья Вимана, такие же толстые, не посрамили себя в бою.

– На Железных островах тоже принято пировать перед битвой. Близость смерти придает жизни особую сладость. Если Станнис придет сюда…

– Придет, куда денется, – усмехнулась леди. – И когда это случится, толстяк намочит штаны. Его сына убили на Красной Свадьбе, а он делит хлеб-соль с Фреями, принимает их у себя, обещает одному из них свою внучку и подает им пирог. В старину Мандерли бежали на Север с юга, отдав свои земли и замки врагу, а кровь всегда окажет себя. Не сомневаюсь, что толстяк охотно перебил бы нас всех, только духу, несмотря на обилие плоти, у него не хватает. Под всем этим жиром бьется сердце столь же трусливое, как… как и твое.

Это хлестнуло Теона, будто кнутом, но ответить столь же хлестко он не посмел. Охота была платить собственной шкурой за дерзости.

– Если миледи думает, что лорд Мандерли замышляет измену, об этом следует сказать лорду Болтону.

– По-твоему, Русе не знает? Глупости. Посмотри, как он следит за Мандерли, и заметь: он не притронется ни к чему, пока лорд Виман не отведает это первым. Не пригубит вина, пока тот не выпьет из того же бочонка. Русе будет только в радость, если толстяк попытается нас предать. Он ведь бесчувственный, Болтон. Пиявки, которых он так обожает, давно высосали из него все страсти. Любовь, ненависть, горе – для него всего лишь игра. Одни охотятся с гончими, другие с ястребами, третьи бросают кости, а Русе играет людьми. Тобой, мной, Фреями, Мандерли, новой толстушкой-женой, даже своим бастардом; все мы фигуры в его игре. – Леди Барбри подставила слуге чашу и жестом велела ему наполнить чашу Теона. – Ему, по правде говоря, одного лордства мало. Почему бы не королевство? Тайвин Ланнистер мертв, Цареубийца – калека, Бес в бегах. Ланнистеры кончились, а от Старков Болтона любезно избавил ты. Старый Уолдер Фрей не будет против, если его крошку Уолду сделают королевой Севера. Возражения могут последовать со стороны Белой Гавани, но я почему-то не думаю, что лорд Виман переживет грядущую битву – и Станнис тоже. Русе уберет их, как убрал Молодого Волка, и кто же тогда останется?

 

– Вы, – ответил Теон. – Леди Барроутона, вдова Дастина, урожденная Рисвелл.

– Да, – согласилась довольная леди Барбри, – я могла бы ему помешать. Русе, конечно, тоже об этом знает и потому старается меня ублажить.

Она хотела сказать еще что-то, но тут в лордову дверь за помостом вошли трое мейстеров – один длинный, другой пухлый, третий совсем юнец, но похожие, как три серые горошины из одного стручка. Медрик до войны служил лорду Хорнвуду, Родри – лорду Сервину, молодой Хенли – лорду Слейту. Русе Болтон призвал их всех в Винтерфелл, чтобы посылать и получать письма с воронами мейстера Лювина.

– Будь я королевой, первым делом этих серых крыс извела бы, – прошипела леди Дастин. Медрик, согнув колено, говорил что-то на ухо лорду Русе. – Шмыгают повсюду, питаются объедками лордов, шушукаются друг с дружкой и нашептывают разное своим господам – непонятно только, кто из них господа, а кто слуги. У каждого большого лорда есть мейстер, каждый мелкий мечтает его иметь. Если у тебя его нет, ты вроде как ничего и не значишь. Серые крысы читают и пишут письма даже неграмотным лордам – как тут поймешь, не прибавили ли они что-нибудь от себя? Какая вообще от них польза, скажи на милость?

– Они врачуют, – сказал Теон.

– Это да. В хитрости им не откажешь. Когда мы слабы и наиболее уязвимы, они тут как тут. Иногда они излечивают больных и принимают от нас благодарность, иногда оказываются бессильны и утешают скорбящих, за что мы опять-таки благодарны. В знак благодарности мы даем им место под своим кровом и допускаем ко всем своим постыдным тайнам. Без их совета не обходится ничего – глядь, и завладел советник браздами правления. С лордом Рикардом Старком именно так и произошло. Его крысу звали мейстером Валисом. Умно, не правда ли, что они даже при поступлении в Цитадель обходятся лишь одним именем? Никто не знает, кто они на самом деле и откуда взялись – но если покопаться, то можно выяснить. Нашего мейстера Валиса до того, как он выковал свою цепь, звали Валисом Флауэрсом. Флауэрсами, Хиллами, Риверсами, Сноу мы называем бастардов, чтобы отметить их, но они ловко избавляются от своих прозвищ. Матерью Валиса была некая девица Хайтауэр, а отцом, как поговаривали, архимейстер из Цитадели. Серые крысы не столь целомудренны, как хотят нам внушить, а хуже всех староместские. Отец-то и пристроил его в Винтерфелл, лить медовую отраву лорду Рикарду в уши. Брак с Талли, вот он чего добивался…

– Друзья мои, – произнес Русе Болтон, поднявшись с места. В чертоге воцарилась тишина, столь глубокая, что Теон слышал ветер, задувающий в щели заколоченных окон. – Станнис и его рыцари вышли из Темнолесья под знаменем своего нового красного бога. За ними едут горные кланы на лохматых конях. Через две недели, если погода продержится, они могут быть здесь. По Королевскому тракту идет Амбер Воронье Мясо, с востока – Карстарк. Они намерены встретиться с лордом Станнисом у стен этого замка и взять Винтерфелл.

– Надо выступить им навстречу! – вскричал сир Хостин Фрей. – Зачем позволять им соединиться?

«Затем, что предатель Арнольф Карстарк только и ждет знака от лорда Болтона», – мысленно ответил Теон. Болтон между тем вскинул руки, призывая подающих советы лордов к молчанию.

– Не будем обсуждать это в чертоге, милорды, соберемся в горнице. Сын мой тем часом скрепит свой брак, а остальные пусть едят досыта и пьют допьяна.

Лорд Дредфорта вышел в сопровождении мейстеров; другие лорды и капитаны поднялись вслед за ним. Старый Хозер Амбер по прозвищу Смерть Шлюхам был хмур как туча, лорд Мандерли так напился, что из чертога его выводили четверо крепких мужчин.

– Спой нам про Повара-Крысу, певец, – бубнил он.

Леди Дастин собралась выйти в числе последних. Теон только теперь понял, как много он выпил. Вставая из-за стола, он выбил штоф из рук подавальщицы и залил красным вином свои бриджи и сапоги.

В плечо впилась чья-то пятерня, твердая, как железо.

– Постой, Вонючка, – сказал Алин-Кисляй, дыша на него гнилыми зубами. С ним были Желтый Дик и Дамон-Плясун. – Рамси велит тебе проводить его невесту в опочивальню.

Теона пробрала дрожь. Он уже сыграл свою роль – чего еще Рамси от него хочет? Возражать он, понятно, не стал.

Лорд Рамси уже покинул чертог. Молодая сидела, съежившись, под знаменем дома Старков и держала обеими руками серебряный кубок – не раз осушенный, судя по ее взгляду. Думает, видно, что вино облегчит ее муки; надо было прежде Теона спросить.

– Пойдемте, леди Арья, пора исполнить свой долг.

Шестеро бастардовых ребят сопровождали их через двор в большой замок. В спальню лорда Рамси, одну из комнат, которые пожар почти не затронул, вели три лестничных марша. Дамон по дороге насвистывал, Свежевальщик хвастал, что лорд Рамси обещал подарить ему кровавую простыню.

Опочивальню обставили новой мебелью, доставленной в обозе из Барроутона, кровать с пуховой периной завесили пологом красного бархата, каменный пол застлали волчьими шкурами. В очаге горел огонь, на столе у кровати – свеча. На буфет поставили винный штоф и две чаши, положили полкруга белого с прожилками сыра.

Лорд Рамси ждал их в резном кресле из черного дуба с красной кожей на сиденье.

– А вот и моя сладкая женушка. Спасибо, ребята. Ступайте, только Вонючка пускай останется.

Отсутствующие пальцы – один на правой руке, два на левой – свело судорогой. Кинжал тяжелил пояс. На правой недостает только мизинца, нож Теон еще способен держать.

– Жду ваших приказаний, милорд.

– Ее подарил мне ты, так разверни свой подарок. Посмотрим, какова из себя дочь Неда Старка.

«Какая там дочь! Рамси знает, не может не знать – что за игру он затеял?» Девушка дрожала всем телом, словно лань.

– Прошу вас, повернитесь спиной, леди Арья, – я распущу шнуровку у вас на платье.

– Слишком долго, – бросил Рамси, подливая себе вина. – Разрежь.

Теон вынул кинжал. Теперь он понял замысел Рамси – довольно было вспомнить Киру с ключами. Лорд искушает Теона поднять на него нож, чтобы потом содрать кожу с преступной руки.

– Стойте смирно, миледи. – Теон вспорол юбку и повел лезвие вверх, стараясь не задеть кожу. Шерсть и шелк распадались, уступая ножу. Девушка так тряслась, что пришлось ухватить ее выше локтя, насколько левая рука позволяла. – Смирно.

Платье упало к ее ногам.

– Белье тоже, – приказал Рамси.

Обнажились маленькие острые груди, узкие девичьи бедра, тонкие ножки. Совсем ребенок… Теон и забыл, как она юна. Ровесница Сансы, Арья еще моложе. В комнате, несмотря на огонь, было холодно, бледная кожа Джейни покрылась мурашками. Девушка подняла ладони к груди, но Теон сказал одними губами «нет», и она опустила руки.

– Ну, Вонючка, что скажешь?

Какого он ждет ответа? «Все говорили, что я хорошенькая…» Сейчас никто бы так не сказал. На спине видны тонкие линии – ее били плетью.

– Хороша, милорд, чудо как хороша.

Мокрые губы Рамси расплылись в улыбке.

– Что, Вонючка, стоит у тебя? Хочешь взять ее первым? Принц Винтерфелла имеет на это право, как все лорды когда-то. Только ты-то не лорд, верно? Даже и не мужчина. – Рамси швырнул чашу в стену, и по камню растеклись красные реки. – Ложись в постель, Арья, вот так. И ноги раздвинь, поглядим на твою красоту.

Теон отступил к двери. Рамси, сев к жене на кровать, запустил внутрь два пальца. У нее вырвался страдальческий вздох.

– Суха, как старая кость. – Рамси отвесил жене пощечину. – Мне сказали, ты знаешь, как сделать мужчине приятное. Соврали, выходит?

– Н-нет, милорд. Меня н-научили.

– Поди сюда, Вонючка, приготовь ее для меня.

– Милорд, так ведь я же…

– Языком, дубина. И шевелись: если она не увлажнится, пока я раздеваюсь, я твой язык отрежу и к стенке прибью.

Из богорощи донесся крик ворона. Теон убрал кинжал в ножны.

«Вонючка-Вонючка, навозная кучка».