Глава 1
Хмурое, будто наполненное несчастьями и страданиями людей, небо изливало тонны холодной воды. Толстые и тяжёлые капли дождя хлестали стражников, простых прохожих и животных, что оказались на улице в столь неприятное время. Разыгравшийся ветер трепал деревья, то и дело угрожая переломить их тёмные стволы. Потоки метали по улице грязные клочки газет и отрывки рваной ткани. Капли тарабанили по шиферу крыш, звонко разбивались о оконные стёкла десятками фрагментов, пока ветер злобно шуршал кронами деревьев. Всё это создавала неповторимую симфонию ранней весны, когда солнце ещё не обогрело землю, а зима всё не отпускала из своего ледяного полона уставшую природу.
Одинокий всадник скакал по дороге. Крепкий конь месил ногами грязь, отзывающуюся влажными звуками. И наездник, и конь уже насквозь промокли, пропитались холодом и грустными мыслями. Всадник поднял голову вверх, разглядывая огни корчмы, теплящиеся среди стены крупных капель дождя. В поле его зрения показалась натянутая между деревянных бараков верёвка, на которой виднелось два потрёпанных жизнью полотна, где на красном фоне были изображены чёрные треугольники.
Всадник улыбнулся уголками рта и хотел было пришпорить коня, но заметил, как из раскрашенной в красно-зелёную полоску будки, выходит вооружённый солдат. Матерясь из-за холодного дождя и удерживая ладонью свою кепи от ветра, он подбежал по мокрой земле к всаднику.
– Документики! – гнусавым голосом потребовал боец, на шинели которого чёрной, дрянной краской был намалёван равносторонний треугольник.
Всадник потянулся к набедренному подсумку, но заметив напряжение на лице воина, добродушно улыбнулся, отмыкая карман на пуговице и аккуратно вытащил серую книженцию паспорта. Передав документ дозорному, всадник не переставал улыбаться, сильнее натягивая капюшон на голову, скрывая руку за полами плаща. Промёрзшая ладонь обхватила стальную рукоять револьвера, пока молодой солдат старательно вчитывался в пропечатанные на плотной бумаге буквы.
– С какой целью прибыли в город? – дозорный поднял голову, подставляя лицо бушующему дождю.
– Личное приглашение от комиссара Медняка. В паспорте приложена дорожная бумага.
Солдат повернул страницу и заметил, что на прицепленном скобой листке, ярко сияла красной краской печать в виде шестиконечной звезды. Увидев её, солдат тут же закрыл паспорт и резво отдав честь, рысью бросился в свою будку, спасаясь от дождя. Всадник пришпорил коня и, насколько это позволяла наступившая распутица, быстро поскакал в сторону харчевни.
Оказавшись у входа, мужчина спрыгнул с уставшего животного, вступая на промокший порог харчевни. Отперев окованную медными полосами дверь, мужчина вошёл в здание таверны. Внутренность заведения была отоплена, раскалёнными докрасна берёзовыми дровами, взметнувшимеся плеядой серой золы от пришедшего вместе с мужчиной ветра. Всадник глубоко вдохнул, собирая множество ароматов заведения. Пахло копчённой свининой, свежим ржаным хлебом, солёными огурцами, кислым пивом, дешёвым вином и дрянным табаком, дым которого создавал плотную серую завесу в воздухе заведения. Стянув капюшон с головы и сняв с плеч плащ, он встряхнул свою одежду, сбивая с неё всю налетевшую воду. Мужчина, медленно, стуча крепкими каблуками солдатских сапог, прошёл в сторону стойки.
Харчевня, не смотря на бесчинствующую за её стенами непогоду, была заполнена людьми: за столами сидели уставшие рабочие, уплетающие горячую похлёбку и попивающие кислое пиво, торговцы обсуждали какие-то свои дела, сгрудившись в углу и распивая молодое вино. Бедняки отрывисто хлебали свою баланду, стараясь не отсвечивать и напрягать других, уже подвыпивших гостей, а за стойкой сидела пара военных, угрюмо закидывающих чарку за чаркой водку. Среди посетителей выделялись лишь трое, бандитского вида мужиков, шумно играющих в карты за одним столом и постоянно громко выкрикивающих бранные слова. На столе их стоял запотевший графин с мутноватой жидкостью и плохо обожжённая глиняная тарелка, наполненная мясной нарезкой в которой было полно разных колбас и вяленной свинины.
За стойкой стоял добродушного вида мужчина лет пятидесяти, что натирал стеклянные стаканы, видимо пытаясь достичь того же блеска, которую давала его лысина. Крупную фигуру тавернщика, скрывала лишь кожаная жилетка, надетая на голое тело и шаровары, сшитые из красной ткани на южный манер.
Сев на высокий стул за стойку, Валов достал из подвешенного к поясу кошеля, пару серебряных монет с изображением лисы на «решке», – У меня конь на улице. Нужно его напоить, обогреть и задать овса. А мне, пожалуй, кружку горячего мёда.
– Хорошо, господин. – тавернщик сгрёб оба серебряных кругляшка совей крупной ладонью и сунул их куда-то под стойку, собранную из нескольких берёзовых досок и отполированную сотнями кружек, что прошли по ней за годы существования заведения.
– Ты где здесь господ увидел?! – сзади послышался пьяный голос и шуршание грубых ботинок по деревянным половицам корчмы. Это была та пьяная троица, что встала из-за стала, бросив на него карты. Они явно искали драки, а сидящим за столом военным это было безразлично, и они просто продолжали поглощать водку.
Напуганный тавернщик быстро отступил в кладовую, а прибывший мужчина потянулся к собственному поясу, молча вытаскивая из кожаной кобуры револьвер. Положив его на столешницу, он сразу почувствовал, что до того агрессивные мужчины отступили, что-то злобно бубня себе под нос. Хозяин заведения выглянул из своей каморки и благодарно кивнув, поставил перед всадником глиняную кружку.
Мужчина глотнул мёд и удивлённо поджал губы. На удивление, этот напиток в столице варили очень даже неплохо. Всё же он, как житель восточных краёв, что полны были пасек, как никто другой знал толк в хорошем мёде. Тепло сразу потекло по пищеводу, из-за чего холод тут-же ушёл из организма всадника, возвращая радость.
– Хороший мёд. Откуда рецепт? – всадник посмотрел на корчмаря, который всё косился на озлобленных и сильно пьяных бандитов, что всё просили и просили нового самогона с закусью.
– Семейный рецепт! – хмыкнул хозяин корчмы, подбочениваясь, – От деда моего достался.
– Молодец твой дед. – отсалютовал всадник кружкой, тоже подсматривая в сторону бандитов.
Общаясь на блатном, тюремном жаргоне, они постоянно подливали в гранёные стаканы своё хлебное вино, пока закуски сменялись с мяса на маринованные овощи, только что вытащенные прямиком из рассола, коим были наполнены дубовые бочки в подвале харчевни. Их ничего не напрягало. Они, сопровождая свои действия забористым матом, раскидывали кости от кусков мяса и щупали проходящих мимо официанток. В один момент они было решили закончить своё празднования и своей дружной, шатающейся компанией, направились в сторону выхода из харчевни.
– Уважаемые, а как же оплата? – окликнул их хозяин заведения.
– Жизнь тебе отплатит! – не стесняясь, нахально крикнул один из блатных.
Всадник обернулся через плечо, подбирая со стойки револьвер и разглядывая уходящих пьянчуг. Один из них, самый рослый мужчина носил остроконечную кепку на бритую голову и замшевое пальто. Казалось, что он и не пил, поддерживая за плечи своих друзей. Его товарищи были в ватниках, чей цвет был сопоставим с мокрой грязью за стенами заведения и хлопковых штанах, которые, на удивление, практически не имели заплаток.
– Ребят, а вы точно заплатить не хотите? – всадник развернулся на стуле, поигрывая револьвером в руке.
Высокий бандит, приложив своих товарищей к стене, повернулся к всаднику, поправил кепку и состроив хищное лицо, рыкнул ему, – Ну а чего ты со своей пукалкой, фраерок?! Может раз на раз выскочим?! А?!
– Ну, а почему нет? – всадник встал со стула, возвращая револьвер обратно в кобуру. Тавернщик что-то обеспокоенно промямлил, но бандит остановил его движением ладони.
Бандит, ощерившись, вытянул из кармана своего пальто нож-выкидуху, перебрасывая своё орудие из ладони в ладонь, продолжая сверкать золотым зубом. Всадник, положив руки в широкие карманы своего плаща, вышел в центр помещения, где была удобная, очищенная от столов площадка. Посетители заведения, заслышав о бое, сразу же оживились, устремляя свои взгляды в сторону центра помещения, даже двое солдат, до того не отрывавшиеся от бутылки, заинтересовались. Всадник же, вытащил руки из карманов на которых оказались, отблёскивающие латунным цветом, кастеты.
– Ну что, помахаемся? – хмыкнул всадник.
Бандит дёрнулся, словно сайгак, прыгая на месте и старательно пронзая клинком воздух, видимо пытаясь убить его. Всадник же просто встал в стойку, смотря на этого зайца и качая головой, ожидая нужного момента. Бандит подпрыгнул к мужчине, размашисто ударяя ножом в его голову. Однако он просто качнулся в сторону, слегка ударяя в печень блатному. Златозубый согнулся, роняя кепку с головы, но выплюнув сгусток крови, всё же разогнулся, двигая плечами и вновь бросаясь в бой. Нож просвистел у бока всадника, но тот только двинул ногой, выбивая бандита из равновесия. Тем не менее, стоит отдать ему должное, ведь златозубый устоял на ногах и даже с разворота постарался распороть живот всадника, который обрушил кастет на хребет бандита, вминая того в половицы харчевни. Зал взревел, взметая свои кружки вверх, пока бандит старался встать и подобрать нож. Ему это удалось сделать всего на секунду и сразу же раздался оглушительный хруст, перебивающий шум таверны. Правый кастет всадника влетел в челюсть бандита, дробя кость на множество кусков. Бандит в отключке вновь упал на землю и всадник, подняв его тело за пальто, вышвырнул того в грязь. Вернувшись, он поднял выпавший у бандита кошель и кинул тот в руки тавернщика, который неловко его поймал.
– Это за тех ребят и за меня. – сказал всадник, возвращаясь на свой стул, слыша, как хлопает за бандитами дверь.
– У меня есть к-к-комната. – промямлил хозяин и подозвав официантку, скомандовал, – Проведи господина в свободную.
Миловидная официантка с длинной рыжей косой, прижав к груди поднос, кивнула и быстро передвигая тонкими ногами, побежала на второй этаж. Всадник, допив мёд в собственной кружке, стукнул ею о стойку. Он быстро поднялся за девушкой и поблагодарив её, вошёл в комнату. Та была небольшой, но довольно опрятной и состояла из небольшого шкафа, одноместной кровати и тумбы на шести квадратных метрах.
Всадник сбросил плащ на стул, надеясь на то, что он быстро высохнет. Вынув ноги из сапог, мужчина сел на кровать, слегка скрипнувшую под его весом. Слушая удары капель дождя, разбивающиеся о черепичную крышу таверны, он лёг на набитый сеном матрас, сложив руки на затылке и стал медленно засыпать.
Следующий день начался не с самого утра. Всадник позволил себе подольше поваляться в кровати, снимая навалившееся за время долго пути напряжение. Оставив в номере плащ, он спустился вниз, где рыжая официантка старательно оттирала следы вчерашней гулянки и кровавые подтёки от боя всадника и бандита.
– Есть перья, бумага и чернила? – всадник облокотился на столешницу, смотря на суетившегося тавернщика.
– Конечно, достопочтимый господин. – владелец развернулся и вытащил из одного из ящиков чёрную склянку полную чернил, несколько желтоватых листов и небольшую связку длинных гусиных перьев.
Всадник кивком поблагодарил его и сев за один из столов, стал писать. Дел в городе было множество, а потому пришлось действовать быстро. Чёрная строка за строкой появлялись на бумаге. Сточенные перья тратились одно за другим и спустя час он имел несколько листов, исписанных аккуратным и забористым почерком. Этому всадник научился ещё, будучи адъютантом при одном из высших офицеров Империи, когда писарем приходилось быть практически постоянно.
Написав всё нужное, он вернулся наверх за плащом и револьвером, который он на ночь оставил под подушкой. Надев на плечи своё чёрное, просохшее за ночь одеяние, он вышел из таверны.
Дождь, ливший практически два дня, на его удивление закончился, впитываясь в землю столицы. Без сильного ветра и ливня, город казался намного более приятным, но несмотря на это, всадник оставил своего коня и натянув капюшон сильнее, отправился на улицы города. Мужчина когда-то уже был в столице, но тогда ему была от силы дюжина лет и запомнил он лишь храм, который тогда посещал с отцом.
Всадник шёл по улицам, видя, что столица явно переживала свои далеко не лучшие времена. Больше не сияли своими золотыми куполами белокаменные храмы, ослепляя гостей и жителей города. На улицах не было несметных орд мелких торгашей, носивших при себе свой мелкий товар и громкими криками зазывающий себе случайных прохожих. Не было больше сбитнеков, продающих свой пряный напиток, не было. Яркие вывески магазинов потускнели, покрылись гразью и сколами. На улице не показывали носу уличные маги, демонстирующие своё хитрое и сложное искусство. Не было видно тряпок чистильщиков обуви, что за пару медяков могли начистить ваши ботинки так, что, смотря в них можно было бы бриться. Народ был всё серый, грустный и хмурый. Всё чаще встречались бедняки и старики, что с протянутой рукой сидели у стен домов, тихо читая длинные молитвы. Вся атмосфера холодным прессом вдавливала в сознание состояние отчаяния и грусти.
Во всём молчаливом городе, странным и чем-то необычным казались плакаты и вывески на коих были написаны призывы и лозунги, часто исполненные в красном цвете. К одному из таких, прицепленному к заколоченной двери бывшей аптеки и подошёл всадник. "Народ! Равенство! Прогресс!" – эти три слова, напечатанных красным, были расположены по трём углам чёрного треугольника. Прочитав это, Всадник медленно покивал, не видя сейчас в столице двух из трёх этих слов.
От мыслей его отвлёк громкий, молодой голос, что, отражаясь от жестяных стенок рупора, разливался по улицам города. Мужчина покрутил головой и увидел молодого солдата, вставшего на ящик посреди улицы. Даже усиленные мегафоном, слова его были плохо различимы, а потому, почесав шрам на щеке, всадник отправился послушать чего там говорят. Старая рана, полученная при штурме укрепления в битве при Ханчване, плохо заросла, оставив грубый шрам и теперь постоянно давала о себе знать при изменении погоды.
Молодой солдат, а судя по смеси рабочей униформы и военного снаряжения, ополченец, тряс плакатом, выкрикивая лозунги и призывы. Всадник прислушался, вникая в его речь.
– Товарищи! Рабоче-крестьянская революция позволила нам освободиться от оков олигархата и кровавого царского режима, тайно управляемого выродками из Блока! Теперь, когда народ свободен, он имеет право на обучение и развитие! Революция озаботилась этим и создала вечерние школы на деньги, отнятые у буржуев во благо народа! – самозабвенно кричал молодой парень, которому вряд ли можно было дать и двадцать лет.
Всадник хмыкнул. Как бы он не недолюбливал треугольных, но стоило отдать им должное в том, что они не вцеплялись до крови из пальцев в бесполезные традиции, стараясь, даже в это сложное время, улучшить положение простого народа. Правда, особенно много желающих не было, но даже несколько записавшихся на обучение уже были фактом того, что люди тянулись к знаниям.
Нужное всаднику здание было расположено в промышленном районе всего, в нескольких улицах от него, но он не торопился, наслаждаясь пешей прогулкой спустя стольких дней путешествия в седле. Чем ближе он подходил к нужному дому, тем сильнее виднелся дым и тем больше встречалось запряженных лошадьми телег, везущими какие-то ящики из заводского района по грязной дороге. Столица, не смотря на своё положение, была крупным промышленным городом, полным множеством различных предприятий, начиная от стекольных и кожевенных, заканчивая моторными и пушечными. Что-то внутри подсказывало, что кирпичные коробки заводов, работали далеко не по своему профилю.
Заводской район был расположен практически на берегу реки Йон – одной из двух рек на которых и стояла столица. По берегу стояло множество рыбаков, удочки которых создавали редкий частокол. Всадник шёл мимо них, неодобрительно качая головой. Учитывая, что все заводы сливали туда свои отходы, то не было понятно, каких мутантов оттуда можно было вытянуть.
Нужный ему завод никем не охранялся, а потому всадник вошёл в раскрытые железные ворота предприятия. У стены стоял один из рабочих, хмуро смотрящий на пришельца. Плутать всаднику по заводу и отсвечивать лицом желания ему было мало, а потому он сразу направился работяге, что старательно вытирал грязные ладони о джинсовый комбинезон.
– Здоровья пролетариату! – отсалютовал тому всадник, вытаскивая из нагрудного кармана пачку сигарет, протягивая один из белых столбиков работнику.
– Да и ты не болей. – кивнул работник, принимая сигарету и подпаливая её от вытащенной из коробка короткой спички. Подпалив и сигарету всадника, он спросил с угрюмым лицом, – А тебе чего тут надо?
Всадник глубоко затянулся сигаретой, вдыхая хороший дым от крепкого южного табака, – Знаешь Сёму Глаза? Такой, невысокий мужчина, с короткими светлыми волосами и глаза у него разные – янтарный и зелёный. Он вроде тут должен был работать толи разнорабочим, толи кем-то другим.
– А на кой он тебе? Задолжал чтоль? – рабочий поперхнулся, втянув в себя сигаретный дым, – Крепкий, чёрт тебя дери!
– Южный всё-таки. – хмыкнул всадник, глубоко затягиваясь, – Глаз мой старый друг. Я у него давно одну вещичку оставил. Хотелось бы забрать обратно.
– Тогда ищи его в подсобке. Дашь ещё одну?
Всадник вытащил ещё одну белую сигарету и передав её рабочему, вошёл внутрь здания. Станки грохотали, звеня и дребезжа своими механизмами. Рабочие, сновали туда-сюда, перетаскивая ящики и переругиваясь между собой. Станочники не сходили с своих мест, обрабатывая какие-то трубы. Присмотревшись, всадник заметил в них знакомые очертания стволов винтовок. Завод явно работал на нужды фронта. Это было немудрено, ведь на юго-западных границах было очень неспокойно. Всадник, пройдя между рядами станков, заглянул в угол и нашёл металлическую дверь с надписью: «Подсобное помещение». Оглянувшись и убедившись в том, что никому нет до него дела, он осторожно потянул за ручку и проскользнул внутрь, прикрыв за собой дверь. За ней оказался небольшой спуск вниз, ступени которого были выложены деревянными досками. Осторожно ступая по ним, всадник вытащил из кобуры револьвер, слушая громкую музыку, изливающуюся из подвала. Спустившись, он оказался в небольшом помещении, пол и стены до самого потолка были уставлены самодельными деревянными ящиками. За верстаком на высоком барном стуле сидел мужчина, постоянно чешущий лысеющую голову. Рядом с ним стоял проигрыватель с медной трубой и широкой чёрной пластинкой. Музыка, что исходила из бронзовой трубы, полностью перекрывало все звуки, а маленький человек сидя пританцовывал. Всадник медленно подошёл к маленькому человеку и подставив дуло револьвера в затылок человека, медленно взвёл курок.
– Ну, здравствуй, Глаз! Давно не виделись.
Маленький человек резко остановился, подняв руки вверх и попытался повернуться лицом к всаднику, но почувствовав, как сталь сильнее вжалась в его череп, остановился, дрожащим голос произнося, – Привет-привет, как у тебя дела? Сколько лет утекло…
– Четыре года, урод. Целых четыре года прошло, как ты кинул меня. Нравится сидеть на моих деньгах?
– Что-ты?! Ты думаешь, я мог украсть твои деньги?! Я ни копейки не потратил твоих денег! Всё лежит в одном надёжном месте, где никто их не сможет найти! – Глаз дёрнулся к лежащему на верстаке ножу, но получил удар рукоятью револьвера в висок и рухнул на деревянный пол, чудом не сбив ни одного ящика. Он, с ужасом в своих разноцветных глазах, быстро попятился назад, глядя на вооружённого мужчину.
– Ну и что это за место? – всадник присел, нацеливая револьвер между ног Глаза, кладя пальцы на спусковой крючок.
Глаз посмотрел на свой пах, кусая себя за нижнюю губу и быстро промямлил, – У Саши Трёхпалого. Он самый надёжный банкир в городе. Клянусь здоровьем своей собаки!
– Где найти этого Сашу? Говори, а иначе жить будешь не долго, да и не сильно-то и счастливо.
– Сердюкская улица. Там есть синий трёхэтажный дом без балконов. У него всего один подъезд со двора – зайди в него ночью и скажи, что ты от меня. Тебе сразу отдадут всё что тебе причитается. – быстро закивал маленький мужчина, осеняя себя кругом.
– Смотри у меня, Глаз. – всадник покачал револьвером в ладони, – Обманешь меня и будешь Безглазым.
Пнув напоследок Глаза по рёбрам, он поднялся на ноги и сбив кулаком с верстака проигрыватель, вышел из подвальчика. Время ещё было дневное, а ему нужно было ещё заняться делами. Потому он быстрым шагом направился по улицам. Вызнав у прохожего место ближайшего отделения, он пошёл к почтотделу. Отделение располагалось в одноэтажном, деревянном строении, зажатом, меж двумя крашенными, каменными домами. Его логотипом являлся золотой голубь, держащий в своём клюве сложенное в треугольник письмо. Всадник поражался тому, как быстро революция придумала логотипы ко всем основным службам. Бегущего снежного барса почты, они заменили на голубя, символом полиции стали скрещённые под треугольником мечи, заменившие разъярённого медведя.
За стойкой сидела черноволосая, слегка полноватая женщина, чья голова была покрыта белой, в красный горошек, косынкой. Она что-то увлечённо читала в газете, ведь посетитель был только один, да и то это был только что вошедший всадник.
– Здравствуйте, почта работает? – негромко спросил мужчина, подойдя к стойке.
Женщина подпрыгнула в испуге, моментально убирая из рук газету и поднимаясь на ноги, – Да, конечно. Сейчас можно отправить письма не на все территории, но мы стараемся над этим и вскоре всё придёт в норму.
– Мне нужно отправить письмо на восток и на вот этот адрес. – мужчина указал на буквы в углу одного из листков, – До какого места я могу это сделать?
– Секунду… – женщина раскрыла толстый журнал и стала быстро листать страницы, выискивая нужную информацию, – До станицы Бориковской.
– Этого достаточно. – кивнул всадник, протягивая все три письма, – Отправьте их в Воронбург на имя Семёна Творецкого. Сколько с меня?
Женщина покивала, стуча счётами, и, подняв голову, произнесла, – Один серебряный и пятьдесят медяков.
Всадник раскрыл висящий на поясе кошель и отчитав нужные монеты, башенкой положил их на стойку перед женщиной. Та быстро взяла их, разложив в выдвижном ящике стола и взяла письма, наклеив на них марки. Отблагодарив женщину, всадник вышел из здания, поправляя свой кожаный ремень. Почувствовав, как от прогулки на свежем воздухе у него заурчал живот, он осмотрелся. Втянув носом воздух, всадник почувствовал запах жаренного мяса и пошёл по его вкусному следу. Вскоре, пройдя несколько поворотов, он оказался у стен какого-то заведения. Солнце уже порядочно припекало, а потому сотрудники вытащили столы на улицу, создав открытую зону. Всадник вошёл в заведение, чьи стены были увешаны красными флагами. Там он оплатил себе порцию бараньего шашлыка вместе с кружкой холодного кваса.
Сел он на улице за один из столов, стаскивая капюшон с головы. Еду принесли довольно быстро, и мужчина принялся за трапезу. Шашлык был великолепно приготовлен, что было неудивительно, ведь за мангалом стоял немолодого вида южанин, что сноровисто вертел шампуры с насаженным на него мясом вперемешку с кроваво-красными помидорами, сочным луком и свежими баклажанами. Запах стоял отличнейший, настолько вкусный, что многие посетители чуть не захлёбывались слюнями, ожидая собственных порций. Видимо, владелец этого заведения имел какие-то связи с деревней, раз он мог продавать мясо, хоть и не за грошовую стоимость.
Мужчина ел сочное мясо, подбирая куски свежим лавашем. Вкусная баранина таяла на языке, пока сам всадник вспоминал будни нахождения его полка на южных границах. Было это несколько лет тому назад, когда ни о каком кризисе никто и не мог помышлять. Тогда он уже был молодым офицером, который строил себе великолепную карьеру и тогда в его подчинении был новобранец-южанин, что прибыл прямиком из горных аулов. Квартировался полк в степном городе. Те края были полны дичи и рыбы, а потому парочка офицер из его роты сходила на охоту, принеся двух небольших косуль. Именно южному рекруту и доверили не только разделывать животных, но и приготовить полученное мясо. При себе он имел мешок каких-то трав, привезённых им с родных земель, которые он и добавил в своё блюдо. На роту мяса оказалось не так уж и много, но, стоит сказать, что было оно наилучшего качества.
Предаваясь воспоминаниям и попивая холодный квас, он сидел на деревянной скамье, подставляя своё лицо солнцу. За это время по улице прошло множество жителей города: кто-то просто слонялся в поисках дела или работа, кто-то уверенно шёл по своим делам, не обращая ни на кого внимания, а кто-то гулял, наслаждаясь выходным днём. Единственное, что произошло из примечательного, так это рота треугольних, марширующих под красными знамёнами под барабанами. Они вооружённой колонной двигались в сторону одного из городских вокзалов. Кто-то из горожан сопровождал их аплодисментами, а иные лишь отрешёнными и хмурыми взглядами.
Колонна прошла уже в сумерках, а потому всадник встал со своего места, идя в сторону нужного дома. Найти его и вправду не составило труда – такой дом был единственным на улице.
В свете единственного фонаря дом казался светлым пятном на теле города. Окна были целы, побелка на старой лепнине не пострадала, но даже этого дома не обошла судьба других жилищ. Всадник стоял, прислонившись спиной к фонарю, пыхая сигаретой и рассматривал прибежище Сёмы Трехпалого. В синих его стенах были видны множество пулевых отверстий, оставленных в городских боях за владение столицей. Причиной выживания лепнины можно было назвать лишь только божье чудо, в которое, впрочем, всадник не верил, хоть жизнь давала задуматься. Его наметанный глаз видел, как по углу здания прошла очередь из пулемета, вырвав кусок здания, а вот там, в дереве оконной рамы тускло поблескивал свинец от пули, выпущенной револьвером, брат которого спокойно сидел в поясной кобуре мужчины. Докурив сигарету, он аккуратно потушил ту о подошву сапога и, щелчком отправив окурок в сторону, направился к входу во двор.
Проход был загорожен аркой из сколоченных деревянных щитов, дверь которой закрывал своим телом двухметровый мужчина. Хотя, слово "рама" к нему подходило больше, но всадник, стиснув левой рукой кастет, а кармане, подошёл к нему.
– Дружище, это тут бордель?
– А тебе чего надо? Развлечься захотел? – пробасил здоровяк, поправляя на голове остроконечную кепку.
– Конечно! Время сам понимаешь какое, а нервишки-то хочется подлечить. – дружелюбно улыбнулся всадник.
Пока охранник сверял пришедшего гостя взглядом глубоко посаженных глаз, сам всадник анализировал вид этого вышибалы. Здоровяк не был похож на обычного головореза, коими всегда были полны имперские города, – кожаная куртка, сшитая из коровьей шкуры, льняная, довольно чистая рубаха, аккуратно скроенные штаны и крепко сбитые ботинки на военный манер. Весь его образ дополнялся ещё и отдернутыми полами куртки, за которыми явно скрывался револьвер. Видимо, очень неплохо живёт этот Сёма Трёхпалый, раз влегкую снабжает обычных бойцов огнестрелом.
– Деньги сначала покажи! – пробасил громила.
Всадник стащил с пояса кошель и раскрыв, показал его внутренности, полные серебряных монет. Привратник взглядом быстро прикинул количество монет в его кошеле и отпер ключом калитку, пропуская пришельца внутрь. Во дворе была небольшая летняя кухня, видимо снабжающая едой посетителей дома. Пройдя мимо дымящего мангала, всадник аккуратно раскрыл дверь единственного подъезда этого углового дома, входя внутрь. В фае его встретила привлекательного вида девушка, что приветственно улыбнулась вычищенными до белого блеска зубками, стараясь отвлечь от вызывающего выреза своего платья.
– Девочек ищите? – промурлыкала белозубая.
Мужчина смерил её взглядом, оценивая прелестную фигурку хостес. Из комнат доносились весёлые крики и нежные, томные женские стоны, намекая на веселье, происходящее за дверьми комнат.
– Я к Сёме Трёхпалому от Глаза.
– От Глаза? – удивлённо переспросила девушка, вновь расплываясь в белоснежной улыбке, – Антон, у нас тут гость к главному! Проведи товарища!
Из-за угла вышел ещё один мужчина, как две капли воды похожий на привратного на улице. Единственное, что его отличало от него, так это множество неглубоких шрамов на его лице. У всадника сложилось впечатление, что головорез обучался где-то на западе, часто участвуя в мензурном фехтовании. Здоровяк кивком пригласил следовать за собой, топая ногами по потрёпанному паркету. Всадник послушно пошёл за ним по коридорам. Внезапно открылась дверь, откуда вывалилась полуголая девушка в обнимку с пузатым мужчиной и бутылкой красного вина. Всадник отшатнулся, прижимаясь к стене, тихо ударив револьвером в кобуре по обклеенной тёмно-зелёными обоями стене. Головорез, нахмурив брови, повернулся к гостю, но ничего не сказал.
Они поднялись на третий этаж, где среди нескольких деревянных дверей выделялась обитая металлом дверь. Головорез несколько раз постучал по глухо отозвавшейся двери, где сразу открылось подобие тюремного волчка, в котором показалось лицо, осмотревшее пришедших людей. Послышался хруст нескольких открываемых замков, после чего всадника впустили внутрь. Сопровождавший его головорез остался снаружи.
В богато обделанной на манер прошлого комнате было двое человек. За спиной вошедшего всадника стоял жилистый мужчина, чьё смуглое лицо, в зубах которого была не зажжённая сигарета, и открыло дверь. Под закатанными рукавами белой рубашки оказались татуированные витиеватыми рисунками руки. Зелёные, болотного цвета штаны, были закреплены бежевыми подтяжками и на его поясе висели двое ножен в которых лежали два кривых клинка. На ногах же были удобные, кожаные ботинки восточного типа. Выглядел он хищно, что подчёркивалось татуировкой змеи на виске.
Вторым же, за лакированным столом из тёмного дуба, в глубоком кресле сидел мужчина в атласной голубой рубашке с распахнутыми верхними пуговицами, обнажающее заплывшее, но всё ещё крепкое тело. В его лице угадывалось прошлое уличного бойца, прошедшего далеко не один незаконный кулачный бой. Широкий нос был искривлён, а уши неоднократно поломаны. Зелёные глаза источали опасность, позволяя понять, что шутить с ним не стоило.
– Ну и зачем ты пришёл, мил человек? – зеленоглазый взял тяжёлый полуавтоматический пистолет и демонстративно положил его на столешницу своей трёхпалой кистью. Его мизинец и безымянный палец были отрублены и почему-то всаднику казалось, что потерял он их не на честной работе. Шрамы на ладони показывали, что ему их откусил какой-то крайне агрессивный боец.