Фиговый листок

James Hadley Chase

HAND ME A FIG−LEAF

Copyright © Hervey Raymond, 1981

All rights reserved

© А. В. Крышан, перевод, 2021

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2021

Издательство Иностранка^®

Глава первая

Проснулся и зажужжал интерком.

Чик Барли вздрогнул. Расплескав немного скотча, – Чик пропускал уже вторую порцию за это утро, – он чертыхнулся и большим пальцем руки утопил клавишу аппарата.

Голос Гленды Керри прозвучал резким металлическим клекотом:

– Дирк, к полковнику… Бегом!

Чик выразительно посмотрел на меня из-за стола:

– Слыхал? Вся беда этой цыпочки в отсутствии постоянного партнера, а если у цыпочки нет…

Не дослушав, я уже шагал по длинному коридору к кабинету полковника Виктора Парнелла.

В детективном агентстве Парнелла я работал ровно неделю. Агентство имело прекрасную репутацию и считалось самым дорогим на атлантическом побережье. Располагалось оно на последнем этаже здания «Трумэн-билдинг», что на Парадиз-авеню городка Парадиз-Сити, Флорида. Клиентами агентства были в основном богачи, и мне пока не удавалось свыкнуться с царившей здесь атмосферой роскоши.

Пять лет назад ветеран Вьетнамской войны полковник Парнелл основал это агентство на деньги, полученные в наследство от отца, и сразу же добился успеха. На него трудились двадцать человек, большинство в прошлом копы либо военные полицейские. Меня взяли на место уволенного. Детективы работали по двое, и с напарником мне повезло: Чик Барли – светловолосый гигант, бывший лейтенант военной полиции – считался в агентстве лучшим сотрудником.

Признаться, с работой мне круто повезло, поскольку конкуренция была адская. Я получил это место лишь потому, что мой отец когда-то оказал Парнеллу услугу. Какую именно, не знаю, однако Парнелл не из тех, кто забывает добро. Дело в том, что отец мой свыше тридцати лет руководил детективным агентством Уоллеса в Майами, которое специализировалось на делах о разводах. Окончив колледж, я пришел на службу в его компанию и десять лет проработал сыщиком. Отец научил меня всему, что знал сам, а это, скажу вам, немало. Однако годы давали себя знать, и отец решил уйти в отставку. К тому времени дела у него шли все хуже: в агентстве, где прежде работали три детектива, не считая меня, остался я один, да и работы по большому счету не было.

Полковник Парнелл искал замену одному из своих детективов, оказавшемуся нечистым на руку. Отец написал полковнику, что я не худший вариант на эту должность. Собеседование прошло успешно, и теперь я сотрудник агентства Парнелла. Это большой шаг вперед по сравнению с работой в хиреющей конторе отца, которую, кстати, он ликвидировал после моего отъезда в Парадиз-Сити.

Как новичку мне дали недельный испытательный срок – в паре с Чиком мы занимались раскрытием краж в магазине самообслуживания. Задание скучное, как и большинство дел, которые ведут детективы: слежка за мужем либо за женой, розыск пропавших без вести и все в таком роде. Чтобы стать толковым детективом, нужно обладать терпением, упорством и пытливым, проницательным умом. Все это у меня имелось. Плюс честолюбие.

Парнелл тесно сотрудничал с полицией Парадиз-Сити. Едва лишь возникало подозрение, что порученное агентству дело носит криминальный характер, Парнелл тотчас предупреждал шефа полиции Террелла. Действуя таким образом, полковник пользовался полной поддержкой полиции, что для детективной работы крайне важно.

Богатые клиенты поручали нам разобраться с деликатными и куда более важными проблемами, о которых полиция понятия не имела: шантаж, сбежавшие из дому с никчемными личностями дочери, жены-алкоголички, сыновья-гомосексуалисты и прочее. Парнелл держал такие дела в строжайшем секрете и именно на них зарабатывал большие деньги. Толстосумы доверяли ему свои самые сокровенные семейные тайны. Обо всем этом поведал мне Чик. По его словам, рано или поздно, когда у меня появится опыт, я тоже стану помогать богатеньким заминать их мутные проблемы.

Я постучал в дверь кабинета Парнелла, чуть выждал и вошел в просторное, уютно обставленное, так не похожее на унылый и темный кабинет моего отца помещение.

Парнелл смотрел в большое окно, из которого открывался вид на Парадиз-авеню, океан и протянувшийся на многие мили пляж.

Полковник был настоящим великаном лет шестидесяти с небольшим. Мясистое загорелое лицо, маленькие голубые проницательные глаза и поджатые губы – все выдавало в нем сурового старого вояку, – «не дай бог вам забыть об этом».

– Заходи, Дирк, – сказал он. – Сядь.

Парнелл прошагал к своему столу и опустился в массивное кресло.

– Как тебе на новом месте?

Я поискал глазами стул и пристроился на краешке. Всякий раз в присутствии Парнелла я нервничал. Даже Чик, проработавший с полковником годы, признавался мне, что рядом с Парнеллом ему тоже как-то не по себе.

– Отлично, сэр, – ответил я.

– Чик говорит, ты толковый малый. Неудивительно. Твой отец был отличным сыщиком. У тебя хорошая школа.

– Благодарю, сэр.

– Для тебя есть дело. Прочти-ка. – Он толкнул мне по столу конверт.

Почерк автора письма был размашистым, и на бумаге кое-где виднелись жирные пятна, словно писали на грязном столе.

Аллигатор-лейн

Вест-Крик

Уважаемый полковник Парнелл,

когда мой сын погиб в бою, Вы были так добры и написали мне о том, как это случилось, а также о том, что Вы представили его к медали Почета, которой его наградили посмертно.

Насколько я понимаю, Вы владеете детективным агентством в Парадиз-Сити, недалеко от того места, где я живу. Мне нужен детектив. Дело в том, что пропал мой внук. Местная полиция не проявляет заинтересованности. Я должен знать, что случилось с мальчиком. Прилагаю к письму 100 долларов с целью нанять одного из Ваших сотрудников для розыска мальчика. Я не могу заплатить больше, однако я надеюсь, что Вы сделаете это для меня в благодарность за верную службу моего сына в Вашем полку.

Искренне Ваш,

Фредерик Джексон

Из разговора с Глендой Керри, которая занималась финансовыми вопросами вместе с бухгалтером Чарльзом Эдвардсом, я знал, что агентство бралось за новое дело только при условии, что клиент платит минимум 5000 долларов в качестве задатка плюс 1000 долларов на суточные расходы. Поэтому я с удивлением взглянул на Парнелла.

– Вот-вот! – Парнелл словно прочитал мои мысли. – Порой агентство получает просьбы о расследовании от людей, не способных заплатить, и Гленда тактично им отказывает. На сей раз случай особый. – Он умолк, раскурил сигару и продолжил: – Когда-нибудь слышал о Митче Джексоне?

– Да, сэр.

О Джексоне я помнил смутно, однако почувствовал, что умный вид мне сейчас не помешает.

– Митч Джексон был моим штаб-сержантом. Лучший солдат из всех, кто когда-либо служил у меня. – Парнелл зажмурился, словно оглядываясь в прошлое. – Отличный парень! Солдатом был толковым и отважным до последнего мгновения… В общем, так, Дирк: старику мы поможем. Возьмем его сотню баксов, и пусть это значит, что он наш клиент. И обслужим наилучшим образом. Понятно?

– Да, сэр.

– Вот тебе первое дело, – продолжил Парнелл, оценивая меня своим «полковничьим» взглядом. – Поезжай к старику и выясни, что у него стряслось. Отнесись к нему как к ВИП-клиенту. Все ясно?

– Так точно, сэр.

– Выясни все, а потом возвращайся и доложи мне. Узнаем все детали – решим, что можно сделать. Приступай завтра утром. – Он вновь окинул меня изучающим взглядом. – Это твой шанс показать мне свои навыки и умения. Так что давай покажи нам, на что способен. Договорились? – Парнелл толкнул мне через стол стодолларовую банкноту и лукаво улыбнулся: – Тебе на расходы. Только ни слова Гленде! Если она прознает, что я взял стодолларового клиента, начнет рвать и метать.

– Да, сэр.

– Вперед, Дирк. Времени у нас мало, действуй быстро, но дело раскрой.

Он взмахнул рукой, показав мне, что я свободен.

Я вернулся в кабинет, который мы делили с Чиком. Мой напарник просматривал объемистую папку с личными делами сотрудников универсама, за которыми мы вели наблюдение.

Чик поднял на меня глаза:

– Какие новости?

Я сел и рассказал ему.

– Митч Джексон? – Чик негромко присвистнул. – Классный парень! Я ведь служил с ним, он тогда был подчиненным полковника. Вот не знал, что Митч был женат. Видно, успел, когда нам дали месячный отпуск. Только нам он ничего не рассказывал. – Чик задумчиво посмотрел на меня. – Полковник рассказал тебе, как погиб Митч?

– Нет.

– Его гибель связана с какой-то военной тайной. Только не вздумай проговориться об этом его отцу, завалишь дело.

– Как же он погиб?

– Типичный армейский прокол. Разведгруппу в двадцать человек послали прочесать большой участок джунглей, где предположительно скрывались вьетнамцы. Дело в том, что продвижение нашей бригады застопорилось: мы несли большие потери под огнем снайперов на подходе к этому участку зарослей примерно в тысячу акров. Идеальное укрытие для снайперов. Полковник отправил вперед разведгруппу под командованием бывалого сержанта. Задачей группы было прочесать участок и выбить снайперов противника. Остальные солдаты бригады расположились на высотке, не сводя глаз с этого участка джунглей внизу. О приостановке продвижения бригады отправили донесение в штаб. Итак, два десятка парней входят в заросли, а бригада залегла и наблюдает. Митч захотел пойти с разведгруппой. Он всегда рвался быть первым в любой операции. Полковник его не пустил. Едва группа углубилась в джунгли, как из штаба сообщили о вылете бомбардировщиков, которым поставили задачу сжечь этот участок леса напалмом. Какой-то чертов генерал от ВВС прошлепал сообщение полковника о том, что в лесу наша разведгруппа, и отдал приказ бомбардировщикам. Отзывать самолеты было поздно – мы уже слышали, как они летят. Тогда Митч вскочил в джип и помчался вниз по склону. Полковник кричал ему вслед, чтоб вернулся, но Митч думал только о тех двадцати парнях, и ничто не могло остановить его. На полному ходу он влетел в джунгли и остановился, лишь когда джип врезался в дерево. Митч выскочил из машины и побежал в лес, крича разведчикам, чтобы возвращались. Семнадцать парней выбежали из зарослей за мгновение до того, как бомбардировщики начали поливать джунгли напалмом. Мы видели, как Митч выбрался вместе с ними, но затем он остановился, обнаружив, что троих не хватает. Тем семнадцати он приказал бегом подниматься на холм, а сам вернулся в заросли. – Надув щеки, Чик шумно выдохнул. – К тому времени лес уже весь полыхал, и мы видели, как повсюду расползались вспышки напалма… Это был самый безрассудный и самый отважный поступок, но ни за что на свете я не хотел бы еще раз увидеть такое.

– Чем все закончилось?

– Митч погиб. Именно так – спасая жизни семнадцати мальчишкам. Все, что осталось от него, мы сложили в джутовый мешок. Только по стальному опознавательному браслету мы поняли, что останки принадлежат ему.

– А трое других?

– Почти ничего: фрагменты костей, пара комков обугленного мяса и… Понимаешь, самое мерзкое, в том лесу не было никаких вьетнамцев! Похоже, они ушли оттуда за несколько часов до нас. Это была операция прикрытия. Здесь, в агентстве, мы называем такое фиговым листком. Генерала ВВС, отдавшего приказ о нанесении авиаудара, перевели куда-то. Полковник Парнелл поднял страшный шум, но начальство заткнуло ему рот. В указе о награждении Митча медалью Почета, к которой его представил полковник, говорится о спасении жизней семнадцати солдат, а сам Митч якобы был убит наповал пулей вьетнамского снайпера в тот момент, когда выводил людей из засады. – Чик пожал плечами. – Сам понимаешь, его отцу я сочинил версию куда более гладкую, чем то, что произошло на самом деле.

– Спасибо, что рассказал. Буду осторожен в разговоре с его отцом.

Чик подтянул папку к себе.

– Да уж… Интересно, какой у него отец, – проговорил он. – Если хоть немного похож на своего сына, будь с ним начеку.

На следующее утро, прихватив чемоданчик с самым необходимым и крупномасштабную карту, я отправился на служебной машине в Вест-Крик.

Большую часть жизни я провел во Флориде, однако эти места были мне незнакомы. Судя по карте, Вест-Крик – богом забытое место, значительно севернее Лейк-Плэсида. Путеводитель, в который я тоже заглянул, поведал мне: население Вест-Крика, а это 56 человек, зарабатывает себе на жизнь разведением лягушек, цена на которых сказочно взлетает зимой, когда их особенно трудно поймать. А лягушачьи лапки пользуются постоянным спросом в роскошных ресторанах побережья.

Дорога заняла более трех часов, и я решил сделать короткую остановку в Сёрле, цветущем и полном воздуха городишке: здесь выращивают томаты, перец, тыквы и картофель. Согласно карте, отсюда до Вест-Крика всего несколько миль. На завтрак я лишь выпил чашку кофе и сейчас проголодался. Кроме того, весьма полезно пообщаться с местными жителями перед тем, как выдвигаться на место расследования.

Я вошел в чистенький кафе-ресторан и занял столик у одного из окон, выходящих на оживленную главную улицу, забитую фургонами с овощами.

К моему столику подошла хорошенькая блондинка в обтягивающих джинсах и плотно облегающей футболке и сладко улыбнулась мне.

– Что закажете? – проворковала она, уперев ладони в стол и подавшись ко мне: полные груди колыхнулись под тонкой тканью футболки.

– А какое у вас фирменное блюдо? – в свою очередь спросил я, борясь с желанием ткнуть указательным пальцем в одно из аппетитных полушарий за вырезом футболки.

– Рубленая курица с овощами и картофелем. Причем умерла она не от старости.

– Отлично, несите.

Девушка отправилась на кухню, а я наблюдал, как она виляет своей аккуратной попкой. Даже такое захолустье, как Сёрл, может подарить радостные мгновения.

Тут я обратил внимание на сидевшего у стойки бара высокого мужчину преклонных лет с пышными седыми усами, пожелтевшими от табачного дыма. Ему было за семьдесят, одет он был в темный, заметно лоснящийся от времени костюм и засаленную ковбойскую шляпу. Старик посмотрел на меня, и я в ответ улыбнулся и кивнул ему. Он надолго задержал на мне взгляд, а затем подошел, не забыв прихватить свой стакан.

– Салют, приятель, – сказал он, усаживаясь за мой стол. – Нечасто встретишь незнакомца в наших краях.

– Я здесь проездом. Отпуск. Обозреваю окрестности…

– Серьезно? – Он отпил из своего стакана. – Неплохая идея. Здесь много интересного. Одно время у нас даже водились аллигаторы. До сих пор иногда встречаются в реке Пис.

– Видел этих тварей в Эверглейдсе^[1]. Занятно.

Девушка принесла рубленую курицу, брякнула передо мной тарелку и посмотрела на старика:

– Ну что, будем заказывать или дальше стул греть?

– Гляди, у меня еще осталось. – Старик поднял свой стакан и показал ей. – Будь я годков на десять моложе, я б тебе показал кое-что другое.

– Годков тридцать скинь, тогда, может, поговорим. – Кокетливо улыбнувшись, девица упорхнула.

Старик покачал головой:

– Эх, молодежь! Никакого уважения к старшим.

Как ни грустно признавать, нынешней молодежи старших уважать не за что, но об этом я счел нужным промолчать, не собираясь вступать в подобную дискуссию.

Я принялся за свою курицу.

– Страна аллигаторов, – заговорил старик. – Слышали когда-нибудь об Аллигаторе Пьятте? Вряд ли, вы слишком молоды. Наша местная легенда.

Я жевал курицу, которая якобы умерла не от старости.

– Легенда?

– Ну да. Слушай. Пьятт делал так: прятался за бухтой троса и выжидал, пока аллигатор поднимется на поверхность. Тогда Пьятт прыгал в воду, садился на зверя верхом и втыкал ему в глаза большие пальцы рук. Никогда не проигрывал. Представьте, какой он был сильный и отважный! Пьятт говорил, что стрелять в аллигаторов – только зря патроны тратить…

– Да, золотое времечко, – сказал я.

– Одному только Пьятту было такое под силу, но однажды и ему не повезло. Но он хоть умер в своей постели, а вот старина Фред Джексон потерял обе ноги.

В который уже раз, находясь на задании и вовлекая в разговор кого-нибудь из местных, я нападал на золотую жилу, но не так скоро, как нынче.

Как бы невзначай я спросил:

– Фред Джексон? Не отец ли он Митча Джексона, героя войны?

Старик пристально посмотрел на меня:

– Верно. А как вы узнали, что Фред живет здесь?

– Я не знал. Это вы мне сказали. – Я сделал честные глаза. – Простите, не расслышал ваше имя… Меня зовут Дирк Уоллес.

– Сайлас Вуд. Рад познакомиться, мистер Уоллес. Чем занимаетесь?

– Работаю в агентстве.

– В агентстве. Что значит «в агентстве»?

– Собираю информацию – справочный материал для писателей.

Похоже, мои слова произвели на него впечатление.

– В самом деле? А я сейчас на пенсии. Вот раньше у меня была ферма, выращивал помидоры, но в наши дни такая конкуренция… Все продал.

– Скажите-ка, мистер Вуд, Фред Джексон остался без ног до или после гибели сына?

Вопрос как будто озадачил Сайласа. Он потянул себя за длинный нос и надолго задумался. Наконец он сказал:

– Раз уж вы спрашиваете, Фред остался без ног, когда Митч был еще совсем мальчишкой. Фреду сейчас лет семьдесят восемь, если не больше. Митч хорошо заботился об отце, пока не призвали в армию. К тому времени Фред уже привык обходиться без ног и ловко передвигался на своих культях. Он у нас лучший ловец лягушек и совсем не бедствует.

– Вы знали Митча?

– Знал ли я его? – Вуд снова потянул себя за нос. – Да Митча здесь знали все. И никому бы в голову не пришло, что он станет героем. Лишнее подтверждение того, что по ребенку нельзя судить, каким он станет, когда вырастет. Вот как эта девчонка. Может, перебесится, да только национальной героиней никогда не станет, помяните мое слово.

– А что, Митч хулиганил?

Сайлас допил до дна и с несчастным видом уставился на опустевший стакан.

Я понял намек, взял его стакан и помахал им официантке, которая наблюдала за нами, положив груди на стойку бара. Она принесла полный стакан и поставила перед Вудом.

– Ваш второй. И последний, – сказала она и перевела взгляд на меня. – Больше двух он не осилит, так что не искушайте его.

С этими словами она ретировалась к бару.

Вуд скривил губы в озорной усмешке:

– Я же говорю, молодежь не уважает старших.

– Так что Митч?

Я доел курицу, не сожалея о том, что больше не осталось ни кусочка. Челюсти устали.

– Хулиганил, говорите? Не совсем верное слово. Он был настоящим бандитом. – Вуд отпил из стакана. – Головная боль для шерифа. В радиусе нескольких миль от него ни одна девчонка не чувствовала себя в безопасности. Вор и браконьер, вот кем он был. Страшно сказать, сколько помидоров он перетаскал с моей фермы, или сколько пропало куриц, или сколько бочек с лягушками обчистил он у других фермеров. Шериф знал, чьих это рук дело, однако Митч был парень ушлый и не попадался. А его драки! Митч был агрессивным и заводился с пол-оборота. По вечерам он частенько специально наведывался в город и затевал ссоры. Драться он любил больше всего на свете. Как-то раз на него налетели сразу четверо парней, возомнивших себя крутыми, но все четверо очутились в больнице. Терпеть его не мог… А если честно, я боялся его. Да что я – сам шериф его боялся. Народ в городе обрадовался, когда его забрали в армию. Больше мы его не видели.

Вуд прервался, чтобы сделать глоток.

– Однако, когда парня награждают медалью Почета, ему можно все простить и забыть. Теперь город гордится им… Ну, что было, то прошло, я так скажу. – Он подмигнул. – Многие девчонки ревели в подушки по ночам, когда пришла весть о гибели Митча. Ему, похоже, стоило лишь щелкнуть пальцами, как они раздвигали ножки.

Я внимательно слушал и запоминал все, что говорил Сайлас.

– А его отец? Много общего с сыном?

– Фред-то? Нет. Фред был трудягой. Нрава крутого, но мужик честный и открытый. А когда потерял ноги, его как подменили. Раньше-то он частенько приезжал в город, с ним интересно было пообщаться, а стал инвалидом – и все. Замкнулся, гостей не привечает. Когда был Митч, они вместе ловили лягушек. В город Фред больше не наведывается, а если к нему кто на порог заявится – дает от ворот поворот. Лягушек ловит и сейчас, в его-то возрасте. Раз в неделю к нему приходит грузовик и забирает улов. Кормится Фред, наверное, кроликами да рыбой. Сам-то я не виделся с ним уже лет десять с гаком.

– Мать Митча жива?

– А бог ее знает. Никто ее здесь в глаза не видел. Говорят, приезжала сюда какая-то туристка пофотографировать Фреда и аллигаторов. Фред тогда был в полном соку. А с женщинами, думается мне, он вел себя, как Митч. Так или иначе, Фреду навязали наследника: в один прекрасный день перед своей халупой он нашел грудничка. Это и был Митч. Не стану клясться, что это истинная правда, но народ в Сёрле поговаривает, что так оно все и было. Фред воспитывал пацана в строгости, однако в школу ходить заставил. Когда Фред потерял ноги, спас его именно Митч. Он заботился об отце, пока тот не научился передвигаться на своих культях. Это, пожалуй, единственное, что могу сказать хорошего о Митче: отца своего он любил, без вопросов.

– Любопытно, – заметил я.

– Вот и я о том же. В городе много судачили о них. Нечасто встретишь такой городишко, как наш, со своим национальным героем… А ведь был еще и внук.

Я изобразил легкую заинтересованность:

– У Митча есть сын?

– Именно! Вот где загадка. Лет так девять назад здесь появился мальчонка. Не старше восьми. Своими глазами видел, как он приехал. Ну вылитый бродяга: немытый, обросший, башмаки каши просят. В руках старый облезлый чемоданчик, перетянутый бечевкой. Мне стало жаль его, я вообще детишек люблю. «Что ты здесь делаешь?» – спрашиваю. А он так вежливо мне отвечает: ищу, мол, своего дедушку, Фреда Джексона. Я страшно удивился. Объяснил ему, где живет Фред. Малец был явно голоден, и я предложил ему поесть, но он вежливо отказался: хочу, говорит, поскорее добраться до дедушки. Наш почтальон Джош как раз ехал на своем фургоне, и я уговорил его подвезти мальчишку. Митч к тому времени уже служил. Можете представить, сколько слухов поползло по городу. К Фреду отправился школьный учитель. На удивление, Фред впустил его и даже поговорил с ним. В результате парнишка тот, Джонни Джексон, стал ходить в школу, вернее, ездить туда на велосипеде.

– Джонни похож на отца?

– Ни капли. Мальчишка был симпатичный, тихий, вежливый такой, хиловат, может, немного, зато смышленый, учился хорошо. С другими детьми почти не водился, был нелюдим и никогда не говорил о Митче. А если ребятня спрашивала его, отвечал, что отца никогда не видел. Ведь он родился уже после того, как его отец отправился за моря-океаны. Когда прогремела весть о том, что Митч погиб и награжден посмертно, парнишка бросил школу. Ему тогда стукнуло четырнадцать. Школьный учитель опять пришел к Фреду, но тот заявил учителю, чтобы убирался к чертям собачьим. С тех пор вот уже шесть лет никто Джонни не видел. Я так думаю, парню обрыдло жить в тяжелых условиях с крутым дедом и он сбежал из дому. Я его не осуждаю. У старины Фреда и правда жизнь не сахар. – Вуд допил, вздохнул, затем выудил из кармана старинные серебряные часы и взглянул на них. – Мне пора, мистер Уоллес. К часу дня жена всегда готовит мне горячий обед. Она будет брюзжать, если я опоздаю. – Он пожал мне руку. – Ну, хорошо вам отдохнуть. Надеюсь, еще увидимся. И пропустим по стаканчику…

Когда он ушел, я подал девице знак принести кофе. К этому времени здесь уже обедали несколько водителей грузовиков. На меня они не обращали внимания, как, впрочем, и я на них. Интересовали меня местные жители.

Официантка принесла кофе.

– Не стоить верить всему, что мелет Вуд, – посоветовала она, поставив чашку на стол. – Старый маразматик. О чем он тут трепался?

– О Митче Джексоне.

Она просияла, и на ее лице появилось то глуповато-мечтательное выражение, какое бывает у молодых под кайфом.

– Это был настоящий мужик! – Она прикрыла глаза и вздохнула. – Митч!.. Вот уже шесть лет, как его нет на свете, а память о нем живет. Я видела его только раз, когда была еще ребенком, но не забуду никогда.

– По словам Вуда, Митч был хулиганом. По-моему, если парня награждают медалью Почета, так он просто герой. – Я специально подлил масла в огонь: по слегка одурманенному выражению ее лица я понял, что Митч значил для нее больше, чем Элвис Пресли для миллионов тинейджеров.

– Лучше и не скажешь! Кто бы мог подумать, что его сын будет таким хлюпиком?

Я молча помешал свой кофе. Похоже, я сегодня напал на золотую жилу.

– Хлюпиком?

– Мы вместе учились в школе. За ним бегали все девчонки, потому что его отцом был Митч. А он, слюнтяй такой, бегал от них, как зашуганный кролик.

Один из водителей заорал, требуя свой ланч. Девушка поморщилась и пошла работать.

Потягивая кофе, я обдумывал все, что услышал. По словам Сайласа Вуда, внука Фреда не видели с тех пор, как погиб его отец. Опять же, по словам Вуда, в городе считают, что Джонни Джексон сбежал. Все это мне показалось полной бессмыслицей. Если мальчишка сбежал шесть лет назад, с чего вдруг Фред Джексон попросил Парнелла найти его только сейчас, спустя столько времени?

Я решил поспрашивать здесь еще, прежде чем отправляться на Аллигатор-лейн. Я расплатился, вышел на оживленную улицу и огляделся. Внимание мое привлекла вывеска со стрелкой-указателем: «Морган и Уизерспун. Лучшие лягушачьи окорочка».

Фред Джексон занимался ловлей лягушек. Значит, там я могу разжиться кое-какой информацией. По узкой улочке я проследовал в указанном направлении и увидел двойные ворота с очередной вывеской: «Морган и Уизерспун. Вы на месте. Входите».

Из-за высокого деревянного забора несло такой вонью, что меня едва не вывернуло. Я толкнул одну из створок ворот и вошел в просторный двор, где стояли два грузовика с откинутыми бортами. Каждый был нагружен бочками, из которых доносилось приглушенное кваканье.

Напротив ворот стояло здание из бетона. Через большое окно я разглядел склонившегося над столом человека в белом халате. Преодолев три ступени крыльца, я толкнул дверь и вошел в небольшой офис, где работал кондиционер. Дверь я поспешно закрыл, пока едкая вонь со двора не проникла в помещение.

Человек за столом дружелюбно улыбнулся мне. На вид лет сорока шести, резкие черты лица, редеющие черные волосы.

– Чем могу служить? – спросил он, поднимаясь и протягивая мне руку. – Гэрри Уизерспун.

– Дирк Уоллес, – представился я, пожимая его руку. – Мистер Уизерспун, я отниму у вас немного времени, однако надеюсь, что вы будете снисходительны.

Улыбка его стала шире, однако маленькие проницательные глазки испытующе разглядывали меня.

– Как раз сейчас, мистер Уоллес, временем я располагаю. Делами я займусь через полчаса, а в данный момент перевариваю ланч, так что присаживайтесь и расскажите, что привело вас сюда.

Мы сели.

– Я работаю в агентстве, которое занимается сбором информации для писателей и журналистов, – прибегнул я к надежной легенде. – Я тот, кто поставляет им факты. Фактам этим они добавляют подробности, публикуют свои тексты и зарабатывают миллионы. Я – нет, – добавил я с печальной улыбкой. – В настоящий момент меня интересует все о национальном герое Митче Джексоне, его отце и лягушках, поскольку известный периодический журнал планирует напечатать большую статью о Митче.

Уизерспун почесал редеющую макушку.

– На мой взгляд, свежими эти новости не назовешь. О Митче Джексоне уже столько написано.

– Вы же знаете, мистер Уизерспун, как бывает. Мне хотелось бы взглянуть на все с иной точки зрения, отыскать что-то новое…

Он пожал плечами.

– Дело в том, что с Митчем Джексоном я никогда не встречался, о чем ничуть не жалею, судя по тому, что о нем слышал. А о лягушках рассказать вам могу. Обратили внимание на зловоние? Ничего страшного, привыкаешь. Лягушки дурно пахнут, и места их обитания… пахучие. Лягушачьи лапки, или окорочка, как мы называем их в торговле, приносят высокие доходы. Сам-то я их не люблю. Однако немало состоятельных людей просто обожают лягушачьи лапки под чесночным соусом. И дело это прибыльное. Ну а здесь, на фабрике, мы принимаем продукцию с лягушачьих ферм и продаем ресторанам. – Уизерспун откинулся на спинку стула, и по оживленному выражению его лица я понял, как дороги лягушки его сердцу. – Главное, конечно, отлов лягушек. По счастью, это не моя головная боль. Что же до Фреда Джексона… Тридцать лет он был нашим лучшим поставщиком, и не только по объему поставок. Однако теперь я уже не могу так на него надеяться – стареет… Как и все мы, не правда ли? – Уизерспун вновь широко улыбнулся мне. – Принцип работы фермеров-лягушатников следующий. Они находят подходящий участок земли с болотом и небольшими прудами и покупают его либо берут в аренду. Фред Джексон – мужик башковитый. Свою землю он приобрел давным-давно и почти даром. Лягушки питаются насекомыми. Фермеры, такие как Джексон, разбрасывают вокруг пруда протухшее мясо. Оно привлекает мясных мух. А мясных мух любят лягушки. Пока лягушки ловят мух, фермеры ловят лягушек. Джексон мастер своего дела. Дневного отлова ему было мало! Вокруг своих прудов он установил электрическое освещение, чтобы привлекать мотыльков и жуков. Поскольку лягушки по ночам тоже питаются, Джексон тут как тут – ловит их. За год самка лягушки откладывает от десяти до тридцати тысяч икринок. Головастики появляются через девяносто дней. Два года лягушка набирает вес, чтобы сделаться съедобной. – Уизерспун снова улыбнулся. – Лекция окончена.

– Благодарю. Именно то, что я хотел услышать. – Я немного помолчал, а затем продолжил: – Вы упомянули, что с Митчем Джексоном не встречались. При этом заметили, что не жалеете об этом, даже несмотря на то, что Митч – национальный герой. Не могли бы вы объяснить это?

Он немного смутился, потом пожал плечами:

– Видите ли, мистер Уоллес, я ведь не уроженец этого города. И понадобилось какое-то время, чтобы меня здесь признали своим. Я купил свою долю в деле Моргана, который вышел на пенсию и недавно умер. Я один руковожу этой фирмой. У Митча Джексона здесь доброе имя, потому что он награжден медалью, и мне совсем не хочется, чтобы меня цитировали. Здешняя детвора чтит его память, так что все сказанное мной ни в коем случае не должно попасть в прессу.

– Без проблем, – заверил я. – Если вы так хотите, ваше имя упоминаться не будет.

– Именно этого я и хочу. – Несколько мгновений он не сводил с меня глаз. – Я приехал в Сёрл уже после смерти Митча Джексона. Но наслышан о нем сполна. Митч наводил страх на весь город. Здесь он слыл отпетым головорезом, но, когда его наградили, жители города сделали его легендой. У местных девчонок так вообще посрывало крыши, и они боготворят Митча, словно какого-то поп-идола.