Мара и Морок

© Арден Л., 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Глава 1

Я иду, стараясь не отставать и не сбавлять шага. Потому что стоит мне только зазеваться, и он вновь натянет цепи, прикреплённые к моим кандалам на руках и металлическому кольцу вокруг шеи. А если он дёрнет слишком резко, я могу упасть прямо в жидкую грязь, в которую превратилась дорога из-за недавнего ливня. Пачкать свою новую и пока что единственную одежду мне не хочется. Всё-таки эти рубашка и кафтан намного лучше тех практически разложившихся тряпок, в которых они подняли меня из могилы.

Я оглядываю зевак, собравшихся по обе стороны дороги. Они хоть и жмутся друг к другу, особенно когда мы проходим мимо, но не могут подавить любопытство, не зря ведь рискнули выбраться в такую глушь в столь ранний осенний час. Небо затянуло тяжёлыми серыми тучами, и не понять, ещё утро или солнце уже перевалило за полдень. Воздух буквально пахнет приближающейся зимой, а когда они вытаскивали меня наружу за час до рассвета, дыхание с моих губ срывалось облачками пара, а под сапогами скрипел иней, покрывший траву.

На лицах людей отражается весь спектр эмоций при виде меня: от интереса и восторга до ужаса и даже отвращения. Хотя чему удивляться? Я уверена, что не каждый день им удаётся увидеть ожившего мертвеца из старых сказок. Но я не желаю становиться экзотическим животным, выставленным на потеху публике, и низко опускаю голову, а накинутый капюшон моего плаща позволяет игнорировать чужие взгляды.

При всем желании я не смогла бы скрыться от любопытных глаз. Среди окружающих нас блёклых оттенков моя длинная алая накидка издалека бросается в глаза. У меня вырывается горькая усмешка, когда я понимаю, что они специально нарядили меня в эти ритуальные одежды, подчёркивая, кто я есть. Да, мы с сёстрами носили такие, чтобы выделяться на фоне зимних пейзажей и белоснежных покровов, принадлежавших нашей богине. Но сейчас я иду по грязи, пачкая подол. Мне должно быть абсолютно на это наплевать, однако в груди липким комом затаилось недовольство.

Таких, как я, было всего семь, включая меня. Мары. Так нас прозвали. Мы, как и обычные люди, пьём, спим, боимся, умираем, кричим, когда нам больно, но мы избраны с десятилетнего возраста и отмечены самой богиней смерти Мораной. Вы особенные, говорили одни, ваше предназначение важно ничуть не меньше, чем сама жизнь, вторили другие, забирая нас от родных семей, чтобы воспитать ради какой-то призрачной высшей цели. Хочу, чтобы они повторили это ещё разок моим мёртвым сёстрам, чья плоть уже наверняка разложилась в их общей могиле. Или, может, их просто сожгли, и только моему телу не повезло каким-то образом уцелеть.

Когда-то, возможно, так и было. Возможно, мы были особенными, но всё изменилось.

Я умерла много лет назад, и мир теперь не тот, что раньше.

Он всё-таки дёрнул цепи, и я сделала один неуклюжий шаг вперёд, пачкая ботинки ещё больше. Будь это кто-то другой, я бы прошипела проклятия, и этот кто-то другой испугался бы, желая убраться от меня как можно дальше, боясь, что одна моя фраза может наслать порчу на весь его род. Но с этим мужчиной я посмела лишь на мгновение вскинуть испуганный взгляд, наталкиваясь на чёрно-золотую маску, которая полностью скрывает его лицо, наполовину утопая в тени накинутого капюшона. Маска похожа на морду какого-то животного, скорее всего шакала, на месте глаз – чёрные провалы. Любой засомневается, что под этой маской вообще есть лицо настоящего человека. Хотя человек ли он – тоже спорный вопрос. Поговаривают, что под маской и вовсе нет лица, что там сама тьма или же голый череп. Точно никто сказать так и не смог, потому что никому пока не удавалось выжить после того, как они узнавали правду. Таких, как он, зовут Морок. Слуга самой Тени, у которой нет ни начала, ни конца. Нет вообще ничего, кроме пустоты, тишины и бесконечного одиночества.

Я опускаю взгляд, прося прощения, а потом неуклюже, с чавкающим звуком, вытаскиваю ногу из грязи, чтобы продолжить движение. Больше я не смею на него смотреть, но чувствую нутром его пристальное внимание, как что-то тяжёлое и давящее. С нами два взвода стражи по пятнадцать человек, чтобы держать людскую толпу от меня на расстоянии. Но, мне кажется, они нам не особо и нужны, потому что никто даже под угрозой натянутой стрелы или лезвия у горла не рискнёт и близко подойти, пока Морок стоит рядом со мной. Если бы я могла, сама бы от него бежала подальше без оглядки.

«Разве могут кого-то бояться такие, как мы, отмеченные самой богиней смерти?» – когда-то спрашивала я одну из своих сестёр. И, оказывается, могут.

Таких, как Морок, боятся абсолютно все.

Именно Морок поднял меня из земли три дня назад, оживил, привязав к себе. Я дышу, пока дышит он, и только такие, как он, вообще способны на подобные чары. Никто не дал мне зеркала, и я не знаю, как выгляжу, хотя в первый же вечер ощупала своё лицо и не почувствовала ничего особенного, кроме того, что оно сильно осунулось. Оглядывая тело и руки, я заметила лишь, что кожа моя имеет сероватый, трупный оттенок, а когда-то длинные чёрные волосы поседели. Не красивой белизной, а серым, каким-то мышиным оттенком. Я с отвращением смотрю на свои руки: пальцы такие худые, будто кости, обтянутые кожей, и я боюсь представить, как жутко, должно быть, выглядит моё лицо. Хотя люди не разбегаются в панике.

– Чуть позже оттенок станет более живым, – бросил мне Морок несколько часов назад, когда я беспрестанно скребла ногтями кожу на кистях, будто могла стереть трупную синеву.

Тогда я замерла от страха, слыша его голос. Он сильно искажается сквозь маску. Голос точно мужской, но невозможно сказать ничего о возрасте говорящего или о том, приятный это голос или нет. Я лишь успела ощутить поднимающуюся откуда-то изнутри пустоту и холод от его слов.

– А волосы? – Надо быть идиоткой, чтобы беспокоиться о таком.

Но он ответил в последний раз:

– Волосы останутся такими.

Больше спрашивать я не стала.

– Мы пришли! – довольно громко говорит принц, останавливая своего коня, когда дорога заканчивается, а мы все подходим к опушке леса.

– ВСЕМ ОСТАНОВИТЬСЯ! – басит капитан и тоже трогает поводья своей лошади.

Все солдаты, я и Морок замираем, а простой люд остаётся за нашими спинами метрах в пятнадцати, не смея подойти ближе.

Принц улыбается, поворачиваясь ко мне. Вероятно, он доволен выбором этого места, хотя я всё ещё не знаю, зачем они меня сюда притащили, поэтому не спешу разделить его радость. Я оглядываю полосу мрачного леса впереди. Большая часть деревьев уже остались без листвы, а их корявые голые ветки торчат в разные стороны. Однако чуть дальше, в сумрачной глубине, количество вечнозелёных елей увеличивается, и невозможно разобрать, что же там прячется.

Принц ловко спрыгивает с коня и лёгким шагом идёт ко мне. В отличие от остальных этот молодой мужчина без брони. На нём чёрные штаны и наглухо застёгнутый удлинённый сзади чёрный мундир, отлично сидящий на его стройной фигуре. Золотая вышивка и эполеты подчёркивают статус, хотя уже по одной гордой осанке и плавной походке можно понять, что он обладает немалой властью. Не выказав какого-либо страха, он проходит мимо Морока, а тот лишь провожает его взглядом.

– Что ж, Мара, надеюсь, ты покажешь нам свою силу.

Принц говорит мягко, а улыбка касается не только губ, но и тёплых светло-карих глаз. Он обращается ко мне будто с просьбой, хотя она таковой не является. На вид ему около девятнадцати лет. Тот же возраст, в котором умерла я, но он – принц, а я – его пленница и ходячий мертвец. Он кивает капитану, и тот передаёт молодому человеку меч.

– Просите меня нарубить вам дров для костра? – Я равнодушно смотрю на оружие, которое принц теперь протягивает мне.

– Обращайся как подобает к его высочеству принцу Даниилу! – угрожающе рявкает капитан.

– Всё в порядке! – всё с той же улыбкой встревает принц.

Морока, может, я и боюсь, но не этого Даниила или его солдат. Худшее, что они могут сделать, – убить меня. А в моём положении это смешная угроза. Принц делает шаг ближе ко мне и наклоняется немного вперёд, чтобы остальным было труднее расслышать:

– Позволь повторить, Агата. Я буду рад посмотреть на твои способности. – Я стараюсь не показывать удивления, что ему известно моё настоящее имя. – Мне стоило больших трудов убедить отца, что твоё воскрешение нам на руку. Не заставляй меня разочаровываться. Возможно, ты уже мертва, но не забывай, что всего одно слово, и ты отправишься в место, где будет гораздо хуже, чем здесь.

Меня прошибает озноб, и я кошусь на Морока, который наверняка всё слышал, стоя к нам ближе всех. Принц Даниил прав. Одно слово, и Морок может отправить меня в Тень. Это даже не конец, это хуже.

– Что я должна сделать?

– Умница. – Довольный принц хватает мою руку и, сжав пальцы, подтягивает к себе, пока другой рукой взмахивает в сторону леса. – Жители рассказали, что здесь скрывается упырь, утащивший нескольких молодых девушек в лес. Упыри ведь как раз по твоей части?

– Да.

– В этой местности подобной нечисти осталось не так много, но легенды гласят, что именно Мары или Мороки приходили на помощь в таких случаях, – продолжает он, не обращая внимания на мой ответ. – Сними с неё цепи, – бросает Даниил Мороку.

– Ваше высочество, разумно ли это? – встревает капитан, с опаской поглядывая на меня.

– Перестань так переживать, Дарий! А то седины прибавится! – вновь отмахивается принц, а капитан Дарий хмурит брови. – Неужели ты ничего не знаешь о том, на что способен Морок? Эти цепи лишь для вида, чтобы люди не пугались. На самом деле они ни к чему.

Морок подходит ближе и начинает снимать с меня кандалы, вначале с рук, а потом и с шеи. Я стараюсь как можно меньше нервно дёргаться, когда его пальцы, затянутые в чёрные перчатки, касаются моей кожи. Морок на целую голову выше меня. Насколько у него крупное телосложение, мне не понять, потому что тело затянуто в чёрную кожаную броню и скрыто чёрной, немного потрёпанной временем мантией. Но из-за наплечников под плащом он выглядит очень внушительно. Рядом с ним мне хочется сжаться и стать как можно более незаметной.

– Чарами она привязана к Мороку и уйти далеко от него не сможет. А даже если попытается сбежать, то он выследит. Будет чувствовать её словно пёс. Верно я говорю?

Морок кивает в ответ, а я облегчённо выдыхаю, когда он отходит. Не успеваю я потереть саднящую после оков шею, как принц подхватывает меня под руку и тащит к кромке леса. Он либо сумасшедший, либо идиот. У остальных хотя бы хватало ума не прикасаться ко мне.

– Агата, – он почти с нежностью тянет моё имя, – должен признать, времени прошло много, и сейчас байками о вас пугают детей и недалёких глупцов, что не понимают истинной ценности вашей силы, дарованной Мораной.

– И что же о нас говорят?

– Хм… например, что вы ходите зимой в ночи вокруг домов и называете имена, а кто откликнется – умрёт. А кто-то поговаривает, что после своей смерти вы встаёте и бродите по земле, держа свои головы под мышкой.

Я искоса смотрю на собеседника, пытаясь понять, выдумал ли он это прямо сейчас или люди действительно превратили нас в персонажей для ночных кошмаров.

– Но я вырос на сказках о старых временах, – спокойно продолжает принц, – о том, как вы, Мары, избавляли леса от нечисти, как обрывали нити жизней у тиранов и даровали долголетие королям, которые были благородны и добры к своим подданным. Как ярки были ваши алые мантии на фоне белоснежного леса, как бела молочная кожа с нежным румянцем, как алы были губы, а волосы – черны, словно летняя ночь.

Я бы решила, что он насмехается надо мной, если бы не этот мечтательный блеск в глазах, устремлённых вперёд, когда он запускает руку в свои светлые, слегка прикрывающие уши, волосы.

– Я слышал, что каждая из вас была как сама богиня Морана, прекрасна и молода, будто её копия. – Принц, наконец, переводит взгляд на меня, и восхищение сменяется снисхождением с оттенком жалости в его улыбке.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не скривиться, пока он сочувственно похлопывает ладонью по моей кисти, которая покоится на его согнутой в локте руке. Я бы с радостью её вырвала, но принц держит крепко.

– Как жаль, что мне уже не удастся познакомиться с тобой и твоими сёстрами, когда вы были настолько сильны и едины. Хотел бы я быть принцем, когда все сказки были явью. Но мы ещё успеем поговорить. Буду рад, если ты расскажешь мне несколько волнующих моментов из своей жизни. А сейчас, пожалуйста, избавься от упыря.

Принц Даниил останавливается на полпути между своей охраной и кромкой леса. В этот раз я принимаю меч из его рук и в нерешительности замираю, когда он складывает руки на груди и в ожидании устремляет на меня взгляд.

– Не желает ли принц отойти к своему капитану? – Мои губы едва дёргаются в улыбке, когда он понимает намёк, что ему лучше убраться с дороги.

– Пожалуй, не желает. – Уголки его губ растягиваются ещё шире, показывая зубы. – Я люблю смотреть из первых рядов.

– Вы когда-нибудь видели упыря? – пытаюсь пристыдить его я.

– Я видел живописные иллюстрации в книгах, – парирует Даниил, явно не воспринимающий ситуацию всерьёз.

– Тогда одолжите мне и свой кинжал.

Принц приподнимает бровь, понимая, что останется безоружным. Меча при нём нет. Я стараюсь подавить ухмылку, наблюдая за его заминкой. Похоже, он плохо читал свои сказки, раз думает, что кинжал поможет ему защититься от меня. Хотя и с моей стороны будет глупо даже пытаться его убить.

– Это мой счастливый кинжал, буду ждать, что ты вернёшь его мне как можно быстрее, – говорит Даниил, протягивая оружие.

– Всенепременно, – сухо отвечаю я, принимая оружие, и иду вперёд ближе к деревьям.

Упырь.

Принц Даниил всё-таки обладает, может, и не полной или искажённой, информацией обо мне и моих сёстрах, но большая часть того, что он бормочет, верна. То, что мы отмечены богиней смерти, разве что звучит жутко. На деле мы приносили скорее пользу, хотя нередко в специфической форме. Мы можем упокоить то, что давно мертво, но по какой-то причине цепляется за старую жизнь и не хочет покидать этот мир. Такими как раз являются упыри, бесы, призраки, полудницы, утопленники и другая нечисть. Обычному человеку, чтобы убить того же упыря, необходимо быть быстрым. Он должен знать, что твари нужно обязательно отрубить голову и руки; знать, что нужно держаться подальше от их зубов и что первое, куда целится нечисть, это шея. Если человеку удастся справиться с мертвецом, то стоит его как можно быстрее сжечь, иначе все старания станут напрасными. И это только упырь. Для другой нечисти свои правила, каждый вид опасен по-своему, и мало кто из обычных людей знает, как с ними справиться. Однако такие, как я или Морок, могут сделать всё сами.

Мары способны видеть и касаться того, что не замечают другие. Мне достаточно дотронуться до тварей, и я смогу с концами оборвать их жизни, дать шанс на переход, что им не удалось завершить. Именно этим мы и занимались раньше. Отправляли неупокоенных в потусторонний мир.

Это было основной задачей всех Мар, но позже нас втянули в политику. Мы стали обрывать жизни правителей, которые несли разрушения, тиранов, которые едва не погубили свои страны. А пару раз я слышала, что сёстры ещё до моего рождения подарили долголетие двум королям. Это тоже было в наших силах, но тогда никто не знал, что такие сведения лучше держать в тайне, иначе однажды они станут тем, что может нас погубить. И так и произошло.

Мы не бессмертные, наши задачи опасны, и немало сестёр погибло, сражаясь с нечистью. Если же Маре удаётся прожить жизнь до конца, то она будет лишь в полтора раза длиннее обычной человеческой жизни. Раньше существовал баланс, Мар всегда было семь. И как только одна умирала, сразу где-то у другой десятилетней девочки открывались способности.

Но теперь я последняя и больше не вижу смысла платить пользой за причинённое нам зло. Однако вначале мне нужно избавиться от связи с Мороком, а значит, какое-то время придётся быть послушной. К тому же мне интересно, ради чего они пошли на такой риск, поднимая меня из могилы. Вряд ли дело в каком-то одном мертвеце, что прячется в лесу.

Я скидываю капюшон и втягиваю носом воздух, пытаясь найти упыря. Он спит, прячась далеко в глубоких тенях еловых веток в ожидании вечера, когда солнечный свет не будет его тревожить. Запах гнили легко распознать среди свежести леса и влажной земли.

Принц Даниил хочет представления, почему бы и нет.

И я затягиваю песню, тихую ритуальную молитву, наложенную на мелодию. Губы непроизвольно изгибаются в улыбке, когда, слегка обернувшись, я отмечаю, что принц и его солдаты, как один, восхищённо вздохнули. Не только лица, но и красивые голоса являются отличительной чертой Мар. Они нам нужны для того, чтобы петь подобные песни призыва, и твари, как под гипнозом, сбегались к нам. Это облегчает охоту, но есть и побочный эффект…

От меня не укрылось, что Морок всё понял. Его не восхищают ни голос, ни мелодия, он напряжённо опускает руки, ранее сложенные на груди, и делает несколько стремительных шагов в мою сторону. Не задумываясь, я поднимаю руку вверх, чтобы он оставался на месте, и, к моему удивлению, он послушно замирает, возможно, решая дать мне шанс.

По-честному, я сильно рискую. Мары прибегали к ритуальному призыву, только если рядом, бок о бок, стояло не меньше трёх сестёр. Однако моя собственная смерть сделала меня беспечной.

Растягивая ноты, я продолжаю напевать ещё несколько минут. Ощущаю, как звук вибрирует в грудной клетке, как лёгкие наполняются воздухом, а буквы сами складываются в знакомые слова.

Я чувствую, что они просыпаются. Как я и ожидала, упырь не единственный, кто услышал меня. По земле, отдаваясь слабой вибрацией в ногах, пошёл гул, птицы замолчали, напуганные тварями, что решили спрятаться в их лесном доме. Я заканчиваю петь и скидываю мантию, которая будет разве что мешать. Под ней у меня простые чёрные штаны, рубашка и наглухо застёгнутый кафтан бордового оттенка. Ничто из этого не спасёт ни от лезвия, ни от когтей и зубов, но я хотя бы смогу быстро двигаться.

Я сжимаю в руках меч и кинжал, спиной ощущая напряжённое ожидание, которое буквально давит на всех присутствующих. Выдыхаю и начинаю медленно, про себя, считать до тридцати, чувствуя каждый их шаг.

Девятнадцать…

Двадцать…

Двадцать один…

– Дорогая Агата, – тянет за спиной Даниил, уставший ждать.

Двадцать три…

– Ты пойдёшь в лес или тебе требуется помощь? – В его голосе слышится тонкая насмешка.

Двадцать четыре…

Двадцать пять…

Первый выныривает из тени деревьев быстрее, чем я рассчитывала. Мерзкое создание, больше похожее на демона, чем на человека. Тонкие руки и ноги с когтями, серая кожа с неприятным зелёным оттенком плотно обтягивает кости, а рот полон острых зубов. Я преграждаю ему дорогу, когда он пытается ринуться в сторону солдат. Уклоняюсь от когтей, ныряя под протянутую руку, и, оказавшись сзади, размашистым ударом вонзаю лезвие меча в сгиб между шеей и плечом. Меч входит в его плоть с отвратительным звуком ломающейся ключицы и рвущейся кожи. Тварь, споткнувшись, падает. Всё произошло так быстро, что никто и не успел вскрикнуть, но я вижу, как побелело лицо принца, когда он смог рассмотреть сморщенную кожу упыря, теперь лежащего лицом в жухлой траве. Этот упырь старый, давно бродит по земле, а его кожа и клочки сохранившихся волос и вправду отвратительны. Я наклоняюсь, чтобы быстрее завершить дело, показать настоящее колдовство, потому что воткнуть меч в тварь может любой из присутствующих. Касаюсь пальцами шеи упыря и ухватываю их – сверкающие, переливающиеся, словно бледное золото, нити, тянущиеся вдоль позвоночника. Нити жизни.

Именно это – наш особый дар, при желании мы можем их видеть, можем вытащить и укрепить, а можем оборвать. Их должно быть три, но у живых мертвецов всегда одна или две уже разорваны. У этого упыря до сих пор целы две. Я выпрямляюсь, сжимая сверкающие нити в кулаке как трофей, натягиваю до возможного предела, позволяя и обычным людям их увидеть. А потом, встречаясь с взглядом карих глаз принца, который не скрывает восхищения, рву нити, резко дёргая рукой вверх. Тело упыря содрогается и вновь затихает уже навсегда, а нити исчезают.

Руку после этого саднит, на ладони появляются два глубоких пореза, но кровь почти не выступает, потому что сердце не работает и не гоняет красную жидкость по моим венам. Я скрываю порезы, сжимая ладонь в кулак. Мне стоило просто перерезать нити кинжалом, как мы поступали всегда. Но я специально сделала это руками на глазах у Даниила, чтобы он знал, что при желании я и его жизнь оборву с такой же лёгкостью. Я надеялась, что он ужаснётся, но в глазах принца загорается живой интерес, а лицо озаряет почти счастливая улыбка – улыбка человека, нашедшего алмаз вместо кварца. Я не успеваю задуматься над этим, как из леса выскакивает ещё один упырь. Поворачиваюсь к нему, теперь сжимая один лишь кинжал, ожидаю, что он бросится ко мне. Но тварь игнорирует меня, резко уходя в сторону. Я едва успеваю развернуться и швырнуть кинжал в голову нечисти, и та падает прямо под ноги принцу, не добежав до него буквально пары метров.

Отдаю должное королевскому наследнику, в обморок он не рухнул. Только сделал несколько шагов назад, но от улыбки и следа не осталось.

– Богиня… – выдыхаю я, понимая свою ошибку.

Мы переглядываемся с Мороком. Я не могу видеть его лица или понять, что он чувствует, но у меня ощущение, что мы оба подумали об одном и том же. Я рассчитывала, что все твари будут нападать на меня, стоящую ближе всех к линии леса, но забыла, что я и сама ходячий труп. Нежить же тянется к горячей крови. Я подбегаю ко второму упырю, вытаскиваю кинжал из его тела и перерезаю нити, чтобы он вновь не встал.

– Стоит ли мне волноваться, Агата? – натянуто спрашивает принц.

– Что вы, ваше высочество! – вру я, криво улыбаясь. – Или уже желаете сменить первый ряд на последний?

Он не успевает ответить, когда из леса начинают выходить новые твари. Хотя среди них ещё лишь один упырь и три призрака. Со вторыми проще, вероятно, это души тех, кого упыри смогли утащить в лес. Но меня удивляет Морок, который выходит вперёд, держась чуть в стороне, чтобы твари вначале обратили внимание на него, а не на принца. Вполне возможно, он при желании может справиться с нежитью голыми руками, но мужчина поворачивается ко мне и кивает, ожидая… что я буду его защищать? Помогает мне, давая справиться в одиночку?

Может, громила испытывает немного сострадания ко мне – той, которой нужно доказать свою полезность королевскому отпрыску, чтобы он не решил, что её воскрешение было напрасной затеей?

Моя догадка подтверждается, когда твари кидаются к Мороку, а он и головы не поворачивает, продолжая смотреть на меня. Будь он не столь опасен, я бы закричала на него, покрывая самыми отборными бранными выражениями, но я едва успеваю добежать, чтобы перехватить первого призрака, тянущего длинные руки к мужчине. С призраками проще, потому что их тела не настоящие, а мягкие, будто сделанные из слишком плотной энергии. Они ранят не столько руками, сколько сводят с ума при прикосновении, но на таких, как я, их сила не действует, и я просовываю руку с кинжалом прямо сквозь тело призрака, разрезая нити вдоль позвоночника.

Я задерживаю дыхание, чтобы не чувствовать смрад, но ощущение склизкости на руке, которая прошла сквозь его тело, и мерзкий трупный вид делают своё дело – к горлу подступает тошнота. Призрак растворяется как раз в тот момент, когда упырь прыгает на Морока, и я, сделав безрассудный шаг, загораживаю мужчину собой. Не позволяю себе вскрикнуть, лишь шиплю, когда нежить впивается мне в одно плечо зубами, прокусывая его насквозь и ломая какую-то кость. Я надеялась, что не буду чувствовать боль, но как бы не так. Боль почти как настоящая, как при жизни. Во второе моё плечо тварь вгоняет свои когти, повисая на мне, как огромная пиявка. От его омерзительности внутри поднимается волна злости, и я отрываю упыря от себя, разрывая свои же раны и увеличивая боль. Как только мне удаётся его сбросить, я сразу пинаю тварь и втыкаю нож ему в шею. С оставшимися двумя призраками я разбираюсь быстрее, а потом проверяю, чтобы у каждой нечисти были перерезаны нити жизни. Призраки сразу исчезают, растворяясь в воздухе, а вот упыри остаются лежать смердящими кучами костей и плоти.

Я замираю с тяжёлым дыханием, понимая, что на сегодня это всё. Из леса больше никто не собирается вылезать. Как могу, я оглядываю плечи, отмечая испорченную одежду, рваные раны, сквозь которые видно повреждённые мышцы. Крови больше, чем на ладони, но обильного кровотечения нет. Однако боль по-прежнему пульсирует, а руки начинают неметь. Морок с таким равнодушием смотрит на мои повреждения, что я не могу сдержаться и бросаю на него злой взгляд.

– Это было потрясающе! В одиночку убить стольких! – Принц Даниил почти аплодирует, ослепляя довольным выражением лица.

Мне хочется воткнуть его же кинжал ему в карий глаз, чтобы стереть очаровательную улыбку, но вместо этого я протягиваю оружие, возвращая его хозяину. К нам подбегает капитан Дарий со своими солдатами, проверить, всё ли хорошо с принцем.

– Сожгите трупы, – велю я капитану, и тот отдаёт приказ нескольким солдатам.

Даниил принимает мою красную мантию от одного из солдат и, подойдя сзади, заботливо накидывает её мне на плечи, скрывая жуткие раны.

– Мне больно, – тихо признаюсь я.

– Так и должно быть? – Принц удивлённо смотрит на Морока.

– Да. Но через пару дней всё заживёт. – Голос у того низкий и ровный, без каких-либо эмоций.

– Как? Я же… мертва… моё тело не восстанавливается.

Морок вновь поворачивается ко мне, и я жалею, что поинтересовалась.

– Наша связь. Тебя вылечит моя жизненная сила, та же, благодаря которой ты вообще ходишь и болтаешь.

Я прикусываю язык, морщась от боли. Хочется ещё спросить, когда раны перестанут ныть, но я не решаюсь испытывать его терпение.

– Вы удовлетворены представлением, принц? – Я пытаюсь скрыть своё презрение, сохраняя спокойный тон.

– Более чем, дорогая Агата! – Он с нежностью обхватывает мою ладонь обеими руками. – А теперь самое время, чтобы привести тебя в порядок и представить моему отцу.