Счастье есть!

© Метлицкая М., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

* * *

Всю жизнь она ненавидела эту Дуську. Всю жизнь. На сердце было черно. Понимала, что зависть. Но ничего с собой поделать не могла. Ненавидела так, что во рту появлялась горькая и едкая слюна.

А Дуське все по барабану. Пропорхала всю жизнь, как та стрекоза. Только стрекоза осталась ни с чем, а у этой – пожалуйста, все складно. Квартира от первого мужа – три комнаты, кирпичный дом, окна в Нескучный сад. Машина от второго, плюс гараж. Дача – от третьего, по Казанке, одной земли тридцать соток, на участке сосны, дом двухэтажный.

Если по пальцам – три мужа официальных, все покойники. Заслуженная вдова. А любовников – так вообще вагон.

Все на нее, как мухи на говно.

Всю жизнь пропела, проплясала.

А посмотреть – так ничего особенного. Маленькая, зад оттопырен. Личико мелкое, глазки, носик – все кукольное. Кудряшки. Ресницами хлоп-хлоп. Взгляд наивный. Хочется защитить, закрыть крепким плечом.

А у нее, у Тамары… Да что говорить.

Был один по молодости – еще в техникуме учились. Чуб, фикса золотая, папироска в углу рта. Сплевывал через зубы. Обнимал так, что сердце заходилось. Говорил, что, мол, Томка такая тощая! Хлопал по заду и ржал, как конь. Она тогда старалась: сметану банками ела с белым хлебом, масло сливочное – ну, ни грамма не прибавлялось. Мать говорила: счастливая ты, Тома, вся в отца, всю жизнь поджарой пробегаешь, на легких ногах.

А она уже тогда Дуське завидовала – у той пуговки на груди лопались.

Да, так этот, с фиксой, через полгода ее бросил. Взял парикмахершу с двумя детьми. Ну и черт с ним!

Потом, года через три, когда она уже в жилконторе работала, появился Владик. Ей казалось – красавец. Высокий, тонкий, плащ габардиновый, шляпа велюр. Усики мелкие, причесочка – волосок к волоску. Аккуратист – все время руки мыл и белым платком вытирал. Работал на базе, бухгалтером, но на торгаша не похож. Интеллигент. По театрам ходили, по Москве гуляли. Рассказывал, что жена бросила, алчная, дескать, была. Тамара его жалела. Правда, замуж не звал – говорил, жилищные условия сложные, жил с матерью в комнате на Кировской. Сел за растрату. Тамара тогда чуть с ума не сошла. Передачи носила, письма писала. А однажды он ответил: оставь меня в покое. Она ничего не поняла, но писать перестала.