Глава I. КС-СМЕРТЬ
Тьма.
Клац-клац, клац-клац. Когти пружинят на каучуковой ленте. Необъятный каменный зал, погружённый в кромешную тьму. Сырость. Чернота. Впереди горят зеленоватым призрачным светом факелы. Там что-то есть, только очень далеко, не разглядеть. Он пытается подойти ближе, но не может сдвинуться с места. Он знает, что это сон. Сон, который снится с самого детства. Его постоянный спутник. Он так сросся с этим местом и его зеленой тьмой, что стал погружаться в него во время тяжелых тренировок сознательно. Это помогало ему настроиться. Он бежит. Бежит быстрее и быстрее, изо всех сил, так, что в ушах стоит треск от растяжения лопаточных сухожилий.
Мерзкий писк. Справа мигает красная лампочка. Лента под ногами замедляет ход. Он сжимает заострившиеся от раздражения зубы и выравнивает дыхание, замедляется и, наконец, останавливается.
– И какого чёрта!?
– Волфтейн вызывает, Фауст. Срочно, – безжизненный голос оператора доносится из динамиков. Свет становится ярче. Судья машинально щурится и с ненавистью смотрит на одностороннее зеркальное стекло. Для него оно не было помехой, он прекрасно чувствовал двоих мужчин и одну женщину средних лет, которые наблюдали за ним из-за этой мнимой преграды. Если бы не линзы он, возможно, мог бы их и увидеть. Но тогда бледный гудящий свет от люминесцентных ламп доставил бы ему массу болезненных ощущений. Старая травма.
– Это не повод меня останавливать! Я битый час на износ бегу! Вы думать вообще когда-нибудь собираетесь?
Длинномордый бурый бист из псовых легко поднялся на задние лапы и уперся руками в поручни беговой ленты. Если посмотреть на него сейчас, трудно было бы поверить,что только что он перебирал по тренажеру всеми четырьмя конечностями. Ну а глядя на него во время бега – что он не просто дикая когтистая тварь, а способен к прямохождению. Удачные гены обеспечивали псу практически равноценное двоякохождение.
– Срочно, – сухо повторила женщина. Фауст явственно представил её тонкие тёмные губы, обиженно сжимающиеся, словно улитки, которые прячутся в раковину от неосторожного прикосновения. Её выбеленную уже немного дряблую кожу, тщательно размягчённую, чтобы морщинки были заметны не так сильно. Её нафененные жидкие волосы багрового цвета. Он вздохнул и раздосадовано швырнул бутыль с водой в угол, чуть не попав в вошедшего научника. Мужик в халате вздрогнул и побледнел, но промолчал.
– Не фиксируй пока данные. Надо заново.
Санитары быстро и деловито отключали его от аппаратуры.
– Фауст, ты хорошо пробежал.
– Я сказал – не фиксируй данные! Какая часть предложения тебе не понятна? – снова поджатые сморщенные губы.
– Мы ведь можем и спрогнозировать…
«Господи, за что мне эта дурра?!», – подумал пес. От злости когти на его лапах стали длиннее и жестче, а пасть машинально оскалилась и блеснула острыми частыми зубищами, искажая его лицо и превращая его в звериную морду.
– По вашим, Леночка, прогнозам, я уже несколько лет как мёртвый. Так что я смотрю вы в этом деле охуенные специалисты.
Он схватил мокрое бежевое полотенце, накинул на плечи и стремительно вышел.
– Вот ублюдок, – пробормотала вконец обиженная Лена.
Фауст был зол.
Он очень ценил свои квалификационные испытания. Эти блаженные дни, когда его помещали в отдельную кадетскую комнату, облепляли датчиками и заставляли непрерывно тренироваться. Раз в год каждого Судью вызывали в центр для такой проверки. Тут отслеживалась динамика здоровья, физической формы, оценивалось мастерство и уровень способностей, чтобы контора могла распределять задания согласно возможностям подчинённых. Ну и для поддержки духа соревнования среди коллег тоже. Правда, Фауста возможность повысить свою квалификацию или покрасоваться на стенде хорошими характеристиками, или на худой конец продемонстрировать остальным свою крутизну совершенно не интересовала. Он и так, сколько себя помнил, пребывал в десятке лучших. Он ценил квалификационную неделю, потому что в это время его никто не трогал. Никаких вызовов, выездов, отчётов, совещаний, погонь или многочасовой слежки. Научники в белых халатах и с суровыми лицами суетились вокруг, снимали показания, устанавливали какие-то датчики и снимали с них показания, проводили анализы и снова снимали показания… Не жизнь, а сказка. Он наслаждался одиночеством и спортом. Знай себе бегай весь день на отдельной дорожке. Или дерись на тренажере. Мозг отдыхает.
В последнее время большинство людей вызывали у него раздражение, и возможность на совершенно легальных условиях ни с кем не общаться целую неделю его несказанно радовала.
Поэтому Фауст был так зол. Даже острые костяные шипы показались вдоль всего его хребта до самого хвоста.
Фауст негодовал – что такого могло случиться, что его сдёрнули с беговой ленты и заставили тащиться в главный корпус. Вызов прислал Волфтейн, куратор первой десятины – десятки близких по своим характеристикам Судей.
Величественная гряда высоких пепельных корпусов администрации Контрольной Службы СМЕРТЬ как всегда терзала острыми шпилями косматые брюшка низких быстрых облаков. Это были гигантские башни–термитники и частично естественные скалы. Тут никогда не бывало хорошей погоды, на этом сером клочке земли, затыкавшем собой устье великой реки Черат. Некоторые традиции со временем становятся законами природы. Остров смерти – Стикс – место, где издревле базируется одна из самых мощных и страшных служб мира (после налоговой академии, конечно), обиталище самых чудовищных, фанатичных и беспощадных воинов. Оно просто не может быть цветущим садом. По всем канонам мифологии, такое место должно быть утыкано острыми скалами, засыпано серым пеплом, а корпуса Службы Контроля Смертности Населения обязательно должны выглядеть, как угрюмые казематы, в стенах которых веками воют грешники. Когда-то, возможно, так оно и было. Но сейчас внутри эти унылые здания были обставлены, как обычные офисы, кабинеты, и тренировочные залы, а выли здесь преимущественно кадеты.
о. Стикс, северная сторона, административные корпуса Контрольной Службы СМЕРТЬ
Так или иначе, чтобы попасть из тренировочных корпусов в административные, нужно было пересечь пол острова, пройти несколько юношеских площадок, координационных зданий и миновать столовую. В таком почти хаотичном расположении зданий был смысл: так все части огромной махины постоянно контактируют. Молодняк видит старших, клерки встречаются с исполнителями, начальники – с подчинёнными. Конечно, всё равно формировались отдельные группки, но всё же в общей столовой иногда можно было встретить и светило науки, и главврача, и генерала, и Ангела и Судью.
Всё это было прекрасно известно и понятно Фаусту, но сейчас необходимость кивать встречающимся знакомым его раздражала. Он стремительно пересекал общую площадь и мечтал побыстрее оказаться в кабинете Волфтейна.
– Ооооо!! Какие люди!…
Хлоп по плечу. Кивок.
– Смотри–смотри! Это Судья, Фауст Джонатан ЧХЧХЧч…. А его отец КХЧХХх…
Второкурсники на площадке, головы повёрнуты, взгляды жадно отщипывают от него по кусочку. Лучше не смотреть в их сторону вообще.
– Твою мать и нечистую силу! Здорова Фауст, давно не виделись!
Кивок, взгляд мимо масленого бородатого лица.
– Ты не занят? Может, посидим…
– Не сейчас.
Ускорить шаг, смотреть под ноги. Бесит.
– Прива, Фаусто! – сверкающая улыбка, зализанные чёрные волосы, цепкие тёмные глаза. – Как квалификация?
Кивок, махнуть рукой. Лёгкая дверь, наконец-то столовая. Длинный зал буфета, уставленный большими столами. На стенах развешаны мотивационные плакаты и девизы различных отделов КС-СМЕРТЬ: «Смерть несправедлива, неумолима и неизбежна», «Кому умирать – тому не миновать», «Мойте руки перед едой» и ещё с десяток тому подобного. Взгляды. Смотреть вперёд, не замедляться.
Кивок навстречу, пронизывающий ледяной укол в затылке. Шипящий голос туманом разливается прямо в ушах.
– Рад видеть тебя среди живых, Фауст.
Приветствие Судей. По сердцу мазнуло теплом. Встреча взглядами – тьма против тьмы, улыбка.
– Взаимно, Брат.
Полегчало.
Лестница. Шестой этаж. Он практически вломился в зал общей координационной работы и, сметая всё, что не успевало уворачиваться, понёсся насквозь к кабинетам кураторов.
– Здорова!
– Привет, Судья.
– Ой, здравствуйте…
– Приветствую….
Хлопки, кивки, взгляды в спину, смотреть мимо. Внутри снова стало душно и гадко.
Удар в плечо. Посыпались какие-то бумажки, расстилаясь по полу.
– Ээээ! Ну какого чёрта, придурок!?
Из горла чуть не вырвался рык.
«Смотреть надо, куда идёшь!».
– Цыц! Щенок! Послужи сначала с его, а потом будешь чёрта вспоминать! – кто-то дал незадачливому курьеру лёгкий воспитательный подзатыльник, но это было уже позади.
Он практически ворвался в кабинет куратора, не скрывая ни своей спешки, ни раздражения. Волфтейн сидел на углу стола, скрестив на груди могучие руки, и хмуро выговаривал какую-то длинноногую девицу, утонувшую в кресле напротив.
– Стучаться надо, офицер, а не вламываться, – пробасил начальник и нахмурился пуще прежнего.
– Зачем звал, Марк?
Волфтейн покачал головой, обречённо вздохнул и неохотно отправился в своё кресло во главе массивного дубового стола.
– Вот, знакомься, – он указал когтистой лапой на девушку. – Это Кира. Блестящий учёный, светлая голова, возможно, наше научно–техническое будущее!
Фауст недоверчиво осмотрел объект в кресле. Сизая гладкошерстная кошка с большими серыми человечьими глазами. Мелкая, гибкая, возможно даже двоякоходящая, но в кресле сидит как гуманоид, обернув ноги толстым полосатым хвостом. На голове два огромных острых уха–локатора и длинный пепельный пух, имитирующий каре, но в целом довольно неопрятный. Пса девушка категорически игнорировала, пытаясь прожечь взглядом дырку в рогатой голове начальника. Диабол отвечал ей взаимностью. Напряжение в комнате зашкаливало, воздух между ними чуть не искрился.
Маркус Волфтейн, куратор третьей десятины Судей КС-СМЕРТЬ
Несмотря на свой устрашающий демонический вид, Маркус Волфтейн был настоящим душкой, невероятно толерантным, терпеливым и дипломатичным существом. Нужно было сильно постараться, чтобы вывести его из себя. А сейчас он уже готов был зубами скрежетать, и это было бы крайне любопытно, если бы не дурное настроение Фауста.
На успокоительную лесть девушка внимания не обратила. Марк сверкнул глазами и окинул её тяжёлым взглядом.
– Мда. Светлая, – начал стучать когтем правой руки по столу. В этом месте на плотной тяжелой столешнице уже давно образовалась выбоина. – Только иногда на неё находят какие-то непонятные затмения! Кира, знакомься – это Фауст. Судья Фауст Джонатан Death. Начиная с будущего понедельника, он станет твоей тенью.
– Я не мальчик на побегушках!
– Мне не нужен качок за спиной!
Они воскликнули одновременно. Кошка резко подалась вперёд, вцепившись в подлокотники. У Фауста от гнева и негодования в глазах потемнело, а кулаки рефлекторно сжались до хруста.
– Сработаетесь, – хмыкнул диабол.
– Я в состоянии за себя постоять, – прошипела девушка.
– Конечно! – Волфтейн успокаивающе выставил вперёд руки. – Никто и не спорит. Этот разговор окончен, Кира, ты свободна, – он перевёл взгляд на пса. – Фауст, задержись.
Она легко вскочила и выпорхнула за дверь, сверкнув жёлтым отблеском в глазах.
Марк устало вздохнул и провёл рукой по красному лицу.
– Упрямая, как ослица, самонадеянная, как пьяная горилла! Кошки взяли самое худшее от всех прапредков!
– Волфтейн! – зарычал Фауст.– Я. Не. Тело-хранитель! И не мальчик подай-и-принеси! Вы достали уже мне баб подкладывать!
Марк поморщился.
– Не ори. Присядь, помолчи и послушай.
Фауст гневно бросил полотенце на подлокотник посетительского кресла и тяжело рухнул на ещё тёплое сидение.
– Эта фифа у нас недавно. Два года назад прибилась – сама пришла, не поверишь…
– Наемник? – брезгливо скривился Судья. – Ты издеваешься, Марк? Она даже не наша!
– Я тебе сказал, помолчи? – в розоватых глазах диабола вспыхнули огоньки. Пока что только красные. Фауст умолк, а начальник взял со стола тоненькое личное дело, полистал его, глубоко дыша и дожидаясь, когда внутренний огонь стихнет. – Один из моих биотехнологов, в общем. Очень талантливая, очень перспективная. Прекрасное биоинженерное мышление. Пришла со стопкой собственных изысканий и с собранным из говна и веток портативным биокомпьютером. Я рискнул и дал ей место в лаборатории. Пару месяцев назад она стала главой этой лаборатории и начала свой проект, – он взял со стола карандаш и начал что-то помечать в личном деле. Фаусту показалось, что куратор просто создавал ощущение параллельной занятости чтобы избегать его взгляда. Маркус Волфтейн закрыл дело и бросил папку Судье на колени. – Держи вот. Потом сам почитаешь, ознакомишься. Каким-то чудом её проморгали Сознанцы. А если ее проект выгорит, это будет скачок для наших технологий, и мы оставим этих рыбомордых в каменном веке.
Диабол на секунду умолк, задумавшись о чём-то. Его громадные кожаные крылья слегка подрагивали, выдавая напряжение. Марк никогда не упускал возможности ввязаться в конкурентную гонку с контр–агентством, Службой Контроля СОЗНАНИЕ.
– В общем, хорошая, полезная девочка. Только вот вокруг нее частенько происходит что-то мутное. Она много ездит по миру со своим проектом – и куда бы ни приехала, всегда неподалеку что-то случается. Какой-то поток странных глупых смертей преследует ее по пятам. Хотя, возможно, я просто старый параноик. Какие-то мистические совпадения, а я в случайности не верю. Не бывает совпадений, бывают только синхронности. Я просто кишками чувствую какое-то движение рядом с ней, и оно мне не нравится. А девочка мне, признаться, очень нравится. Она наш человек до подшерстка, только, возможно, еще сама этого не понимает, – он жестом остановил готовый сорваться с губ Судьи вопрос. – Я знаю, что похоже на их компетенцию… Но Сознанцев я привлекать не хочу, они её переманят, а если тут действительно что-то есть, то и не справятся.
Фауст сжал подлокотники до скрипа. Служба контроля Смертности и Служба Контроля Сознания были извечными врагами. КС-СОЗНАНИЕ управляло потоками информации. СМИ, религиозные организации, политическая пропаганда, а также любые аномалии, связанные с влиянием на сознание живых. КС-СМЕРТЬ занималась вопросами жизни и смерти на планете. Жизнь – драгоценная энергия, ограниченная и врожденная. Всегда находились умельцы, чтобы украсть жизненную силу – для себя или на продажу. Не говоря уже о вампирах. Судьи КС-СМЕРТИ были единственными созданиями на планете, способными видеть и чувствовать нарушения жизненного баланса. И им было не все равно. КС-СМЕРТЬ владела полностью всем похоронным бизнесом на планете, невзирая на разницу в культурных кодах зон и также занималась урегулированием любых вопросов с мертвоходящими, зомбизмом и прочими неспокойными мертвецами. Две части Контрольной Службы исторически соперничали и конкурировали. Как минимум потому, что СОЗНАНИЕ умело поддерживало свою светлую и благочестивую репутацию, тогда как сотрудники СМЕРТИ постоянно представали перед общественностью в черном, мрачном и угрожающем свете. Одинаково сильные корпорации, с незаменимыми подразделениями, казалось, никогда не могли договориться. Фауст был одним из немногих, кто относился к контр-агентству хоть с каким-то с уважением. Однажды ему пришлось сражаться с членами СОЗНАНИЯ бок обок, и с тех пор он не был так категоричен в их отношении, как это было было принято у его коллег по цеху.
Волфтейн только по-стариковски махнул на пса рукой, закрывая опасную тему.
– В общем, я бы хотел, чтобы ты за ней присмотрел. Хотя бы несколько недель – если ничего не случится, то и слава богам. Ну а если… то уж значит не зря осторожный Маркус получает своё молоко.
– Марк, ты старый параноик… Я ведь не нянька! И не собираюсь приглядывать за какой-то девицей! КС – это силовая организация, а не бюро спасения пингвинов от нефтяных пятен! Я Судья! Я убийца в законе, и моя работа убивать – глав преступных синдикатов, президентов, королей…
– А ещё шлюх и бомжей, когда это необходимо! – не выдержал Волфтейн. Под плотной рябой кожей на лице начали гневно перекатываться мышцы. – Ты прав, Судья. КС-СМЕРТЬ силовая, практически военная организация. И позволю себе напомнить, что это значит, прежде всего, что ее члены выполняют приказы, даже если они кажутся странными!
В голосе начальника звучал металл, и пёс прикусил язык. Он явно проморгал границу, за которой кончалось терпение Волфтейна.
– Это не единственное, о чём я хотел поговорить, раз уж на то пошло, Судья. Ещё я хотел обсудить твои квалификационные результаты.
Пёс с удивлением поднял взгляд – вот это действительно было сюрпризом.
– Я чего-то не дотягиваю?
– Нет. Даже, пожалуй, наоборот, – диабол нервно облизнул пальцы, пошарил по столу, начал рыться в каких-то тонких листках в поисках нужной странички. – Ты стал быстрее, сильнее и выносливее. Сила укуса возросла на полтора процента, скорость реакции – на десять!
– Ну это же вроде хорошо, Марк?
– Что хорошо? Ты на эмоциональный спектр посмотри!
Начальник швырнул объёмистый отчёт псу. На тонкой голубоватой бумаге пестрело штук десять разноцветных круглых диаграмм. Они были похожи на глаза – чёрный зрачок–центр с рваными неровными краями и переливчатая многослойная радужка, вся в волнах, линиях и колючках.
– Ты же знаешь, я в этих писульках не очень хорошо разбираюсь, – буркнул Судья, пытаясь сориентироваться в схемах.
Марк кивнул.
– Какого цвета больше всего?
«Красный.
Красный, розовый, красный, красный, еще красный…»
– Ну вот фиолетовый есть… чуть-чуть, – не сдавался Фауст но уже и сам начал понимать, что к чему.
– Хватит паясничать, Фауст!! – сорвался на крик диабол, хлопнул лапищей по столу и даже подался вперёд к нерадивому подчинённому, всем своим могучим телом. – Я не идиот и ты вроде тоже! У этого маятника есть цена по закону компенсации. Все твои спектры пестрят алыми маками – ты на грани срыва! Фауст, ты становишься злым!
Фауст не боялся гнева начальника, но от его слов внутри стало холодно. Он прямо смотрел в красноватые глаза Волфтейна. В них была не злость, а искреннее разочарование и досада.
– Злобным, вспыльчивым, кровожадным чудовищем! – он грузно опустился обратно в кресло. Главные слова были сказаны. Яростная вспышка уступала место усталости и печали. Он потёр лоб шершавой ладонью. – Если так пойдёт дальше, то вскоре ты начнёшь получать удовольствие от убийства.
Пёс поджал губы. Он действительно часто ловил себя на мысли, что всех ненавидит, но не думал, что это серьёзно, не хотел придавать этому значения. Черные светозащитные линзы закрывали от других глаза самого пса, так что прочесть по взгляду его переживания было довольно сложно. За годы ношения своей этой маски Фауст научился ей пользоваться. Так что он был уверен – Вофтейн не прочтет по его взгляду то, что он сейчас ощутил. Страх.
– Моё чутьё меня не подводит, – затравленно бросил он. – Я никогда не убью баланс–положительного!
– Не убьёшь, так вспылишь и покалечишь, – примиряюще парировал Марк. – Фауст, чутьё должно работать на фоне холодного расчёта и трезвого ума. Судья соблюдает нейтральность. Эмоциональные диаграммы должны быть синими, зелеными, в крайнем случае фиолетовыми. Это очень конкретное противопоказание. Психически сорванный Судья – это машина массового уничтожения. Я не хочу однажды отправить ребят из десятки на зачистку тебя.
Он покачал головой и совсем уже тихо добавил.
– Ты изменился, друг мой. Ты рычишь на всех и вся, сторонишься коллег и становишься всё более и более жестоким. Что с тобой происходит?
Фауст вдавился глубоко в кресло и смотрел на свою нервно топающую ногу. Марк вздохнул и снова покачал головой, так и не дождавшись ответа.
– В общем так. От судейства я тебя пока не отстраняю, но к этому идёт, – Фауст вскинул взгляд. Он не верил своим ушам. Гнев подкатил мгновенно и сдавил горло так, что губы побледнели. – Пока что я ставлю тебе облегчённый эмоциональный режим. А в свободное время – последишь за кошкой. Это для меня. Свободен.
Ярость, возмущение и горькая детская обида поднимались в нём, словно лава в вулкане. Пёс сжал челюсти и вылетел из кабинета, словно пробка из шампанского.
В ушах стучало.
«Скорость реакции XY–79 – 980.
Дальше: сила удара … 890, тоже дохрена.
Выносливость – XY–85–816… Рекорд! 816…»
Погружённый в свои безрадостные мысли, Фауст спустился в общий холл, посмотреть на таблицу результатов. Расчетное по выносливости XY–85–816 – это значило, что по расчетам центра он мог бежать по пересечённой местности без остановок на высокой для своего веса и класса скорости более шестнадцати часов. Дура–Лена всё–таки спрогнозировала результат. Он удручённо покачал головой.
Злополучная выносливость и незначительное, но общее увеличение других характеристик вывела его на три показателя выше его обычного уютного восьмого места в десятке Марка. А в классе бистов-звероподобных гуманоидов, он стал вообще третьим, обогнав даже Джона. Впереди оставался только оборотень Рэм и с большим отрывом Грог.
Шерсть на затылке Фауста непроизвольно поднялась.
– Любуешься? – низкий булькающий рокот из-за спины.
Судья Грог Хеллстафф.
Грог. Бывает, что день не задаётся с самого начала. Грог был адской гончей – настоящей, с родословной. Чёрная глыба мышц на голову выше Фауста, тупая клыкастая морда, размером с чемодан, насаженная на горбатую спину без применения шеи и красные горящие глаза. Демон во плоти, гордость КС. Драчливый и самонадеянный мелкоформный бист – примесь гуманоидной крови столь ничтожна, что позволяла ему только говорить и то с большим трудом.
– Догоняешь меня, малыш?
Фауст не двинулся, не отвел взгляда от доски c результатами квалификаций.
– Конечно, Грог. Если честно, всю жизнь мечтал. Просто сплю и вижу, как мои циферки становятся больше и круче твоих. У меня и дел-то никаких других нет: только сижу и думаю, как бы мне Грога обогнать.
– Дел нет? Что, Фауст, тебе уже дел не дают? Не доверяют? Правильно, давно пора!
При этих словах желудок Фауста мгновенно свернулся в узел, а в горле встал комок сухой земли. Он резко обернулся назад и встретился с насмешливым взглядом гончей.
«Откуда эта рожа знает!?»
Конечно, он понимал частью сознания, что Марк никогда не стал бы за его спиной распространяться об угрозе отстранения, но больно уж точно попал Грог своим замечанием.
– Я бы тебе и шнурки не доверил завязывать – удавишься.
Стоявшие вокруг мужчины загудели, в предвкушении потасовки.
Почувствовав, что задел какую-то важную струну, Грог осклабился. Его глаза сверкнули, он грациозно надвинулся на пса своей немалой массой. Его забавляло и раззадоривало то, что оппонент молчит и только сверлит его взглядом.
– Уйди, Грог. Сейчас не лучшее время для выяснения отношений, – процедил Фауст. Он остро чувствовал запах угрозы и адреналина, исходивший от гончей. Чёрный гигант довольно усмехнулся.
– Почему не лучшее? Наоборот. Поединки разрешены в пределах трёх ближайших соперников. Теперь ты третий – имеешь право, – он развёл зубастую пасть ещё шире в ехидной улыбке. – Или боишься?
Мимо. Фауст сразу же успокоился. На «слабо», «трусишь» и «а я круче тебя» у пса был иммунитет. К таким мотивам он испытывал отвращение и никогда на них не вёлся. И Грог это сразу почувствовал, но упускать шанс не собирался.
– Нет, вижу, что не боишься. А действительно – чего бояться? Если тебе результаты квалификаций написали липовые, то и победу в поединке подстроят… Так ведь?
А вот теперь в точку. Внутри всколыхнулась не просто ненависть, а настоящее животное бешенство.
– Ты ведь у нас любимчик? – Грог ликовал. Наконец-то его старый враг попался!
Он собирался демонстративно отвернуться, но вовремя сработал боевой рефлекс и он отшатнулся. Челюсти Фауста щёлкнули в доле миллиметра от морды Грога. Квалификационные недели проходили по всем подразделениям посменно, не только для Судей. Так что сегодня тут возле стендов с результатами толпилось много хороших бойцов с отменной реакцией. Поймали пса прямо в воздухе и оттащили. Улыбка на лице гончей дрогнула: он не ожидал, что противник может кинуться в полную силу. Бешенство Фауста было несколько большим, чем он планировал. Пёс весь дрожал от гнева.
– На ковёр. Синий зал. Сейчас!
Он игнорировал боль. Он кидался снова и снова, молча, и не спускал с него своих чёрных непроницаемых глаз. Юркий, быстрый, как пиранья.
– Выродок! – изо рта брызнула кровь. Большая часть осталась в плотном кожаном наморднике. Грог знал, что во много раз сильнее Фауста, но тот был гораздо быстрее. Грог ушибал насмерть, но Фауст резал когтями и зубами, убивал точечными ударами в жизненные центры. Они встречались на тренировочном ковре один раз несколько лет назад, после чего им запретили сражаться друг с другом – они оба не могли победить, а повреждения наносили весьма серьёзные.
– Щенок! Ты не меняешься! – Это был незаконченный бой Грога, и он помнил об этом. Теперь он добился своего реванша, он спровоцировал. Осталось только успеть уделать эту опасную псину до того, как слух дойдёт до куратора.
– Ты тянешь время, Судья! Ждёшь, что кто-нибудь спустится сверху и остановит драку!?
Удар костяшками в горло он пропустил. Упругая бурая фигура мелькнула в воздухе и очутилась у него на спине. Если бы не форменный намордник на Фаусте, он бы уже заливал артериальной кровью стены. Но намордник был – крепкий, рассчитанный на силу лучшего Судьи–биста, то есть самого Грога. Замах, схватить за шею и хряпнуть об пол. Аудитория одобрительно взвыла. Пёс ударился затылком и даже выдал подобие какого-то жалкого стона. Сейчас! Грог с рёвом прыгнул сверху, целясь разбить, размозжить эту узкую зубастую морду. Победа! Но локоть больно врезается выше головы ненавистного мажора. Как? Почему? До мозга докатывается кислая боль с низа живота, куда ткнулись задние лапы хитрого подонка, толкнули его вперед и перебросили дальше, чем было задумано. Теперь зал взревел с новой силой, поддерживая уже этого полукровку. Парням всё равно. Им хочется зрелищ, они поддержат того, кто будет сильнее. Но для Грога это было целью номер один – всегда быть сильнее. Никто не должен посягать на его первенство! Никто! Любой ценой.
Псы шатко расползлись в разные стороны. Как и в прошлый раз силы были равны. В лицо брызнула прохладная вода, тут же чьи-то руки обтёрли, приложили проспиртованный тампон к разбитой брови. В противоположном углу Фауст, пошатываясь перелезает ограду, отмахиваясь от назойливых рук поддержки. Уходит? Нет! НЕТ, куда!? Не может быть! Он принимает ничью! Так просто?! Как можно так легко сдаваться?! Быть не может!
– Ты куда собрался, щен? – хрип булькает в горле. Фауст не реагирует. Видеть спину, спокойно удаляющуюся от тебя, словно от кучи отработанного мусора, просто невыносимо. – Пошёл папе жаловаться? – дрогнул. Хорошо, дальше давить в этом же направлении. – Грог плохой! Грог побил малыша Фауста! Нашего любимого мальчика с чистыми руками!
Фауст обернулся и смотрел на заливающегося гончего с брезгливым отвращением и ненавистью, как на бешеную грязную собаку. Ничего. Главное, чтобы он сорвался. Победа любой ценой…
– Ты не прав, Грог.
– Пока тебе выписывают пакеты F–14 на Южный Берег, мы тут по колено в крови выполняем грязную работу!
– Грог, прекрати. Я Судья, я такой же, как ты и делаю то, что прикажут…
В зале воцарилась тишина. Кто-то прислушивался, понимая, что происходит что-то очень личное, кто-то неодобрительно отворачивался от Грога, кто-то бросал гневные взгляды на Фауста.
В дверях появилась высокая фигура Маркуса Волфтейна. Куратор был в ярости, и его появление должно было ознаменовать сильнейший нагоняй обоим.
«Эх, время на исходе!!» – Грог торопился. Все знали, кто папа этого мальчишки. Но то, что он сам так взвинтится от одного упоминания своего звездного родителя, стало для Грога приятным сюрпризом. Второй раз этот трюк не пройдет. Он должен был победить сейчас. Сломать его.
– Ты такой же как я?! Я своё место заработал сам! Меня папочка не пропихивал и…
Он взлетел, как пружина. Прыжок бросил упругое длинное тело на Грога. Костяной кулак с острыми выростами естественного катета на пальцах с такой силой влепился в глаз гончего, что у того затрещало и запищало в ушах. Фауст двигался неестественно быстро даже для биста. Даже для Судьи.
– Я Судья! Я Судья! Я такой же как вы!!! Мать твою, Я! Судья!! – рычал и выплевывал пес, нанося удар за ударом.
Волфтейн стремительно летел к дерущимся, хлопая огромными кожистыми крыльями по потолку и полу, ребята из зрителей также хлынули на ринг. Спарринг это круто, но настоящего кровопролития никто на самом деле не хотел. Фауст был очень силён по сравнению с гуманоидами, но довольно лёгок. Четверо мужчин просто приподняли его и оттянули от адской гончей. Грог хохотал, потирая наливающийся глаз, хрипя кровавой мокротой в горле. Он уже победил, ведь он вывел соперника из себя.
– Давай, давай! Иди! Папуля отмажет своего сынка!
Фауст при этих словах взвыл и потерял остатки контроля. Время для него замедлилось, он словно окунулся в волну чёрного густого мрака. Треск разрываемой кожи, и сорванный намордник бессильно летит на пол. Его не просто не удержали – мужчины даже не осознали момента, когда этот костистый болид, состоящий из зубов, сухих мышц и когтей, вырвался из их рук и полетел к обидчику. Лицо Волфтейна застыло от ужаса. Липкий страх пробежался, наконец, и по спине у Грога. Он не боялся кулаков Фауста – он боялся его зубов. Все боялись. Шестнадцать пар острых клыков внешней челюсти доходили до трех дюймов в моменты боевой мобилизации – они могли перекусить даже астральный клинок и не поддавались никакому анализу. Чудесное папино наследство. Он мог жевать алмазы, словно орехи, а в кость они входили, как в подтаявшее масло. Грог не понимал, как Фауст освободился из намордника, но быстро осознал, что сейчас может действительно умереть, и это уже больше не игра.
Гончий успел выставить вперёд левую руку.
Он был истощён. Ни одной эмоции – только усталость. Боль глухо пульсировала, пробегая нестройными волнами по всему телу. Два ангела, мужчина и женщина, обрабатывали его раны, заглаживали ушибы своими волшебными прохладными руками. Поперек шеи зияла свежая драная рана от удавки, которой его оттянули от гончего. Он смотрел в стену, и вдруг понял, что Марк ему что-то говорит.
Волфтейн стоял у чёрного окна подземного лазарета, убрав руки за спину. Выглядел он очень хмурым, но скорее печальным, чем рассерженным.