Башня Нерона

Rick Riordan

The Trials of Apollo: The Tower of Nero

© 2020 by Rick Riordan

© Оверина Ксения, перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Посвящается Бекки.

Каждый путь ведет меня домой к тебе

Глава 1

Двуглавый змей

Испортил мне поездку

А у Мэг башмаки воняют

Нет ничего удивительного в том, чтобы, путешествуя по Вашингтону, округ Колумбия, встретить пару-тройку змей в человечьей одежде. И все же я забеспокоился, когда на Юнион-Стейшн в наш поезд сел двухголовый удав.

На змее был «надет» деловой костюм из синего шелка: тело чудовища проходило сквозь рукава и штанины, имитируя человеческие конечности. Из ворота рубашки словно перископы-близнецы торчали две головы. Двигаясь с удивительной грацией, монстр, похожий на надувной шарик-переросток, занял место в противоположном конце вагона лицом к нам.

Никто в поезде не обратил на него внимания. Туман, конечно же, исказил их восприятие, и вместо него они видели обычного пассажира. Змей не делал ничего угрожающего. На нас он даже не взглянул. По всему выходило, что это просто-напросто возвращающийся домой работяга-монстр.

И все-таки я не мог не…

Я зашептал Мэг:

– Не хочу тебя пугать…

– Тсс! – перебила она.

Мэг со всей ответственностью отнеслась к правилам поведения в тихом вагоне. С самой посадки источник шума вокруг был только один – Мэг, шикающая всякий раз, как я чихал или прочищал горло.

– Но там монстр, – настаивал я.

Она оторвалась от бесплатного журнала компании «Амтрак»^[1] и вскинула бровь над украшенной стразами оправой очков-кошечек: мол, где?

Я подбородком указал в сторону чудовища. Его левая голова с отсутствующим видом глядела в окно с того момента, как поезд тронулся. А раздвоенный язык правой то и дело мелькал, опускаясь в бутылку с водой, зажатой в змеином кольце, изображающем руку.

– Это амфисбена, – прошептал я и любезно объяснил: – Змея, у которой по одной голове с обеих сторон.

Мэг нахмурилась, а потом пожала плечами, что, видимо, означало: выглядит мирно. И вернулась к чтению.

Я сдержался и не стал спорить. В основном потому, что не хотел, чтобы на меня опять шикнули.

Винить Мэг за то, что ей хочется спокойной поездки, я не мог. За последние недели мы успели с боем пробиться сквозь стадо диких кентавров в Канзасе, столкнуться с голодным духом в Спрингфилде, штат Миссури, возле самой большой вилки в мире^[2] (селфи я так и не сделал), и сбежать от пары синих дракенов из Кентукки, которые несколько раз гоняли нас по ипподрому Черчилль-Даунс. После всего этого, наверное, казалось, что двухголовый змей в костюме еще не повод для беспокойства. Тем более что в тот момент он нас и правда не беспокоил.

Я попытался расслабиться.

Мэг с головой ушла в чтение, увлекшись статьей о городском садоводстве. За месяцы нашего знакомства моя юная спутница подросла, но не так сильно, чтобы это помешало ей удобно устроиться в кресле, закинув ноги в красных кедах на спинку сиденья перед собой. Удобно, конечно – для нее, а не для меня и остальных пассажиров. Мэг не меняла обувь с тех пор, как нам пришлось бегать по ипподрому, и ее кеды выглядели и воняли как лошадиный зад.

Спасибо и на том, что она сменила свое драное зеленое платье на джинсы из «Доллар Дженерал»^[3] и зеленую футболку с надписью «VNICORNES IMPERANT!» – «ЕДИНОРОГИ РУЛЯТ!», которую купила в сувенирной лавке в Лагере Юпитера. Вкупе с начавшей обрастать стрижкой «под пажа» и наливающимся красным прыщом на подбородке она больше не походила на малолетку из детского сада, а выглядела почти на свой возраст: как шестиклассница, стоящая на пороге круга ада, который зовется пубертатом.

Я не стал делиться своими наблюдениями с Мэг. Во-первых, меня самого донимало акне. Во-вторых, Мэг – моя госпожа, и она может в буквальном смысле приказать мне выпрыгнуть в окно, и мне придется подчиниться.

Поезд ехал по пригородам Вашингтона. Предвечернее солнце мерцало между зданиями, как лампа старого кинопроектора. Это было то чудесное время дня, когда бог солнца должен сворачивать работу и направиться в сторону старых конюшен, чтобы припарковать колесницу, а затем кайфовать во дворце, попивая нектар из кубка в окружении нескольких десятков обожающих его нимф и глотая одну за другой серии нового сезона «Настоящих богинь Олимпа»^[4].

Но мне ничего такого не светит. Вместо этого я должен часами сидеть в скрипучем кресле поезда «Амтрак» и залипать на вонючие кеды Мэг.

Амфисбена в противоположном конце вагона по-прежнему не делала ничего угрожающего… если не считать актом агрессии питье воды из одноразовой бутылки.

Почему же у меня по шее то и дело пробегает холодок?

И все время сбивается дыхание. Сидя у окна, я чувствовал себя в ловушке.

Может, я просто нервничаю, зная, что ждет нас в Нью-Йорке? Я полгода провел в этом жалком человеческом теле – и вот развязка близка.

Мы с Мэг пересекли Соединенные Штаты туда и обратно. Освобождали древних оракулов, побеждали легионы монстров, терпели страшные муки от Американской системы общественного транспорта. И наконец, после множества трагических событий, одержали победу над двумя злыми императорами из Триумвирата, Коммодом и Калигулой, в Лагере Юпитера.

Но худшее было впереди.

Мы возвращаемся туда, где начались все наши беды, – на Манхэттен, где располагается база Нерона Клавдия Цезаря, абьюзивного отчима Мэг и моего самого нелюбимого скрипача. И даже если нам каким-то чудом удастся его победить, в тени притаилась угроза пострашнее – мой заклятый враг Пифон, залегший в моем священном Дельфийском оракуле, словно это какая-то дешевая квартирка из «Эйрбиэнби»^[5].

В ближайшие несколько дней я либо смогу одолеть этих противников и снова стать богом Аполлоном (если, конечно, позволит мой отец Зевс), либо умру, пытаясь это сделать. Так или иначе, время моего пребывания в облике Лестера Пападопулоса подходит к концу.

Так что, может, и неудивительно, что я нервничаю…

Я постарался сосредоточиться на прекрасном закате. И не зацикливаться на невозможном списке своих задач или двухголовом змее в шестнадцатом ряду.

До Филадельфии мне удалось дотерпеть и не сорваться. Но как только мы отъехали от станции «Тридцатая улица»^[6], мне стало ясно, что: 1) амфисбена не собирается сходить с поезда, а значит, это просто работяга, которому приходится каждый день ездить так на работу и с работы, и 2) мой внутренний радар вопил об опасности громче, чем обычно.

Я чувствовал, что за мной следят. Я сидел как на иголках, подобное я ощущал, играя в прятки с Артемидой и ее охотницами в лесу, за миг до того, как они выскочили на меня из кустов и изрешетили стрелами. В то время мы с сестрой были совсем юными божествами, и нас еще забавляли столь незамысловатые развлечения.

Я решился взглянуть на амфисбену – и чуть не выпрыгнул из штанов. Чудовище таращилось на меня четырьмя немигающими желтыми глазами… неужто они начали светиться?! О, нет-нет-нет. Светящиеся глаза никогда ничего хорошего не предвещают.

– Мне нужно выйти, – сказал я Мэг.

– Ш-ш-ш.

– Посмотри на монстра. Я должен проверить. У него глаза светятся!

Мэг, прищурившись, посмотрела на мистера Змея:

– Не светятся, а блестят. И вообще, он сидит и никого не трогает.

– Но вид у него подозрительный!

– Ш-ш-ш! – раздалось с кресла позади нас.

Мэг гневно вскинула брови, глядя на меня. Мол, говорила же!

Я указал в проход и надулся.

Мэг, по-прежнему сидящая развалившись, как в гамаке, закатила глаза, убрала ноги со спинки переднего кресла и выпустила меня.

– Не начинай драку, – приказала она.

Супер. Теперь придется бездействовать, пока монстр не нападет, и только тогда защищаться.

Я стоял в проходе и ждал, когда кровь вернется в занемевшие ноги. Не знаю, кто придумал человеческую кровеносную систему, но вышло отвратно.

Амфисбена не двигалась. И по-прежнему не сводила с меня глаз. Казалось, монстр впал в какой-то транс. Может, копит силы для массированного удара? Интересно, амфисбены так делают?

Я покопался в памяти, стараясь вспомнить что-нибудь об этих существах, но нашлось совсем немного. Римский писатель Плиний заявлял, что ношение детеныша амфисбены вокруг шеи гарантирует благополучное течение беременности. (Не пригодится.) А если носить ее шкуру, можно стать привлекательнее для потенциального партнера. (Хмм. Нет, тоже не нужно.) Головы амфисбены могут изрыгать яд. Ага! Вот оно. Наверняка монстр готовится блевать в два горла, чтобы затопить вагон ядом!

Что делать?..

Несмотря на периодические всплески божественной силы и проявления божественных умений, не стоило надеяться, что они случатся в нужную минуту. По большей части я все еще жалкий семнадцатилетний мальчишка.

Можно достать лук и колчан с верхней багажной полки. Вооружиться было бы неплохо. Но это выдало бы мои враждебные намерения. И Мэг точно намылит мне шею за неадекватное поведение. (Прости, Мэг, но глаза у него все-таки светятся, а не блестят.)

Вот было бы у меня оружие поменьше, скажем кинжал, который можно спрятать в карман футболки. И почему я не бог кинжалов!

Я решил пойти по вагону, словно направляясь в туалет. Если амфисбена нападет – закричу. Оставалось надеяться, что Мэг соизволит на пару минут отвлечься от журнала, чтобы меня спасти. По крайней мере, так я смогу приблизить неизбежный конфликт. Если змей ничего не сделает – что ж, возможно, он действительно не опасен. Тогда я пойду в туалет, потому что мне вообще-то и правда туда нужно.

По ногам еще бегали колючие мурашки, но я, спотыкаясь, побрел вперед, хотя «непринужденной походки» у меня не получилось. Я думал было насвистеть веселую песенку, но вспомнил, что мы в тихом вагоне.

До монстра оставалось четыре ряда. Сердце бухало у меня в груди. Его глаза определенно светились и определенно таращились на меня. Поза его была неестественно неподвижной даже для рептилии.

Осталось два ряда. Подбородок у меня дрожал, а на лице выступил пот, поэтому казаться беззаботным не получалось. Костюм амфисбены был явно дорогим и хорошо сшитым. Возможно, гигантский змей просто не может носить готовую одежду и вынужден обращаться к портным. Его блестящая желто-коричневая шкура с ромбовидным узором явно не сошла бы за наряд, который надевают, чтобы сделать удачное фото и выложить его в приложение для знакомств – если, конечно, ты не собираешься на свидание с удавом.

Я думал, что буду готов к нападению амфисбены.

Я ошибся. Чудовище рванулось вперед с невероятной скоростью и кольцом, играющим роль левой руки, схватило меня за запястье. Я даже пикнуть не успел. Если бы монстр хотел меня убить, я уже был бы мертв.

Но вместо этого он остановил меня, вцепившись в мою руку, словно тонущий в поисках помощи.

Его головы зашипели грозным дуэтом, и их голоса пробирали до самого костного мозга:

 
Аида сын, друзей твоих лихих
В пещерах бег укажет к трону путь.
Но ваша жизнь – в руках Нерона ледяных.
 

Змей отпустил меня так же внезапно, как и схватил. Мышцы взбугрились у него под шкурой, как если бы его тело начинало медленно закипать. Он сел ровно и вытянул шеи так, что оказался почти нос к носу со мной. Глаза монстра перестали светиться.

– Что я де… – Левая голова посмотрела на правую. – Как…

У правой головы вид был такой же озадаченный. Она посмотрела на меня.

– Кто вы? Постойте, я что, пропустил станцию в Балтиморе? Жена меня убьет!

Я был так ошарашен, что не мог говорить.

Строки, которые он продекламировал… Я узнал стихотворный размер. Амфисбена изрекла пророческое послание. До меня дошло, что монстр и впрямь мог быть обычным пассажиром, который волею Мойр стал одержим пророческим духом, потому что… Ну конечно! Потому что он змей. С древних времен змеи приносили мудрость на землю, потому что сами обитали под землей. А гигантский змей должен быть особенно восприимчив к голосам оракулов.

Я не знал, что мне делать. Извиниться за то, что доставил ему неудобства? Дать на чай? И если мой улавливающий опасность радар взбесился не из-за него – тогда из-за кого же?

Я был избавлен от неловкого разговора, а амбисфена – от участи быть убитым собственной женой, когда два арбалетных болта, пролетев сквозь вагон, убили монстра вместо нее, пригвоздив шеи бедной змеи к стене.

Я взвизгнул. Сидящие вокруг пассажиры зашикали на меня.

Амфисбена рассыпалась желтым прахом, оставив после себя лишь ладно сшитый костюм.

Я медленно поднял руки и осторожно, будто стоял на мине, повернулся, почти уверенный, что следующий болт вонзится мне в грудь. У меня не было даже шанса уклониться от удара того, кто бьет в цель с такой меткостью. И оставалось лишь всем видом показать, что я не представляю угрозы. Это у меня отлично получалось.

В противоположном конце вагона я увидел две массивные фигуры. Один из нападавших, судя по бороде, всклокоченным волосам с вплетенными в них бусинами, кожаным доспехам, а также поножам и нагруднику из имперского золота, был германцем. Лично его я не знал, но в последнее время мне слишком часто приходилось встречаться с его соплеменниками. Было очевидно, кому он служит. Люди Нерона нашли нас.

В руках у сидящей Мэг уже возникли магические изогнутые мечи-близнецы, но германец прижал ей к горлу лезвие широкого клинка, дав понять, чтобы она оставалась на месте.

Арбалетчицей оказалась его спутница – женщина еще выше и мощнее. На ней была форма проводницы «Амтрака», которая не могла никого обмануть, кроме, судя по всему, всех смертных пассажиров поезда, почти не обративших внимания на новоприбывших. Под фуражкой проводника виднелись выбритые виски, волосы со средней части головы – блестящая каштановая грива – были заплетены в косу, перекинутую через плечо. Рубашка с короткими рукавами так натянулась на мускулистых плечах женщины, что эполеты и бейджик грозили вот-вот оторваться. Ее руки были покрыты татуировками из переплетающихся кругов, а шею обхватывал толстый золотой обруч – гривна.

Подобных ей я не видел целую вечность. Эта женщина была галлийкой! При этой мысли у меня внутри похолодело. В старину, во времена Римской республики, галлов боялись даже больше, чем германцев.

Она уже перезарядила двойной арбалет и нацелила его мне в голову. На поясе у нее висело и другое оружие: гладиус, дубинка и кинжал. Ну конечно – у нее, значит, кинжал есть!

Не сводя с меня глаз, женщина дернула подбородком вбок – общепринятый жест, означающий «Сюда, не то пристрелю».

Я прикинул, каковы мои шансы ринуться вперед и напасть на врагов прежде, чем они убьют нас с Мэг. Нулевые. Шансы на то, что мне удастся отсидеться за креслом, пока Мэг разберется с ними обоими, немногим больше, но все равно не супер.

На подкашивающихся ногах я пошел по вагону. Смертные пассажиры хмуро поглядывали на меня. Видимо, им казалось, что проводница пришла отчитать меня за то, что я разорался в тихом вагоне. А что проводница вооружена арбалетом и только что убила двухголового змея в костюме, они, похоже, не заметили.

Добравшись до своего ряда, я посмотрел на Мэг – отчасти чтобы убедиться, что с ней все в порядке, отчасти потому, что мне было любопытно, отчего она не стала нападать. Такая мелочь, как приставленный к горлу меч, обычно ее не останавливала.

Она потрясенно смотрела на галлийку:

– Лугусельва?

Женщина коротко кивнула, и меня посетили две ужасающие мысли. Во-первых, Мэг ее знает. Во-вторых, ее зовут Лугусельва. Когда ее взгляд упал на Мэг, уровень ярости в ее глазах снизился на пару делений. Теперь это было не «я сейчас всех порешу», а «я скоро всех порешу».

– Да, Росточек, – сказала галлийка. – А теперь убери оружие, пока Гунтеру не пришлось отрубить тебе голову.

Глава 2

Утренние булки на ужин?

Лестер против такого кощунства

Надо пописать. Терплю

Германец с мечом просиял:

– Отрубить голову?

Его имя ГУНТЕР было написано на фирменном бейджике, который он нацепил на доспехи как единственный признак какой-никакой маскировки.

– Не сейчас. – Лугусельва не спускала с нас глаз. – Как видите, Гунтеру нравится рубить головы, так что давайте по-хорошему. Пойдем…

– Лу, – спросила Мэг. – Почему?

Мэг умела вложить в голос искреннее, без единой фальшивой ноты страдание. Я слышал, как она горевала о наших погибших друзьях. Слышал ее рассказ о смерти отца. Слышал, с какой яростью она говорила о приемном отце Нероне, который убил ее папу и много лет отравлял ее разум, морально издеваясь над ней.

Но, когда она обратилась к Лугусельве, ее голос зазвучал совсем по-другому. Словно лучшая подруга только что без причин и предупреждений разорвала на части ее любимую куклу. В нем слышались обида, растерянность, изумление, будто, хоть жизнь и полна унижений, именно этого унижения она никогда не могла предвидеть.

Лу стиснула зубы. Вены у нее на висках вздулись. Я не понимал, злится она, чувствует себя виноватой или хочет показать, какая она белая и пушистая.

– Помнишь, что я говорила тебе о долге, Росточек?

Мэг подавила всхлип.

– Помнишь? – резче повторила она.

– Да, – прошептала Мэг.

– Тогда собирайся и пошли. – Лу отвела меч Гунтера от шеи Мэг.

Здоровяк недовольно фыркнул, что на языке германцев, видимо, означало «Никогда не дают повеселиться».

Ошеломленная, Мэг встала и открыла верхнюю багажную полку. Я не мог понять, почему она так покорно исполняет приказы Лугусельвы. Мы попадали в переплеты и похуже, но сражались. Кто все-таки эта галлийка?

– Значит, все? – прошептал я, когда Мэг отдала мне мой рюкзак. – Мы сдаемся?

– Лестер, – тихо проговорила она, – просто делай как я скажу.

Я повесил на плечи рюкзак, лук и колчан. Мэг застегнула на талии садовничий пояс. Лу и Гунтера, похоже, ничуть не смутило, что я теперь вооружен стрелами, а Мэг – семенами фамильных растений в огромных количествах. Пока мы собирались, смертные бросали на нас раздраженные взгляды, но никто не шикал, видимо, не желая разозлить двух крепких проводников, выводящих нас из вагона.

– Туда. – Лу указала арбалетом на дверь у себя за спиной. – Остальные ждут.

Остальные?!

Я не горел желанием встретиться с другими галлами и гунтерами, но Мэг смиренно побрела за Лу сквозь двойные двери из плексигласа. Я пошел следом. Гунтер дышал мне в затылок, вероятно прикидывая, как просто будет отделить мою голову от тела.

Наш вагон с другим соединял переход: грохочущий шаткий коридор с автоматическими раздвижными дверями; в углу приютился туалет размером не больше шкафа, а по обе стороны от нас располагались входные двери. Я подумал было выскочить в одну из них и надеяться на лучшее, но побоялся, что «лучшее» окажется смертью от удара о землю. Снаружи стояла непроглядная тьма. Судя по громыханию панелей из гофрированной стали у меня под ногами, наша скорость намного больше ста миль в час.

За противоположными дверями из плексигласа виднелся вагон-ресторан: унылый буфет, ряды столиков, вдоль которых ошивались с полдюжины крепких ребят – это были германцы. Ничего хорошего нас там не ждет. Если у нас с Мэг и есть шанс сбежать, действовать нужно прямо сейчас.

Но, прежде чем я решился на какой-нибудь отчаянный шаг, Лугусельва вдруг остановилась перед входом в вагон-ресторан. И повернулась к нам.

– Гунтер! – рявкнула она. – Проверь, нет ли в туалете лазутчиков.

Кажется, Гунтер был огорошен этим приказом не меньше меня – то ли потому, что не видел в нем никакого смысла, то ли потому, что понятия не имеет, кто такие лазутчики.

Мне стало интересно, что было причиной такой подозрительности Лугусельвы. Она что, решила, будто в туалет набился легион полубогов, готовых в любой миг выскочить и броситься к нам на помощь? Или, может, она, как и я, однажды наткнулась на циклопа, восседающего на фарфоровом троне, и с тех пор не доверяет общественным туалетам?

Посверлив пару секунд Лугусельву взглядом, Гунтер фыркнул и подчинился.

Когда он заглянул в туалет, галью… в смысле галлийка внимательно на нас посмотрела.

– Когда поедем по туннелю в Нью-Йорк, – сказала она, – вы оба попроситесь в туалет.

Я и раньше получал дурацкие приказы, в основном от Мэг, но так низко еще никогда не падал.

– Вообще-то мне уже сейчас нужно, – заметил я.

– Потерпишь, – отрезала Лу.

Я бросил взгляд на Мэг: может, она понимает, что происходит? Но она угрюмо смотрела себе под ноги.

Тут вернулся сосланный в уборную Гунтер:

– Никого.

Бедолага. Если уж приходится искать лазутчиков в туалете поезда, меньшее, на что ты рассчитываешь – найти парочку и убить на месте.

– Ладно, – сказала Лу. – Пошли.

Она втолкнула нас в вагон-ресторан. Шестеро германцев повернулись и уставились на нас, сжимая в мощных кулаках булочки и стаканчики с кофе. Варвары! Кто еще станет есть утренние булочки вечером! Воины были одеты как Гунтер, в кожу и золотую броню. Маскировкой – фирменными бейджиками – они тоже благоразумно обзавелись. Один из них, ЭДЕЛЬБЕОРТ (самое популярное германское имя для мальчика в 162 году до новой эры), пролаял, обращаясь к Лу, какой-то вопрос на неизвестном мне языке. Лу ответила на том же наречии. Судя по всему, ответ удовлетворил воинов, и они снова занялись кофе и булочками. Гунтер присоединился к ним, ворча, как трудно найти хорошего врага, которому можно отрубить голову.

– Сядьте здесь, – велела нам Лу, указав на столик у окна.

Мэг с хмурым видом уселась на место. Я устроился напротив, положив рядом длинный лук, колчан и рюкзак. Лу осталась стоять неподалеку – на тот случай, если мы решим обсудить план побега. Но ей не о чем было волноваться. Мэг по-прежнему избегала смотреть мне в глаза.

Я снова задумался о том, кто такая эта Лугусельва и что она значит для Мэг. За месяцы наших странствий Мэг ни разу о ней не упомянула. Это меня беспокоило. Я подозревал, что это вовсе не значит, что Лу безразлична Мэг, скорей наоборот: она для Мэг очень-очень важна.

Но почему галлийка? При Нероне в Риме редко можно было встретить галла. К тому моменту, когда он стал императором, они по большей части были уже покоренным и насильно «окультуренным» народом. Тех, кто не желал оставлять в прошлом татуировки и гривны и жил по старым обычаям, вытеснили на окраины Бретани или на Британские острова. Имя Лугусельва… Я никогда хорошо не говорил по-галльски, но вроде бы оно означает «любимая богом Лугусом». Я вздрогнул. Эти кельтские божества были странным свирепым народом.

У меня путались мысли, и решить загадку Лу в тот момент я не мог. Из головы не выходила несчастная убитая амфисбена – безобидный монстр, который уже никогда не вернется домой к жене – а все из-за того, что пророчество выбрало его своей марионеткой.

От его слов меня пробрала дрожь: это была терцина, совсем как та, которую мы получили в Лагере Юпитера:

 
Зевесов сын, последний бой грядет.
Нерона башня примет лишь двоих,
И зверь, что занял твой чертог, падет.
 

Да, я выучил эти проклятые строки.

Теперь нам выдали очередной набор инструкций, очевидно, связанный с предыдущим, потому что первая и третья строки в нем рифмовались с предыдущей строфой. Дурацкий Данте, придумавший эту дурацкую бесконечную стихотворную форму.

 
Аида сын, друзей твоих лихих
В пещерах бег укажет к трону путь.
Но ваша жизнь – в руках Нерона ледяных.
 

Я знал одного сына Аида – Нико ди Анджело. Наверное, он все еще в Лагере полукровок на Лонг-Айленде. Может, он и знает тайный путь к трону Нерона, но у него не будет возможности показать его нам, если мы не сбежим из этого поезда. Кто такие друзья Нико, бегающие в пещерах, я понятия не имел.

Последняя строчка новой строфы была форменным издевательством. Нас тут окружили люди Нерона – конечно, мы у него в руках. Хотелось верить, что у этого стиха есть какое-нибудь оптимистичное продолжение… может быть, связанное с тем, что Лу приказала нам идти в туалет, когда мы окажемся в туннеле на подъезде к Нью-Йорку. Но, глядя на свирепое лицо Лу и ее семерых накачанных кофеином и сахаром друзей-германцев, особого оптимизма я не ощущал.

Я поежился в кресле. Ну зачем я вспомнил про туалет?! Теперь захотелось еще больше.

Снаружи мелькали подсвеченные билборды Нью-Джерси: рекламы салонов, где можно купить непрактичный гоночный автомобиль; юристов, которых можно нанять, чтобы засудить других водителей, если въедешь куда-то на этой машине; казино, где можно промотать все деньги, выигранные в судах по этим искам. Великий круг жизни.

Мы проехали станцию аэропорта Ньюарка. Да хранят меня боги, я настолько отчаялся, что у меня мелькнула мысль, не попробовать ли сбежать. В Ньюарк.

Но Мэг сидела на месте, и я не стал дергаться.

Скоро должен показаться туннель, ведущий к Нью-Йорку. Может быть, вместо того чтобы отпрашиваться в туалет, мы атакуем наших захватчиков…

Лу словно прочла мои мысли:

– Хорошо, что вы сдались. Только в этот поезд Нерон отправил еще три таких же отряда. Все маршруты – поезда, автобусы, авиарейсы до Манхэттена – перекрыты. Не забывайте, что у Нерона есть Дельфийский оракул. Он знал, что вы приедете сегодня. Вас все равно схватили бы на подходе к городу.

Умеешь ты растоптать надежду, Лугусельва. Напомнить, что пособник Нерона Пифон вещает ему о будущем, используя мой священный оракул против меня… Это жестоко.

Но Мэг вдруг оживилась, как будто что-то в словах Лу вселило в нее надежду:

– А как вышло, что именно ты нашла нас, Лу? Просто удача?

Лу поиграла мускулами, отчего татуировки на ее руках пришли в движение: из-за вертящихся перед глазами кельтских кругов меня даже начало укачивать.

– Я хорошо тебя знаю, Росточек, – сказала она. – Знаю, как тебя выследить. Нет никакой удачи.

Я мог бы вспомнить нескольких богов удачи, которые не согласились бы с этим заявлением, но спорить не стал. После того как нас взяли в плен, желание вести светские беседы у меня как-то поугасло.

Лу повернулась к своим спутникам:

– Как только доедем до Пенн-стейшн, передадим пленников конвоирам. И чтобы никаких ошибок. Никто не убивает девчонку или бога, пока в этом нет крайней необходимости.

– А сейчас нет крайней необходимости? – спросил Гунтер.

– Нет, – ответила Лу. – У принцепса на них свои планы. Они нужны ему живыми.

Принцепс. Во рту у меня стало горше, чем от самого горького амтраковского кофе. Чтобы меня притащили к Нерону под конвоем – да, не так я планировал с ним встретиться.

Мы проехали мимо пустырей, застроенных складами, и верфей Нью-Джерси, а через миг нырнули в черноту туннеля под Гудзоном. Неразборчивый голос из динамика сообщил, что следующая остановка Пенн-стейшн.

– Я хочу писать, – заявила Мэг.

Я изумленно уставился на нее. Неужто она и впрямь собралась выполнять странный приказ Лу? Галлийка взяла нас в плен и убила ни в чем не повинного двухголового змея. С чего бы Мэг доверять ей?

Мэг с силой надавила пяткой мне на ногу.

– Да, – пискнул я. – Мне тоже надо.

По крайней мере, в моем случае это было правдой.

– Потерпишь, – пробурчал Гунтер.

– Я очень хочу. – Мэг попрыгала на месте.

Лу тяжело вздохнула. Ее раздражение не казалось наигранным.

– Ладно. – Она повернулась к своему отряду. – Я их свожу. Вы оставайтесь здесь и готовьтесь к высадке.

Никто из германцев не стал возражать. Наверное, Гунтер успел нажаловаться, как его отправили проверять туалет. Они стали запихивать последние булки в рот и собираться, а мы с Мэг поднялись из-за стола.

– Вещи, – напомнила мне Лу.

Я поморгал. Ну конечно. Кто же ходит в туалет без лука и стрел? Это было бы глупо. Я взял свой багаж.

Лу повела нас обратно в переход. Как только двери за ней закрылись, она тихо скомандовала:

– Сейчас.

Мэг рванула в тихий вагон.

– Эй! – Лу отпихнула меня с дороги, успев прошептать: – Заблокируй дверь. Отцепи вагон. – И помчалась за Мэг.

Что-что сделать?!

В руках у Лу вспыхнули два скимитара.

Постойте-ка, у нее были мечи Мэг?! Нет. Добежав до конца перехода, Мэг развернулась к ней, у нее в руках возникли два меча, и они сцепились в демонической схватке. Получается, они обе димахеры – самый редкий тип гладиаторов? Это значило… у меня не было времени думать о том, что это значило.

Позади меня раздавались вопли – это рванули к нам германцы. Еще миг – и они окажутся в переходе.

Я не понимал, что происходит, но в моем тупом человеческом мозгу забрезжила мысль, что, возможно – возможно! – Лу пытается нам помочь. И если я не заблокирую дверь, как она приказала, нас догонят семеро злобных варваров с липкими ручонками.

Я ударил ногой в основание раздвижных дверей. Ручек на них не было. Пришлось прижать ладони к створкам и силой держать их сомкнутыми.

Гунтер врезался в двери на полной скорости, от удара у меня чуть не выбило челюсть из суставов. Сзади на него налетел второй германец. Мне повезло разве что с тем, что варвары оказались в узком пространстве, где им трудно было действовать сообща, ну и еще с тем, что соображают они туго. Вместо того чтобы объединить силы и раздвинуть створки, они просто толкали и отпихивали друг друга, отчего Гунтер бился мордой в двери, как таран.

У меня за спиной, яростно лязгая клинками, сражались Лу и Мэг.

– Молодец, Росточек, – еле слышно проговорила Лу. – Помнишь, чему я тебя учила. – И уже громче, чтобы все слышали, добавила: – Я убью тебя, глупая девчонка!

Я представил, как эта сцена выглядит в глазах германцев, застрявших по ту сторону плексигласовых дверей: их соратница Лу бьется со сбежавшей пленницей, пока я пытаюсь сдержать их натиск. У меня немели руки. Мышцы в плечах и груди нещадно болели. В отчаянии я оглянулся по сторонам, надеясь увидеть механизм, запирающий двери в случае аварийной ситуации, но нашел только кнопку аварийного выхода. На кой она вообще нужна?!

Поезд грохотал по туннелю. По моим прикидкам, оставались считаные минуты до прибытия на Пенн-стейшн, где нас ждут «конвоиры» Нерона. А мне не хочется, чтобы меня конвоировали.

«Отцепи вагон», – велела Лу.

И как я должен это сделать, если мне приходится еще и двери держать?! Я ведь не инженер-железнодорожник! Играть в паровозики и вагончики – это больше по Гефестовой части.

Оглянувшись, я окинул взглядом переход. Удивительно, но здесь не было рычага с табличкой, предписывающей дернуть за него, чтобы расцепить вагоны. О чем думают эти типы из «Амтрака»?!

Вот оно! На полу я заметил несколько наложенных внахлест откидывающихся пластин, образующих «мостик», по которому пассажиры могут пройти без опаски, даже когда трясет. Одну из этих панелей кто-то – наверное, Лу – успел отвернуть, и под ней виднелась сцепка.

Даже если бы я мог дотянуться до нее оттуда, где я стою – а я не мог, – мне вряд ли хватило бы сил и сноровки, чтобы засунуть туда руку, перерезать кабели и разомкнуть сцепку. Щель между пластинами была слишком узкой, а соединительный механизм находился слишком низко. Ударить по нему с такого расстояния мог бы разве что лучший в мире лучник!