Штормовой рубеж. Империя

Пролог

Тяжелое свинцовое небо, будто крышка гроба, нависло над городом. Ливень набирал силу. Холодные струи долбили по черепичным крышам, отбивали барабанную дробь на кирпичных стенах и каменных мостовых.

Улицы опустели, жители столичных островов предпочитали переждать непогоду в тёплых квартирах у каминов с кружками чая или бокалами глинтвейна в руках.

И ты был бы рад оказаться сейчас в теплом, уютном и безопасном доме. А вместо этого стоишь на коленях на заброшенной пристани с прикованными к каменным перилам руками. И все что тебе остаётся, это низко наклонить голову, чтобы колючие холодные капли не попадали в глаза. Ты весь промок до нитки. Тебя бьёт дрожь – не только от холода, но и от ужаса перед тем, что тебе предстоит…

Несмотря на ливень, ветра нет и море почти спокойное. И все же при взгляде на темные пенные волны у тебя перехватывает дыхание и начинает тянуть под ложечкой. Ты знаешь, прекрасно знаешь – море сулит смерть…

Ты чуть-чуть приподнимаешь голову и смотришь сквозь длинные, мокрые, облепившие лицо волосы на товарищей, на тех, кто прикован неподалеку.

Еще вчера вас было пятеро – молодых, отчаянных, фартовых. Боевой кулак, ячейка подпольщиков, дружная сработавшаяся команда, почти семья. На вашем счету и дерзкий налет на Казначейство, и немыслимо наглая прилюдная казнь подполковника КМС – Карательной Медицинской Службы ¹, того самого, кто руководил истреблением мирных жителей в Миллабоне, и множество других славных дел.

В народе вас прозвали «Безбашенной Пятеркой». Казалось, удача всегда будет на вашей стороне. О вас шла молва как о самой дерзкой, бесстрашной, удачливой боевой группе подполья. Офицеры КМС, скрежетали зубами от ярости, заслышав ваши имена. А вы ускользали из всех ловушек, перехватывали дирижабли с лекарствами и продовольствием, раздавая их нуждающимся, совершали налеты на арсеналы, а однажды даже сумели прорваться на неприступный Железный остров, добывая столь необходимую всем аненергию ²…

Теперь вас осталось трое.

Рядом с тобой темноволосый и вечно хмурый крепыш Бон – Борис Норман ³. Он твой ровесник – через неделю ему бы стукнуло двадцать три. Все его близкие погибли несколько лет назад во время одного из последних чумных бунтов. С тех пор Бон разучился улыбаться. Ему сильно досталось в последнем бою. Военврачи КМС наскоро подлатали раны, чтобы он смог протянуть до казни, но сейчас твой товарищ без сознания – безвольно повис на цепях, которыми его приковали к перилам. Лишь эти наручники удерживают парня от падения на мокрые, грязные плиты старой пристани. Ты испытываешь нечто вроде облегчения – если он не очнется до казни, то его обморок плавно перейдет в смерть. Хотя нет. Наверняка Бон очнется от дикой боли, ведь по замыслу палачей ваша казнь будет долгой и лютой…

Чуть поодаль прикована рыжая, яркая, как огонь, и такая же притягательная Якана – Яна Каннели. Бон однажды сказал, что можно бесконечно любоваться в мире тремя вещами: звездами, огнем и Яканой. От нее и впрямь не отвести глаз. Из богатой и знатной семьи, ей бы блистать на балах в безопасности за столичным куполом. Но она присоединилась к бунтовщикам и стала лучшим снайпером подполья. Семья публично отреклась от нее. А несколько месяцев назад Якана примкнула к вашей «Безбашенной Пятерке», став для тебя надежной боевой подругой, почти сестрой. Сейчас она крепко обхватила руками холодный металл цепей, до крови вонзив острые ногти в ладони, но не замечая этого. Девушка стоит на коленях, но её плечи расправлены, голова высоко поднята, несмотря на дождь, а губы хоть и дрожат от холода, но скривились в презрительной усмешке. И только в глубине её ярких голубых глаз ты замечаешь тот же ужас, который чувствуешь сам.

Остальных двух товарищей, Крэша и Сарна, уже с вами нет, они погибли у тебя на глазах в заброшенном доме, окруженном ротой карателей. Крэш лег первым, его изрешетили пулями, а Сарн принял на себя взрыв гренады ⁴, спасая вам троим жизнь.

Тебя тоже зацепило осколками и сильно контузило. Прикованную к перилам правую руку сейчас ощутимо подергивает от боли, промокшая насквозь повязка на ключице сочится кровью, тотчас размываемую дождем, а сломанные ребра не дают как следует вздохнуть. Ребра сломали уже после боя, когда ошалевшие от ненависти и опьяненные победой каратели набросились на вас, избивая и мёртвых, и живых ногами и прикладами винтовок, пока возглавляющий операцию сейч-полковник ⁵ не остановил их.

Но ещё больше мучений тебе сейчас доставляет звук. Мерзкий скрежет. Он пилит и пилит твой мозг, будто тупой пилой. Лишает тебя сил, вызывает слабость в мышцах. И, самое главное, мешает сосредоточиться на своих способностях, перекрывая доступ к спасительным «Дарам пардов». Такие звуки обычно издают грамнистеры, внешне похожие на гигантский граммофон устройства размером со шкаф и такие же тяжелые.

Каратели обычно включают грамнистеры во время боя, налета или карательной акции, блокируя аномальные способности сахаев. Этот звук слышат не все – только такие, как ты, и для вас он смерти подобен.

Воздействие грамнистера усилило твою контузию при взрыве в том доме. Оглушенный и потерявший ориентацию ты больше не мог стрелять, не понимал, что происходит, и тогда враги сумели сломить вашу оборону и прорваться внутрь.

За минуту до этого Якана могла бы уйти. На ней, единственной из вас, не было ни царапины. У нее имелся хоть и мизерный, а все ж таки шанс. Израненный Бон кричал ей, чтоб уходила, что вы прикроете ее. Но девчонка осталась. Она защищалась до последнего – даже тогда, когда вы с Боном уже не могли стрелять. Каратели задавили ее численностью. Ворвавшиеся в дом солдаты медицинской службы в неё не стреляли. Как и в вас с Боном. Прежде чем потерять сознание от ран, сквозь шум в ушах ты расслышал, как командир карателей кричал, что вас троих надо брать живьем.

Зачем? Ведь в плену вас не допрашивали, лишь подлатали на скорую руку, провели несколько медицинских тестов и погрузили в искусственный сон. Вернее, погрузили только тебя, опасаясь твоих способностей. В сознание ты пришел несколько минут назад, уже на пристани, прикованным к перилам под проливным дождем. Ты не успел очухаться до конца. Тебе очень мешает действие грамнистера. Ты морщишься от мерзкого звука, у тебя болит голова и режет глаза, выжимая слёзы. Они текут по щекам, смешиваясь с дождём.

Пытаясь перебороть мерзкие звуковые волны и сосредоточиться, ты вновь возвращаешься мыслями к недолгим часам плена.

Почему же вас не пытали, чтобы выбить тайны подполья? Ты очень быстро понял, что пленившему вас сейч-полковнику начхать на всех подпольщиков вместе взятых. Так зачем он хотел взять хоть кого-то из вас живьем? Только лишь для того, чтобы громко заявить о своей знаменательной победе – разгроме самой сильной боевой группы подполья, показательно казнив прославленных бойцов «Безбашенной Пятерки»?

Твои губы складываются в презрительную усмешку. Кулуарные игры, как называл всю эту крысиную возню в правящей верхушке твой отец. Сильные мира сего постоянно борются друг с другом за власть. Вот и взявший вас в плен сейч-полковник, видно, хотел выслужиться перед императором, утвердиться при дворе, а то и получить чин генерала.

Тебя передергивает от ненависти, и тут же простреленная ключица отзывается на резкое движение новой вспышкой боли.

Сейч-полковник, руководивший карателями…

Он не местный и очень-очень странный. Приставка «сейч» перед званием означает, что он – «исследователь», а не «каратель» ⁶, то есть служит не в Карательной Медицинской Службе, а в Военизированном Научно-Исследовательском Корпусе ⁷. Но всем известно, как эти две силовые структуры Арейкийской Империи, ВНИК и КМС, жёстко конкурируют и остро ненавидят друг друга. И все же при захвате «Безбашенной Пятерки» исследователь отдавал приказы карателям!

И откуда только взялся такой, ловкий да хитрожопый, этот самый сейч-полковник? Как умело он заманил вас в ловушку! Правда, не обошлось без предательства…

Твои ладони сами собой сжимаются в кулаки. Отомстить!..

На миг тебе становится легче. Ненависть притупила боль и страх.

Вскрикнула Якана, напряженно вглядываясь в край пристани. Ты тоже машинально переводишь туда взгляд. Видишь, как из воды, несмотря на дождь, поднимается то ли пар, то ли туман.

Твое сердце дает короткий сбой, а потом начинает бешено колотиться о сломанные ребра.

Вот оно! Началось!

Все в Арейкии знают – с таким вот псевдотуманом из воды появляются ОНИ.

Казнь началась. И для вас она не будет ни быстрой, ни легкой…

Глава 1. Ненависть

Здание администрации заброшенного порта Туманного острова давным-давно не ремонтировалось и выглядело запущенным. И только бывший кабинет диспетчера-координатора на третьем этаже привели в порядок на скорую руку: тщательно продезинфицировали и разместили портативные излучатели, убивающие мух и слепней, заменили выбитые или потрескавшиеся стекла, поставили полированный стол из драгоценного красного дерева и два новых кожаных кресла. А пол, протертый до цементной подложки, замаскировали коврами ручной работы. На стены повесили картины, скрыв тем самым наиболее неприглядные пятна, а то и дыры.

Кабинет освещался газовыми рожками, но сейчас свет притушили до максимума, чтобы можно было без помех наблюдать за казнью.

В комнате находились два полковника и двое военных чинами пониже: капитан и сержант.

Кроме них ситуацию в порту контролировал взвод карателей, а в оцеплении на ближайших улицах стояло ещё две спецроты КМС. Подходы к порту, как и выход с пристани перегораживали мезонные силовые ограды, создаваемые передвижными резонаторными станциями.

Такие меры предосторожности предпринимались неспроста. Среди приговоренных к казни, кроме знаменитых подпольщиков, находился еще главарь влиятельной бандитской группировки Четырехпалых, и власти опасались, что бандиты и подпольщики предпримут отчаянную попытку освободить своих.

Саму пристань вдобавок держали под прицелами два передвижных грамнистера, установленные в кузовах броневиков на паровом ходу. Грамнистеры издавали звук определенной частоты, который слышали только сахаи – полукровки, рожденные от связей людей и пардов. Причем затыкать уши было бесполезно, звуковая волна воздействовала на всю поверхность тела, порождая вибрации определенной частоты, которая вызывала у сахаев мучительную головную боль и дезориентацию, блокируя сверхспособности, прозванные «Дарами пардов».

Казнью руководили два полковника, которые находились сейчас на третьем этаже здания администрации в бывшем кабинете диспетчера-координатора.

Один из них, виконт Станислав Шаранх, в обращении Сташ, в дорогом, отлично пошитом мундире с офицерскими аксельбантами, нашивками и прочими знаками отличия вальяжно раскинулся в кресле и время от времени брезгливо морщил нос, бросая взгляд на потрескавшийся потолок и потертый пол, стыдливо выглядывавший в просветы между драгоценными коврами. Сташ то и дело стряхивал несуществующую пыль с безупречно отутюженного рукава и ворчал, что кое-кто несомненно понесёт наказание за нерадивость, мол, следовало сделать в бывшем кабинете диспетчера-координатора полноценный ремонт, раз уж сам виконт Станислав Шаранх, полковник и аристократ, заместитель начальника всесильной Карательной Медицинской Службы, почтил своим присутствием столь жалкое здание.

Недовольство виконта распространялось и на его коллегу, сейч-полковника Виктора Пандау (в обращении Вип), ведь именно из-за него Сташу пришлось покинуть безопасный столичный купол и оказаться в этом заброшенном порту. Сташа раздражало в Пандау все: и поношенная полевая форма, и его пренебрежение к удобствам, и незнатное происхождение, и то таинственное влияние, которое он имел при императорском дворе.

Вернее, ещё несколько месяцев назад про Випа в столице никто и слыхом не слыхивал. А потом он вдруг появился в роскошных кабинетах императорской резиденции в этой своей раздражающе поношенной форме и с полным безразличием к этикету. Средних лет, худой, высокий, спокойный и молчаливый, Виктор Пандау всех держал на дистанции, со скучающим видом пресекая малейшие попытки коллег и придворных втянуть его в разговоры «за жизнь».

Но самое неприятное, что привёл его сам Арэс – Антон Рэстлер, аристократ, эрл ⁸ и сейч-генерал, глава ВНИКа, гениальный изобретатель, прославленный инженер, доверенное лицо и главный советник самого императора Эжена Кровавого.

По рекомендации эрла Арэса император наделил Виктора Пандау невиданными полномочиями, наскоро создав под него Группу Чрезвычайного Реагирования, сокращённо ГЧР. По первому требованию Випу выделялись люди и ресурсы, он имел право привлекать сотрудников любых других подразделений, как из КМС, так и из ВНИК, а отчитывался выскочка сейч-полковник напрямую перед эрлом Арэсом и императором.

За прошедшие месяцы Вип развил бурную деятельность. Его подчиненные утверждали, что он сутками не ел, не спал, просматривая сводки и донесения, вербуя осведомителей и лично устраивая облавы, причем понять логику его действий отчаялись самые осведомленные сотрудники КМС. Возглавляющий Карательную Медицинскую Службу генерал, маркиз Эдуард Мирэй (в обращении Эдмир) как-то признался своему заместителю, виконту Сташу, что не понимает, в чем заключается цель группы Випа. Под руководством Виктора Пандау каратели то хватали простых жителей Зазеркалья, то охотились за некоторыми городскими бандами, а под конец вплотную занялись подпольем, вернее только одной из её боевых групп, знаменитой «Безбашенной Пятеркой».

Деятельность Випа сопровождал успех, но сам он лишь досадливо морщился в ответ на льстивые поздравления коллег и придворных, бурча что-то непонятное типа:

– Рано еще поздравлять. Пока результата нет.

Услышав такие слова, Сташ тогда искренне удивился, возразив:

– Разве разгром «Безбашенной Пятерки» не результат? Заговорщики лишились правой руки, своего разящего меча, – виконт подпустил в голос презрительной иронии. «Разящим мечом» патетично называли группу в листовках, распространяемых подпольем. – По-вашему, это не результат?

– Пока не знаю. Посмотрим, – Вип устало пожал плечами и невежливо оборвал тот разговор, поворотившись к виконту спиной…

При дворе нашлись знающие люди, которые сообщили, что Виктору Пандау тридцать два. Он одинок, ни семьи, ни жены, ни детей. Что звание Вип получил три года назад, став самым молодым полковником в Империи. И что раньше он возглавлял подразделение Военизированного Научно-Исследовательского Корпуса на окраинном и весьма опасном для жизни острове Кинель – крайней южной точке Империи. Ее омывал необъятный Океан, намертво отрезавший северный Арейкийский архипелаг от южных государств, которые окрестили «Странами Дальноморья». Что там происходило на протяжении последних ста лет, в Арейкийской Империи никто не знал…

* * *

Сейчас Вип стоял лицом к окну в бывшем кабинете диспетчера-координатора заброшенного порта, почти уткнувшись носом в стекло, а его руки вцепились в подоконник так, что побелели костяшки.

Виконт Сташ бросил украдкой полный завистливой ненависти взгляд на спину выскочки сейч-полковника и посмотрел на некое портативное устройство, которое тот притащил с собой. По виду оно отдаленно походило на привычный грамнистер, но было раз в десять меньше по размеру, да и раструб оказался шире и не такой глубокий, напоминая не граммофонную трубу, а скорее суповую тарелку. Управляющий ящик под раструбом имел совершенно иное расположение тумблеров и шкал, а сбоку торчал манометр с отдельной рукояткой для накачивания давления.

Непонятный прибор разместили прямо на столе, безжалостно царапая тонкую полировку. За устройством присматривал доверенный человек Випа, сержант ВНИКа Руслан Хустобай, крепкий тренированный парень двадцати пяти лет, которого выскочка сейч-полковник панибратски звал Рухом.

На вопрос виконта, что это за штука, Вип нетерпеливо буркнул, мол, тот же грамнистер только мощнее.

На самом деле устройство являлось недавним совместным изобретением Випа и эрла Арэса, причём последний с гордостью прозвал его «Убоищем». И было за что. Только благодаря устройству смогли победить «Безбашенную Пятерку» во главе с её молодым, но опытным командиром Денисом Эшвордом. «Убоище» полностью нейтрализовало очень сильные аномальные способности Дэша, тогда как обычные грамнистеры лишь ослабляли его, позволяя пользоваться «Дарами пардов», правда в ограниченном объеме. Но даже их обычно хватало, чтобы оставлять карателей с носом. А вот против «Убоища» у Дэша шансов не было.

И теперь неуловимый доселе командир боевой группы стоял под проливным дождем на коленях на пристани вместе с двумя товарищами, Боном и Яканой, в ожидании казни.

Кроме трёх подпольщиков и главаря крупной городской банды Четырехпалых с двумя подельниками среди приговорённых находились несколько обычных жителей Зазеркалья: стеклодув с семьёй; преподаватель ремесленного училища и два его студиоза ⁹. В чем их вина, стеклодуву, учителю и студиозам не объяснили, даже не пытаясь состряпать хоть какое-то ложное обвинение. Тем более никакого суда не было и в помине – Випу претило разыгрывать фарс, а правду оглашать он не видел смысла.

Надо ли говорить, что Виктор Пандау единолично решал, кто именно сегодня будет стоять на коленях на этой пристани.

Вип ощутил мгновенный укол совести, но тут же подавил его, пробормотав ставшее уже привычным для себя оправдание: «Суровые времена – суровые меры. Я вынужден так поступать, ради блага большинства!»

Потеки дождя струились по стеклу, ухудшая обзор. Вип зашарил рукой по раме в поисках ручки.

– Створка что, не открывается?

– Нет, господин сейч-полковник, – присутствовавший в комнате капитан КМС, подчиненный виконта Сташа, подобострастно подскочил к окну, излучая усердие. – Не успели сделать полноценные окна, поэтому просто вставили стекла.

– Зачем? – Вип недоуменно повернулся к нему.

– Не понял вас, господин сейч-полковник, – растерялся капитан.

– Я спрашиваю, зачем вставляли стекла, если их невозможно открыть? – повысил голос Вип.

– Чтобы не дуло. И дождь в комнату не попадал, – капитан в замешательстве оглянулся на виконта, ища его поддержки.

Сташ пожал плечами. Правильно, что комнату застеклили, а то из-за дождя и сырости тут невозможно было бы находиться, это словно прямо на улице стоять. И чего выскочка-полковник до окон докопался? Они хоть чисто вымытые. И рама свежеокрашенная. Вот то, что потолок не побелили, и паркет не перестлали, а лишь замаскировали коврами, за это точно кто-то ответит.

Вип с тихой яростью посмотрел на капитана, на виконта и отвернулся, теряя к ним интерес. Приставил к глазу монокуляр, пытаясь хорошенько разглядеть приговоренных на пристани.

– Нет, бесполезно. Так видны только силуэты. Стекло мешает. Я спущусь на пристань, – он развернулся к двери.

– Не поможет, – сержант Рух обращался к сейч-полковнику, как к равному, полностью игнорируя армейский устав. – Через силовую стену смотреть ещё хуже – и дальше, чем отсюда, и искажает сильнее, чем стекло.

– Ты прав. Значит, выйду за силовую стену прямо к ним.

– Стой! – Рух бесцеремонно перехватил Пандау за рукав. – Не дури, Вип, это опасно! Оставайся тут. Что-то да увидишь. А «Убоище» пошлет сигнал и через стекло.

– Мне нужно не «что-то», а их реакция! Движения, выражения лиц, ты же понимаешь.

– Сейчас сделаем. Отойди. – Рух прикрыл лицо предплечьем, и со всей силой врезал несколько раз прикладом винтовки по стеклу.

Виконт Сташ невольно охнул, заслоняясь рукой от водопада осколков, сердито подумав, что сержанта надо отдать под военный трибунал за такое панибратское обращение со старшим по званию. Что это еще за «не дури»?! И обращение на «ты»?! Сержанты не могут так разговаривать с полковниками! Но Вип проигнорировал вольность подчиненного. Наоборот улыбнулся и благодарно потрепал Руха по плечу:

– Спасибо, дружище, так гораздо лучше.

– Туман, Вип! – сержант первым заметил клубящиеся над морем белесые пары.

– Включай «Убоище», Рух, но держи пока на холостом ходу, – Пандау бросился к окну, опасно перевешиваясь через подоконник, утирая рукавом струи дождя с лица. Правой рукой приложил к глазу монокуляр, напряженно разглядывая пристань, а левой вцепился в край окна, чтобы не упасть вниз. Мелкие осколки стекла вонзились в ладонь Випа, царапая кожу до крови, но он не придал этому значения, полностью поглощенный разворачивающимся внизу действием.

Отчасти заглушаемые шумом ливня, с пристани доносились брань, мольбы и крики о помощи приговоренных. Они знали, что вот-вот из воды появятся акулаты ¹⁰ – жуткие чудовища-амфибии.

Людоеды.

Ближе всех к линии моря был прикован преподаватель со студиозами-подростками. На одного из мальчишек напала икота от ужаса, второй плакал и рвался в цепях, раздирая в кровь руки. А из воды на пристань медленно выбиралось первое из чудовищ.

Размером с броневик, весом в пару десятков тонн с черепашьим панцирем на спине, шестью мощными короткими лапами, способными, как грести в воде, так и ходить по суше, широкой акульей двойной пастью и множеством жилистых сильных щупалец, как у спрута, которые бахромой опоясывали панцирь. Чудовище внушало ужас и отвращение своим видом.

Холодные тусклые глаза-блюдца смотрели, не мигая, на свою жертву, на того самого паренька, который рвался из оков. И он застыл, не в силах шевельнуться от ужаса, не замечая, как вымокшие от дождя штаны стали горячими от испражнений.

Акулат наползал на мальчишку медленно и неотвратимо, а за монстром над кромками волн всплывали спины еще двух чудовищ.

Дэш, Бон и Якана находились в самом конце длинной пристани, замыкая ряд приговоренных. У них оставалось еще около часа жизни. Бон шевельнулся, приходя в себя, посмотрел мутным взором, заметил товарищей.

– Дэш, что происходит? Где мы? – прохрипел он.

Денис не успел ответить – над пристанью раздался истошный крик – щупальца акулата оплели тело паренька, не позволяя вырваться, а зубы сомкнулись на голени жертвы.

Эти твари никогда не убивали сразу. Они предпочитали поедать добычу заживо, поэтому один из зубов был полый, и при укусе впрыскивал природный нейростимулятор, который предотвращал потерю сознания от болевого шока и кровопотери, но многократно усиливал мучения жертвы. Акулаты имели по две челюсти. Первая, внешняя, словно тисками зажала ногу паренька, пережимая артерии и крупные сосуды, не позволяя жертве раньше времени истечь кровью, а вторая, подвижная внутренняя с острыми, как скальпель зубами, принялась неспешно и аккуратно снимать с его ноги мясо – кусок за куском, – оставляя целой кость. Парень захлебывался криком и бился в судорогах, не в силах вырваться из страшных тисков.

И так же кричали от ужаса остальные пленники, глядя на приближающихся к ним тварей.

– Вы звери! Хуже любых чудовищ! – внезапно прогремел над пристанью громкий голос Яканы. Девушка смотрела в сторону разбитого окна здания администрации, догадываясь, что именно там скрываются главные палачи. Из-за расстояния и дождя она не могла видеть лицо Випа, только его торчащий в окне силуэт, и все же Пандау показалось, что подпольщица смотрит прямо ему в глаза.

При первых криках приговорённых, виконт Сташ тоже подошел к окну и встал рядом с Випом. Зрелище казни пугало привыкшего к кабинетной работе аристократа до дрожи, и в то же время завораживало. Его подручный, капитан, отвернулся, с трудом сдерживая тошноту. И только сержант Рух невозмутимо стоял рядом с «Убоищем», готовый по приказу Випа пустить его в ход.

Тем временем на пристани акулаты продолжали кровавую резню. Обглодав нижнюю конечность паренька-студиоза до паха, монстр отстранился. Из его пасти показались белые кости ноги, перемежаемые суставами. Зубы твари действовали подобно острейшему скальпелю, срезая лишь сочное мясо, и очень редко ломали суставы или перекусывали кости. Парень с ужасом уставился на свою, ставшую костяной, ногу. А потом из его бедра потоком хлынула кровь – зубы акулата больше не пережимали сосуды. Бедолага еще несколько мгновений трясся в агонии, истекая кровью, затем глаза студиоза закатились. Последнее, что он запомнил перед смертью – торчащая из его тела «костяная нога» в луже крови и тусклые глаза-блюдца наблюдающего за его агонией акулата.

Монстры никогда не доедали свою добычу полностью. Они обгладывали одну из конечностей и теряли интерес к жертве, позволяя ей истечь кровью.

Вот и зарезавший студиоза монстр отвернулся от трупа и пошевелил щупальцами, словно прикидывал, кого съесть следующим.

В воздухе остро пахло морем, ужасом и кровью.

Преподаватель не выдержал ожидания казни. При виде обглоданной ноги своего ученика, его сердце разорвалось, даря ему мгновенную смерть. Монстр брезгливо ткнул носом бездыханное тело и прополз дальше, набрасываясь на жену стеклодува.

– Минус один, – Вип испытал жгучее разочарование, глядя на мертвого преподавателя. – Он даже не стал бороться!

– Почему один? – не понял виконт Сташ. Чудовища уже умертвили двух студиозов и отца стеклодува, так что счет жертв к этому времени вырос до четырех.

Вип пропустил вопрос мимо ушей. Теперь его взгляд не отрывался от стеклодува.

– Ну, же, давай! Не подведи! – едва слышно шептал сейч-полковник.

Стеклодув кричал и ругался, извиваясь в цепях, глядя, как чудовища пожирают его жену и детей, но вырваться из оков не мог.

Зато главарь Четырехпалых внезапно часто задышал, словно накачивал легкие кислородом, а потом разразился яростным криком. По его цепям побежало ядовито-зеленое пламя. Под воздействием аномального огня металл крошился, рассыпался трухой. Миг, и бандит оказался свободен. Он по-звериному ощерился, прикидывая путь для бегства, а на его ладонях запульсировали желтые огни файерболов.

Стоящие в оцеплении на пристани каратели занервничали, поднимая на изготовку оружие, хотя от места казни, от чудовищ и освободившегося главаря Четырехпалых их отделяла надежная силовая стена, которую очень сложно пробить файерболами. Да и против акулатов они сейчас бесполезны. В ливень от огненных шаров мало пользы – погаснут ещё в полёте, не причинив ощутимого вреда, только разозлят монстров. Это понял и сам бандит. Файербол он вызвал машинально, как свою самую сильную способность из всех «Даров пардов». Огонь на ладонях главаря погас, по его пальцам пробежали электрические разряды.

– Идиот! – зашипел Вип. – Использовать электричество в дождь! Так ты вырубишь сам себя, да и всех на пристани тоже, и сорвешь мне казнь. Рух, надо его остановить! Включай первый режим.

Сержант тут же принялся качать ручную помпу, повышая давление, тем самым активируя привод «Убоища». Но прежде чем прибор заработал, Четырехпалый и сам осознал свою ошибку, поспешно гася электроразряд.

Теперь выбор у него оставался небольшой: левитация или вселение, остальные способности в текущей ситуации не годились совершенно. Разве что стазис – с его помощью можно было обездвижить любые объекты, зафиксировать их в одном положении, намертво связав невидимой сетью. Но продолжительность действия стазиса напрямую зависела от размера цели. Такую махину, как акулат, Курт мог придержать максимум на пару секунд.

Командир группы подпольщиков Дэш поднял голову, пристально наблюдая за бандитом, но не торопился сам пока взывать к своим способностям, отлично сознавая, что у него будет всего один единственный шанс…

Тем временем полностью поглощенный зрелищем казни виконт Сташ нервно вздрогнул и обернулся – прямо за его спиной раздался низкий басовитый звук, словно загудел очень сердитый гигантский шмель. Это вышел на рабочую мощность привод «Убоища». Экспериментальный, собранный буквально на коленке образец, не успели доработать как следует. Обычные грамнистеры промышленного производства таких звуков не издавали. Их слышали только сахаи.

Сержант Рух раз за разом нажимал на рукоять помпы, повышая давление, и звук нарастал. Устройство гудело, пыхтело, как перегретый паровой котел, и пугающе вибрировало.

– Первый режим включён, – доложил Випу Рух.

– Оно не взорвётся? – забеспокоился виконт Сташ, разом теряя интерес к казни.

– Не должно, господин полковник, – с сомнением протянул сержант, опуская глаза, чтобы виконт не заметил в них презрительную издевку. – Но кто ж знает. Образец-то ещё опытный. Можно сказать, первые полевые испытания, – соврал Рух.

Виконт Сташ изменился в лице, перевёл возмущенный взгляд на спину Випа, завопил, брызгая слюной:

– Что значит, «полевые испытания»?! Такая опасная машинерия должна испытываться на специальном полигоне! Вы отдаете себе отчет?!.. Да вы!.. Вы подвергаете опасности жизнь заместителя руководителя КМС!

Вип проигнорировал крики, даже не повернулся, продолжая торчать головой под дождем и опасно перевешиваясь через подоконник. Зато вновь заговорил сержант Рух:

– Прошу прощения, господин полковник, но вам, пожалуй, стоит и в самом деле уйти в безопасное место. Эм… проверить работу силовой стены внизу.

– Да, точно. Надо проконтролировать работу карательных рот на пристани. Пойдёмте со мной, капитан, – Виконт Сташ бросил полный ненависти взгляд на Випа, подхватил с вешалки прорезиненный плащ с капюшоном и гордо удалился из кабинета.

– Спасибо, Рух, – пробормотал Пандау. – Без него даже дышать стало легче. Не человек – дерьмо, да еще дорвавшееся до власти. Именно такие, как он, а вовсе не сахаи, и довели нашу страну до… – он замолчал, горло скрутил спазм от ставшей уже привычной за последние годы ненависти.

А на пристани продолжалась казнь.

Акулаты уже заканчивали с семьей стеклодува. Одно из чудовищ поползло в сторону двух прикованных бандитов.

– Карт! – завопили Четырехпалые, окликая главаря. – Помоги нам!

Но главарю было не до них. Воздействие двух грамнистеров и «Убоища» даже на самом слабом режиме лишало его ориентации, заставляло подкашиваться ноги, превращало мускулы в вату. Он зашатался, слепо шаря руками перед собой, пытаясь справиться с головокружением.

Дэш тоже ощутил на себе изматывающие невидимые вибрации улучшенного грамнистера. Он застонал от мысли, что свой шанс уже упустил. Если он вообще был, этот шанс.

Опытный командир боевой группы ясно сознавал: бежать некуда! Через силовую стену не прорваться, морем не уйти. Точнее можно, если вселиться в акулата, но Бона и Якану тогда не спасти. И все же Дэш всеми силами потянулся к «Дарам пардов», пытаясь пробудить аномальные способности. Со стороны его потуги оставались незаметными. Он не накачивал воздух в лёгкие и не кричал, как главарь Четырехпалых. Дэш будто окаменел, уйдя в себя, изо всех сил борясь с воздействием грамнистеров.