Горчаков. Статский советник

Глава 1

– Знаешь, почему мы носим эти знаки на одежде?

– Черные черепа? Они… они страшные.

– Может быть. Это особый знак. Его использовали…

– Давно? Еще до войны?

Снова знакомый сон – и снова с продолжением. Девчонка с глазами цвета летнего неба, тяжелые шаги внизу, чудовище с трехпалой металлической лапой, короткая схватка, боль… и пустота.

Только на сей раз и этим все не закончилось. Я не мог открыть глаза, не мог пошевелиться, не мог даже вдохнуть – да и вдыхать было уже нечем. Изломанное мертвое тело осталось где-то там, так далеко, что не получалось и представить. Однако сам я еще… нет, не жил – но пока еще существовал. Без памяти, без мыслей. Без времени. Просто ждал. Может, целую тысячу лет, плавая крохотной искрой посреди бесконечного и темного ничто.

Пока не зазвучали голоса.

– Он?.. Меня порой удивляет твой выбор, – негромко проговорил первый. – Ни знаний, ни нужного опыта… Нет даже настоящей силы. Той, без которой совершить великое непросто. Почти невозможно.

– Позвольте не согласиться. – Второй голос явно принадлежал женщине. – Вы ведь сами говорили, что сила порой не значит ничего. Знания могут принести лишь небольшую пользу. А опыт… разве его недостаточно? Разве он мало повидал за свою жизнь, разве мало сделал?

– Ему совсем немного лет.

– Тридцать семь. Не так уж и немного для человека из его мира. А некоторые годы стоят десятка.

Спасенная мною девчонка явно хотела что-то доказать… Определено это была она – я узнал голос. Просто теперь он звучал чуть ниже, глубже и как-то волнующе, будто его обладательница каким-то образом успела повзрослеть за эти…

Сколько лет? Десять? Двадцать? Тысячу?

Но и второй, ее собеседник, тоже показался мне смутно знакомым. Старик; судя по скрипучему голосу – совсем древний. Уже повидавший всякое, и оттого особенно недоверчивый и даже упрямый.

– Что это меняет? – вздохнул он. – То, что его ожидает, потребует куда большего. Нам предстоит создать великого среди великих, ты потратила столько времени – а нашла…

– Обычного человека? – Девчонка-женщина едва слышно усмехнулась. – Может, и так. Но в нем есть душа, такая же, как у нас с вами. И ее свет не погас даже там, где всегда темно. А это стоит не меньше дутой славы и тонкого ума тех, кого мы приводили сюда раньше. К тому же он видел то, чего не видели они, и знает цену всему.

– Неужели ты веришь?..

– Да. Порой великое порождает малое, а малое – становится великим, – отозвалась девчонка. – И там, где не справились другие, он преуспеет.

– А может, и нет! – Старикашка явно был не восторге от происходящего. – Наши силы на исходе. И если не получится на этот раз – мы уже не сможем повторить подобное… Нет, слишком рискованно. Отпусти его. Он заслужил покой.

Что?.. Нет уж, я так не договаривался. Какие-то премудрые сущности обсуждали мою судьбу, собирались решать что-то – и даже не удосужились поинтересоваться моим мнением!

– Эй! – заорал я изо всех сил. – Вообще-то я еще здесь!

Но высшие силы молчали. То ли не услышали, то ли посчитали недостойным ни ответа, ни даже самого моего присутствия на великом совете. Поэтому и вышвырнули из небытия обратно.

Прямо в мою комнату в Елизаветине.

Почти полминуты я ворочался на мокрой от пота простыне и пыхтел, пытаясь осилить целебное плетение. И лишь потом кое-как сполз с кровати, умылся и решил, что ложиться обратно в половине пятого утра нет никакого смысла. Конечно, я мог бы урвать еще полтора, а то и два часа сна, однако даже возвращаться в постель уже не хотелось – ничего хорошего меня там не ожидало.

Сны, почти успевшие забыться, снова вернулись – и теперь стали куда продолжительнее и красочнее, а пробуждение – куда неприятнее. Будто неведомая сила таким образом пыталась напомнить мне что-то важное, ничуть не стесняясь в средствах.

Но толку было немного.

В общем, с того самого дня, как началась война, спал я отвратительно, и утро приносило лишь сомнительное облегчение. Я не соврал Багратиону: работы у нас точно прибавилось – и еще вопрос, у кого больше. Третье отделение до сих пор разгребало ворох июньских дел, а на нас с дедом свалилось перевооружение целой армии, которая стремительно пополнялась новобранцами. Конечно, Павел еще не объявлял масштабной мобилизации, но резервы наращивались ударными темпами… и уж точно не зря.

Вести из Привислинских губерний добирались до Елизаветина куда раньше тех, о которых говорили по радио или в телевизионных выпусках. Впрочем, радоваться было нечему: войска рейха за какие-то пару дней, буквально с наскока взяли приграничные Ченстохов и Калиш и продвинулись дальше. Лодзь пала уже позже, в июле, и застряли немцы только под самой Варшавой. Видимо, нашелся все-таки толковый генерал, способный если не отбросить германскую военную машину обратно к границе, то хотя бы удержать столицу.

Впрочем, даже это не помешало немцам пройти южнее, и временно возглавивший рейх канцлер Каприви уже вовсю облизывался на Люблин. В общем, дела шли не то чтобы плохо – но куда хуже, чем хотелось бы. Кто-то или в разведке, или повыше, в самом Зимнем, крупно просчитался. Тревожные вести приходили едва ли не с весны, а никаких действий местные власти за Вислой, похоже, так и не предприняли. Немцы собрали у самой границы бронированный кулак и врезали так, что оправиться у императорской армии не получалось до сих пор.

Но здесь, в Петербурге, почти ничего не изменилось – разве что разговоры в салонах высшего света, где я не появлялся целый месяц. Столица жила привычной жизнью и о войне узнавала только по телевизору или из газет. Вроде той, что ждала меня на столике в гостиной.

Однако ни времени, ни желания читать не было. Утро уже настало – а значит, пришло время залить в себя чего-нибудь бодрящего и снова стать наследником и фактически главой княжеского рода Горчаковых.

Со всеми вытекающими.

Я не стал беспокоить Арину Степановну, сам сварил себе кофе и, зевая, вышел во двор. Усадьба спала – только вдалеке у забора прогуливался охранник с собакой. Еще двоих я разглядел в караулке у ворот, но на самом деле их было значительно больше: после того, что в желтых газетах называли «июньской казнью», в столице стало куда спокойнее, однако дед с Андреем Георгиевичем так и не отказались от «усиленных мер». Наверняка пара человек круглосуточно дежурили еще на самом съезде с шоссе в Елизаветино.

И тем удивительнее мне было вдруг услышать раздавшееся в тишине неровное рычание мотора. А когда через несколько мгновений вдалеке за воротами показались фары, я и вовсе замер, не донеся до рта кружку с кофе. Машину узнал без труда даже в утреннем полумраке: на древнем «назике» шестьдесят седьмой модели во всем Петербурге ездил, пожалуй, только Судаев.

Толковый, опытный и до тошноты аккуратный во всем, что касалось оружия, конструктор относился к собственному транспортному средству не только безалаберно, но еще и без малейшего уважения: ругался, пинал колесо, однако менять на что-нибудь поновее почему-то не желал. И машина отвечала взаимностью: выкрашенная в серый цвет развалюха выглядела чуть ли не ровесницей владельца, каждый раз заводилась с немыслимым усилием, плевалась сизым дымом – и все же по какой-то неизвестной мне причине еще ездила. Так что в ее способности добраться до Елизаветина я ничуть не сомневался.

Оставался только вопрос – зачем?

Впрочем, искать здесь – да еще в такое время – Судаев мог только меня. И едва ли пожаловал без уважительной причины… он вообще не слишком-то любил покидать свою святая святых на оружейном заводе. Видимо, стряслось что-то из ряда вон выходящее – осталось выяснить, хорошее или все-таки плохое.

Я вздохнул, поправил рубашку и направился к воротам – делать было, в общем, больше нечего. А без моего личного присутствия разгоравшийся на въезде в усадьбу спор определенно грозил перерасти в драку. Охранник – рослый парень в форме – уже успел выйти за забор и теперь сурово нависал над выбравшимся из машины Судаевым. Тот был вдвое старше и смотрелся куда менее внушительно, но я прекрасно помнил, что́ оружейник вытворял со своими железками на заводе безо всякого Дара. В жилистых руках скрывалась такая силища, что я, в случае чего, и сам бы поостерегся лезть на рожон.

– А я вам говорю – их сиятельства еще спят! – Охранник сердито стукнул о землю прикладом винтовки. – Не велено!

– Да мне на твое не велено… – огрызнулся Судаев. – Зови, кому сказано!

– Доброго утра, милостивые судари. – Я на всякий случай подал голос еще издалека. – Что у вас тут стряслось?

– Да вот, ваше сиятельство…

Охранник растерялся – явно не ожидал увидеть меня у ворот, да еще и в такую рань. А вот Судаева пронять оказалось куда сложнее: он просто смолк, сложил руки на груди и терпеливо дожидался, пока я выйду за ворота.

– Не предполагал, что могу встретить вас здесь в такой час, Алексей Иванович, – шагнул я Судаеву навстречу. – Но, видимо, у вас была особая причина приехать из города лично… Что-то случилось?

– Нет. Пока еще нет, к счастью, – отозвался оружейник. – Но я хотел бы побеседовать с вами… с глазу на глаз. Если, конечно, это возможно.

По сравнению с обычным Судаевым этот – появившийся на рассвете в клубах сизого дыма от древней машины – проявлял чуть ли не чудеса учтивости. Что само по себе казалось чем-то из ряда вон выходящим – так что возражать я, конечно же, не стал. Завидев мой жест, охранник послушно кивнул и через мгновение прикрыл за собой ворота. Хотя Судаеву и этого показалось недостаточно: он зачем-то дождался, пока тот уйдет еще дальше, к караулке, и только потом развернулся ко мне спиной и зашагал к машине – видимо, предмет нашей будущей беседы находился как раз там. Замо́к на двери багажника негромко щелкнул, и через мгновение передо мной появился увесистый сверток. Тускло блеснул вороненый металл, и я скорее догадался, чем разглядел в утренней дымке, что именно было под толстой зеленой тканью: оружие. Очередная винтовка, судя по всему. И весьма занятной конструкции.

– Вот, ваше сиятельство, – тихо проговорил Судаев. – Не люблю говорить громких слов, но эта штуковина, возможно, способна повернуть ход войны.

Глава 2

– Действительно громкие слова. – Я осторожно взял в руки винтовку. – Впрочем, давайте посмотрим.

Вопросов все еще было куда больше, чем ответов, однако любопытство победило. Судаев смог подцепить меня на крючок, и первым делом я принялся изучать, что же он привез с собой.

Новое творение напоминало одновременно и привычную «трехлинейку», и то, что я уже опробовал в Зеленой Роще, и даже скорострельный пистолет – но определенно не было ни тем, ни другим, ни уж тем более третьим.

Деревянные приклад и цевье с ручкой; сам корпус – из стали. Из-за него-то винтовка и казалась непривычно-угловатой и плоской. Заметно короче «трехлинейки», полегче, будто Судаев почему-то пожалел металла на ее изготовление… и все-таки довольно увесистая. Скорее всего, из-за длинного изогнутого магазина. Чересчур массивного для такой конструкции – во всяком случае, на первый взгляд. Туда помещался явно не десяток патронов и даже не два, а, пожалуй, все тридцать или даже больше штук. Тем не менее это не так уж портило баланс оружия и наверняка не помешало бы стрелять лежа.

Часть деталей остались без воронения, кое-где по краям торчали металлические заусенцы, а лак на дереве еще немного прилипал к пальцам. Да и в целом винтовка выглядела так, будто ее собрали из того, что попало под руку, а в завершение еще и от души обработали напильником. Судаев явно заканчивал свое очередное детище в спешке – и в спешке же вез сюда, в Елизаветино, чтобы показать мне лично.

Только – зачем?

– Я много беседовал с теми, кто вернулся живым из Зеленой Рощи. И все говорили примерно одно и то же: винтовка тяжелая, сильная отдача. Патрон слишком мощный для стрельбы очередями. Фактически приходится работать одиночными, – принялся объяснять Судаев. – Можно сказать, я создал скорее что-то вроде легкого пулемета. Для Одаренного это не так важно, вот только если нужно вооружить рядовых солдат, подобное не имеет смысла.

– Пожалуй. – Я вспомнил собственные ощущения. – Вы сделали неплохое оружие. Крупный и сильный человек вполне с ним справится, но…

– Именно! – закивал Судаев. – Армии нужно что-то полегче и попроще, пусть даже ценой дальности боя и дульной энергии. В реальном бою редко приходится стрелять на сотни метров – зато куда важнее возможность выпустить побольше пуль. А еще – носить с собой патроны, перезаряжать… Этот образец сделан под японский патрон.

– Винтовка «Арисака»… – Я на мгновение задумался, вспоминая классы покойного Мамы-и-Папы. – Калибр шесть с половиной миллиметров, масса пули…

– Да, ваше сиятельство! – тряхнул головой Судаев. – Именно такое оружие и нужно пехоте. Чуть меньше пороха, гильза короче, чем у «трехлинейки», легче пуля – из-за этого снижается отдача и можно вести огонь очередями. Плюс – увеличенный боезапас на двадцать четыре патрона… Желаете попробовать?

– Нет… пожалуй, нет. – Я на мгновение представил, что сотворят дед с Андреем Георгиевичем, если я вдруг примусь палить из этой штуковины у реки за усадьбой. – Не вижу никаких причин не верить вам на слово, Алексей Иванович.

Соблазн был велик, и я все-таки сделал над собой усилие и ограничился тем, что повертел винтовку в руках, а потом уперся прикладом в плечо, взялся за деревянную ручку на цевье и прицелился в сторону дороги. Оружие показалось чуть перетяжеленным в центральной части – зато удобным и хватким. Недоставало разве что пистолетной рукояти, как на американских образцах, которые я в свое время видел; развесовка пока еще оставляла желать лучшего, магазин немного мешал, норовя зацепиться за локоть… И все-таки в новой конструкции Судаева определенно что-то было.

– Конечно же, я привез не готовую модель… Это даже прототипом-то назвать сложно. – В голосе Судаева на мгновение прорезалось смущение. – Пока что схема очень сырая. Нужно почти полностью переделать затворную группу, чуть укоротить ствол. Использовать вместо дерева пластик – это позволит еще облегчить оружие… а заодно и сам процесс изготовления. Но самое главное – здесь. – Судаев протянул руку и коснулся магазина. – В первую очередь нужно разработать подходящий патрон. Японский как полноценный винтовочный все-таки тяжеловат. И к тому же он…

– Японский, – улыбнулся я. – Прекрасно вас понимаю, Алексей Иванович.

– Такое оружие, – Судаев снова ткнул пальцем в железку в моих руках, – может перевернуть само представление о пехотном бое. И дело, конечно же, не в механизме… не только в механизме или патроне. Сама ваша идея создать оружие, которое будет сочетать в себе достоинства винтовки и полноразмерного автоматического пистолета… пожалуй, я бы до такого не додумался. Если испытания пройдут успешно, это назовут конструкцией Горчакова-Судаева!

Оружейник выглядел дерганым и непривычно-суетливым, будто по пути в Елизаветино опрокинул десяток кружек кофе… а то и чего покрепче. И это настолько не вязалось с его обычным поведением, что мне стало даже забавно наблюдать, как он скачет вокруг, продолжая рассказывать о своем новом детище.

– Пусть будет просто «автоматическая винтовка Судаева», – махнул я рукой. – В конце концов, моей заслуги здесь почти никакой. Да и не настолько уж я честолюбив, чтобы…

– Думаете, в вашу честь назовут улицу или целую площадь? – сердито буркнул Судаев.

Что-то его явно задело. Вряд ли отказ разделить с ним лавры будущей славы – скорее уж само отношение, которое наверняка показалось оружейнику чересчур легкомысленным.

– Не вижу никаких причин переименовывать в мою честь ни улицу, ни проспект, ни уж тем более площадь. – Я улыбнулся и пожал плечами. – У них у всех уже есть вполне подходящие названия, и менять их не следует.

– А если речь пойдет об улицах в городах, которые пока еще принадлежат германскому рейху? – Судаев недобро усмехнулся. – Не сейчас, конечно же. После войны.

– Которую еще предстоит выиграть, ваше благородие.

Странно, но разговоры о непременной грядущей победе – как и тогда, с Шестопаловым – не вызывали у меня ничего, кроме раздражения. Судаев прекрасно делал свою работу – пожалуй, лучше любого конструктора-оружейника во всей Империи. Вряд ли он побоялся бы доверить даже собственную жизнь автоматической винтовке с нашей фабрики, и все же для него война скорее была возможностью испытать в деле свои разработки. Судаев не отличался сентиментальностью… да и вообще эмоций в нем было примерно столько же, сколько в инструментах, наполнявших его обитель в городе.

А я еще не успел забыть имена парней и мужчин, не вернувшихся из Зеленой Рощи.

Тридцать два человека. Тридцать два конверта со свидетельствами о смерти, письмами и документами на компенсацию. И все до единого я вручил лично. Женам, сестрам, матерям и отцам – седым старикам с лицами, будто высеченным из камня: почти три четверти погибших были потомственными вояками. Разумеется, они знали, на что идут, – как знали и их семьи. Меня благодарили без слез на глазах, иногда даже называли чуть ли не спасителем… Но вряд ли хоть кто-то втайне не желал, чтобы я сам остался лежать на отмели вместо их сына или мужа.

– Думаете, императорская армия проиграет войну?

– Нет. Более того – я не допускаю даже мысли о подобном. – Я спокойно выдержал суровый взгляд Судаева. – Но не стоит делить шкуру медведя до того, как он испустит дух. Сейчас солдаты его величества сражаются с сильнейшей армией Европы.

– Значит, им нужно оружие, и чем раньше – тем лучше. – Судаев чуть ли не силой отобрал у меня винтовку. – Я хочу, чтобы вы как можно скорее получили патент и отдали распоряжение приступить к работе.

– Можете считать, что распоряжение у вас уже имеется, – кивнул я. – А что касается патента – на заводе определенно есть те, в чьи прямые обязанности входит…

– Я не хочу к ним обращаться. – Судаев швырнул сверток с винтовкой куда-то на заднее сиденье. – Слишком долго!

– Немногим дольше, чем тратить время на дорогу сюда – да еще и в такой час… – медленно проговорил я и, прищурившись, уточнил: – Вы ведь явились ко мне не поэтому? Верно, Алексей Иванович?

– Да, ваше сиятельство. – Судаев потупился и зачем-то убрал руки в карманы. – Есть… и другая причина.

– И какая же? – Я отступил на шаг и нахмурился. – Если уж вы появились здесь в такую рань – хотя бы потрудитесь…

– Я не доверяю своему окружению! – прошипел Судаев и, оглядевшись по сторонам, продолжил: – Вы не хуже меня знаете, что́ сейчас происходит в стране. Не хотелось бы, чтобы чертежи или, не дай Бог, образцы попали не в те руки.

– Что ж… Могу понять. – Я на мгновение задумался. – Не могу гарантировать, что работа нашей службы безопасности полностью лишена изъянов. И все же это весьма серьезное обвинение… Вы подозреваете кого-то конкретно, Алексей Иванович?

– Если я начну рассказывать о своих подозрениях – вам придется уволить сотни две человек, – мрачно ухмыльнулся Судаев. – И самое отвратительное, что без некоторых из них я не могу обходиться и дня. Что бы там ни говорили, над вашим оружием работает целая группа талантливых конструкторов и станочников. Одному человеку такое попросту не под силу.

– Догадываюсь, – вздохнул я. – Но тогда – что вы предлагаете?

– Принять меры. Хотя бы усилить охрану… и наладить учет. Признаться, я сам порой не слишком аккуратен и не всегда могу вспомнить, что еще лежит в каком-нибудь ящике – а что уже давно разобрано на запчасти. И все-таки мне кажется, – Судаев виновато втянул голову в плечи, – что несколько образцов… пропали.

Так себе новости. Не то чтобы я готов был незамедлительно разделить подозрительность оружейника – он явно волновался сверх меры и, похоже, чуть ли не готовился устроить на заводе самую настоящую охоту на ведьм. И все же.

– Я не оставлю подобное без внимания… разумеется. – Я сложил руки на груди. – И все же напоминаю, что следить за своими образцами и за группой разработчиков – в первую очередь ваша собственная задача, Алексей Иванович.

– Я знаю, – огрызнулся Судаев. – Делаю все, что от меня зависит. И, как видите, даже немного больше… Эту винтовку я собирал лично, один.

– И замечательно. – Я склонил голову. – Тогда завтра я непременно велю Настасье Архиповне заняться патентом. Ей мы оба можем доверять, как самим себе.

– Почему только завтра?!

– Алексей Иванович, пожалейте несчастную девушку, – усмехнулся я. – Сегодня у Настасьи Архиповны выходной… И у меня, вообще-то, тоже.