Raamatu kestus 14 t. 09 min.
1939 aasta
Нетерпение сердца
Raamatust
История о безнадежной и безумной любви парализованной юной красавицы Эдит
Литературный шедевр Стефана Цвейга – роман «Нетерпение сердца» – превосходно экранизировался мэтром французского кино Эдуаром Молинаро.
Однако даже очень удачной экранизации не удалось сравниться с силой и эмоциональностью истории о безнадежной, безумной любви парализованной юной красавицы Эдит фон Кекешфальва к молодому австрийскому офицеру Антону Гофмюллеру, способному сострадать ей, понимать ее, жалеть, но не ответить ей взаимностью…
Перевод. Н.Н. Бунин, наследники, 2014
ООО «Издательство АСТ», 2022
Великолепное произведение, но к голосу Евгении Меркуловой долго привыкал, очень сдержанное прочтение, я бы даже сказал несколько монотонное. Мне не хватало эмоций чтеца таком романе, наполненном нетерпением.
shum01 я как услышала женский голос, не стала и дальше слушать, тем более что не могу принять прочтение голосом женщины за мужчину. Не очень приятное прочтение.
Единственный роман великого Цвейга (который, обыкновенно, писал новеллы). История чрезвычайно драматичная, но талант автора позволил ему не снизойти до банальной сентиментальности. Классический советский перевод Н.Бунина; впрочем, создавать другие переводы никому в голову и не пришло. Удивительно, что за все годы существования Литрес – это первая озвучка романа. Голос Евгении Меркуловой прекрасно подходит к стилю романа – несколько академичный, в «образе Гостелерадио», со сдерживаемыми эмоциями.
тримм, вообще-то у Стефана Цвейга, есть и исторические произведения "Жозеф Фуше", "Мария Стюарт", "Подвиг Магеллана".
Три разв начинала слушать! Эта озвучка какой-то треш! Пособие о том, как испортить книгу чтецом. В итоге не прочитала, просто верю, что книга хорошая
Данный роман - исповедь героя войны, раскрывающего настоящую причину своего мужества на поле битвы. История Антона Гофмиллера начинается, когда он по незнанию приглашает на танец Эдит Кекешфальва, прикованную к инвалидному креслу. Роман хорош. Не каждый раз писателю удается пробудить в читателе самые разнообразные чувства к своим героям. Так, во мне просыпались и бушевали и сочувствие, и раздражение, и жалость, и восхищение главной героиней. А если говорить о Гофмиллере, букет эмоций разрастался с каждой прочитанной главой. Часто бывало так, что поступки героев совершенно не нравились, но при этом сохранялось стойкое понимание, что все их переживания были настоящими. Автор не вырвал с потолка причины и веяния сердец своих героев. Все было настоящим, много раз пережитым миллионами разных людей на земле. Герои романа многогранны, и в каждом из них замечаешь частичку себя, хоть и не всегда это хочется признавать. Такое произведение мог написать действительно хороший психолог и знаток человеческой души.
Однако, добавлю каплю дегтя в бочку меда. Мне довольно тяжело дался стиль автора. Он так дотошно, по моему, описывал каждое действие и мысли героев, что нестерпимо хотелось пропустить пару другую абзацев. Психологизм романа спасал ситуацию.
Добавлю также комментарий об актуальности проблемы инвалидности в том ее проявлении, в котором ее описывает Цвейг. Я не ношу розовые очки и понимаю, в наших странах еще очень много необходимо проделать, чтобы предоставить всем людям равные права перемещения по городу и пользования общественными местами. Однако, мы не всплескиваем руками при виде человека в коляске или на костылях, мы не шарахаемся в сторону и (надеюсь!) не смеемся злорадно за спиной у человека. Поэтому, к счастью сказать, отношение к инвалиду в романе мне казалось откровенно смешным и неприемлемым.
Роман интересный,много размышлений,сентиментов.
Сострадание конечно бывает разным..
Главный герой все время пытался оградить свой покой от страдания бедной девушки.
Малодушие и трусость привели к такому печальному финалу.
<...> никакая вина не может быть предана забвению, пока о ней помнит совесть.
Сострадание – хорошо. Но есть два рода сострадания. Одно – малодушное и сентиментальное, оно, в сущности, не что иное, как нетерпение сердца, спешащего поскорее избавиться от тягостного ощущения при виде чужого несчастья; это не сострадание, а лишь инстинктивное желание оградить свой покой от страданий ближнего. Но есть и другое сострадание – истинное, которое требует действий, а не сантиментов, оно знает, чего хочет, и полно решимости, страдая и сострадая, сделать все, что в человеческих силах и даже свыше их.
Ведь чтобы мы ни делали, нами чаще всего руководит именно тщеславие, и слабые натуры почти никогда не могут устоять перед искушением сделать что-то такое, что со стороны выглядит как проявление силы, мужества и решительности.
Нет, здоровые, сильные, гордые, веселые не умеют любить — зачем им это? Они принимают любовь и поклонение как должное, высокомерно и равнодушно. Если человек отдает им всего себя, они не видят в этом смысла и счастья целой жизни; нет, для них это всего лишь некое добавление к их личности, что-то вроде украшения в волосах или браслета. Лишь обделенным судьбой, лишь униженным, слабым, некрасивым, отверженным можно действительно помочь любовью. Тот, кто отдает им свою жизнь, возмещает им все, что у них отнято. Только они умеют по-настоящему любить и принимать любовь, только они знают, как нужно любить: со смирением и благодарностью.
Лишь теперь я начал понимать (писатели чаще всего обходят это молчанием), что уродливые, искалеченные, увядшие и отвергнутые намного опаснее в своих вожделениях, чем счастливые и здоровые, что они любят фанатической, горькой, губительной любовью, и ни одна земная страсть не бывает столь ненасытной и столь отчаянной, как безнадежная безответная любовь этих пасынков Создателя, которые видят смысл жизни лишь тогда, когда могут любить и быть любимыми. Чем глубже бездна отчаяния, в которую погружается человек, тем яростнее вопль его души, жаждущей счастья.
Ülevaated, 14 ülevaadet14