Анни Эрно

Самое удивительное в ревности – ее способность заселить целый город, весь мир одним существом, которого ты можешь даже не знать.

Танцуя, он отступает к стене, продолжая смотреть на нее в  упор. Гаснет свет. Он с силой притягивает ее к себе и впечатывается губами в ее губы. В темноте раздаются возмущенные возгласы, свет снова вспыхивает. Она понимает, что

Однажды, накануне Духова дня, по дороге из школы я встретила свою тетю М. У нее был выходной, и она, как всегда, шла в город с сумкой пустых бутылок. Она поцеловала меня, нетвердо стоя на ногах, не в состоянии произнести ни слова. Думаю, я никогда не смогу писать так, словно не встречала ее в тот день.

Время перестало быть неуловимой чередой дней, которые надо было заполнять лекциями и докладами с остановками в кафе и библиотеке и которые вели к экзаменам, к летним каникулам, к будущему. Время превратилось в нечто бесформенное, оно росло внутри меня, и его надо было уничтожить любой ценой.

Какой-то человечек с ледяным взглядом, загадочными амбициями и – в кои-то веки – легкопроизносимой фамилией «Путин» сменял пьянчугу Ельцина и обещал «мочить чеченцев даже в сортирах». Россия теперь не внушала ни надежды, ни страха – ничего, кроме постоянного расстройства.

Когда я была маленькой, роскошь воплощали для меня меховые манто, вечерние платья и виллы на морском берегу. Позже я полагала, что наивысшая роскошь – это возможность приобщиться к интеллектуальной жизни. Сейчас мне кажется, что способность пережить страсть к мужчине или женщине – это тоже роскошь.