Dan Simmons

все записал, до конца не понимая, но чувствуя, что по какой-то причине это важно. Мне было непонятно, как использовать хижину Шеклтона в своем новом романе, еще без названия и с туманным сюжетом

космологическим, эпистемологическим и тавтологическим – а

Америка не хочет взрослеть. Она — вечный младенец, огромный, пухлый и розовый, а теперь еще и владеющий смертоносным оружием, с которым не знает, как обращаться.

Власть — валюта, никогда не выходящая из моды.

Духи продолжали заниматься своими делами. Все они, мужчины, женщины и дети были голыми.

"Если это загробная жизнь, то я пас,-подумал Трамбо.-Похоже на нудистский пляж в Филадельфии".

– Видишь детей? – негромко спросила Амрита.

До сих пор я не обращал на это внимания, но теперь увидел: девочки лет семи-восьми стояли, держа на бедрах детей еще меньше. Только сейчас до меня дошло, что это был один из наиболее часто встречавшихся нам за последние пару дней образов: дети, державшие детей. Поскольку лил дождь, они укрылись под навесами, мостками и насквозь промокшими полотнами. Их оборванная одежда была ярких цветов, но даже ослепительный красный или царский голубой не скрывали грязи и изношенности. На худеньких запястьях и лодыжках девочки носили золотые браслеты. Их будущее приданое.

– Здесь очень много детей,– сказал я.

– И почти ни одного ребенка,– произнесла Амрита так тихо, что слова ее прозвучали почти как шепот.

Мне потребовалось лишь несколько секунд, чтобы убедиться в ее правоте. У большинства детей, которых мы видели, детство уже осталось позади. Нянчить младших сестренок и братишек, тяжко трудиться, рано выйти замуж и растить уже свое потомство – вот их непосредственное будущее. Многие из детей, которые сейчас бегали голыми по грязи, не проживут и нескольких последующих лет. Те, кто достигнет нашего возраста, встретят новое столетие среди миллиардного народа, стоящего перед угрозой голода и социального хаоса.

"По-моему, мы тупеем, граждане..."