Dmitri Gluhhovski

What is this? What does it mean?

Останови время. Останови ветер. Останови Землю. Хватит расти, дети. Хватит стареть, мама. Не заходи, солнце. Не уходи, папа. Мама, а он вернется? А я вернусь, мама, из моего похода? Против меня ветры, против меня годы, Всех рек течение, планет верчение. Останови Землю. Останови время.

На земле жизнь так организована, чтобы все люди непременно в ад попадали. особенно в России.

На самом деле черные не убили ни единого человека. Они даже к ним не притронулись. Все те, кто погиб, погибли от рук своих товарищей. А черные просто свели тех с ума. Никто не способен остаться собой, когда черные приближаются. И никто не помнит, кем он был, пока черные находились рядом. Конечно, когда приступ заканчивается и ты видишь перед собой своего друга с вырванным кадыком, самое простое и самое логичное – решить, что это сделало черное чудовище. Решить так и поверить в это.

Пускай переименовывают мою ВДНХ в ВВЦ, меня эти их игры не касаются: я так и буду говорить – ВДНХ. И не «мою ВДНХ» даже, а «мое», потому что ВДНХ – это не аббревиатура никакая, а имя собственное. Тетраграмматон. И средний род этому месту подходит великолепно.

Потому что человек - ссыклив и тосклив. Легко решить, трудно решиться.

А от вранья единственная неловкость - оно требует хорошей памяти. Врать - как выстраивать карточный домик: каждую следующую карту надо класть все осторожней, глазу не спускать с ненадежной конструкции, на которую собираешься опираться. Малейшей детали из ранее нагроможденной лжи не учтешь - рухнет все. И уж есть такая особенность у вранья: одной картой дело никогда не обходится.

Нельзя размякать. Люди - падальщики , стая павловский собак, они сожрут тебя, если заметят, что ты дал слабину.

Нельзя быть добрым в недобром мире.

Ведь вся жизнь человеческая, по сути, есть медленное умирание. Умираем даже не мы сами — постепенно увядает окружающий нас мир. В первые годы нашей жизни и он находится в расцвете. В первые годы нашей жизни и он находится в расцвете. (Не потому ли детские воспоминания так ярки?) Нас окружают близкие создания — отец, мать, бабушки, дедушки, за ними приходят друзья из детского сада и школы, расцветает первая любовь. Это и есть краеугольные камни, на которых зиждется маленькая Вселенная каждого из нас. В детстве и юношестве она полностью реальна и осязаема, пока все дорогие нам люди вместе с нами пребывают среди живых. С каждым из них нас связывают мириады тончайших нитей: общие мысли, совместно проведенные каникулы, легкие, кружащие голову романы, протянутая вовремя рука. Сплетаясь воедино воспоминаниями и переживаниями, эти люди и ткут шелковую пряжу нашей действительности, нашего мира, нашей жизни.

Но годы идут, и они — один за другим — покидают нас, обращаются в бесплотных призраков и находят свое последнее прибежище в наших воспоминаниях. Пытаясь заставить родной голос зазвучать хоть на доли секунды в нашей голове, стараясь вернуть из небытия очарование их улыбки, мы можем часами тщетно рассматривать их фотографии. Боль утраты любимого существа нельзя преодолеть, ее притупляет только время.

И с каждой новой смертью наша Вселенная всё больше сдвигается в другое измерение — в плоскость наших фантазий, плоскость нашей памяти. Она уходит в прошлое, мы всё меньше живём сегодняшним днём, и всё больше погружаем себя во вчера, которое нечётко и расплывчато отпечаталось в нашем сознании.

Первыми уходят бабушки, дедушки, погибает собака, которая была с нами рядом, пока мы подрастали — и вместе с ними умирает наше детство. Их смерть — это рубеж: после неё начинается так называемая зрелость.

Потом приходит черёд родителей; когда и они нас покинут, это будет означать, что взрослая жизнь окончена, и мы замерли на пороге старости. И вот умирает кто-то из давно поседевших школьных друзей или беззубо, но с прежним задором улыбавшихся нам товарищей по университету; наконец, муж или жена.

Это последний знак: пора готовиться и нам. Потому что весь наш мир, словно гибнущий огромный океанский лайнер, погружается в пучину прошлого. Темные воды по капле заполнят каюты воспоминаний, заселенные образами коллег, армейских сослуживцев, фантомами отцов и братьев, матерей и сестер… Хлынут в роскошные банкетные залы, где мы отмечали свои маленькие триумфы: успешно сданные школьные экзамены, выстраданное поступление в университет, любовные победы, свадьбы и рождения детей, годами ожидаемые повышения по работе. Затопят и трюмы, куда свалены гнить черные часы нашей жизни: мы хотели бы задраить их наглухо, но память зияет щелями, края которых никогда не сойдутся.

[…]

…Когда волны забвения доберутся до капитанского мостика и лизнут наши ноги, надо будет только с достоинством отдать в последний раз честь и молча закрыть глаза. И тогда мы в свою очередь станем тем рубежом, который обозначит конец детства для наших внуков и начало старости для наших детей.

Чтобы завершить поход, надо просто перестать идти.