Ефрем Лихтенштейн

Это кофе? – спрашиваю я. – Ямайский «Блю-Маунтин», – едва заметно улыбается Биллингтон. – И да, угощайтесь. Я не люблю вести разговор, когда собеседник в коматозном состоянии.

Праведный гнев уложил в землю больше мертвецов, чем любая империя мира.

Так мы и движемся, день за днём, бьёмся во всех битвах — внутренних и внешних — с несгибаемой яростью и решимостью. Все мы оказались там, где живёт теперь Сон, в месте, лишённом рациональной мысли, в мире, утратившем всякую связность.