Галина Веснина

Вы только вдумайтесь, Уотсон: стяжатели и сластолюбцы, охочие до земных благ, – все они захотят продлить свой никчемный век. И только человек одухотворенный не сойдет с пути истинного. Это будет противоестественный отбор! И какой же зловонной клоакой станет тогда наш бедный мир!

ной из них – жизнь, в другой – смерть. Я приму оставшуюся, и посмотрим, есть ли на земле справедливость или все зависит от случая. Забившись в угол, он стал дико вопить и молить о пощаде, но я вытащил нож и, приставив его к горлу Дреббера, заставил сделать то, что велел, после чего сам проглотил другую пилюлю. С минуту мы стояли, молча уставившись друг на друга, и ждали: кто из нас умрет, а кто останется жить.

вот я слышал то же самое, что слышал он, видел то же самое, что видел он, однако он знает, очевидно, не только что случилось, но и то, что должно случиться, тогда как мне все это дело по-прежнему представлялось непонятной нелепостью. По дороге домой в Кенсингтон я снова припомнил и весь необычайный рассказ рыжего переписчика «Британской энциклопедии», и наше посещение Сакс

Кэтрин Коултер Невеста-обманщица Посвящается Дэвиду, доброму, веселому, умному, настоящему мужчине. Надеюсь, ты повеселишься, читая эту книгу, как веселилась я, когда писала ее. Прошу тебя, покажи ее прекрасной Лори. Печатается с разрешения литературных агентств Trident Media Group, LLC и Andrew Nurnberg. © Catherine Coulter, 1992 © Перевод. Г. О. Веснина, 2017 © Издание на русском языке AST Publishers, 2017

Читатели, предающиеся бессистемному чтению, редко отличаются глубиной познаний.

В ногах кровати стоял квадратный столик с блюдом апельсинов и графином с водой. Проходя мимо, Холмс, к моему несказанному удивлению, вдруг наклонился и прямо перед моим носом нарочно опрокинул все это на пол. Стекло разбилось вдребезги, а фрукты раскатились по всем углам.

— Ну и натворили вы дел, Уотсон, — сказал он, нимало не смутившись, — во что вы превратили ковер!

Мне хотелось бы, чтобы ты знала. До того, как мы встретились, я шёл по жизни без цели, без смысла. Теперь я знаю, что с самого первого шага, с тех пор, как я научился ходить, я всегда шёл к тебе.

Почему счастливые воспоминания бледнеют и стираются в памяти, пока о них совсем не перестают помнить, в то время как ужасные воспоминания, кажется, сохраняют свою ослепляющую ясность и причиняющую боль остроту?