Мария Осинина

Осенью двадцать девятого холода пришли в Салматку рано. Черностоп1 был недолгим. Накануне завьюжило, обнесло станицу мороком. Тяжелые сизые тучи наползли со стороны Вольчего байрака, зацепились за купол Покровской церкви, да тут и осели. Евдокии не спалось. То и дело ерзала по перине, вытягивала шею, прислушивалась, как сопит в люльке Катюша,

На седьмой день Второй зимней бури ветер начал стихать, снег стал редким и мелким. Туман у отрогов перевала Хао рассеялся, и можно было различить сугробы в виде исполинских башен. Они как будто повторяли шпили Великого храма, маскировали, прятали святыню от глаз непрошенных гостей. Внутри обители ещё гуляли запозднившиеся вихри, посвистывали в каменных арках, шептались в трубе большого очага.

И Вэл отправился собирать фотоны. С каждым днём их становилось всё меньше. Меньше не только света, но и пищи. Миллионы лет назад ожерелья скоплений порвались и рассыпались одинокими бусинами. Звёзды гасли, а новые перестали зажигаться. Когда истончилась человеческая плоть, никто из живущих не знал. В Скрижалях писали, что с ослаблением гравитации деградировала и материя. Теперь разум хранят лишь несколько сотен атомов газа.

Сэм толкнул меня в первый попавшийся глиссер на технической стоянке, запрыгнул сам и вырулил на скоростное кольцо. Мы неслись в темпе гонщиков «Луна-1», едва уклоняясь от летящих навстречу транспортных колец и аккумуляторных ферм.

И вот вершина. Сердце бьется птицей. Внизу – сказочная страна, сошедшая с холста разноцветная даль. Краски бушуют в шлейфе водопадов, что срываются с круч и бьются о камни. Солнечные лучи отражаются от вечных льдов, играют полутонами на скалах. Сосны искрят изумрудом, прохладные теснины блестят агатом. Вниз уходит дорога, вниз течет река, расступаются склоны ущелья, как могучие плечи великанов. Обнажают бирюзовую ветку воды и золотистые песчаные пляжи.

Которую ночь подряд он до рассвета просиживал за гитарой. Терзал струны, кромсал медиатор, сбивал пальцы, но шедевра так и не создал. Уже почти готовый дебютный альбом группы «Квартал ЧМЗ» грозил бесславно залечь в стол. Не шло ровным счетом ничего – ни слова, ни музыка. Песня нужна была такая, что если не насмерть, то хотя бы тяжёлым ранением в сердце, чтобы болью и слезами наизнанку вывернуло. А выходила лишь лёгкая простуда, от которой слегка першило в носу.