Василий Дорогокупля

Не мертво то, что в вечности покой Сумело обрести, со сменою эпох поправши                                               саму смерть.

наступила, пока я спал, и мне никогда не узнать, как все было, потому что мой беспокойный, тревожимый кошмарами сон оказался долгим. Когда  же я наконец проснулся, то обнаружил, что тону в вязком черном болоте, которое, как исчадие ада, раскинулось, сколько хватало глаз, а  моя лодка неподвижно

новом месте, я занимался исключительно тем, что нежился под лучами солнца и любовался не знавшими

я понял, что он безнадежно нормальный человек, и оставил его в покое.

добавить. Было ли это видением или бредом – о, как бы мне хотелось, чтобы это было видением или

то же время его терзала мысль о том, что немилость Господня подобна бездонной яме: стоит однажды в нее упасть, и это падение будет нескончаемым.

В свою очередь он исполнял нормальные обязанности мужа: обделял ее деньгами, пил эль за них обоих, пропадал невесть где по ночам, когда у него возникало такое желание, и время от времени ее поколачивал

Эксплуатация – язык погони за прибылью.

Лицемерие – язык жадности.

Жестокость – язык силы, а фанатизм – язык страха.

Насилие – язык ненависти.

Заносчивость – язык тщеславия.

Эмоция – язык музыки, а чувственность – язык танца.

Птицы – язык неба, деревья – язык земли.

Щедрость – язык любви, смирение – язык чести, преданность – язык веры.

Правда – язык доверия, ирония – язык совпадения.

Юмор – язык свободы, самопожертвование – язык покаяния.

- Время проходит быстрее для бездельников, чем для активных людей. Чем больше вещей мне нужно сделать, тем больше времени оказывается в моем распоряжении. Я заметил это еще очень давно.

…Всю дорогу до аэропорта Дональд обескураженно покачивал головой. Он уже полностью пришел в себя, но пока что был не в силах осмыслить происшедшее. И только когда самолет с ревом взмыл в темное небо и пассажиры образовали свой маленький мирок, оторванный от большого мира внизу, начала вырисовываться некая аналогия между той встречей и этим полетом. Пять ослепляющих минут он прожил как безумец одновременно в двух мирах — он был двенадцатилетним мальчиком и мужчиной тридцати двух лет, и эти две сущности слились в нем неразрывно и безнадежно.