Loe raamatut: «Габсбургская монархия. История Австрийской империи, Германского союза и Австро-Венгрии. 1809—1918»

© Перевод, ЗАО «Центрполиграф», 2025

© Художественное оформление, ЗАО «Центрполиграф», 2025

* * *

Посвящается Л.Б. Намиер

В знак благодарности, привязанности и уважения

Глава 1
Династия

Империя Габсбургов, распавшаяся в 1918 г., носила уникальный характер, не имевший аналога в каком-либо другом месте и в какое-либо другое время. Меттерних, европеец из Рейнской области, считал, что империя Габсбургов не принадлежит Европе. Он говорил, что «Азия начинается на Ландштрассе» – дороге из Вены на восток. Франц-Иосиф осознавал, что принадлежит не к тому веку. Он как-то сказал Теодору Рузвельту: «Вы видите во мне последнего монарха старой школы». Совокупность территорий, которыми управлял Дом Габсбургов, так и не нашла четкого определения. Широкие ее границы определились в 1526 г., когда Фердинанд I (император Священной Римской империи), обладая уже множеством титулов как правитель альпийско-германских земель, стал королем Богемии и королем Венгрии; и все же почти триста лет у этих земель не существовало общего названия. Это были «земли Дома Габсбургов» или «земли императора Священной Римской империи». Между 1740 и 1745 гг., когда императорский титул перешел из рук Габсбургов, Мария Терезия могла называться лишь «королевой Венгрии», но ее империя определенно не являлась Венгерской империей. В 1804 г. Франц II (Франц-Иосиф Карл), последний император Священной Римской империи, поняв, что его императорскому титулу угрожают амбиции Наполеона, изобрел для себя титул «императора Австрии». Это также было династическое имя; империя считалась империей Австрийского Дома, а не империей австрийцев. В 1867 г. народ Венгрии заявил о своем намерении вступить в партнерство с императором, и империя стала Австро-Венгрией. Невенгерские земли до конца оставались без названия.

Габсбургские земли не были связаны воедино ни географией, ни национальностью их населения. Иногда их определяли как земли Дунайской долины. Но как они могли включать в себя Нидерланды, Брайсгау и Северную Италию? Или в XIX в. – Галицию, Боснию, Буковину и даже Богемию? Сами Габсбурги принадлежали к германской династии. Они добавили сначала испанскую, а затем итальянскую составную часть, не привязываясь к одному региону или народу, стали последними обладателями призрачной вселенской монархии Средних веков и унаследовали от нее космополитический характер. Жители Вены, их столицы, были немцами, что можно назвать наибольшим приближением к их национальному облику. В других странах династии – это эпизоды в истории народа, в Габсбургской империи народы – это осложнения в истории династии. Земли Габсбургов со временем приобрели общую культуру и в какой-то степени общий экономический характер: это были творения, а не создатели династии. Ни одно другое семейство не просуществовало так долго и не оставило такого глубокого следа в Европе: Габсбурги были величайшей династией современной истории, и история Центральной Европы вращается вокруг них, а не они вокруг нее.

Габсбурги в свое время исполняли множество миссий. В XVI в. они защищали Европу от турок; в XVII в. способствовали победе Контрреформации; в XVIII в. продвигали идеи Просвещения; в XIX в. служили заслоном против Великой Германии. Все это были причинно-следственные связи. Их непреходящая цель состояла в том, чтобы существовать в величии; идеи, как и народы, эксплуатировались ими для возвеличивания своего правящего дома. Отсюда готовность к экспериментам, что сделало, например, Франца-Иосифа под конец его правления сторонником всеобщего избирательного права. Они меняли идеи, территории, методы, альянсы, государственных деятелей всякий раз, когда это соответствовало их династическим интересам. Только Августейший Дом оставался неизменным. Земли Габсбургов были собранием наследственных владений, а не государством; а Габсбурги были землевладельцами, а не правителями – некоторые были щедрыми и великодушными хозяевами, некоторые слабыми и неумелыми, некоторые ненасытными и жадными, но все они стремились получить максимальную отдачу от своих арендаторов, дабы занять величественное положение в Европе. Они могли договориться о чем угодно, но только не согласиться с требованием освободиться от землевладельческой знати, что стало бы их гибелью.

Габсбурги начали свою династическую карьеру как эрцгерцоги Австрии, альпийских земель на юго-восточном побережье Священной Римской империи. В XV в. императором был избран Габсбург, представлявший собой безопасное царственное ничтожество после предыдущих смут; и эта должность стала фактически наследственной – только между 1742 и 1745 гг. престол возглавлял император не из рода Габсбургов. Тем не менее даже Габсбурги надеялись претворить империю в реальность, а Германию сделать унитарным государством, но им требовалось больше власти, с помощью которой они могли бы подчинить себе германских князей. На протяжении веков они с особенным мастерством владели оружием династического брака, и это оружие создало величие их Дома. Карл V, избранный императором в 1519 г., правил Нидерландами, Испанией, Индией и большей частью Италии. Фердинанд, его младший брат, принял эрцгерцогство Австрии и в 1526 г. стал королем Богемии и королем Венгрии. Это была заявка на всемирную монархию, монархию, связанную семейными узами. Его противники оказались слишком сильны; Франция и германские князья объединились против него, и попытка не увенчалась успехом. Фердинанд в 1526 г. обрел новое бремя, а не новую силу. После смерти последнего короля Ягеллонов¹ в битве с турками он заполучил Богемию и Венгрию, а в 1529 г. турки осадили Вену. Вместо того чтобы покорить германских князей, эти самые князья вынуждены были спасать Габсбургов. Вена была освобождена, и турки довольствовались лишь большей частью Венгрии. Принято считать, что турецкое вторжение разрушило планы Габсбургов по установлению господства над Германией; скорее всего, это германцы спасли Габсбургов от катастрофы и позволили им продержаться вплоть до XX в. Не будь турецкой опасности, Габсбурги, без сомнения, попытались бы, подобно своим предшественникам Гогенштауфенам и Люксембургам, подчинить себе Германию, но, скорее всего, потерпели бы ту же неудачу. Как бы то ни было, турки подарили Габсбургам первую из их многочисленных миссий: Габсбурги, более ста лет ничего не предпринимавшие для освобождения венгерских земель, завоеванных турками, смогли убедить других и даже самих себя, что они являются защитниками христианства. Противоположности поддерживают друг друга, как подпорки поддерживают стену с разных сторон. Христианские церкви могли пережить ересь, но не безразличие. Габсбурги могли противостоять турецким атакам, но их власть пошла на спад вместе с ослаблением турок, пока, наконец, Габсбургская и Османская империи не пали вместе.

Творческий потенциал Габсбургов был исчерпан с падением Карла V. В 1556 г., когда он отрекся от престола и императорский титул перешел к Фердинанду, Габсбурги начали вести борьбу за сохранение своего величия и монархия Габсбургов приобрела свой устойчивый характер. Опасность первой половины XVI в. представляли собой внешние враги, распад империи стал опасностью второй половины века. Сословия различных земель стремились сохранить свою независимость и привилегии членов своей аристократии. Богемия уже приобрела национальную религию, легализовав гуситскую церковь; протестантизм распространился как на остатки Венгрии, так и на германские земли. Даже поли тика заключения браков имела свой обратный эффект, поскольку браки производили детей, и до конца XVII в. Габсбурги делили земли между своими отпрысками и заключали новые браки ради исправления последствия старых. Идея единства габсбургских земель ставила под сомнение право династии распоряжаться своими землями по своей воле, и Габсбурги стремились держать свои владения раздельно, а не объединить их. У них никогда не было Генеральных штатов или всеобщего собрания сословного представительства, как это было во Франции. Делегаты со всех габсбургских земель, кроме Тироля, встретились в Линце в 1614 г. и предложили создать центральный комитет сословного представительства, что было направлено против правления Габсбургов, а не против турок. В других странах династии действовали вместе со своими народами; Габсбурги считали, что народы могут действовать только против династии. Они искали некоего союзника против предприимчивости своих подданных, и этого союзника они нашли в Контрреформации.

Союз династии и иезуитов спас Габсбургов и победил протестантизм в Центральной Европе, что также наложило на австрийскую культуру особую печать, которую она сохранила до конца. Австрийская барочная культура, как и созданные ею здания, была роскошна, полна легкой поверхностной жизни, но внутри оставалась стерильной: это был театр, а не реальность. Ей не хватало целостности и индивидуальности – в ее сердце зияла отчаянная пустота. «Безнадежным, но не вызывающим опасение» был путеводный принцип, который эпоха барокко наложила на габсбургский мир. Глубокие чувства находили выход только в музыке, наименее политизированном искусстве; даже здесь творческий дух стремился разорвать свои оковы, и атмосфера Вены оказалась более близка Иоганну Штраусу, чем Моцарту или Бетховену. Габсбурги научились у иезуитов терпению, хитрости и зрелищности, но они не могли научиться у них искренности и творческому подходу.

Контрреформация отвоевала германские земли мирным путем. В конце XVI в. протестантизм сохранился только в нескольких горных долинах Каринтии. Узкая полоска Габсбургской Венгрии с ее сеймом в Братиславе поддалась также легко. Центральная Венгрия была турецким пашалыком, полностью опустевшим под турецкой эксплуатацией. Венгерские земли на востоке были зависимым княжеством под турецким сюзеренитетом; и здесь оставался кальвинизм, сохраненный турками, дабы позже способствовать расшатыванию правления Габсбургов. Открытый конфликт вспыхнул в Богемии. Здесь знать, подобно сословиям Нидерландов, призвала кальвинизм и национализм на помощь аристократическим привилегиям. В отличие от Нидерландов в Богемии не имелось растущей буржуазии, которая могла бы превратить защиту привилегий в борьбу за новые свободы. Богемская знать взывала к имени Гуса и прославляла чешскую нацию, но на деле они так и не продвинулись дальше отказа платить налоги. В 1618 г. конфликт перерос в войну. Богемский сейм, встревоженный имперскими посягательствами, отказался избрать нового Габсбурга своим королем, несмотря на прежнее обещание. Вместо него они избрали германского протестантского принца, который, как полагалось, мог рассчитывать на армию кальвинистов в Германии и своего тестя, короля Англии. Габсбургская монархия, казалось, распалась: у императора не имелось ни денег, ни людей, а богемская кавалерия достигла ворот Вены. Успехи Богемии оказались недолгими: знать не пошла на жертвы, дабы защитить свои привилегии или даже свое существование; палата общин не поспешила подтолкнуть Якова I, увязшего в миролюбивой дипломатии, к отправке армии в Богемию; Кальвинистский союз предоставил мало сил для помощи Богемии, тогда как Католическая лига оказала мощную поддержку Габсбургам. В 1620 г. историческая Богемия потерпела поражение в битве у Белой горы. На смену богемской гуситской культуре пришла космополитическая барочная культура Контрреформации. Местная знать была экспроприирована или изгнана, две трети дворянских поместий перешли в другие руки, и авантюристы из европейских стран, прихлебатели Габсбургов, создали новую, имперскую аристократию. Престол стал наследственным по линии Габсбургов; сейм, воскрешенный ордонансом 1627 г., утратил свои права и мог только выслушивать требования короны о деньгах.

Битва у Белой горы определила характер империи Габсбургов. Прежде Богемия и Венгрия являлись похожими полунезависимыми королевствами; теперь Богемия стала землей, «передаваемой по наследству» как германские земли, и Венгрия осталась в одиночестве. Чешская нация была поглощенной. Богемия существовала как административная единица. Хотя немецкий язык значился наравне с чешским, Богемия не стала германской: она стала «австрийской», т. е. космополитичной или чем-то не поддающимся определению. Победа 1620 г. стала победой абсолютизма, а не централизации. Габсбурги боялись объединять свои народы, даже подвластные им, кроме того, централизация государств выходила за пределы их административных возможностей. Сила, которую они собрали, дабы покорить Богемию, растратилась в последней попытке подчинить Германию. Пробудились старые амбиции, и имперские армии достигли берегов Балтики. Вмешательство Франции и Швеции помешало проектам Габсбургов, и Вестфальский мир, завершивший Тридцатилетнюю войну, олицетворил собою вердикт, согласно которому Германия не сможет достичь единства Священной Римской империи. Существовала и другая сторона вердикта: Габсбурги, хотя и потерпевшие поражение как императоры, не были приговорены к смерти – они оставались великими правителями своих династических земель. Австрийский Дом получил европейское признание уже не как обладатель имперского титула, а благодаря своей собственной силе.

Последний элемент конституции Габсбургской монархии был добавлен с признанием Венгрии. Габсбурги были спровоцированы последним всплеском турецкой решительности, приведшей ко второй турецкой осаде Вены в 1683 г. Когда осада провалилась, турки быстро отхлынули назад, и к концу XVII в. войска Габсбургов очистили практически всю Венгрию от турок. У Габсбургов имелся еще один повод для спешки. Землевладельцы, образовавшие венгерскую нацию, были полны решимости избежать участи Богемии: освобожденные от турок, они восстали против Габсбургов и в 1707 г. свергли своего габсбургского короля. Однако битва на Белой горе повторилась не за их счет; войска Габсбургов были полностью вовлечены в Войну за испанское наследство и не могли быть направлены на усмирение венгерской знати. Компромисс, первый из многих, между Габсбургами и Венгрией последовал в 1711 г. По Сатмарскому миру венгерская знать во главе с Александром Кароли оставила своего ли дера Ференца Ракоци и признала габсбургского правителя королем; он, в свою очередь, признал традиционную конституцию и привилегии Венгрии. Венгрия сохранила свой феодальный сейм, свое отдельное существование и привилегии своего землевладельческого класса. Прежде всего она сохранила комитат, коллегиальный орган, единственный в своем роде в Европе институт автономного местного самоуправления. Габсбургское управление остановилось на венгерской границе; даже в периоды абсолютизма Венгрией управляли избранные комитеты дворянства, которые никогда не применяли меры, противоречащие их привилегиям. Образ будущего Венгрии был определен: Габсбурги воспринимались королями только до тех пор, пока они поддерживали «свободу» землевладельцев. Александр Кароли, инициатор Сатмарского мира, спас свой класс и в то же время основал величие своей семьи; двести лет спустя его потомок провозгласил конец монархии Габсбургов в последней попытке спасти великую Венгрию.

Сатмарский мир был подтвержден с опозданием на двенадцать лет в Прагматической санкции², законной хартии Габсбургской монархии. Карл VI, император с 1711 г., не имел наследника мужского пола. Он хотел, чтобы его земли избежали участи раздела, которая недавно постигла Испанскую империю, раздела, в котором Карл был соискателем. Основной закон, или Прагматическая санкция, которую он обнародовал, закреплял право наследования за его дочерью, более того, он утверждал неделимость земель Габсбургов. Габсбургская монархия была установившейся империей, а не совокупностью провинций, случайно управляемых одним и тем же князем. Чтобы усилить Прагматическую санкцию, Карл утвердил ее на сейме своего государства. Это было легко сделать в «наследственных землях», Богемии и германских княжествах, где сеймы утратили всякую силу. Венгерский сейм настаивал на дальнейшем официальном признании венгерских «прав, свобод и привилегий, иммунитетов, прерогатив и правомочных обычаев». Таким образом, Прагматическая санкция содержала в себе противоречие, фундаментальное противоречие империи Габсбургов. Для Габсбургов это служило правовой основой единства их империи, а для Венгрии это было законным подтверждением их привилегий, т. е. отдельного существования Венгрии и, следовательно, раздробленности империи.

Прагматическая санкция не обеспечила Марии Терезии мирного престолонаследия. В 1740 г. существование Габсбургской монархии оказалось под вопросом, как и в 1618 г. Король Пруссии потребовал Силезию и, завоевав ее, изменил баланс германских и негерманских народов на землях богемской короны. Не будучи представителем Габсбургов, курфюрст Баварии был избран императором, а французская армия вторглась в Богемию и заняла Прагу. Мария Терезия использовала оружие своих предков: терпение и упрямство, профессиональную армию и мудрую политику альянсов. Она не пыталась взывать к поддержке свои народы. Ее единственное обращение к патриотизму, ее впечатляющее выступление на венгерском сейме в 1741 г., не имело успеха. Венгерская знать действительно заявила, что они умрут за свою императрицу, Марию Терезию. Однако они не хотели платить ей налоги, и само провозглашение преданности служило подтверждением, что Венгрия признает только венгерского короля и ее не заботит единство габсбургских земель. Кризис 1740 г. породил веру в то, что обращение к народам не поможет династии, а будет использовано ими для получения пагубных уступок. Когда Мария Терезия победила своих внешних врагов, она продолжила укреплять единство своей империи.

Карл V сделал земли Габсбургов юридической единицей, а Мария Терезия претворила это единение в жизнь. Когда она взошла на трон, провинции значили все, а центр – ничто; «Империя» состояла всего лишь из двора и армии. Мария Терезия создала в своей империи бюрократическую систему, без которой она не смогла бы существовать как великая держава. Богемскую канцелярию упразднили, и в Вене создали центральное управление. Представители этого центрального органа, независимые от провинциальных сеймов, контролировали местную администрацию. Крупные землевладельцы по-прежнему осуществляли «вотчинную юрисдикцию» над своими крестьянами; такое положение просуществовало до 1848 г. Его ценность для землевладельца являлась скорее финансовой, чем политической; на самом деле помещики часто использовали местную имперскую власть в качестве своего представителя закона. Крайсгауптман, окружной руководитель, был краеугольным камнем империи, созданной Марией Терезией, чиновником, кем-то между интендантом и префектом. Как и в бурбонской Франции, провинции продолжали свое существование; как и в наполеоновской Франции, руководитель контролировал новую искусственную единицу, округ. Земельные магнаты потеряли всякую реальную власть и, дабы восстановить ее, стали впоследствии провинциальными патриотами и даже на некоторое время либералами.

Имперская система, созданная Марией Терезией, была исключительно имперской и даже «австрийской», она не имела определенного национального характера. И все же члены Имперской канцелярии в Вене и большинство руководителей округов были немцами: они получили немецкое образование и использовали немецкий язык для официальных деловых контактов между собой. Они были бы удивлены, узнав, что участвуют в «германской миссии». В то же время, как только всколыхнулся национальный дух, германизированная бюрократия дала германскому национализму право на наследство Габсбургов. Да и сами Габсбурги ломали голову над вопросом, германская ли они династия.

Венгрия избежала реформ Марии Терезии, очередной раз защищенная внешними проблемами Габсбургов от порабощения. Мария Терезия тоже не могла позволить себе Белогорскую битву. Таким образом, Венгрия сохранила отдельную канцелярию и автономную администрацию, не контролируемую имперской бюрократией. Мария Терезия намеревалась лишить Венгрию привилегированного положения путем постепенного вмешательства в ее дела. После окончания Семилетней войны она больше не созывала венгерский сейм; она не содержала отдельного венгерского двора, и знатные венгерские аристократы призывались к императорскому двору в Вене, где они приобретали австрийский, космополитический характер. Венгрию экономически рассматривали как австрийскую колонию в меркантильном смысле. Поскольку венгерские землевладельцы не платили налогов, деньги изымались из Венгрии за счет высоких налогов на товары, ввозимые туда из других владений Габсбургов, и, чтобы сохранить доход от этих налогов, Венгрии запрещалось импортировать товары из других стран или производить товары самостоятельно. Такая система устраивала венгерских аристократов; обнищание собственной страны служило не слишком высокой ценой за сохранение их привилегированного положения. Любое улучшение в наследственных землях делало Венгрию все большим исключением в политическом и социальном плане. Мария Терезия была истинной основательницей Австрийской империи; остановив свои реформы на границе с Венгрией, она также стала основательницей дуализма.

Иосиф II с нетерпением наблюдал за осторожностью и компромиссом своей матери. После ее смерти в 1780 г. он сразу же решил довести ее работу до логического завершения и превратить империю в централизованное эгалитарное государство. Он отказался короноваться как король Венгрии и признать привилегии Венгрии или созвать сейм; комитат был упразднен, а Венгрия попала под власть немецкой бюрократии. Иосиф II не сомневался в характере своей империи: это должно было быть германское государство. «Я император германского рейха, следовательно, все остальные государства, которыми я владею, являются его провинциями», – заявил он. Иосиф также разорвал связь Габсбургов с Римской церковью. Многие монастыри были распущены; протестанты и евреи освобождены от наложенных на них ограничений; и церковь, лишенная своего привилегированного положения, отошла под контроль государства более строгий, чем тот, который навязал Французской церкви Наполеон в 1801 г. Светское мышление должно было наконец зашевелиться, и тлеющие угли протестантизма заново вспыхнули в Богемии. Предоставив свободу евреям, Иосиф II породил самых лояльных австрийцев. Одних только евреев не беспокоили конфликты между династическими и национальными требованиями: они были безоговорочно австрийскими.

Аграрная реформа Иосифа II еще более решительно повлияла на будущий характер габсбургских земель: все остальное последовало из нее. Отмена крепостного права являлась одним из основных принципов просвещенных деспотов, и Иосиф II едва ли не единственный предоставил свободу крепостным, не ослабив при этом их связи с землей. Строго говоря, крепостное право (система, при которой крестьяне считались движимым имуществом, прикрепленным к земле) существовало только в Богемии и в Венгрии; в германских землях крестьяне считались свободными людьми, хотя и держали свою землю на феодальных владениях. Иосиф II отменил истинное крепостное право, как это сделали большинство немецких князей (хотя в Пруссии даже это пришлось ждать до времен Штейна). Однако повсюду в Германии, и даже в реформах Штейна, когда крестьян освобождали от крепостной зависимости, у них отбирали землю. Крестьяне не получали гарантированное право на владение землей, и только наиболее богатые крестьяне могли сохранить свою землю; беднейшие крестьяне были «согнаны» с земли и стали безземельными батраками. Иосиф II сделал такое изгнание крестьян с земли (Bauernlegung) невозможным. Мария Терезия уже произвела земельную перепись со строгим разделением между владениями знати и крестьян – домистикальными и рустикальными землями на правовом жаргоне того времени. Иосиф II навсегда запретил приобретение знатью рустикальных земель и предоставил большей части этих земель гарантию владения. Его главной целью, без сомнения, служило предотвращение увеличения домистикальной земли, с которой платили меньше налогов, а в Венгрии не платили вообще; таким образом, в результате удалось сохранить крестьянство. Рустикальная земля все еще была обременена барщиной (Robot), и такое положение просуществовало до 1842 г. Крестьянин-арендатор домистикальной земли тоже должен был ждать до этого времени гарантированного права владения землей. Но решительный шаг был сделан. Крестьянский класс добился прав, которые в других странах Европы обеспечила только Французская революция. Хотя бедные крестьяне продолжали продавать свои владения и покидать землю, особенно после 1848 г., они могли продавать ее только более богатым крестьянам, а не дворянству, крупному или мелкому; право собственности перемещалось внутри класса, а не из одного класса в другой. Поэтому там, где господствовало правление Габсбургов, выживали крестьянские общины³, а вместе с ними и крестьянство. Политически монархия Габсбургов оставалась деспотией; в социальном плане она стояла ближе к революционной Франции, чем Пруссия или даже государства Западной Германии. Более того, в XIX в., когда деспотизм зашатался, французские политические идеи нашли здесь более живой отклик, чем в Германии, – интеллектуальные лидеры в Габсбургской монархии уходили своими корнями, как и французские радикалы, в свободное крестьянство.

Тем не менее Габсбургская монархия была далека от якобинской Франции, и за это Иосиф II тоже нес ответственность. Его аграрная система, как это ни парадоксально, принесла пользу также крупной аристократии, классу, который придавал империи Габсбургов особый колорит. Гарантия прав крестьянского землевладения ударила по мелкому дворянству: это препятствовало постепенному наращиванию дворянского поместья. Большие поместья уже были созданы и продолжали увеличиваться за счет мелкого дворянства. Точно так же каждый переход к денежной экономике наносил ущерб мелкому дворянину, который полностью растрачивал ту небольшую сумму, которую он получал; крупные дворяне получали большие суммы и превращались при помощи них в капиталистов. За исключением Венгрии, здесь не существовало влиятельного класса юнкеров; и даже в Венгрии после 1848 г. венгерское «шляхетство» следовало по иной линии, чем прусские юнкеры. Таким образом, монархия Габсбургов сохранила силу двух других классов, находившихся в упадке: великих аристократов, которые сделали ее более консервативной, чем остальная Центральная Европа, и крестьян-землевладельцев, сделавших ее более радикальной. Оба класса уравновешивали городского капиталиста, который в других странах оставался преобладающей фигурой либерализма XIX в. Иосиф II намеревался превратить свою империю в германское государство; его аграрная реформа замедлила победу социального класса и экономической системы, служивших знаменосцами германского национализма. Крестьяне покидали землю не так массово, как в Германии, не говоря уже об Англии, поэтому австрийской промышленности пришлось дольше ждать дешевой рабочей силы в лице безземельного пролетариата. Отсталая промышленность прикрылась запретительными пошлинами и тем самым отрезала Австрию от немецкого Zollverein (Германский таможенный союз). Не стоит искать здесь единственное объяснение неспособности Габсбургов выдержать борьбу за власть. Промышленные достижения Австрии основывались на богемских ремеслах и искусстве, а Габсбургской монархии не хватало обильных запасов угля, что служило тайной силой XIX в. Два фактора действовали вместе, так что невозможно оценить степень их веса или порядок. Как и во Франции, нехватка угля и безземельного пролетариата в совокупности давали один и тот же результат; а в XIX в. Франция и Габсбургская монархия, две традиционные великие державы Европы, меркли на фоне дымящихся труб Рура.

Успехи Иосифа II стали поразительным достижением философии Просвещения, свидетельством силы имперского устройства. Иосиф II вмешивался во все великое и малое; весь Конвент⁴ умещался в нем одном. Такая изоляция была его слабостью. Его революционная политика не имела поддержки революционного класса. Наполеон пришел после великой революции и мог опираться на французских крестьян. Иосиф II осудил Французскую революцию, заявив: «Я король по роду занятий», и таким образом признал противоречие, лежавшее в основе своих действий. Его цель могла быть достигнута только при помощи революции, но революция уничтожила бы династию. Как бы то ни было, дворяне защищали свои привилегии, крестьяне – свои суеверия, а владения Иосифа превратились в череду Вандей⁵. Наиболее сильное сопротивление, вылившееся в восстание, вспыхнуло в Венгрии, где притязания на традиционные права придавали защите социальных привилегий ложный налет либерализма. Даже в Богемии имперская знать, импортированная Габсбургами, прикрывала свою враждебность к социальным реформам демонстрацией богемского патриотизма, а в вестибюлях Хофбурга потомки германских, шотландских или испанских авантюристов демонстративно обменивались несколькими чешскими словами, которые они с трудом переняли у своих конюхов. Политика Богемии XIX в. провела свою первую репетицию.

Иосиф II умер в 1790 г.; бескомпромиссный до последнего, он постарался, чтобы его поражение было полным. Леопольд II, его преемник, не был так порабощен необоснованными теориями. Он восстановил барщину, которую Иосиф II упразднил в 1789 г.; остальные аграрные реформы Иосифа остались в силе. Леопольд был вполне готов стать королем Богемии; он не собирался изменять Пересмотренный ордонанс 1627 г. или восстанавливать Канцелярию Богемии. Его концессии, как и предыдущее восстание, являлись действительными только в Венгрии. Был созван сейм, и отдельные привилегии Венгрии были формально признаны заново; в частности, администрация автономного округа восстановила свои полномочия. Это была решающая уступка. Леопольд не воспринял всерьез свое обещание созывать сейм раз в три года, и его преемник игнорировал обещание до 1825 г. Этот абсолютистский период остановил дальнейшее развитие венгерского сепаратизма; невозможно было повернуть течение вспять, пока все местное управление находилось вне имперского контроля. Комитаты сохранили аристократическую Венгрию; кроме того, хотя по закону им вменялось проводить аграрную реформу Иосифа II, они обращались с землевладельцами осторожно и, таким образом, сохраняли венгерское «шляхетство» на земле вплоть до 1848 г. И снова кризис пошел по знакомой схеме: династия и привилегированная Венгрия уклонились от смертельной борьбы. Был допущен еще один компромисс, и снова за счет венгерского народа.