Глава 21. Проклятие Комора
На тарелке уныло блестела яичница из двух яиц. Желтки глядели вверх, будто два круглых глаза на белой физиономии. А по краям поблескивали капельки жира в мерцающем свете нескольких свечей. Сон-Со безрадостно глядел на эту отвратительную рожу, пока его семья неимоверно громко скрежетала приборами по тарелкам. Он воткнул зубчик вилки в правый глаз – желток медленно начал вытекать из порванной оболочки.
Есть не хотелось. Сон-Со весь завтрак просидел, уставившись в тарелку. Желток растекся и перестал двигаться, а мужчина понял, что больше не в силах глядеть на эту уже не рожу. Он с отвращением кинул свои приборы на блюдо и отставил его подальше.
– Уберите это. И налейте вина.
Безымянная служанка тотчас подхватила тарелку с яичницей, а батлер наполнил бокал рубиновой жидкостью.
– Не рановато ли для вина?
Мать, которая сидела напротив него, укоризненно приподняла бровь, а жена обратила к нему свои печальные глаза.
– Нет аппетита?
Сон-Со сделал несколько глотков и ответил алкоголю в своем бокале:
– Нет.
– Ты не заболел? Выглядишь ужасно. Мешки под глазами и нездоровый цвет лица. – Теперь королева нахмурилась, продолжая все так же громко стучать по тарелке. – Надеюсь, это не то, о чем я думаю.
– Не знаю, о чем ты подумала. Я в порядке.
– По тебе не скажешь. Может, лучше тебе вызвать лекаря?
– Нет.
– Не стоит оставлять болезнь на самотек, ведь твоему отцу…
– Сказал же! – Сон-Со стукнул ладонью по столу, а слова вышли резче, чем он планировал. На несколько секунд наступила блаженная тишина, о которой он так мечтал все утро. Мать и жена замерли из-за этого несвойственного Сон-Со поведения.
– Я беспокоюсь о тебе, вот и все. Вполне естественное проявление материнских чувств. А ты все воспринимаешь в штыки.
Мужчина на мгновение устыдился, но у него слишком болела голова, чтобы воспринимать что-либо нормально. Он большими глотками осушил бокал.
– Пойду прогуляюсь.
– Тебя ждать к обеду?
– Надеюсь, ты помнишь о приеме сегодня вечером?
Кронпринц с усилием подавил нарастающее раздражение. Вопрос жены он оставил без ответа.
– Придется тебе самой провести прием, мама. У меня дела.
Он, не оборачиваясь, вышел в коридор и быстрым шагом направился к двери в противоположном конце. Коридор тонул в полумраке. Несколько закопченных фонарей не могли выгнать тьму из углов, и мужчина перебирался от одного светлого пятна к другому, стараясь не смотреть по сторонам.
Уже несколько дней – или недель, время будто остановилось – он жил в постоянном страхе. В тенях ему мерещились силуэты созданий, повсюду преследующие его. На затылке частенько вставали волосы дыбом от ясного ощущения чьего-то взгляда, но когда он оборачивался, невидимый наблюдатель исчезал. По ночам, когда его взгляд падал на окно, он с трепетом ожидал и боялся увидеть там Комора, явившегося по его душу. Просыпался в холодном поту после очередного кошмара, терзающего его каждую ночь. Он приказал заколотить все окна в своей спальне, оставлял на ночь лампы зажженными, но это не помогало избавиться от гнетущего, засевшего в самом сердце ужаса.
Он протянул руку к двери, как вдруг почувствовал знакомый холодок на затылке. Вдоль позвоночника тут же побежали мурашки, вспотели ладони. Он застыл на несколько секунд и медленно повернулся, холодея от мыслей о том, кого может увидеть за спиной.
Никого.
Мгновение мужчина с раскрытыми от ужаса глазами вглядывался во тьму в дальнем конце коридора, затем резко толкнул дверь, желая поскорее покинуть это место.
После того как Сон-Со узнал о проклятии Комора, он потерял покой. День и ночь он рылся в архивах и на всевозможных складах, пытаясь найти хоть какие-то дополнительные сведения. Из-за постоянного напряжения спал урывками или вообще отказывался от сна. Глаза покраснели и воспалились, а на бледном истощенном лице залегли глубокие темные круги. С каждым днем он все больше походил на своего отца. Возможно, поэтому и перестал его навещать. Боялся смотреть в лицо своему будущему.
Проклятие, на которое отец добровольно обрек себя и свою семью, давило на него, словно низкие своды сырой наглухо забитой темницы. Никакого выхода. Отчаяние, граничащее с помешательством. Пока удавалось избегать общения с семьей и придворными, но скоро на изменения в его поведении начнут обращать внимание. На пороге война, и времени на поиски остается все меньше.
Сон-Со брел по очередному коридору, глядя себе под ноги. Он думал об архивах, в которых еще не бывал. О том, почему так непоследовательно велись записи в начале правления его отца. В голову пришла одна идея, которую стоило бы проверить. Он поднялся в спальню короля Сон-Ло, остановившись на мгновение перед дверью, чтобы набраться мужества. Видеть отца ему совсем не хотелось.
В спальне стоял спертый неприятный воздух. Тело короля, обездвиженное, но еще не совсем мертвое, источало слабый запах разложения, от которого тянуло блевать. За полгода на теле короля образовались пролежни, оно начало гнить, как бы за ним ни ухаживали.
В углу за вязанием сидела старая служанка, которая работала во дворце еще при жизни предыдущего короля. К ней-то и пришел Сон-Со в надежде услышать то, что не попало в летописи. Он бросил быстрый поверхностный взгляд на своего отца, испытав при этом смесь жалости, отвращения и страха, и обратился к старухе:
– Ну, как он?
Вопрос был скорее формальным.
– Без изменений, Ваше Высочество, – прошепелявила старуха. С возрастом почти все ее зубы выпали, а губы усохли и обтянули десны.
– Хочу спросить кое-что. Хела, ты помнишь время тридцать лет назад, до того, как мой отец стал королем?
Женщина медленно кивнула.
– Не все, но что-то еще помню…
– У моего отца в тот момент была женщина? Может быть, любовница, от которой он потом отказался?
Хела повернула голову к Сон-Ло и издала какое-то невнятное мычание. Кронпринц сложил руки на груди и облокотился спиной о стену. На лице застыло хмурое брезгливое выражение, но не из-за разговора со служанкой, а из-за запаха в комнате. Он ждал.
– Дайте-ка подумать…
– Говори все как есть. Если раньше это и была тайна, то сейчас нет смысла держать все в секрете.
– Ваш отец старался не афишировать свои похождения. Во дворец он точно никого не водил, это я помню. Что до коронации, что после, он помнил о том, как важно сохранить лицо. Особенно учитывая, что придворные говорили о нем в тот год. – Старуха перевела влажный взгляд с короля на его сына. – Но я также помню, что Его Величество периодически уезжал ночевать в дом семьи, который на Длинных Рядах. А через год после коронации перестал туда ездить.
– Ты думаешь, в этом доме могла жить его любовница?
– Практически уверена, что она притворялась одной из служанок, чтобы его противники ничего не заподозрили. Это старая практика, так делают многие политики.
– Но ты сама не видела эту женщину?
– Нет, я не бывала на Длинных Рядах. Позвольте спросить, зачем вам это? Прошло уже столько лет.
Сон-Со на секунду задумался, посвящать ли старуху в цели своих поисков. Рассудил, что от полуправды хуже не будет.
– Я пытаюсь выяснить, есть ли у короля бастарды.
– А-а, понимаю. Что ж, я об этом не слышала. Но ежели вы хотите узнать, кого навещал король, спросите Брикли.
– Наш мажордом? Едва ли он был способен в то время служить во дворце.
– Нет-нет, не Брикли-младшего, а его отца, прежнего мажордома. Брикли-старший иногда сопровождал вашего отца в поездках.
– Хорошо. Почему я сразу об этом не подумал… И где мне его найти?
– Полагаю, сейчас он проводит свои дни в саду. Он часто говорил об этом раньше, в молодости.
– Ясно. Спасибо за помощь, Хела. И спасибо за то, что приглядываешь за ним. – Он кивнул, не глядя в сторону отцовской кровати.
Хела склонила голову в поклоне.
– Это моя работа, Ваше Высочество.
Мужчина подошел к двери, но перед ней в последний раз обернулся.
– Надеюсь, этот разговор останется между нами.
Поисками Брикли-старшего Сон-Со озадачил первого же встречного слугу. Тот повел кронпринца в сторону заднего дворика, что был на отведенной слугам территории. Прислуга проживала во дворце постоянно, многие служили королевской семье целыми поколениями, рождались и доживали свои дни в замке, и лишь малая часть из них имела родственников в городе, готовых принять отслуживших свое стариков.
Впрочем, до глубокой старости дотягивали немногие, а работу можно было подыскать для каждого.
Безымянный лакей – Сон-Со не утруждал себя такими мелочами, как запоминание имен – с поклоном отворил дверь перед кронпринцем и указал на старика в деревянном кресле, после чего с поклоном же удалился.
Брикли грелся в лучах приветливого весеннего солнца, подставив ему морщинистое лицо. Ноги укутаны пледом, а в руках раскрытая книга, на которую он в данный момент не обращал никакого внимания. Кажется, старик дремал. Глядя на него, Сон-Со вдруг с горечью подумал, хорошо это или плохо, что ему не суждено превратиться в сгорбленную и высохшую тень самого себя.
Он бесцеремонно похлопал Брикли по плечу, да вдобавок пару раз позвал его для верности. Старик вздрогнул, приходя в себя, и растерянно уставился снизу вверх на нежданного гостя. Некоторое время ему потребовалось, чтобы распознать в госте кронпринца.
– Ваше Высочество, – он попытался встать, но Сон-Со жестом разрешил ему остаться в кресле. – Чем могу помочь?
– Я хочу спросить у тебя про отца. Ты помнишь дом его семьи на Длинных Рядах? Хела сказала, что ты сопровождал моего отца в поездках в этот дом.
Старик прищурился. Что-то сразу же изменилось в его позе и взгляде. Сон-Со мог бы поклясться, что Брикли сразу понял, о чем хочет знать мужчина. Также было понятно, что это такая тайна, которую обычно уносят с собой в могилу.
– Верно, я несколько раз бывал там, да.
– Отец прятал там любовницу?
Старик задумчиво пожевал губы, прежде чем ответить тщательно выверенной фразой:
– Я не уверен, что имею право разглашать его личную информацию. Даже вам, Ваше Высочество.
Сон-Со вздохнул. От недосыпа он стал весьма раздражительным, голова все еще кружилась после тошнотворного запаха отцовской спальни. И если этот упрямый старик продолжит стоять на своем, защищая чужие тайны, он не смог бы поручиться, что не набросится на него с кулаками.
– Это было тридцать лет назад. Отец слег от болезни и вряд ли уже встанет. Так какая теперь, к черту, разница?
– Прошлое должно оставаться в прошлом, да. Я не могу подвести короля.
– Послушай. – Сон-Со зажмурил на секунду воспаленные глаза и сжал пальцами переносицу. Выдохнул несколько раз в попытках сохранить спокойствие. – Это очень важно. Я понимаю, отец просил тебя сохранить его секрет, но мне очень важно знать, что это за любовница. Есть ли у нее дети. Бастарды короля. Понимаешь? Возможно, от этого зависит… моя жизнь.
Старик снова в задумчивости пожевал губы. Он долго и пристально вглядывался в Сон-Со и, видимо, нашел в выражении его лица нечто такое, отчего решился открыть ему секрет.
– Ладно. Я расскажу вам о Ламии, хоть и не уверен, что это чем-то поможет.
– Надеюсь, что поможет. И уверяю, разговор останется между нами.
– Что ж. Ваш отец еще до коронации – и до женитьбы на вашей матушке – иногда встречался с девушками, дабы удовлетворить свои мужские потребности, да. Но, разумеется, делал это тайно. Девушки всегда были разные, да. Но однажды, через некоторое время после коронации, он вызвал меня и попросил совета. Да, совета. Он сказал, что питает нежные чувства к Ламии, одной из этих девушек, разумеется, низкородного происхождения. Он хотел обеспечить ее будущее и при этом держать при себе, но так, чтобы враги не пронюхали. Да. И мы решили определить ее в Длинные Ряды в качестве служанки, а о ее связи с королем знали лишь некоторые из тамошних доверенных слуг. А через несколько месяцев оказалось, что она беременна, да. Мы предлагали, конечно, избавиться от плода, дабы в будущем не возникло неприятной ситуации, однако король отказался. Ну а потом…
Старик Брикли замялся. Снова пожевал свои усохшие губы беззубыми деснами.
– Ну, что было дальше?
Он вздохнул и прикрыл глаза, будто не хотел вспоминать.
– Ламия родила мальчика, но ребенок умер практически сразу после рождения. Король лично сжег его, я сам видел, да, этот перепачканный кровью сверток и крохотное личико. А девушка… она после этого повредилась рассудком и через несколько дней вскрыла себе вены. Да…
Холодок пробежал по телу Сон-Со, и, несмотря на полуденное солнце, ему вдруг сделалось ужасно холодно. Он с трудом сглотнул застрявший в горле ком и тихо спросил:
– А другие дети у отца были?
– Нет, не думаю. Но не могу знать наверняка.
Сон-Со испустил долгий разочарованный вздох с примесью отчаяния.
Первого сына заберет после рождения.
Второму позволит тридцать лет прожить.
Единственный шанс уберечься от проклятия Комора: быть третьим сыном. И пока есть хоть небольшой шанс найти еще одного бастарда, он будет его искать.
Глава 22. Мертвая тишина
Тысячи тягучих минут, наполненных пыльным пустынным воздухом. Тысячи удушливых мгновений под палящим солнцем. Тысячи болезненных вдохов, когда воздух, которым приходится дышать, состоит из песочной пыли. Горячий ветер в лицо приносит только новую порцию песка, и этот песок застревает в волосах, в носу и на языке, попадает в глаза. Дни бесконечного движения в бескрайнем и одинаковом море камней. Морозные ночи беспокойных снов и бездумных взглядов в небо…
Скоро все это можно будет забыть как страшный и одновременно тоскливый сон.
Келлгар ехал прямо за Инмори, а чуть дальше в конце плелись Берт и Нова. Этот привычный негласно установленный порядок редко нарушался. В дороге разговаривали мало: песка во рту и так было предостаточно. Да и на стоянках особо оживленной беседы не возникало. Возможно, так действовала на всех пустыня, она подавляла волю, вытягивала жизнь, а дарила лишь бесконечную усталость.
Десяток дней в сердце Долины Неживых, Тайном Месте, пошел людям и животным на пользу. Все отдохнули, посвежели и набрались сил перед дорогой, но эти силы быстро таяли на просторах безжалостной серости каменистой пустоши.
Сегодня они должны были перейти границу Мертвых Земель, как сказала Инмори. Келл ждал этого с нетерпением. Он весь день на свой страх и риск поднимал голову и против ветра всматривался вдаль, будто от его желания увидеть границу она появится в поле зрения быстрее.
Говорят, обратная дорога кажется короче, но минуты ожидания складывались в часы разочарований, а каждая пройденная миля приносила только боль в затекшей заднице. Время относительно, сказала бы Инмори и оказалась бы как всегда права.
Желаемая граница все никак не появлялась на горизонте, и тогда взгляд Келла цеплялся за то, что было ближе, но все-таки недосягаемо. Бессмертная во время езды немного подавалась вперед, отчего с его места открывался замечательный вид на обтянутые узкими штанами ягодицы. Он старался не злоупотреблять, но взгляд то и дело тянулся к ее подтянутой фигуре и тонкой белой шее.
Не впервые за много-много дней он почувствовал, как его член твердеет, и поспешно опустил глаза. Удовлетворить свои потребности – пусть даже самостоятельно – у него не было возможности в последние дни. В пустыне, когда ты спишь под открытым небом у общего костра, уединиться негде, да и в пещере не так уж много укромных уголков.
Зато неразлучной парочке в этом плане повезло: им обеспечили полную свободу действий на несколько ночей подряд в добровольно-принудительном порядке. Чтобы уж наверняка. Берт был только рад возможности потрахаться, и Келл немного ему завидовал. Хотя за это время Инмори научила его вытягивать влагу из воздуха, он предпочел бы заняться с ней куда более интересными…
– Смотрите! Кажется, я вижу границу! – Из-за спины раздался радостный возглас Берта.
Келл немедленно вгляделся вдаль. И правда, на горизонте на фоне пронзительно-голубого неба еле различимо проявлялись фигуры чахлых кустарников и полоса цвета высохшей травы.
– Да, теперь я тоже вижу, – Келл обратил свое радостное лицо к другу. Тот уже снял повязку с лица и улыбался во весь рот, рискуя наглотаться пыли.
– Интересно, докуда мы успеем добраться до темноты? Инмори, далеко до ближайшей реки?
– К вечеру доберемся.
– Отличные новости! Это было довольно-таки тяжелое испытание для такого неподготовленного человека, как я.
Нова презрительно фыркнула, но и на ее лице отразилось облегчение оттого, что поездка по пустыне подходит к концу.
– Мы сделали то, о чем остальные люди боятся даже думать: провели в Долине Неживых почти месяц. Осталось всего лишь пересечь континент.
– Ну, поездка по зеленым землям не должна быть такой утомительной. Все-таки скоро лето – самое подходящее время для путешествий. А по пути нам будут встречаться города, где мы сможем остановиться на ночь в какой-нибудь хорошей гостинице. Черт возьми, как же иногда не хватает благ цивилизации!
– Я бы тоже не отказалась от гостиницы, – призналась Нова, – но есть ли у нас деньги на эти блага?
Берт растянулся в самодовольной улыбке.
– Конечно. Я взял довольно много и почти ничего не потратил за это время.
Нова иронично закатила глаза:
– Удивительно!
– Да, и правда. – Он провел языком по зубам и сплюнул вязкую слюну. – Не знаю, как вы, ребята, но я хочу поскорее убраться из этого места. Так что хватит болтать, лучше поторопимся.
Берт пришпорил коня и умчался вперед, а Нова и Келл переглянулись, усмехнулись друг другу – кажется, их взаимоотношения улучшились за последнее время – и последовали за ним. По молчаливому согласию никто из них не решился отдалиться от Бессмертной на слишком большое расстояние.
Совсем скоро они добрались до полосы костей перед границей Долины. Жуткое зрелище. Воспоминания о прошлом пересечении границы моментально стерло улыбки с лиц. Глядя на эти останки живых существ, пойманные в ловушку чуждых им чувств, на эти серовато-желтые изогнутые ребра и одинокую черноту пустых глазниц, Келл невольно вздрогнул. Мороз пробежал по телу, когда в памяти возникли отдаленные отголоски тех чувств, что со всей неумолимостью обрушивает Долина на всех и каждого.
– Хотите снова испытать это? – как бы в насмешку над своими спутниками предложила Инмори.
– Нет-нет!
– Ни за какие деньги!
Путники хором выразили категорический протест, вспоминая это душераздирающее ощущение тоски, беспомощности и одиночества.
– Уверены? Это возвращает жизни вкус.
– Прошлого раза вполне хватило, – высказал общее мнение Берт. – Так хватило, что в ближайшие лет пятьдесят в кошмарах сниться будет.
Когда они, наконец, пересекли границу, словно гора с плеч упала. Воздух стал другим, более чистым, с запахами сухой травы, земли и лишайников. На контрасте с давящей тишиной пустыни появились звуки насекомых, голоса птиц и свист ветра в сухих ветвях кустарников. Все вернулось на свои места.
А самое главное, пропало ощущение взгляда в спину, которое в какой-то мере тревожило каждого из них.
Оказавшись на привычной территории, молодые люди дружно выдохнули. Переглянулись в желании разделить радостный момент. И никто из них не пожелал оглянуться на только что проделанный путь, на мертвую пустыню, пейзажами которой все были сыты по горло. Несомненно, это путешествие оставит глубокий отпечаток в памяти каждого из них.
С самого утра день не задался. В той части континента, где они вышли из пустыни, климат оказался ничуть не лучше. Жара стояла такая же, хоть и переносить ее было немного легче из-за отсутствия горячего песка и камней. Вместо них под ногами хрустела колючая сухая трава и потрескавшаяся земля. И посреди этого негостеприимного края ползла каким-то чудом не пересохшая мутная речушка.
Донимала иссушающая духота, а кроме того, ночью Келла покусали какие-то насекомые, о существовании которых он и думать забыл в Долине Неживых. Но стоило им только выбраться в мир живых, как эти самые живые тут же напомнили о себе. В итоге утром мужчина обнаружил на руках, ногах, шее и лице вздувшиеся белесые волдыри, как от ожога крапивой, только раза в два больше. К тому же, эти укусы невероятно зудели. Как оказалось, та же участь постигла и его друзей несмотря на защиту палатки: к завтраку они вылезли жутко недовольные, яростно расчесывая волдыри на руках.
Удручающей новостью стало для всех то, что в ближайшие пару дней пути ничего кардинально не поменяется.
На протяжении нескольких миль путникам не попалось ни одно дерево, пусть даже иссушенное и поваленное. И только ближе к полудню на горизонте появились какие-то черные колья, которые при ближайшем рассмотрении оказались уничтоженной в давнем пожаре рощей.
– Кошмарное зрелище, – Нова печально покачала головой, глядя на раскинувшуюся в обе стороны территорию засухи и пепла.
– Земля умирает, – тихо произнесла Селестия-Инмори. Она прикоснулась к обугленному стволу, и он осыпался под ее пальцами. – Деревья уже были сухие, когда это произошло. Хватит и одного небрежно брошенного в траву окурка за несколько миль отсюда, чтобы огонь за считанные часы уничтожил целый лес. И он не вырастет снова. В земле не осталось семян.
– Когда-нибудь эта засуха дойдет и до зеленых земель? – с тревогой в голосе спросил Берт.
– Не на твоей памяти.
– А как же наши дети? И дети наших детей? Как долго они смогут жить в мире, который не пытается их убить?
Инмори долго смотрела на Берта, затем указала в сторону, откуда они только что пришли:
– Все это – и то, что мы уже сделали, – указала вперед, – и то, что собираемся пройти – когда-нибудь приведет к спасению мира. Спасению от следов Трехглазого, ведь это его рук дело. И потом мир будет таким, как прежде. Развиваться и умирать в темпе непостижимого человеческому уму времени.
– Это Единый Бог сделал? Но каким образом и зачем? Если бы Церковь об этом знала…
– Церкви не нужен бог. Ей нужен рычаг управления. Половина из них не верит в то, о чем говорит. Им нужно лишь, чтобы верили другие.
Берт задумался. Морщинка посреди лба выдавала несвойственную ему мыслительную активность, и, пока он не выдал что-нибудь еще, Нова положила руку ему на плечо.
– Хватит вопросов. Пошли уже. – А потом тише добавила: – Мне здесь не нравится.
И правда, когда эти слова прозвучали в пыльном воздухе, Келл обратил внимание, насколько тихо посреди этого забытого пепелища. Мертвая тишина. Ему тут же стало не по себе.
Всадники медленно вели своих лошадей мимо торчащих из серой земли обрубков. Иные до странности напоминали руки с растопыренными пальцами, протянутые к небу за помощью, которую им не суждено получить. Из-под копыт лошадей поднимались пыль и пепел, и скоро конечности животных приобрели тот же цвет, что и земля вокруг.
– Разве тебе не интересно узнать, что будет после нашей смерти? – Берт старался ехать вровень с Новой, хотя девушка то и дело хмуро уходила вперед, оставляя его попытки без внимания. – Священники обещали мир праведным и адские муки грешникам на веки вечные. Но если нет Единого Бога, значит, нет и его законов, по которым мы должны были жить и умирать.
– Меня волнует только то, что происходит сейчас. Например, как бы моя кобыла не сломала ногу посреди этого жуткого места.
– Почему бы тебе не спросить Инмори, если тебя это так волнует? – предложил Келл.
– Я как раз пытался, пока вы меня не отвлекли. – Он откашлялся, чтобы погромче выговорить свой вопрос в спину Бессмертной. – Инмори, ты знаешь, что будет после смерти?
Взгляды всех троих теперь сосредоточились на ней.
– Ничего. Ты просто перестанешь быть собой. Твоя энергия выльется в пространство и смешается с окружением, пока не растворится в нем. Твое существование прекратится.
В ответ все трое пораженно замолчали. Возможно, каждый из них когда-то так или иначе думал о том, что их ждет после смерти, но одно дело – предполагать, и совсем другое – знать наверняка.
– Поэтому, как и сказала Нова, нужно жить настоящим.
Черные скелеты стволов внезапно расступились, открывая вид на пыльную долину какой-то жалкой узенькой речки, по краям которой примостились такие же пыльные жалкие домишки.
– Наконец-то добрались до людей, – бодро провозгласил Ролано, но Келл не дал его радости ход.
– Подожди радоваться. Это выглядит как-то странно.
– Что ты имеешь… – Берт повернул голову вправо, куда указывал Келлгар. – Твою мать.
В стороне от деревни и в нескольких ярдах от уничтоженного леса обнаружилась огромная черная куча, будто остатки прогоревшего костра. Но даже с такого расстояния можно было разглядеть в этой черно-пепельной массе обугленные черепа и вытянутые руки с ошметками закопченной плоти на костях. Множество тел, сваленные вместе как попало, которые не прогорели как следует и которые кто-то оставил гнить, так и не завершив погребальный обряд до конца.
– Что тут произошло?..
– Это жители деревни? Кто мог это сделать с ними?
– А главное – зачем.
– Наверно, из-за этого и сгорел лес.
Пока остальные глазели на сожженных жителей, Инмори спустилась к реке. Вода вымыла в почве глубокую борозду, берега круто уходили вниз, а по краям образовался слой засохшего ила: река сильно обмельчала. Друзья поспешили следом за Бессмертной и неуверенно сбились в кучу за ее спиной, когда она остановилась у воды. Женщина какое-то время глядела в непрозрачные воды речки, и за это время никто не издал ни звука.
– Вода безопасна, – заключила она, и Малыш в один прыжок спустился к берегу, чтобы утолить жажду. Он-то, в отличие от своей хозяйки, имел все признаки живого существа.
Селестия-Инмори тем временем подошла к первой хижине и прикоснулась пальцами к выцветшим бревнам.
– Деревня выглядит заброшенной. – Берт спрыгнул с коня и помог спуститься Нове. – Здесь никого нет?
– Мы бы услышали чьи-то голоса еще в лесу, но здесь тихо, даже животных не слышно.
Ни лая собак, ни крика домашней птицы, ни шепота за закрытыми ставнями. Это пугающее опустение заставило Келла поежиться: здесь он чувствовал себя крайне неуютно.
– Там вроде не так много трупов. – Нова кинула на Берта осуждающий взгляд за такие слова, и он поспешил поправиться: – Ну, то есть… в масштабах деревни. Где же остальные?
– Может, ушли. – Келлгар огляделся вокруг, сделал несколько шагов между хижинами. – Вон, вещи разбросаны, двери открыты. Похоже на то, как если бы жители покидали свои дома в спешке. Или на налет грабителей.
– Осмотримся?
Берт со своим неутолимым любопытством взялся за ручку двери и уже намеревался потянуть ее, но резкий голос Инмори заставил всех обернуться.
– В дома не заходить. Ничего не трогать.
– Что случилось?
Бессмертная наконец отвлеклась от изучения каких-то ведомых лишь ей материй и обернулась к остальным.
– Здесь была эпидемия. Какая-то болезнь поразила жителей. – Берт тут же уставился на свою ладонь и принялся усиленно тереть ее о штаны. – Они пытались остановить распространение своими силами: сожгли трупы, больных поместили отдельно. Но скоро заразилась большая половина жителей, и здоровые решили убраться отсюда. Но сложность таких заболеваний в том, что даже если человек внешне здоров, он может быть переносчиком.
– Неужели, снова чума?
– Нет, но что-то похожее. Болезни постоянно развиваются. Мутируют.
– Мы ведь еще не заразились? – Голос Новы дрожал, а рука судорожно сжимала поводья, тогда как во взгляде читалась надежда.
– Вам ничего не угрожает рядом со мной. Но я бы не советовала здесь что-то трогать. Наберите воды, напоите лошадей, и пойдем дальше.
Все трое почти одновременно вздохнули с облегчением. Келл и сам не заметил, как затаил дыхание при упоминании заразы. На его памяти еще не было сообщений о вспышках заболеваний, но в истории не далее как сотню лет назад сообщалось о страшной чуме, унесшей жизни трети населения южной части континента.
Задерживаться здесь никто не хотел. Быстро наполнили водой бурдюки, напоили животных и смыли с собственных лиц пот вперемешку с пеплом. Бессмертная все это время неподвижно стояла, уставившись куда-то в центр деревни, а рядом сидел ее черный пес. Келл подошел к ним, после того как закончил свои дела.
– Как ты узнала, что здесь произошло?
Селестия обратила к нему бесстрастное лицо с холодными серыми глазами, немного помолчала.
– Понимаешь ли, существа вроде меня должны уметь воспринимать. Любое действие оставляет свой след в пространстве, нужно лишь прочитать его.
– Как картинки или видения?
– Нет, скорее это знание. Я не видела буквально этих людей или того, что здесь происходило, я просто знаю это.
– Кажется, это одна из тех вещей, которые мне недоступны.
– Жутковато здесь, а? – Берт подошел к Келлу с другой стороны. – Прямо-таки поселение с призраками.
Они медленно побрели по дороге на другой конец деревни, то и дело озираясь по сторонам. Страх одолевал каждого из них. Эти покинутые перекошенные домишки встречали путников удивленными взглядами черных пустых глазниц, а тишина, такая чуждая и неестественная здесь, звенела в ушах не хуже пронзительных криков. За каждым поворотом Келлгар с трепетом ожидал увидеть то ли прокаженного, который решит в приступе броситься на него, то ли призрака, причем он не смог бы сказать, что из этого хуже.
Миновали хижину, дверь которой оказалась распахнута, и мужчина, затаив дыхание, заглянул внутрь.
– Твою мать, – констатировал Берт, а Нова ойкнула и попятилась с прижатыми ко рту ладонями.
Келл и сам едва удержался от подобной реакции. По правде, он все это время старался держаться невозмутимо, чтобы не опозориться перед Инмори, но это зрелище заставило его пошатнуться.
Посреди комнаты лежал человек. Свет из окон очертил во тьме его неправильный силуэт со скрюченными конечностями и запрокинутой головой. Рот был раскрыт, а лицо запечатлело его предсмертные страдания. Кожу покрывали маленькие гнойные язвы. Стоило постоять напротив открытой двери, как все почувствовали омерзительный трупный смрад.
Где-то позади Нова отошла еще на пару шагов и вытошнила остатки завтрака. Берт заткнул пальцами нос и поспешил убраться подальше от открытой двери и зараженного трупа, а Келл замялся в нерешительности на пороге.
Единственной, кто никак не отреагировал на мертвеца, оказалась Бессмертная. Она как будто не ощущала запаха, исходящего от трупа, или же не придавала ему значения. Она переступила порог, опустилась на корточки перед телом и какое-то время изучала его.
Когда у Келла заслезились глаза от нестерпимого запаха, а Нову вырвало во второй раз, Инмори вышла к ним как ни в чем не бывало.
– Пошли. Здесь больше нечего делать.
Она запрыгнула на спину своей собаки и подождала остальных.
Как только последняя хижина осталась далеко позади, раздался громоподобный треск. Люди вздрогнули от неожиданности и обернулись, чтобы увидеть, как деревянные лачуги вспыхнули одномоментно, и как пламя за секунды поглотило всю деревню. Еще долго на коже ощущался жар пламени, а завеса черного дыма превратила день в сумерки. Где-то с криками взметнулась стая ворон: последние штрихи красно-черной картины апокалипсиса.