Loe raamatut: «Большая игра – 39. Предвоенная схватка»

Большая игра – 39. Предвоенная схватка
Предисловие

Большая игра в классическом понимании – это геополитическое соперничество между Британской и Российской империями в 19 – начале 20 веков за господство в Южной и Центральной Азии.

Большая игра в более широкой, современной трактовке – это геополитическая борьба мировых держав за сферы интересов и обеспечение собственной безопасности. Россия (в 20 веке СССР) всегда была и всегда будет одним из главных её игроков.

Этой игре нет конца. Как только одна партия заканчивается победой одной стороны и поражением другой, (а порою и ничьей), как в тот же миг начинается следующая. И снова игроки выстраивают защиту, задумывают комбинации, жертвуют пешками – целыми странами, чтобы победить.

В той большой предвоенной партии 1939 года три центра силы определяли ход мировой истории. Первым центром был давний тандем Великобритании и Франции, в котором доминирующую роль играл Лондон. Вторым центром силы стал альянс Германии, Италии и Японии на основе антикоминтерновского пакта с бесспорной гегемонией Берлина.

Третьим центром силы являлся Советский Союз с его обширной территорией и неисчерпаемыми природными ресурсами, высокими темпами экономического роста и растущей военной мощью.

Именно между этими странами разыгрывалась геополитическая «шахматная» партия 1939 года, в которой каждый ход влиял на общую расстановку сил, задуманные комбинации приводили к получению тактических преимуществ, а стратегия игры влияла на исход сражения.

Вашингтон оставался формально наблюдателем в той предвоенной игре, приняв Закон о нейтралитете, запрещающий поставлять оружие и военные материалы воюющим странам, но, преследуя свои корыстные интересы, он распространял действие закона по своему усмотрению (на республиканское правительство Испании оно распространялось, а на воюющую в Китае Японию – нет). Остальным государствам Европы и Азии приходилось выбирать, с кем им по пути.

Большая игра продолжается и сейчас. И все важнейшие события на мировой арене являются её следствием. Противостояние Коллективного Запада и России является продолжением этой геополитической игры, в которой Россия защищает свои национальные интересы и государственную безопасность, а Запад продолжает упорно навязывать всему миру свою опостылевшую гегемонию.

Партия 1939 года может быть наглядным примером того, как можно выиграть, находясь во враждебно настроенном окружении. Выиграть, заключив договор о ненападении с Германией (после безуспешных попыток договориться с Лондоном и Парижем о совместном противодействии любой агрессии), и сорвав тем самым планы Великобритании направить экспансию на Восток.

Советско-германский договор о ненападении (на Западе его именуют Пактом Молотова-Риббентропа) называют крупнейшим провалом английской политической стратегии за весь ХХ век. Именно поэтому он вызывает злобное негодование правителей Туманного Альбиона и неуёмное желание очернить это событие у западных политологов. Отсюда и попытки фальсифицировать историю и возложить вину за развязывание Второй мировой войны на СССР.

Исторический опыт поучителен. И параллели между событиями прошлого и настоящего порою стоит проводить, чтобы не повторять ошибок и делать выводы, которые помогут выигрывать в будущих битвах Большой игры. Это как в шахматах: известные партии гроссмейстеров заносятся в учебники.

Победа в партии 1939 года поменяла запланированное западными державами расписание будущей войны, согласно которому они намеревались столкнуть Германию с Советским Союзом, а самим остаться в стороне; отсрочила агрессию, что позволило выиграть время для укрепления обороноспособности страны; дала возможность отодвинуть западные границы, что было стратегически важно в преддверии нападения Германии; предотвратила войну на два фронта, рассорив Берлин и Токио. И, в конечном счёте, помогла победить в Великой Отечественной войне. Этой предвоенной партии Большой игры и посвящается эта книга.

Глава 1. «Дебют» партии

Жребий брошен

Первый ход в этой партии сделала Германия. 15 марта 1939 года она, вопреки подписанным договорённостям, оккупировала Чехословакию. Это событие фактически дискредитировало политику умиротворения, проводимую двумя ведущими западными державами – Англией и Францией, и предопределило дальнейший ход истории. Мюнхенское соглашение, по которому в обмен на территории Праге были даны гарантии сохранения государственности, было растоптано и выброшено в урну.

 Чтобы придать этой акции формальную легитимность, Гитлер вынудил прибывших на переговоры в Берлин в ночь на 15 марта чехословацкого президента Эмиля Гаха и министра иностранных дел Франтишека Хвалковского подписать соглашение, по которому президент Гаха передает судьбу чешского народа и страны в руки фюрера.

Беседа состоялась в рейхсканцелярии в огромном кабинете Гитлера со стенами из красного мрамора, на которых красовались геральдические знаки, с высокими окнами и потолком из резного палисандра, в присутствии Риббентропа, Вайцзекера, Геринга и генерала Кейтеля. С позолоченных панелей, установленных над четырьмя дверями кабинета, на гостей взирали четыре добродетели: Мудрость, Знание, Мужество, Справедливость.

Сам фюрер Великогерманского Рейха восседал за большим рабочим столом с массивной мраморной столешницей, на которой была сделана инкрустация, изображавшая наполовину вытащенный из ножен меч. Гитлеру нравилась эта инкрустация, впервые увидев её во время своего первого ознакомительного визита в новое здание рейхсканцелярии, поражавшей своими размерами, он сказал сопровождавшей его свите: «Прекрасно задумано, когда дипломаты, занявшие места прямо против меня, увидят это, они научатся бояться».

Президент Гаха к тому времени уже получил из Праги сообщение о том, что немецкие войска оккупировали город Моравска-Остраву и встали на границе Богемии и Моравии, готовые к нападению, поэтому был подавлен и немногословен и сразу обозначил свою готовность к уступкам, заявив:

– Я никогда не занимался политикой и редко встречался с основателями Чехословацкой республики Масариком и Бенешем, они никогда не нравились мне. Их режим был для меня настолько враждебен, что после смены власти (после Мюнхена) я сразу задался вопросом: следует ли вообще Чехословакии оставаться независимой.

Я убеждён, что судьба Чехословакии всецело в ваших руках и в таком случае за неё можно быть спокойным. Но Чехословакия имеет право на существование как нация. Сейчас Чехословакия подвергается постоянным нападкам из-за того, что в стране осталось довольно много сторонников Бенеша (экс-президент, сторонник независимой Чехословакии). Правительство всеми средствами старается заставить их молчать. Вот и всё, что я хотел сказать.

Ответ Гитлера не заставил себя долго ждать, тон его был решительный и непререкаемый:

– Ваш приезд, несмотря на преклонный возраст, может принести вашей стране большую пользу, так как всего несколько часов отделяет Чехословакию от вторжения немецких войск. Я не испытываю вражды ни к одной нации. То, что осталось от Чехословакии, ещё существует как государство только благодаря моему лояльному отношению. Осенью я не хотел делать окончательных выводов, потому что полагал, что существование всё-таки возможно. Однако теперь у меня не осталось сомнений в том, что если дух Бенеша не будет уничтожен в стране окончательно, то придётся уничтожить страну.

Итак, в прошлое воскресенье, 12 марта, жребий был брошен. Я отдал приказ германским войскам о вторжении в Чехословакию и присоединении её к германскому рейху.

В шесть утра немецкой армии предписано двинуться со всех сторон на территорию Чехии, а немецкой авиации занять чешские аэродромы. При этом, возможны два варианта. Если вступление немецких войск встретит сопротивление, то это сопротивление будет подавлено путём применения грубой силы. Если же вступление немецких войск пройдёт мирно, то мне будет легче предоставить Чехословакии автономию и определённую национальную свободу, а чехам – привычный образ жизни.

Я делаю всё это не из чувства ненависти, а в целях защиты Германии. Если дело дойдёт до военных действий, то через два дня чешская армия перестанет существовать. Конечно, будут убитые и среди немцев, но это породит ненависть и вынудит меня в целях самосохранения не предоставлять чехам автономии. Остальному миру до этого нет никакого дела.

Я сочувствую чехам, когда читаю газеты. У меня сложилось мнение, которое можно выразить так: мавр сделал своё дело, мавр может уходить. Поэтому я и просил Вас приехать. Это последняя добрая услуга, которую я могу оказать чешскому народу. Возможно, ваш визит предотвратит самое худшее…

Гаха был в полном смятении, перечить он уже не смел, а только смог с трудом выдавить из себя вопрос:

– Но что сейчас, в два часа ночи, когда до вторжения осталось всего четыре часа, я могу предпринять, чтобы чешский народ не оказал сопротивление?

– Об этом Вам лучше всего посоветоваться со своими соратниками. Германская военная машина уже запущена и остановить её невозможно, – продолжил оказывать давление на Гаху Гитлер, пытаясь добиться безоговорочной «капитуляции» чехословацкого президента. – Вам необходимо немедленно связаться с Прагой. Это ответственное решение, но зато на горизонте мне видится долгий период мира между двумя нациями. Если же будет принято другое решение, то уничтожение Чехословакии неминуемо.

После этой тирады Гитлер дал время на обдумывание, посоветовав Гахе и Хвалковскому удалиться и обсудить, что же им делать. В соседней комнате Геринг и Риббентроп усилили давление на них, угрожая, что если они не подпишут документ, через два часа половина Праги будет превращена бомбардировщиками в руины. «Скажу Вам по секрету, сотни бомбардировщиков ожидают приказа на взлёт. Они его получат в шесть утра, если на документе не будет ваших подписей», – устрашал Риббентроп. «Мне нравится ваша столица и будет жаль, если придётся бомбить этот прекрасный город», – с показным выражением сожаления на лице говорил Геринг, пытаясь продемонстрировать свою решимость.

Упоминание о бомбардировочной авиации было главным доводом. Стёртый с лица земли немецкой авиацией испанский город Герника был предупреждением непокорным.

Гаха и Хвалковский пытались возражать, заявляя, что не могут подписать документ о капитуляции, что в противном случае народ проклянёт их, но Геринг и Риббентроп были неумолимы, продолжая сыпать угрозами.

Президент Гаха, человек преклонных лет, измотанный напряжением последних дней, упал в обморок. Личный доктор Гитлера Теодор Морелль привел его в чувство уколом. Пришедшему в себя Гахе вложили в руку телефонную трубку и связали с Прагой, вынудив рассказать чешскому правительству о том, что произошло и дать совет подчиниться требованиям Берлина, после чего он подписал подготовленный заранее документ. Также Гаха и Хвалковский обязались разоружить чехословацкую армию и передать оружие и военное снаряжение гитлеровцам.

Англия и Франция знали о планах Гитлера, но не предприняли никаких шагов в защиту Чехословакии и даже внесли свою лепту в сдачу своего союзника. Накануне вторжения, 13 марта 1939 года, английский и французский послы в Германии рекомендовали Праге воздерживаться от каких-либо действий против немцев и установить непосредственный контакт с Берлином. Это означало, что эти державы не намерены вступаться за Чехословакию в случае агрессии, несмотря на гарантии неприкосновенности границ, данных этими странами в Мюнхене.

В этот же день министерство иностранных дел Великобритании прямо заявило, что у него нет оснований вмешиваться в развитие событий в Чехословакии, и выступило против каких-либо попыток остановить Гитлера путем обращения к участникам Мюнхенского соглашения.

А в день вторжения министр иностранных дел Великобритании лорд Эдвард Вуд Галифакс в конфиденциальной беседе с французским послом без всякого стеснения заявил, что для западных держав захват Германией Чехословакии даже создает определенные выгоды, ибо будет покончено с их обязательствами предоставлять Чехословакии гарантии, которые стали для западных стран «несколько тягостными».

Чтобы предотвратить любое противодействие в самой Чехословакии, в местной печати было опубликовано воззвание Гаха и Хвалковского к чешской армии и населению с призывом не оказывать сопротивления германским войскам.

И уже утром того дня армейские подразделения под командованием генералов Бласковица и Листа перешли чехословацкую границу и захватили Чехию и Моравию, которые вошли в состав Германии, как «протекторат Чехия и Моравия». В городах Праге, Брно, Пльзень и в других крупных населенных пунктах Чехии было объявлено военное положение, появление на улицах после 8 часов вечера было запрещено.

 О последовавшей затем оккупации Словакии, которая за день до вторжения объявила о своей независимости, официально было заявлено, что словацкий премьер Тисо обратился к Гитлеру с телеграммой, в которой просил его взять Словакию под свою защиту. Гитлер ответил, что он принимает под защиту словацкое государство.

 Сепаратистские планы отделения в Словакии, поддержанные Германией, возникли задолго до начала вторжения. А в конце февраля чехословацкое правительство получило сведения о том, что группа словацких фашистов во главе с их лидерами Александром Маха и Войтехом Тука готовит путч с целью присоединения Словакии к Германии. Путчисты намеревались добиться разрыва переговоров с центральным правительством и выделения Словакии из состава республики.

Упреждающим вводом регулярных войск и жандармерии путч удалось подавить. Но давление Берлина на Прагу и начавшаяся оккупация Чехии позволила словацким сепаратистам реализовать свои планы, в результате чего Словакия провозгласила независимость и отделилась от Чехии, формально став суверенным государством, но фактически превратилась в вассала Германии. Сразу же после этого события по всей Словакии прокатились еврейские и чешские погромы.

23 марта в Берлине был подписан словацко-германский договор «Об охране Словакии», который по существу означал конец её самостоятельности. На основании этого договора Германия получила право строить на территории Словакии свои военные базы, контролировать внешнюю и внутреннюю политику. В экономическом отношении страна быстро превратилась в аграрно-сырьевой придаток Германии.

В первый же день захвата Праги в бывшей столице Чехословацкой республики начали действовать германская полиция и гестапо. За несколько дней было арестовано около 7 000 человек. Рейхсфюрер СС Гимлер заявил, что надо произвести 10 000 арестов.

В основном, в тюрьмы попали антифашисты и сторонники экс-президента Бенеша. В их числе бывший начальник отдела печати министерства иностранных дел Гаек и председатель Общества друзей СССР доктор Врбенский. Параллельно гестапо выпустила на свободу всех арестованных за последние месяцы членов фашистских организаций.

 С момента оккупации началась обычная для попавших под юрисдикцию Германии государств бюрократическая чистка. Из государственных учреждений, банков и администраций предприятий были изгнаны «евреи и марксисты». Адвокатская гильдия Праги вынесла решение о лишении всех евреев-адвокатов практики.

 18 марта был опубликован текст декларации об управлении Чехией и Моравией, подписанный Гитлером. Согласно этой декларации, немцы, проживающие на территории «протектората Чехия и Моравия», становились германскими гражданами. Остальные жители оставались гражданами «протектората». На немцев распространялись фашистские законы «об охране германской расы». Для них же создавались специальные суды.

В тот же день Гитлер назначил бывшего германского министра иностранных дел и председателя тайного совета Нейрата германским протектором Чехии и Моравии с местонахождением в Праге. Он должен был утверждать «автономное правительство» и имел право налагать вето на любые решения этого правительства. При этом, протекторат» лишался права представительства перед другими государствами. Внешнеполитические интересы «протектората» представлял Берлин.

 Местное законодательство стало второстепенным. Германское правительство имело право издавать для «протектората» специальные законы и декреты, назначать специальные органы и комиссии, в том числе, и «для обеспечения общественной безопасности».

Реакция на оккупацию

В день оккупации Чехословакии, 15 марта, премьер-министру Великобритании Невиллу Чемберлену пришлось выступить по этому вопросу в палате общин. Он понимал, что эта акция Германии вызовет негативную реакцию мировой общественности, поэтому на словах он вынужден был осудить поведение Гитлера, но ничего не сказал о возможном противодействии и даже отказался обещать, что в Берлин будет направлен официальный протест по этому поводу. Наоборот, он заявил, что будет по-прежнему стремиться к возвращению атмосферы взаимопонимания и доброй воли между всеми державами и к разрешению международных споров путем переговоров.

При этом, Чемберлен подчеркнул, что, несмотря на последние события, он считает свою мюнхенскую политику правильной и уверен, что она пользуется сочувствием со стороны мирового общественного мнения. А затем в качестве оправдания своего бездействия откровенно добавил: «Эта декларация (независимости Словакии) покончила изнутри с тем государством, незыблемость границ которого мы гарантировали. Правительство его величества не может считать себя далее связанным этим обещанием»¹.

Позиция Чемберлена вызвала возмущение не только оппозиции, но даже некоторых членов консервативной партии. Большинство выступавших в парламенте говорили о том, что последние события создают серьезную угрозу для Европы и для всеобщего мира, и предлагали установить тесное сотрудничество с такими миролюбивыми странами, как Советский Союз и США.

В частности, лейборист Гринфил заявил, что захват Германией Чехословакии означает приближение мировой катастрофы и свидетельствует о провале политики «умиротворения», консерватор Иден сказал о необходимости осуществить консультацию со всеми миролюбивыми странам, а его однопартиец Боуэр предложил наладить отношения с Советским Союзом, без помощи которого обойтись сейчас невозможно, и даже выразил удивление, почему до сих пор представители английских военных кругов не начали обмен мнениями с советскими представителями.

Позорный «Мюнхенский сговор», подаривший Гитлеру Судетскую область Чехословакии и преподносившийся мировому сообществу, как важнейшее соглашение, которое обеспечит мир в Европе на ближайшие десятилетия, на самом деле продемонстрировал безудержное желание руководства Англии и Франции вести соглашательскую политику уступок, в русле которой можно пожертвовать чужими территориями ради, по их мнению, мира в Европе.

В действительности же этот шаг лишь убедил Гитлера в том, что в сложившихся на тот момент обстоятельствах отпора агрессии не будет, потому что правительства этих стран просто не готовы воевать за независимость малых государств и не способны организовать коллективное противодействие агрессивной устремлённости Германии.

Именно это понимание и предопределило следующий после присоединения Судетской области шаг Гитлера – силовой захват и оккупацию Чехословакии. Благодаря этой акции Германия значительно усилила свою военную и экономическую мощь. Ведь в Чехословакии было захвачено значительное военное имущество, в частности, большое количество самолетов, мощная тяжелая артиллерия и военное снаряжение сорока дивизий.

Кроме этого она получила также весьма развитую военную промышленность. В стране, помимо известных заводов Шкода и военных заводов в Брно, имелось еще 25 оружейных и артиллерийских мастерских и 9 заводов, производящих танки и пулеметы. Также Германия захватила значительный золотой запас Чехословакии, железные и свинцовые копи, угольные рудники.

Возникшей ситуацией воспользовалась Венгрия, давно мечтавшая присоединить автономную область Чехословакии – Карпатскую Украину. Премьер-министр этой автономии Августин Волошин пытался предотвратить захват, объявив о создании независимого государства и попросив у Германии взять его под свой протекторат, но Берлин в поддержке отказал и предложил не оказывать сопротивление венгерской армии.

Тем не менее, вооружённый отпор был дан, но силы были неравны: венгерским регулярным войскам противостояли местные военизированные формирования. Через три дня упорных боёв венгерские войска взяли под контроль всю Карпатскую Украину и вышли на всём протяжении к границам с Польшей и Румынией.