Loe raamatut: «Морок»
Сентябрь разбрызгал багрянец и охру по осеннему лесу. Вековые ели тянулись к сизому небу, клочья тумана повисли в зарослях можжевельника по берегам, воздух застыл над темной рекой. Через мгновение нарастающий рокот нарушил тишину.
На корме надувной лодки, держась за рукоятку мотора, сидел мужчина. Его тусклый взгляд скользил вдоль берегов Лунты, на небритом лице сжались в линию губы, волосы с проседью растрепались на ветру. Одет он был в полевой костюм цвета хаки – из тех, что любят охотники, рыболовы или туристы-походники. Но Виктор Кантор не собирался идти на зверя, ставить сети или сидеть у костра под звездным небом: у него была другая цель.
За изгибом реки показался склон, на котором топорщились ели и пихты. Виктор заглушил мотор, подплыл на веслах и спрыгнул на берег. Чавкая болотными сапогами по влажному песку, Виктор вытащил лодку из воды. Затем выгрузил багаж – плотно набитый объемный рюкзак, сумку с оборудованием, карабин – и по едва заметной тропинке направился в реликтовый заповедник.
* * *
Кордон инспекторов заповедника укрылся в глубине древнего леса, в самой глухой и недоступной его части. Дремучие ельники сгрудились неприступной стеной на пути вездеходов, а высокие сосны мешали посадке вертолетов. Единственный путь – лодкой по Лунте, а затем – пешком по тропе. По ней и вышел Виктор к кордону, который построили три десятилетия назад и с тех пор не ремонтировали. За это время деревянные постройки – основной домик, сауна, сарай и дровник – покосились и осунулись, постепенно обрастая компанией из ржавых бочек, канистр и сломанных снегоходов.
Виктор поднялся на крыльцо домика и, повозившись с замком, вошел внутрь. Последний раз он был здесь три года назад, и за это время внутри ничего не изменилось: стол возле окна, двухъярусная кровать со старыми пледами, печка-буржуйка, шкафы и ящики со скарбом.
Виктор сбросил на пол рюкзак, поставил карабин у двери и устало вздохнул: предстояло много работы. Он достал портативную радиостанцию и настроил частоту.
– База, это Виктор Кантор. База, прием! Как слышно?
Из динамика сквозь посвистывания и щелчки прозвучал бодрый голос Антона Берлинга, старшего инспектора заповедника:
– База на связи. Слышно хреново!
Виктор улыбнулся.
– И тебе привет, Антон. Ты мне тут заначку не оставил? А то замерз как собака.
Берлинг громко рассмеялся.
– А ты думал на курорт приехал? Печку топи давай, раз холодно. И долго не возись, сейчас темнеет быстро.
Виктор уселся на скрипучую кровать, провел рукой по пледу: ткань отсырела. В воздухе стоял затхлый запах плесени, по углам висела паутина. Инспекторы и ученые редко заглядывали на кордон, и Виктору предстояла большая работа, чтобы наладить здесь быт.
– С утра я парой слов перекинулся с Капорским, но он мне ничего сообщить не смог. Сказал, что сам недавно вернулся на базу, и все подробности поведаешь ты.
– Да, жалко, что разминулись. – Берлинг вздохнул. – В общем, ситуация у нас такая. Мы отсылали вам в институт рапорты, но они были сухими и ни хрена не отражали ту чертовщину, с которой мы столкнулись в заповеднике.
– Чертовщину?
Виктор пошарил в боковом кармане рюкзака, достал сложенные листы рапорта. Развернул. В глаза бросились фразы, выделенные желтым маркером: «аномальный падеж лисиц обыкновенных», «массовый исход животных с территории заповедника», «труднообъяснимый характер повреждений».
– А как это еще назовешь? – прохрипел из рации голос Берлинга. – Сколько лет работаю, никогда такого не видел. Первые странности мы заметили в начале июня: лисы стали массово удирать из заповедника. Мы подумали, что им, наверное, еды не хватает. Даже не стали об этом сообщать. Но затем во время вылазок на кордон мои ребята стали находить в лесу трупы лисиц.
– Что с ними случилось?
– В этом вся загвоздка: мы не можем понять, – голос Берлинга помрачнел. – Трупы разложились, их объели другие хищники, и это затруднило экспертизу. У некоторых лисиц мы обнаружили следы борьбы, удушения, переломы позвоночника и других костей – как будто их что-то раздавило. Но непонятно, кто мог это сделать. Тем более в таком масштабе.
– Это могли быть люди? Охотники, например?
– Какие охотники? – проворчал Берлинг. – В заповедник можно пробраться только по Лунте, а реку мы контролируем. Да и зачем охотиться в заповеднике? Лисы – это не ценный редкий зверь. Отойди подальше и стреляй их сколько хочешь.
– Может, медведи шалят? Или новый хищник забрел?
Берлинг хмыкнул:
– Зоолог у нас здесь ты, Виктор. Сам понимаешь, людей в заповеднике не хватает, постоянно держать на кордоне мы никого не можем, а лисы по какой-то причине дохнут. Потому тебя и вызвали, чтоб во всем разобрался.
– Приступлю к работе утром. – Виктор перевел взгляд на сумку с оборудованием. – Я привез навороченные фотоловушки с GSM-модулем и смогу в реальном времени отслеживать ситуацию в лесу. Завтра их расставлю.
– Отлично! – ответил Берлинг, а затем, чуть помолчав, добавил тише и серьезнее: – Ты там это… Будь осторожнее, Виктор.
* * *
День прошел в хлопотах: Виктор завел дизельный генератор, убрался в домике, растопил печь, зарядил ноутбук и аккумуляторы фотоловушек, приготовил нехитрый ужин – макароны с тушенкой.
Как и обещал Берлинг, стемнело быстро. С кружкой горячего чая Виктор вышел на крыльцо и задрал голову. Звезды прожгли черноту небосвода, рассыпались над кордоном, они казались бесконечно далекими и одновременно близкими – как тайна, которую предстояло раскрыть Виктору.
Он поежился от холода и посмотрел в сторону леса. Где-то там, в глубине непролазных ельников, среди полян и оврагов, ручьев и болот, по какой-то неведомой причине гибли лисы. Виктор специализировался в онтогенезе поведения псовых. Большую часть научной деятельности он посвятил изучению волков, но и о лисицах знал достаточно, чтобы помочь инспекторам заповедника разобраться в причинах бегства и гибели зверей.
Виктор вернулся в домик и упал на кровать, тяжело вздохнув. Пора расстилать постель и ложиться спать: завтра предстоял насыщенный день. Но вначале…
Он протянул руку к рюкзаку, стоявшему у кровати, и вытащил фотографию в рамке. Со снимка улыбалась белокурая девочка в сиреневом платье. Веснушки на вздернутом носике, щеки с ямочками, хитринка в глазах – именно такой хотел запомнить ее Виктор. Но не мог.
Он убрал фотографию и погасил лампу.
* * *
Ночью его разбудил звук. Виктор уставился в темноту. Возле двери что-то шуршало. На мгновение замолкло, а затем зашелестело по дощатому полу, подбираясь к кровати.
Виктор выпрямился в постели, хватая фонарь. Луч озарил комнату, вычерчивая тени на стенах. На полу развалились рюкзак и сумка – и больше ничего. Виктор обвел фонарем помещение еще раз, но так и не заметил ничего странного. Он поднялся, намереваясь посветить под кроватью, и в это мгновение снаружи домика что-то с бряцаньем упало.
Виктор вышел на крыльцо, держа в одной руке карабин, а в другой – фонарь. Мрак поглотил кордон, спрятал звезды на небе. Виктор, дрожа от холода, шарил лучом по двору, пока не выхватил из тьмы котелок, перевернутый у старого пня. Возле чугунной посудины, нисколько не смущаясь света фонаря, застыл поджарый лис. Глаза зверя горели желтыми пятаками, лапы были чуть согнуты, будто готовые вот-вот сорваться с места, пышный хвост прижимался к телу. Правое ухо лиса было заметно короче левого: вероятно, когда-то давно зверь повредил его в схватке.
– Ах ты бандит, – пожурил Виктор, с улыбкой разглядывая любопытного гостя. – Поживиться пришел?
Лис, навострив уши, внимательно посмотрел на человека, а затем резко повернул голову к лесу. Зверь заметно нервничал: тело его напряглось, хвост пуще прежнего поджался под лапы, а кончик носа задергался, принюхиваясь.
– Ты чего? – Виктор с удивлением наблюдал за реакцией лиса.
Там, во мраке вековых зарослей, таилось нечто, что пугало зверя больше, чем человек с ружьем.
– Медведь, что ли? – прошептал Виктор.
Лис, таращась в сторону ельника, дрожал и пятился ближе к Виктору. Всем видом зверь давал понять, что в чащобе таится нечто опасное. И это нечто не издавало ни единого звука – во всяком случае из тех, что могло засечь человеческое ухо.
Виктор посветил в густую тьму, приставив фонарик к карабину. Луч пробежал по частоколу елей, но не выхватил крупного зверя и никого не вспугнул: в ответ не раздался треск ломаемых веток или ворчание, характерное для потревоженных медведей.
Виктор направил свет на старый пень, возле которого навострился лис, но рыжий гость уже исчез. Виктор постоял еще немного на крыльце, всматриваясь во мрак, застывший среди деревьев. Оттуда не доносилось ни звука, и казалось, будто сама природа замерла в напряжении.
