Loe raamatut: «Башня континуума. Владетель. Том 1»

© А. Седых, 2022

ISBN 978-5-4483-0490-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

БАШНЯ КОНТИНУУМА

КНИГА ВТОРАЯ
ВЛАДЕТЕЛЬ

ТОМ ПЕРВЫЙ

Год второй: Преддверия

Version 2.0., исправленная, дополненная

ПРОЛОГ

– Скоро настанут последние времена! Мир сгорит без остатка в пламени очистительного огня, и возродится новым, чистым, сияющим, светлым! И этот новый мир заселят лишь избранные, и этими избранными будете вы! Так восславьте неизбежное грядущее и склонитесь перед Духом! Станьте Целым! Станьте Единым!

Исступленно выкрикивая эти прокламации, мэр луддитской Коммуны Грегори Даймс охрип и почти сорвал голос, сердце его колотилось, как безумное, а ноги гудели, налитые свинцовой усталостью. Четырежды за стандартные сутки он в пурпурных развевающихся одеждах приходил на центральную площадь Мэмфорда, торжественно поднимался на специально выстроенный помост, произносил речи во славу Духа, проводил церемонии Слияния и со своими вооруженными до зубов, бдительными прихвостнями, внимательно наблюдал за порядком во время ритуала.

Луддитская Коммуна включала не только столицу, город Мэмфорд, но и еще и три десятка поселений, тихих деревень, затерянных в пространстве и времени. По специальному распоряжению мэра Даймса всех жителей, включая глубоких стариков и грудных детей, оттуда вывезли и на повозках, запряженных лошадьми, доставили в Мэмфорд.

Живописный и благоустроенный, не столь давно – туристическая жемчужина Лудда, Мэмфорд, тем не менее, был небольшим городком, и никак не мог гостеприимно принять двадцать тысяч человек в дополнение к сорока тысячам своих исконных обитателей. Поэтому новоприбывших разместили в деревянных бараках, наспех возведенных за городской чертой, где люди спали вповалку прямо на дощатых полах, в тесноте, духоте и грязи. Будто военнопленные.

Даймс быстро установил и соответствующий лагерный, в три смены, распорядок. Первая смена участвовала в ритуале Слияний, вторая – посвящала время неотложным хозяйственным вопросам, третья – спала и питалась.

Прежде для Слияний луддиты использовали местную разновидность Psilocybe semilanceata, обладающую галлюциногенными свойствами, но Даймс счел галлюциногенные грибочки вчерашним днем, и в настоящее время в пищу и воду луддитам подмешивались современные сильнодействующие психотропные препараты. Столь простая мера позволила существенно повысить качество Слияний, а благодаря правильному планированию Слияния были поставлены на конвейер и проводились круглыми сутками без перерывов.

Чудодейственные препараты, как и прочие необходимые припасы, регулярно, раз в неделю, доставлялись на Лудд таинственными Джет-кораблями без опознавательных знаков. Служащие Джет-порта в Нью-Анкоридже разгружали корабли и исправно подвозили грузы к окружающему Коммуну ментальному барьеру. Поскольку посторонние не могли проникнуть через барьер, Даймсу с подручными самому приходилось выходить к ним.

Во время этих вылазок мэр Коммуны не сумел не заметить, что сотрудники Джет-порта сплошь выглядят тяжело больными, крайне изнуренными и подавленными. Некоторые и вовсе скончались, и теперь гнили и разлагались на ходу, теряя изувеченные конечности, носы, уши, а то и головы. Причем живых нисколько не беспокоило мистическое соседство настоящих зомби. Как и вид многочисленных военных имперской регулярной армии, растерянно и безразлично бродящих подле невидимого, но неодолимого ментального барьера. Как и вид могучих бронемашин, брошенных и беспомощно ржавеющих в снегу и грязи. Как и звуки выстрелов и взрывов, доносящихся из леса. Вместо того, чтобы стрелять в Даймса с приближенными, солдаты палили друг в друга и швыряли грантами.

Нельзя сказать, чтобы Даймсу сильно приходился по душе этот кавардак. Особенно донимали своими запахами зомби, растущее поголовье которых, в частности, пополняли и луддиты, скончавшиеся во время Слияний от перенапряжения и нервного истощения. В отличие от обычных зомби, к примеру, солдат и горожан, зомби-луддиты были не состоянии продолжать исполнять повседневные обязанности и выказывали склонность к неоправданной агрессии, а также желание полакомиться человечиной. Вероятно, причина заключалась в их хрупкой природе Ч-конструктов. Приходилось оглушать их, а потом кремировать в специально переделанных плавильных печах бывших луддитских мастерских. Хотя Даймс уйму времени проводил, плескаясь в бадье с горячей мыльной водой, но его волосы, кожа и одежда, кажется, навсегда пропитались запахом горелой плоти.

Однако кое-что беспокоило мэра посильнее живых мертвецов. Безжалостно расправившись с Советом, правившим Коммуной почти пять столетий, Даймс установил в Коммуне единоличную диктатуру, и, подобно всякому диктатору, опасался вспышек народного недовольства. Что, если кто-то из этих дуралеев очнется и начнет задавать вопросы?

Скорей всего, опасения его были напрасны. Луддиты могли возмутиться самоуправством Даймса, чужака из Вовне, но пойти против Духа, который руководил мэром и направлял его? Немыслимо, невозможно. Ведь их доверие Духу было… абсолютно.

Долгие столетия Дух, таинственное и непостижимое создание, покровительствовало своим избранным – истинным луддитам. Объявляясь на церемониях Слияния, из поколения в поколение, непостижимым образом Дух врачевал раны, внимал горестям и заботам, опекал и защищал. И луддиты восприняли как должное, когда их любящий покровитель во мгновение ока по необъяснимым причинам превратился в беспощадного тирана. Не задавая вопросов, не удивляясь, не требуя объяснений, кроткие и послушные, обитатели Коммуны покорно исполняли распоряжения Духа, высказываемые устами Грегори Даймса.

Пять столетий полной изоляции превратили луддитов в полных дикарей, отличающихся дикарским простодушием… а также дикарской жесткостью и дикарской же моралью. И дела нисколько не менял дозволенный Духом редкий и аккуратный приток свежей крови из Вовне, как называли современную Империю луддиты. Оттуда пятнадцать лет тому назад пришел и Даймс. Пришел и остался в их крохотном, диковинном, замкнутом на самое себя, мирке.

Далекие предки истинных луддитов, немногие счастливцы, пережившие взрыв Фатальной Сопричастности, основали Коммуну и установили ее принципы, базирующиеся на полной изоляции и тотальном отказе от высоких технологий, породивших самого страшного в истории человечества тирана – Черный Триумвират, Великую Триединую Машину. Под напором войск Свободного Мира чудовищное технократическое государство Триумвирата погибло, а Дворец Сопричастности, обитель Триумвирата, был уничтожен направленным ядерным взрывом.

За сим история для луддитов заканчивалась.

Им абсолютно ничего не было известно об Империи, созданной после падения Триумвирата. Они не владели современными языками Империи, уни-гаэликом и уни-глаголицей. Они не слышали о коронации Императора Константина Первого, бывшего правителя Священной Ортодоксии. Не знали об уничтожении Свободной Торговой Колонии войсками Джека Ланкастера и трагической гибели последнего правителя свободного Салема Франца Максимилиана. Не знали о деятельности могущественного Синдиката Крайм-О. Не знали о спин-связи, изобретенной великим ученым Стефаном Торнтоном, и пришедшей на смену безоговорочному владычеству КФРС. Не знали о Би-полярных линиях и Би-яхтах, практически вытеснивших Джет-корабли. Луддиты не слышали о восстании на Дезерет. И, разумеется, ведать не ведали о Промышленной Зоне Южная Венеция и таинственных властителях этого угрюмого механического мира, Комитете. Черт! Они не знали, что такое Копилка!

Да и откуда луддиты могли узнать обо всем этом. В Коммуне не было миллиона Три-Ви каналов, газет, журналов и радио. Здесь не было рекламы, баров с неоновыми вывесками, абстрактного искусства, перфомансов и психоанализа. Здесь не было даже банального, как любовь и смерть, электричества!

Даймс не располагал точными научными данными на сей счет, но мог с серьезной долей уверенности утверждать, что уже третье после основания Коммуны поколение луддитов вернулось к старому, доброму, первобытному строю. Равенство, фактическое отсутствие частной собственности и управленческих и бюрократических институтов, не считая призрачной власти Совета, натуральное хозяйство, бартер. В то же время за маской мнимой анархии крылась жесточайшая иерархия, масса законов, зачастую негласных и неписаных, но необычайно суровых. Например, хотя луддиты смотрели сквозь пальцы на блуд и супружескую неверность, кража, пусть и куска заплесневелого хлеба, каралась немедленной смертью.

Отвергнув поклонение Сопричаствующей Машине, луддиты, подобно значительному большинству примитивных сообществ, обратились в язычество и начали исповедовать пантеизм, обожествляя солнце, океан, небо и другие природные явления. Так что когда из лесных чащ и серых руин храмов Антихаоса, все еще фонящих остаточной радиацией после ядерных бомбардировок, объявился Дух, его явление не показалось луддитам таким уж чрезмерно странным.

Невежественные дикари сразу приняли Духа, как данность, будто смену времен года, закаты и рассветы, Солнце и Луну. Но у мало-мальски цивилизованного человека, разумеется, сразу возникали вопросы касательного данного фантастического явления: что, собственно, представлял собой Дух? Последствия остаточной радиации после атомных бомбардировок Дворца Сопричастности? Тотемное животное? Лесная нимфа? Обретшее реальность коллективное бессознательное этого замкнутого сообщества? Плачевные последствия массового психоза Слияний, замешанных на употреблении галлюциногенных грибочков?

Да и сами Слияния… были ли они просто религиозным ритуалом, красивой церемонией, или воспоминанием о сеансах Сопричастности, когда Триумвират через сеть Терминалов, кабели нейрошунтов, КФР-спутники и кремниевых паразитов Вормов распространял на миллиарды своих покорных подданных потоки цифровой любви и счастья?

Даймс сам долгое время терялся в догадках и не переставал искать ответы на эти вопросы, даже проведя в Коммуне много лет, даже заняв пост мэра. Кстати, никаких выборов не проводилось, просто делегация луддитов объявила Даймсу о том, что Дух своей милостью удостоил его столь высокой чести.

Даймс хорошо помнил, как несказанно удивился этому решению. Если уж Дух обладал таким могуществом и всеведением, как уверяли луддиты, он-то должен был знать, что Даймс прибыл в Коммуну вовсе не за тем, чтобы провести остаток дней среди этих дикарей, наслаждаясь единением с природой и прочей сентиментальной дребеденью. Его секретная миссия заключалась в тривиальном шпионаже для Отдела Благонадежности, сотрудником которого, Даймс, собственно и являлся. От него требовалось притвориться одним из этих грязных хиппи, войти в доверие, пристально наблюдать и делать выводы, точно и аккуратно доносить полученные сведения куратору в Нью-Анкоридже, а также на месте, из первых рук, собрать научный материал о Коммуне.

Надо думать, миссию он провалил совершенно, но это больше не волновало его. Чего стоили жалкие планы запутавшегося человечишки по сравнению с планами Духа, чью истинную суть он, наконец, постиг? Чего стоили новая должность в ОБ и научная диссертация по сравнению с возможностью раскрыть великую загадку, присутствовать при сотворении нового мира и зарождении нового человечества под предводительством Великого Освободителя?

Луддиты, которым вместе с Грегори Даймсом предстояло составить костяк этого самого нового из всех человечеств и приветствовать пока неведомого Освободителя, тем временем, слившись в галлюциногенном трансе, держались за руки, раскачивались и пели. В первом ряду Даймс видел свою юную возлюбленную Люси. Как и тысячи собравшихся на центральной площади Мэмфорда ее соплеменников, закрыв глаза, девушка пела и раскачивалась. Высоко-высоко над красными, оранжевыми и синими черепичными крышами жилых домов и построек искрил радужный купол ментального барьера. Вдалеке, сквозь клочья холодных январских туманов, проступали очертания остроконечного шпиля городской ратуши и городских стен с башнями, узкими бойницами и полотнищами разноцветных флагов.

– Станьте Единым… станьте Целым…, – взывал Даймс.

Пар от дыхания тысяч людей, собираясь поверх капюшонов их зимних меховых одежд, сгущался белыми облаками, и в облаках этих проступали неземные видения, и одно сменяло другое, будто в калейдоскопе. Парящие в невесомости хрустальные города Старой Федерации, красные воющие пески Марса, кровавые зарницы омни-лотосов, термоядерные взрывы, гибель сверхновых, зияющие прорехи в ткани космического пространства и адские твари, пытающиеся выбраться наружу, пылающие языческие капища, усеянные разлагающимися останками мириадов безымянных жертв всегда ненасытных, темных божеств.

– Станьте… Целым…

Даймс замолчал, переводя дыхание. Зрелище, представшее его широко раскрытым глазам, было ему далеко не в новинку, и все же невероятность действа захватила и увлекла его. Слаженное пение многотысячной толпы, в трансе слившейся в единое целое, воздействовало магнетически. Обхватив руками плечи, непроизвольно он начал раскачиваться в такт сложной и чарующей мелодии без слов. С купола ментального барьера на него обрушились блистающие всполохи. Дух вошел в своего избранного и заговорил его устами.

– Восстановление баз данных! Сектор 16782, сто процентов! Завершено! Сектор 16783, сто процентов! Завершено! Сектор 16784! Начинаю восстановление? ДА, НЕТ, ОТМЕНИТЬ?

– Да! Да!

– Ввод данных… подтверждаю.

– Подтверждаю, – покорно откликнулись луддиты.

– Приветствуйте новое человечество!

– Новое человечество!

– Старому миру конец! Конец! Конец!

И верно. Это был конец. Полный, безоговорочный конец.

МАРТОВСКИЕ ИДЫ-II

Давай расстанемся друзьями, предложил приговоренный к смерти палачу.

Его северный, чеканный, царственный лик был знаком каждому жителю Империи, но поразительным образом не задерживался в памяти. Смотреть на него было все равно, что смотреть прямо на солнце. Что там миллиарды верноподданных; царедворцы, имеющие несказанное счастье непосредственно общаться со святым Василевсом – придворные, министры, лакеи, охрана – шепотом божились, что им никогда не удавалось разглядеть царственного лица. Все, что оставалось в памяти – пылающий взор василиска и грозное сверкание золотых эполет черного военного мундира образца Священной Ортодоксии.

Наделенный абсолютным всемогуществом, Император все же оставался человеком, и порой ему приходилось делать вещи самые что ни на есть обыденные. Тем утром он завтракал в своих покоях. Один. В эти редкие, бесценные и блаженные мгновения, когда Константин Шестнадцатый мог позволить себе несказанную роскошь побыть наедине со своими мыслями, никто на свете не осмеливался тревожить государя, даже молодая хозяюшка-императрица или шестилетний мальчик, его сын, будущий монарх.

Тогда как многочисленные залы Дворца отличались торжественной, величавой, византийской пышностью, личные покои государя больше напоминали монастырскую келью. Спальня его была небольшой, скромной комнатой с дощатыми полами и гладкими, выбеленными стенами, лишенными намеков на архитектурные изыски. Узкая железная кровать, стул, стол с темно-зеленым абажуром, умывальник и вешалка. Для черного императорского мундира с золотыми эполетами. Вот и вся обстановка.

Стоя у окна, государь прихлебывал из круглого матово-белого блюдца крепкий несладкий чай, и рассеянно любовался видом на припорошенный снегом внутренний дворик. Могучие ели оделись серебристым инеем, будто сахарной глазурью, а на ветвях китайскими фонариками светились красные и розовые грудки снегирей. К своим кормушкам с сытным завтраком торопились бойкие белки. По дорожкам, затемно расчищенным служителями от снега, с высокомерными лицами прогуливались королевские павлины, величаво верша неторопливый утренний моцион.

Любуясь этой идиллией, государь с трудом мог поверить в то, что где-то в его царстве дела идут неладно. И, тем не менее, так и было. Вверенная Господом его попечению величайшая Империя разваливалась на части и трещала по швам.

Ну, хорошо. Если отринуть присущее роду человеческому бесцеремонное бахвальство, по меркам бесконечной Вселенной Империя представляла муравейник на самой кромке темного леса. Мало того. Современная Империя, по сути, составляла две трети от безымянного государства, построенного Черным Триумвиратом на осколках Старой Федерации.

После гибели Триумвирата и разрушения Дворца Сопричастности, связь с десятками обитаемых миров, входивших в систему Великой Сопричаствующей Машины, была утеряна безвозвратно. Другие мгновенно погибли, когда Терминалы, получив весть о гибели Триумвирата, запустили программы самоуничтожения, утопив жилые резервации в радиоактивном пламени. Но многие поселения после выхода из строя управляющих Терминалов погибали медленно и мучительно. Жители деградировали до уровня бессловесных животных или вымирали, и надгробиями их становились странные многоярусные города-призраки с кубами Пантеонов, пирамидами Храмов Антихаоса и пятиугольными зданиями министерств Фатализма.

Некоторые колонии сумели пережить взрыв Финальной Сопричастности и Освобождение, когда Терминалы перешли в запасные режимы консервации, но для их обитателей этот исход оказался куда худшим, чем мгновенная смерть и даже медленное вымирание. По-видимости, без постоянного надзора погибшего Триумвирата, Терминалы были неспособны самостоятельно контролировать ход сложнейших генетических преобразований. Вырождение населения в подобных колониях достигало катастрофических степеней. Из эмбриональных маток Сот Детопроизводства и питательных чанов появлялись на свет утратившие всякое человеческое подобие монстры, нежизнеспособные биологические формы… перепутанные клубки розового мяса, слизи и внутренностей… слепые, немые, безногие, безрукие, безглазые… деформированные обрубки.

После гибели Триумвирата было обнаружено двенадцать или тринадцать подобных поселений, последнее – двести лет тому назад. Войска Империи стерли их с лица земли вместе с обитающими там чудовищными созданиями. Только, наверное, какие-то из законсервированных поселений могли оставаться ненайденными до сих пор, перейдя на замкнутые циклы полного самообеспечения, получая энергию от автономных генераторов, чьих мощностей вполне могло хватить на десятилетия, а то и на столетия. И, быть может, прямо сейчас, где-то в подземных бункерах, автоматические конвейеры формовали комки биомассы, помещая их в Соты Детопроизводства, умные механизмы поддерживали чистоту стерильных жилищ и работу пищевых комбинатов, и раз в стандартные сутки ревели сирены, созывая граждан давно несуществующего государства на богохульные мессы в честь Сопричаствующей Машины.

И пять столетий спустя после Освобождения человечество пожинало плоды разрушительного правления Триумвирата, и даже спустя столько лет наиболее процветающими и влиятельными оставались миры, в свое время по тем или иным причинам избежавшие губительного касания вездесущих щупалец свихнувшегося машинного божества. Среди них – бывшая Священная Ортодоксия, ныне столица Империи, Форт Сибирь. Салем, бывшая Свободная Торговая Колония. Луизитания, обитель Синдиката Крайм-О, бывшая Республика Луизитания, бывшая Федеральная Тюрьма №1892 Старой Федерации. И Особые Территории, включая Каенн и Дезерет.

Вот только по какому-то стечению обстоятельств именно эти миры служили неиссякающим источником беспокойства и общей дестабилизации. В столице, прямо под носом у государя, продолжалась давно опостылевшая возня между консерваторами и демократами, причем со временем благой Василевс совсем перестал понимать, кто из них кто. На фоне этих бесконечных распрей продолжал обстряпывать темные делишки с виду улыбчивый и простодушный, но на деле хитрый и коварный, Верховный Канцлер Монтеррей Милбэнк. Высшие эшелоны власти уже давно трясло, и не легкими подземными толчками, а настоящим десятибалльным землетрясением – не на жизнь, а на смерть сцепились министерство обороны, Священный Трибунал и Отдел Благонадежности под руководством господина Блэка Холлиса.

На Салеме поднимали головы непокорные и могущественные лендлорды, которые спали и грезили о возрождении в былом могуществе и блеске независимой Свободной Торговой Колонии.

А на Луизитании Синдикат Крайм-О и его глава, Садахару Моримото, столкнулись лицом к лицу с врагом столь же таинственным, сколь и опасным, именно, с Культом Короля и миллионами безумных последователей этого загадочного Культа.

Тревожные вести поступали с Эпплтона, где в Гетто продолжали вспыхивать отчаянные бунты не-существ, дожидающихся возвращения своей Матери-Богини.

Или из Промышленной Зоны Южная Венеция, где ставленник нечеловеческого Комитета, адептов Священной Скрижали Штатного Расписания, генерал-губернатор Вольф, по совместительству председатель Народного Трудового Альянса, затеял кровопролитную гражданскую войну, уничтожая всех непокорных ему и его неведомым хозяевам.

И разве можно забыть о внезапном и беспричинном сумасшествии почтенного Шеймаса Харта, бывшего губернатора Лудда, и о его демарше на прошлогоднем съезде Партии Новых Демократических Преобразований, когда Харт обвинил власти в некоем ЧУДОВИЩНОМ ЗАГОВОРЕ и в знак протеста проткнул свой глаз карандашом?

Хотя государя, само собой, необычайно беспокоила эта дьявольская чехарда уже разразившихся и еще затевающихся бунтов и кровопролитий, заботой первостатейной важности для него сейчас все же были Особые Территории. Главным образом, Дезерет, где уже четверть века продолжалось противостояние Империи и мятежного губернатора, сепаратиста, еретика, самозваного мессии и непризнанного святого, некоего Сэйнта.

Известный некогда под прозаическим именем Джона Смита, Сэйнт, должно быть, находился в неведении касательно того, что Император давно воспринимает его не просто как мятежника, бунтовщика и опасного преступника, но как личного врага. Ибо сэйнтистское восстание, помимо прочего, покончило с самым честолюбивым проектом государя – планом Четвертой Экспансии.

Четвертая Экспансия должна была стать эпохальной вехой в истории человечества, обозначить эпоху новых великих географических открытий, доказать, что человечество оправилось от правления Триумвирата и способно двигаться вперед. На худой конец, символизировать торжество современной науки и могущество имперского космического флота. Какая злая ирония, что именно Дезерет тридцать лет назад была избрана форпостом Четвертой Экспансии!

При мысли о великолепных космических кораблях нового поколения, так и недостроенных, гниющих теперь в подземных секретных ангарах в пустынях Дезерет, Императора одолевали припадки ярости, и по всему его телу распространялись волны дикой, почти припадочной, дрожи. Невозможно представить, сколько сил и времени он лично посвятил замыслу Четвертой Экспансии. Сколько людей было задействовано! Сколько финансовых средств ухнуло без возврата в эту черную трясину! Но, в связи с восстанием, Проект Четвертой Экспансии был заморожен на неопределенный срок, а мечты государя погребены в братской могиле с телами сотен тысяч солдат Империи и мирных жителей.

Не укладывалось в голове. Уму непостижимо. После всех этих лет и всех этих смертей! Выродок Сэйнт был жив, здоров, чувствовал себя прекрасно, и продолжал вербовать новых союзников и приспешников.

Золотые эполеты черного мундира сверкнули грозными молниями. Северные глаза Василевса от края до края затопил расплавленный червонный огонь. Пальцы его в белой перчатке разжались, и пустое блюдечко с грохотом ударилось о широкий подоконник. В покои его, низко кланяясь, заглянул начальник Преданной Гвардии.

– Государь?

– Доставьте-ка мне сюда этого скользкого ублюдка…

– Кого из них, государь?

– Холлиса. Директора Отдела Благонадежности. Немедленно!