Loe raamatut: «Морская война на Адриатическом море (1918-1920)»

Перед войной

Соглашение, подписанное 10 февраля 1913 г. между представителями британского адмиралтейства и французского морского генерального штаба, начиналось так:

«В предвидении войны, в которой Франция и Великобритания оказались бы союзниками против Тройственного союза, обе державы будут стремиться согласовать свои операции на Средиземном море, как и везде, по мере их соответствующих возможностей и поскольку общая обстановка это позволит. Северное море явится решающим театром морских операций, вследствие чего для конечного успеха этих операций в целом совершенно необходимо, чтобы Великобритания сохранила полную свободу сосредоточивать на этом морском театре такие силы, которые окажутся необходимыми для достижения победы над противником. Вследствие этого британское правительство не может допустить никакого соглашения, фиксирующего, что английский средиземноморский флот будет содержаться постоянно в определенном составе. Однако, в принципе, целью британской политики явится сохранение на Средиземном море как в мирное, так и в военное время такого флота, который был бы в состоянии дать бой австрийскому флоту, в случае выхода последнего из Адриатики, с приемлемыми шансами на успех.»

Это соглашение не содержало ни обещания сотрудничества, ни, еще менее, союзных обязательств, хотя бы оборонительных. Сэр Эдуард Грей, министр иностранных дел Соединенного королевства, в момент, когда между генеральными штабами установился контакт, позаботился уточнить это обстоятельство в письме Полю Камбону, французскому послу в Лондоне, от 22 ноября 1912 г.:

«Мы условились, что эти консультации между специалистами не являются и не должны рассматриваться, как создающие обязательства. Например, существующая дислокация соответственно английского и французского флотов не базируется на обещании сотрудничества в военное время.»

Уинстон Черчилль в своих мемуарах уделяет много места доказательствам стремления британского правительства сохранять свою полную свободу действий, обеспечивая в то же время своим и нашим силам наиболее выгодное стратегическое исходное положение на случай подписания союзного договора, направленного против Тройственного союза. Мы оказались вынужденными принять эту концепцию и сосредоточить наши эскадры на Средиземном море, с риском, если бы мы оказались вовлеченными в войну с Германией один на один, оставить беззащитными наши побережья Ла-Манша и океана. В то же время англичане, несмотря на все их оговорки, не могли не сознавать, что они взяли на себя в отношении нас моральную ответственность, и надо признать, что они полностью осознали это обстоятельство в критический момент: нельзя приписать другой причине решение правительства Асквита, сообщенное Германии 2 августа 1914 г. (более чем за 24 часа до ультиматума по поводу Бельгии), не допускать никаких атак против морского побережья или морской торговли Франции. Наши представители имели основание гордиться лояльностью наших будущих союзников.

Таким образом все наши линейные корабли, наши лучшие крейсера и эскадренные миноносцы, половина наших миноносцев и подводных лодок оказались сосредоточенными на Средиземном море под командой вице-адмирала Буэ де Ляпейрер, главнокомандующего морскими силами. (Боевое расписание французского флота Средиземного моря – см. приложение 1.)

В середине 1914 г. положение нашего флота Средиземного моря по отношению к соединенным силам Тройственного союза на этом море являлось малоблагоприятным. Мы имели готовыми только два дредноута – Courbet и Jean-Bart, тогда как Италия и Австрия имели каждая по три. Третий линейный корабль нашей программы 1910 г., France, был готов вступить в строй, а четвертый, Paris, должен был быть готов только через несколько месяцев; их вступление в строй должно было к тому же компенсироваться вступлением в строй в каждом из двух флотов наших вероятных противников четвертого равноценного корабля. Что же касается линейных кораблей, предусмотренных нашей программой 1913 г., то первые из них могли быть закончены только в 1916 г. Мы обладали, правда, вполне однородной эскадрой из шести линейных кораблей типа Danton, менее сильно вооруженных, но очень надежно защищенных и могущих явиться ценными боевыми единицами в бою; что же касается линейных кораблей второй линии, то наше наличие было приблизительно эквивалентно таковому итальянского и австро-венгерского флотов вместе взятых.

В эту эпоху нисколько не сомневались в том, что основным эпизодом борьбы на море, быть может в самом ее начале, должен явиться морской бой, в котором линейные корабли сыграют решающую роль. В борьбе против одного из вышеуказанных флотов мы обладали совершенно определенным превосходством. Наша сравнительная слабость в борьбе против обоих могла, до известной степени, компенсироваться великолепной тренировкой нашего флота¹ и не раз подтвержденной морской историей малой эффективностью морских коалиций². В данном случае малая эффективность являлась тем более вероятной, что итальянский и австро-венгерский флоты привыкли рассматривать друг друга скорее в качестве вероятного противника, чем союзника. Но если бы Англия не была с нами, исход борьбы оставался бы сомнительным, и мы не могли бы претендовать на обеспечение за нами господства на Средиземном море силами нашего флота.

Кроме того, с 1913 г. немцы выделили в это море два новых корабля, хорошо выбранных, чтобы представлять там их флот: линейный крейсер Goeben под флагом вице-адмирала Сушона и легкий крейсер Breslau. Первый, артиллерия которого была равноценна таковой любого из наших Courbet, не мог бы выдержать боя с последним вследствие недостаточности своего бронирования, но оба германских крейсера могли бы уклониться от боя благодаря своему 27-узловому ходу, значительно превосходившему скорость хода не только наших линейных кораблей, но и всех наших крейсеров³.

Именно их присутствие на Средиземном море побудило Англию, за год до войны, заменить старые линейные корабли, составлявшие ее эскадру на Мальте, тремя линейными крейсерами – Inflexible, Indomitable и Indefatigable. Каждый из этих кораблей более ранней постройки, чем Goeben, в отдельности был слабее его в отношении наступательной силы, но два из них, вместе, обладали бы над ним несомненным превосходством; их недостаток заключался в меньшей скорости хода, не превышавшей практически 24 узлов. Адмирал Мильн, командующий британскими морскими силами, располагал еще четырьмя броненосными крейсерами под флагом контр-адмирала Трубриджа, четырьмя легкими крейсерами и 16 эскадренными миноносцами. Английская эскадра, если бы она вела бой совместно с нашим флотом, увеличила бы артиллерию последнего почти до восстановления равновесия с противником и дала бы ему недостающие боевые единицы с большой скоростью хода. Однако, соглашение 1913 г. точно устанавливало, что она сохраняла свою независимость: «Театр операций обоих флотов должен был, как правило, оставаться раздельным, французский флот должен был оперировать в западной, а английский – в восточной части Средиземного моря». Допускалась возможность, что события могли заставить их принять участие в одной и той же операции: «В этом случае, как было условленно, оба флота не должны были стремиться построиться и сражаться в общем боевом порядке, но скорее должны были маневрировать раздельно, взаимно друг друга поддерживая». Только в том случае, если бы условия обстановки привели британское правительство к столь значительному сокращению своего флота на Средиземном море, что он сделался бы слабее австрийского флота, соглашение предусматривало объединение командования: в этом случае остающиеся корабли присоединяются к французскому флоту в военное время; они оперируют под командою французского адмирала, главнокомандующего, всегда, однако, при том условии, что они могут быть отозваны в Англию в любой момент, если обстоятельства этого потребуют».

Между обоими адмиралтействами существовали лишь эти принципиальные соглашения. Совместные действия ни в какой степени не были подготовлены, за исключением составления сигнального кода, который был выдан на корабли и даже командующим морскими силами только 30 июля 1914 г. Оба адмирала никогда не встречались, они также не переписывались⁴. К тому же адмирал Мильн был старше в чине вице-адмирала де Ляпейрера, а самый текст цитированных выше статей указывает, что адмиралтейство отнюдь не имело намерения подчинять его командующему нашим флотом; в самом деле, единственный случай, когда Ляпейрер мог бы давать непосредственно приказы английским морским силам, мог бы иметь место в результате их сокращения, но тогда бы их доверили адмиралу не столь высокого ранга.

* * *

На всех морях существенной задачей военных флотов являлось обеспечение свободы морских сообщений. В западной части Средиземного моря, более чем где-либо, эта свобода была для нас необходимой с первых же дней войны для обеспечения переброски во Францию 30000 солдат из Северной Африки – 19-го армейского корпуса, оккупационной дивизии в Тунисе и полков, находившихся в Марокко.

Условия, в которых должна была быть осуществлена эта перевозка, явились предметом длительных переговоров между военным и морским ведомствами. Последнее высказывало пожелание, чтобы отправка транспортов, груженных войсками, была разрешена лишь после того, как владение морем будет окончательно приобретено Францией и ее союзниками, т. е. после того, как главнокомандующий морскими силами объявит силы противника небоеспособными. В высшем совете национальной обороны, 17 мая 1913 г., адмирал де Ляпейрер с величайшей энергией поддерживал эту точку зрения. Но он не был в состоянии заранее фиксировать, какой промежуток времени ему потребуется, чтобы в условиях полной безопасности отдать приказ о начале перевозки. С своей стороны сухопутный генеральный штаб полагал, что никакая задержка в прибытии войск ни в коем случае допущена быть не может. В результате совет постановил, чтобы транспорты, наиболее быстроходные пароходы Средиземного моря, все снабженные радиотелеграфом, выходили в одиночку в установленные дни и направлялись полным ходом в порт Сет, назначенный для высадки. Главнокомандующий морскими силами сохранял однако право потребовать образования из них конвоев, но при непременном условии, чтобы этот приказ «не имел бы следствием ощутительную задержку в отправлении транспортов».

Передавая адмиралу де Ляпейреру 7 апреля 1914 г. эти общие указания, морской министр выразился следующим образом:

«Военное ведомство, в должной мере осведомленное о возможном риске, окончательно решило на него пойти и с ним примириться. Безопасность перехода транспортов базируется на дальнем прикрытии, которое им обеспечивает предпринимаемое первым флотом (l'armeenavale) с началом военных действий наступление, направленное к овладению западной частью Средиземного моря».

Однако, для содействия обеспечению этой безопасности при мобилизации должен был быть сформирован «отряд особого назначения». Но из кораблей этого отряда в готовности к концу июля 1914 г. оказался в Тулоне лишь один старый линейный корабль Jaureguiberry; Pothuau находился в ремонте, Friant – на Ньюфаундленде, Cosmao и Cassard – в Марокко, Latouche-Treville, по возвращении из восточной части Средиземного моря, присоединился в Бизерте к Bruix и Amiral Charner, которые там готовились к боевым действиям со всей поспешностью. Все эти корабли, старые и тихоходные, почти лишенные броневой защиты (кроме Jaureguiberry ) и недостаточно вооруженные, были неспособны померяться силами с Goeben, который сам по себе представлял весьма серьезную угрозу для наших транспортов.

28 июля адмирал де Ляпейрер возобновил свои возражения против принятого плана. На случай, если бы решение отправлять транспорты, не ожидая его распоряжения, было бы сохранено, он требовал, чтобы эти транспорты, сформированные в конвои, эскортировались резервной бригадой, усиленной Jaureguiberry ; шесть линейных кораблей этой бригады смогли бы обеспечить непосредственное прикрытие, столь же необходимое, по его мнению, как и дальнее прикрытие, обеспечиваемое главными силами флота. Однако морской министр ответил, что он не считает возможным изменить предшествующие указания, которые должны быть выполнены в точности.

Более чем за год до начала войны, адмирал предложил иметь постоянно в Бизерте одну эскадру с тем, чтобы охранять в случае начала военных действий проход между Тунисом и Сицилией. 30 и 31 июля он снова потребовал разрешения направить туда резервную бригаду со 2-м дивизионом подводных лодок. «Так как Италия еще не объявила о своем нейтралитете», министр не дал на это согласия.

Италия, действительно, объявила официально о своем нейтралитете лишь 3 августа, после того как Германия объявила войну Франции. Но уже вечером 31 июля римское правительство сообщило германскому послу: «Война, начатая Австро-Венгрией … носит агрессивный характер, который не соответствует оборонительному характеру Тройственного союза, Италия не сможет участвовать в этой войне». Утром 1 августа этот ответ был сообщен французскому послу в Риме Барреру и немедленно был им передан в Париж. Впрочем было известно, что Италия не объявила мобилизацию и что ее эскадры оставались рассредоточенными: первая находилась в Бриндизи, а вторая – в Гаэте. Ее позиция не внушала сомнений, и морская обстановка в корне изменилась в связи с этим в нашу пользу. Однако до момента официальной декларации нейтралитета в западной части Средиземного моря было необходимо принять должные меры предосторожности; тем не менее, непосредственные заботы в отношении обеспечения переброски войск были низведены к тем, которые вызывались наличием на театре Goeben и Breslau, способных, правда, произвести опасный рейд в зону воинских перевозок, но не непрерывно воздействовать на таковую, чего можно было бы опасаться со стороны итальянского флота.

Против германских крейсеров адмирал де Ляпейрер мог рассчитывать на содействие английской эскадры, но только, само собой разумеется, в случае, если бы Англия сделалась нашим союзником. Первый лорд британского адмиралтейства Уинстон Черчилль 21 июля имел даже намерение усилить эскадру адмирала Мильна, посылкой четвертого линейного крейсера New-Zealand, чтобы более надежно обеспечить безопасность наших транспортов. Решение не было принято, но 30 июля командующий английским флотом Средиземного моря был предупрежден о том, что «если бы вспыхнула война и Англия оказалась бы в нее втянутой бок о бок с Францией … ее первой задачей было бы помочь французам в переброске их африканской армии, преграждая путь, а если представится случай, вступая в бой с германскими быстроходными кораблями, в особенности с Goeben, который мог бы воспрепятствовать этой операции.» В то же время, когда адмирал Мильн получил эти инструкции, его французский коллега был осведомлен об этом личным письмом морского министра, датированным 29 июля.

Таким образом 1 августа, к началу мобилизации, обстановка сложилась следующим образом: неминуемая война с Германией и Австрией, почти несомненный нейтралитет Италии, возможность союза с Англией при отсутствии каких бы то ни было обязательств, которые позволяли бы на него рассчитывать наверняка, но если бы этот союз осуществился – немедленная и активная поддержка со стороны Англии. Основной задачей командования морскими силами являлось обеспечение скорейшего прибытия во Францию африканских войск, при наличии приказа в точности осуществить план их переброски в том виде, в каком он был утвержден.

Бегство Goeben и Breslau

Флот, большие маневры которого закончились 21 июля, с 25-го был сосредоточен в Тулоне. Были вызваны находившиеся в отпуске, выгрузили учебные боевые припасы, доукомплектовали свои экипажи и с 28 июля находились в боевой готовности, ожидая приказа из Парижа о выходе в море.

Однако в его составе отсутствовала одна из его лучших единиц, Jean-Bart, эскортировавший линейный корабль France, на котором президент республики отбыл в Россию. France, едва законченный постройкой, отправился без своих боевых запасов, которые еще не были готовы: в результате в Тулон под эскортом Jean-Bart должен был прийти фактически невооруженный корабль. Оба линейных корабля пришли 1 августа в Дюнкерк, 8 августа они перешли в Брест, приняли там учеников военно-морского училища и тотчас же направились в Средиземное море.

1 августа, по приказанию морского министра, 2-й дивизион подводных лодок, эскортируемый Juriendela Graviere, ушел в Бизерту, куда он прибыл 3 августа.

Главнокомандующий не располагал свежими сведениями о германских крейсерах. Он знал только, что Goeben 23 июля был в Тирано, недалеко от Пола, a Breslau 27-ro июля находился в Дураццо. Но в 17 часов 2 августа он узнал от морского префекта Бизерты, что радиостанция мыса Бон перехватила шифрованную радиограмму Goeben, который по-видимому находился у побережья Туниса (тогда еще не было радиопеленгаторных приборов, чтобы определить направление передачи). Полагая, что появление Goeben в этом районе создает угрозу для переброски войск, первые транспорты с которыми должны были выйти 5 августа, и пользуясь правом, которое ему было предоставлено, главнокомандующий приказывает свести эти транспорты в конвой и предписывает резервной бригаде и Jaureguiberry на следующее утро выйти в море, идти на соединение с транспортами в Алжир и их эскортировать.

Он осведомляет об этом министра, но еще раньше, чем. его телеграмма могла дойти по назначению, получает телеграмму последнего, адресованную ему из Парижа:

«В ночь с 31 июля на 1 августа Goeben и Breslau пришли в Бриндизи. Снимайтесь с якоря, и если Вам будет сообщено о начале военных действий, задержите их. Кроме того, совет министров постановил, чтобы войсковые перевозки производились одиночными транспортами. Военное ведомство идет на связанный с этим риск».

Ввиду того, что донесение, полученное из Бизерты, является более поздним по сравнению со сведениями, передаваемыми из Парижа, главнокомандующий сохраняет в силе свое решение перейти к непосредственному эскортированию транспортов, базируясь на соответствующем параграфе инструкций от 7 апреля 1914 г., дававшем ему право формирования конвоев.

3 августа в 4 часа утра флот снялся с якоря, оставив в Тулоне только 1-й дивизион подводных лодок и минные заградители, имеющие задачей заминировать в случае необходимости пролив Бонифацио.

В действительности Goeben и Breslau, соединившиеся 1 августа у Бриндизи, 2 августа после полудня пришли в Мессину⁵. Адмирал Сушон потребовал уголь, необходимый для доведения своего запаса до полного, но местные власти сначала отказались выполнить это требование.

Однако в 19 часов пришло разрешение из Рима (Германия еще не находилась в состоянии войны), и оба крейсера, начавшие уже приемку угля, реквизированного на находившихся в порту германских торговых судах, продолжали свое снабжение углем из береговых складов. Они доукомплектовались до штатов военного времени, сняв 350 запасных из состава экипажей указанных судов, и в час ночи 3 августа вышли из Мессины.

2 августа адмирал Мильн, эскадра которого с 30 июля была сосредоточена на Мальте, получил от адмиралтейства приказ организовать поиск Goeben двумя линейными крейсерами, а самому лично оставаться на Мальте в ожидании новых распоряжений и наблюдать выход из Адриатики крейсерами и эскадренными миноносцами. Он предписал адмиралу Трубриджу в 20 часов сняться с якоря и с тремя броненосными крейсерами, линейными крейсерами Indomitable и Indefatigable, легким крейсером Gloucester и восемью эскадренными миноносцами следовать в направлении к Отрантскому проливу.

* * *

Таким образом, 3 августа все силы находились в море.

Немцы к северу от Сицилии шли на запад 16-узловым ходом с намерением на следующее утро обстрелять Бон и Филиппвилль; они, вероятно, были осведомлены о том, что война будет объявлена в тот же вечер, и поэтому стремились нанести первый удар, как это было предусмотрено первоначальным планом⁶, несмотря на позицию, занятую Италией.

Англичане направились к Адриатике, кроме Inflexible, оставшегося на Мальте, и Chatam, которому была поставлена задача установить, не находятся ли германские крейсера в Мессине. В 7 часов утра, в тот самый момент, когда последний установил их отсутствие в Мессине, английский командующий морскими силами узнал, что их видели накануне в заливе Таранто, шедшими на юго-запад: следовательно они вышли из Адриатики.

Адмирал Мильн, основываясь на предшествующих инструкциях, предписывавших ему оказание возможного содействия в защите французских транспортов, приказал адмиралу Трубриджу с броненосными крейсерами произвести поиск в западном направлении, обогнув Сицилию с юга, Chatam – обогнуть с той же целью северное побережье этого острова, a Gloucester с эскадренными миноносцами продолжать путь к Отрантскому проливу. Сам он снялся с якоря на Inflexible, чтобы идти наблюдать Мальтийский пролив.

Телеграммой из Лондона адмирал был поставлен в известность, что Goeben должен являться основной целью его операции, что надлежит следовать за ним повсюду с расчетом «быть в готовности его атаковать с объявлением войны, которая вероятна и неизбежна». Он телеграфировал адмиралу де Ляпейреру (это первая попытка установления контакта между этими старшими начальниками), запрашивая его, каким образом он может лучше всего ему помочь, на что французский адмирал ответил, что наилучшим содействием явится наблюдение за выходом из Адриатики; этот ответ, однако, не дошел до Inflexible.

Вечером 3 августа адмирал Мильн, желая установить связь со своим коллегой, послал Dublin в Бизерту с письмом. Однако, в 20 часов он получил новый приказ адмиралтейства, которое, узнав о том, что немцы покинули Адриатическое море, полагало, что они стремятся соединиться с основным ядром своего флота в Северном море:

Indefatigable и Indomitable должны преградить им путь к Гибралтару. Оба линейных крейсера пошли 22-узловым ходом к западу, в то время как адмирал Трубридж со своими броненосными крейсерами направился в Ионическое море.

В течение этого времени французский флот начал свой переход через Средиземное море со скоростью 12 узлов. Он был разделен на три группы, шедшие расходящимися курсами: группа А, в составе 1-й дивизии линейных кораблей, 1-й легкой бригады и 12 миноносцев, направилась к Филиппвиллю; группа B в составе Courbet, 2-й дивизии линейных кораблей, 2-й легкой бригады и 12-ти миноносцев направилась к югу; группа С в составе Jaureguiberry, резервной бригады и 4-х миноносцев взяла курс с расчетом пройти вблизи. Минорки, оставляя ее справа. В 22 часа флот находился на параллели Балеарских островов; по приказу адмирала группы В и С изменили свой курс и направились: первая к Алжиру, а вторая – к Орану. В 1 ч. 15 мин. 4 августа⁷ поступила телеграмма, сообщавшая о начале военных действий между Францией и Германией, выражавшая адмиралу де Ляпейреру доверие правительства и напоминавшая вместе с тем, что он не должен применять конвоев; предшествующие инструкции в части, предоставлявшей ему право их формировать, были отменены. Наконец, в телеграмме говорилось: «по просьбе английского адмирала, свяжитесь с ним, чтобы увеличить безопасность перевозок и уничтожить германские крейсера».

* * *

Адмирал Сушон на Goeben узнал об объявлении войны в 18 часов 3 августа. В этот момент он находился к юго-востоку от Сардинии, все время идя западными курсами. В 21 час он приказал Breslau направиться в Бон, а сам взял курс на Филиппвилль. Но незадолго до полуночи он получил из Германии совершенно неожиданный приказ: Goeben и Breslau должны полным ходом направиться к Константинополю.

Он мог бы и без риска немедленно выполнить этот приказ: Англия нейтральна, а французский флот, в составе которого к тому же нет кораблей достаточно быстроходных, чтобы его догнать, еще далек. Вместе с тем для германских моряков была весьма заманчива мысль сделать первые пушечные выстрелы раньше чем армии придут в соприкосновение. Крейсера, правда, не заполнили свои угольные ямы в Мессине настолько, чтобы без новой приемки угля совершить переход в Константинополь. Но это соображение не имело решающего значения: адмирал Сушон мог легко запастись углем в портах Эгейского моря (и это он действительно осуществил несколькими днями позже). Учтя эти моменты, он решил прежде всего выполнить намеченные операции.⁸ Именно это решение, подвергшее оба крейсера риску, придало их бегству характер авантюры, закончившейся полным успехом, который Германия сумела использовать.

В 4 часа 4 августа Breslau выпустил около 60 снарядов по порту Бон; в 5 часов Goeben сделал 43 выстрела по Филиппвиллю; оба тотчас же удалились, следуя сначала, в целях маскировки, в северо-западном направлении. Огонь длился только несколько минут и причинил незначительные разрушения. Береговые батареи отвечали, но оба крейсера скоро оказались вне пределов досягаемости.⁹ В 8 часов они шли курсом на ост, чтобы соединиться и, пройдя к северу от Сицилии, прибыть в Мессину, где они должны были получить уголь, необходимый для их дальнейшего перехода.

С 5 часов адмирал де Ляпейрер был осведомлен об обстреле Бона. Он тотчас же приказал адмиралу Шошпра, командующему группой А, маневрировать с таким расчетом, чтобы возможно скорее войти в соприкосновение с германскими кораблями и вступить с ними в бой. Первая группа кораблей довела свой ход до 15 узлов (предела, допускаемого плохим состоянием котлов Mirabeau ). Если бы эта группа продолжала идти к Бону, она двумя часами позже очутилась бы в пределах видимости Goeben. Но в 6 ч. 30 мин. на основании телеграммы из Алжира, сообщавшей о том, что германские крейсера направились полным ходом к западу, главнокомандующий предписал адмиралу Шошпру следовать к Алжиру самым полным ходом. С этого момента исчезла всякая возможность для наших морских сил войти в соприкосновение с противником.

Случай, однако, привел к другой встрече. В 9 ч. 30 мин. Goeben и Breslau, только что соединившиеся в 50 милях к северу от Бона, внезапно заметили Indomitable и Indefatigable, шедшие по направлению к Гибралтару.

Обе группы шли контркурсами, большим ходом, по совершенно спокойному морю. Goeben сделал попытку уклониться от встречи, но англичане пошли на сближение, и он лег на прежний курс. Вскоре на дистанции 8000 м произошла встреча. Это – волнующая минута. С одной стороны 16 орудий были готовы к открытию огня, с другой – 10; судьба Goeben могла бы быть решена в несколько мгновений. Но война не объявлена, и никто не стрелял. Никто также не салютовал, хотя немцы считали, что адмирал Мильн находился на борту одного из британских крейсеров, а флаг адмирала Сушона развевался на мачте Goeben. Но капитан 1 ранга Кеннеди, командовавший английской группой, обойдя немцев, лег на обратный курс, вступил им в кильватер и телеграфировал адмиралтейству, что он находится в соприкосновении с ними.

Из Лондона ему тотчас ответили: «Прекрасно, держитесь крепко; война неминуема.»¹⁰ Немного спустя У. Черчилль, с согласия министра иностранных дел, дал ему приказ атаковать после предупреждения Goeben, в случае если последний попытается напасть на французские транспорты. Однако совет министров, собравшийся несколько мгновений позже, решил, что никакое военное действие не должно быть предпринято до истечения срока, фиксированного ультиматумом, который Великобритания накануне вечером предъявила Германии, т. е. до 12 часов ночи. В 19 часов телеграмма осведомила об этом адмирала Мильна и командовавшего группой Кеннеди. «Мы вряд ли отдавали себе отчет, – пишет У. Черчилль. – во что эта почтенная щепетильность должна была обойтись нам и всему миру.»

В действительности, в момент получения контрприказа английские крейсера уже значительно отстали. Goeben, который только что вычистил свою подводную часть, мог идти 27-узловым ходом, тогда как англичане с трудом делали 25. Присоединившийся к англичанам Dublin, пришедший из Бизерты, сохранял соприкосновение с немцами до 21 часа, но потерял их затем из виду с наступлением темноты, и адмирал Сушон получил возможность без новых помех следовать в Мессину.

Адмирал де Ляпейрер должен был бы быть осведомлен об этой встрече: в 20 часов все корабли флота, в том числе и Courbet, получили из Алжира сообщавшую о ней телеграмму, которая вследствие ошибки, оставшейся до сих пор не объясненной, не дошла до сведения главнокомандующего. В результате, последний не внес никаких изменений в свои планы; группы A и B, после крейсерства в продолжение всей ночи в надежде войти в соприкосновение с Goeben, если бы он появился для обстрела Алжира, застопорили машины перед этим портом в 4 ч. 30 мин. утра 5 августа, почти в тот момент, когда германские крейсера входили в Мессину. Адмирал тотчас же условился с командиром 19-го корпуса о формировании и отправке конвоев, которые они оба считали необходимыми, несмотря на повторные указания правительства.¹¹ Различные телеграммы, сообщавшие о воображаемых боевых схватках на западе, сообщение о том, что германский угольщик стал на якорь на рейде Пальмы,¹² предложение министра распределить подводные лодки 1-го дивизиона по портам Прованса, чтобы защитить эти порты от Goeben, укрепили адмирала в убеждении, что противник угрожает непосредственно нашим перевозкам, и что основным театром борьбы на данном отрезке времени является западная часть Средиземного моря.¹³ В результате, считая основной своей обязанностью эскортирование конвоев, первый из которых должен был отправиться в тот же день, он принял соответствующие меры, еще ничего не зная о встрече, имевшей место накануне.

Командующий группой Кеннеди, потеряв соприкосновение с немцами, рассчитывал держаться в течение ночи к северу от Сицилии с тем, чтобы утром на следующий день быть у северного входа в Мессинский пролив. Но адмирал Мильн к 18 часам 4 августа получил сообщение, что итальянское правительство объявило о своем нейтралитете, и указание, что он должен считаться с таковым, не приближаясь со своими кораблями ближе, чем на 6 миль, к итальянским берегам. Он приходит в результате к выводу, что если Goeben войдет в Мессинский пролив, он не сможет его там преследовать, и назначает рандеву Indomitable и Indefatigable на следующий день, 5 августа, в 11 часов в открытом море у Пантелларии, на полпути между Сицилией и Тунисом. Отправив вместе с тем Gloucester в южную часть Мессинского пролива, чтобы контролировать выход из него, он предписал адмиралу Трубриджу держаться со своими броненосными крейсерами вблизи Отрантского пролива. В час ночи он получил сообщение об открытии военных действий между Великобританией и Германией.