Юлия Началова. Письма отца к дочери

Глава 2

Беседа – всего лишь иллюзия.

Розалин Уэст

15.03.2019

Юля,

ты в больнице на Октябрьском Поле, в глубоком сне, но мы все молимся за тебя и надеемся на твое выздоровление. Кажется, весь мир молится за тебя. Мы с Таей не выходим из клиники, и врачи обнадеживают нас.

– Выдержала первую волну заражения – значит, будет жить, – успокаивают они.

Я стою около тебя и глажу твое лицо.

– Юля, ты ведь видишь и слышишь меня, правда? – спрашиваю я тебя. – Ты – боец. Ты победишь свою болезнь. Все будет хорошо. У нас впереди еще столько…

И вдруг я вижу, как из глаз твоих катится слеза.

Почему ты плакала? Ты знала? Знала, что уйдешь от нас?

Почему же не предупредила, Юля?

15.03.2019

Юля,

ты знаешь, я подумал, что раньше никогда не видел твоих слез. Когда ты родилась, твоя тетя Антонина посвятила тебе стихотворные строки:

 
И не плачь, ты слышишь?
Только смейся звонко…
Мы еще напишем
О тебе, девчонка!
 

И ты не плакала.

Не плакала, когда в большом городе на гастролях мы потеряли тебя. Ты умела, необыкновенно подвижная, юркнуть в толпу, стоило нам утратить бдительность хоть на миг. Но уже тогда, в свои четыре года, ты проявляла и сообразительность, и стойкость. Помню, как, испуганно оглядываясь по сторонам, мы пытались понять, где ты, и вдруг увидели тебя на плече незнакомого человека! Ты была так довольна собой и так радостно махала нам своими ручонками, что не было сил даже как следует отругать тебя.

Поняв, что потерялась, ты подошла к незнакомому мужчине и спокойно попросила:

– Дядя, поднимите меня повыше, чтобы мама и папа увидели.

В ответ на его удивленный взгляд спокойно объяснила:

– Я потерялась.

И добавила рассудительно:

– Вы же вон какой огромный!

Ты всегда умела найти выход из трудного положения.

В школе многие не могли и не хотели понять твоего желания петь, твоей занятости. Завидовали. И наказывали. Кто как умел. Учителя – за пропуски, когда мы гастролировали по стране и миру:

– Никакого послабления! Двойка!

Ты не плакала.

– Я докажу им, что не отстала, я исправлю все двойки, – говорила ты мне. И получала пятерки. Твоей работоспособности и упорству – вот чему можно было позавидовать.

Одноклассницы, косясь на твои прически, наряды и высматривая тебя по телевизору, тоже пытались как-то задеть, например, исключить из своей компании.

– Представляешь? – говорила ты, звонко смеясь, и тут же решала: – Буду дружить с мальчишками.

Мальчишки всегда боготворили тебя… С рождения – и до смерти.

Ты не плакала и позже, получив хорошую порцию известности и признания, когда какая-нибудь бездарность, пробиваясь локтями на вершину шоу-бизнеса, нагло, любыми способами вытесняла тебя со сцены как опасную конкурентку.

Ты не плакала.

Во всяком случае, никто не видел твоих слез – такого удовольствия ты не доставляла никому. Вести бессмысленную войну? Тратить на это силы?

– Ну, уж нет!

Ты сжимала кулаки и шла дальше. Писала новые песни. Снимала новые клипы. Ты знала себе цену. А я…Я всегда был рядом, как и мама, мы во всем поддерживали тебя.

– Это моя семья! – говорила ты в своих интервью. – Моя обитель!

Ты не плакала, когда, записав альбом с продюсером, имя которого известно во всем мире, гордясь собой и понимая, что это вершина музыкального творчества, что в нашей стране такое могут сделать немногие, слышала в ответ от музыкального редактора телевизионного канала:

– Нам это не интересно…

– Представляешь? – удивлялась ты. – Уолтер говорит, что у меня невероятно свободные, ненадуманные мелизмы, подвижный голос, потрясающий субтон, своеобразный песочный тембр… А им не интересно!

Но не плакала.

Ты пела, и твой голос не мог потеряться в эфирном пространстве, потому что как солнце нельзя прикрыть рукой, так и талант нельзя сделать безмолвным. Всегда найдутся те, кто поможет ему зазвучать с новой силой.

Часто ты бывала недовольна собой: своей внешностью, студийной записью, очередным выступлением, неправильно сыгранной ролью в кино – и мучилась переживаниями.

Но не плакала.

Ты любила повторять слова любимой актрисы Фаины Раневской, сказанные по этому поводу:

– Талант – это… мучительное недовольство собой… чего я никогда не встречала у посредственности.

Ты не считала себя посредственностью, потому что не была ею.

Ты не плакала, когда узнавала об измене или предательстве. Любимого. Близкого друга или близкой подруги…

Ты не плакала.

Но и не прощала. Просто шла дальше, глубоко в сердце спрятав свои обиды и незаметно для всех зализывая душевные раны.

Как сказал твой двоюродный брат Игорь в интервью Первому каналу, жила не напоказ. Колесико твоей яркой жизни быстро катилось дальше, а ты уверенно и мелодично пела:

 
Катись, колесико, катись, колесико,
Туда, где я была, я не приду,
И пусть простят меня, кого я бросила,
И пусть найдут меня, кого я жду.
 

Михаил Танич, замечательный поэт и психолог, разгадал твою душу.

Ты никогда не плакала…

Почему же сегодня я увидел слезу, катившуюся из твоих глаз, Юля?

15.03.2019

Юля,

я нисколько не сомневаюсь в том, что ты победишь свою болезнь, ведь ты ничего не боишься и способна на самый отчаянный поступок.

Помнишь, как во время наших гастролей ты гостила у бабушки в деревне и в свои пять лет не побоялась одна пойти к деду, который был в это время на работе? Километра за три от нашего дома?

Подсмотрев, куда бабушка прячет ключ, уходя на работу, ты, маленькая ростом, встала на стул, достала ключ, чтобы открыть входную дверь. Ты прекрасно понимала, что эту самую дверь надо потом запереть, и, собравшись в дальний путь, решила оставить бабушке записку, чтобы она, вернувшись домой, не волновалась. Ты всегда заботилась о других больше, чем о себе. И, вырвав листок из тетради, в которой писала свои первые слова, нацарапала неумелым детским почерком: «Бабушка Аня, я пошла к дедушке Васе на работу. Ключ в тапке».

Бабушкины тапки всегда жили в одном месте – во дворе на пороге, возле входной двери. В них ты и спрятала ключ, чтобы защитить дом от воров и разбойников, о которых бабушка Аня часто рассказывала тебе в своих сказках-былях. А чтобы она смогла попасть в дом, свою записку ты прикрепила кнопкой к входной двери. На самом виду. И спокойно, с чувством исполненного долга отправилась в путь.

Машинно-тракторная станция, на которой работал дед Василий, находилась около железной дороги, и, чтобы дойти до нее, требовалось перейти плотину довольно широкого и глубокого местного пруда, миновать уличные дворы и пробраться через дикий кустарник, окружавший станцию и пилораму. Был март. Половодье. По бокам асфальтовой дороги – размокший весенний чернозем. Но ничто не пугало тебя, бесстрашную девочку, которая определилась с конкретной целью – выйти из дома и своими глазами увидеть то, о чем не раз рассказывал дед и что было его работой: машины, тракторы, комбайны, сеялки… Даже огромные псы, бросившиеся навстречу, не испугали тебя: ты умела договариваться с собаками. А эти были, на удивление, добрыми, как и деревенские люди, их хозяева.

Увидев постороннего мужчину, ты спросила его звонким детским голоском:

– Вы не знаете, где я могу найти Василия Егоровича Началова?

Удивленно посмотрев на крошку в городском пальто и в заляпанных грязью крошечных резиновых сапожках, тот ответил:

– Конечно, знаю. Пойдем я отведу тебя к нему.

Увидев нежданную гостью, дед онемел от удивления:

– Юля! Это ты? Как же ты попала сюда?

– Пришла пешком, – услышал он спокойный ответ.

– Но ты же могла заблудиться!

– Я спросила сначала у тети, которая у колодца набирала воды, как найти МТС, а потом у дяди. Это он привел меня к тебе.

– А как же дом? Ты оставила его открытым?

– Нет, заперла дверь и ключ спрятала в бабушкиной тапке.

Пораженный происходящим, дед не знал, что ему сказать своей бесстрашной внучке.

– Дедушка, а ты покажешь мне машины и тракторы?

– Ну, пойдем.

– А комбайны?

– И комбайны. А потом поедем домой.

– Поедем? – заволновалась ты. – На чем?

– На тракторе.

После интересной экскурсии он завел трактор, посадил тебя в кабину, и вы отправились домой уже не пешком, а на транспорте. Ты, не ожидавшая такого поворота событий, с радостью смотрела в окно и, не переставая, весело щебетала:

– Вот видишь, а ты говоришь, зачем я пришла! А если бы я не пришла, разве я покаталась бы с тобой на тракторе?

– Но ты могла заблудиться, Юля. Я боюсь за тебя.

– А я ничего не боюсь, – отвечала ты озадаченному дедушке.

Дома ты долго рассказывала всем, как пришла на станцию, как поднималась по ступенькам на комбайн и сама рулила и как первый раз в жизни прокатилась не на машине, а на тракторе! Представляете? На тракторе! Гусеничном. Тяжелом, как поезд.

Радости твоей не было предела.

– Юля, но как же ты могла без спросу взять ключ? – строго укоряла внучку бабушка Аня.

– Но я же хотела сходить к дедушке. – Трудно было перечить твоей логике.

– А зачем же ты записку прикрепила на самом виду? Представь себе: пришел вор, увидел твою записку, открыл дверь…

– Но ведь не пришел же! – с железной логикой парировала ты.

– Теперь я никого не боюсь, – рассказывала ты нам с мамой, когда мы возвратились с гастролей: ни воров, ни Бабу-Ягу, ни Кощея Бессмертного! Мы с дедом спрячемся в тракторе, и никто к нему не приблизится. Он как танк. А заведешь его – так тарахтит! Как пулемет. Любой испугается.

– Ну что на это можно возразить? – смеялась бабушка Аня.

Вспоминая эту давнюю историю, я невольно улыбался.

Ты никогда и ничего не боялась в жизни. И сейчас не бойся: мы победим твою боль. Без сомнения.

Ты только держись, Юля!

16.03.2019

Юля,

клиника встретила нас тревожным молчанием.

– Новая волна заражения прокатилась по измученному организму. Положение усложнилось, – объяснил лечащий врач.

Мы растерялись и очень расстроились, не зная, что предпринять.

– Успокойтесь, – продолжал доктор, пряча глаза, – выдерживают и по три волны. Я советую вам поехать домой… Отдохнуть.

Мы согласились, но с условием, что вернемся через несколько часов. Чтобы скоротать время, зашли к Антонине и все разговаривали, делились воспоминаниями, убеждая себя в том, что ты все преодолеешь.

– Знаете, как называет себя ваша дочь в нашей с ней переписке? – спросила твоя тетя. – Юля, любимая племянница. Несколько дней назад я написала ей в WhatsApp цитату Уильяма Фолкнера, смысл которой таков: человек все может выдержать, только он не должен останавливаться.

Мы замерли, потому что в тревожном ожидании замерли наши сердца.

Пожалуйста, не останавливайся, Юля! Ты слышишь меня?

16.03.2019

Юля,

твой первый концерт мы запомнили навсегда. В августе 1992 года нас пригласили в один из самых престижных залов Москвы спеть несколько песен. Тебе тогда было всего одиннадцать лет, но имя твое как участницы популярного детского конкурса «Утренняя звезда» уже звучало в эфире. Даже я почувствовал напряжение, когда узнал, что нам придется выступать на одной сцене с такими гениальными Мастерами, как Александра Пахмутова и Николай Добронравов, Муслим Магомаев и Тамара Синявская, Николай Сличенко и многие другие.

Но ты была на удивление спокойна и уверена в себе.

Вместе с президентским оркестром под управлением Павла Овсянникова ты пела свои любимые песни.

«Мой рыжик».

«Ах, школа, школа…»

«Учитель рисования».

Музыку к этим композициям, а часто и слова писал я, поэтому очень волновался во время твоего исполнения. А ты не волновалась ни капельки, чувствуя себя на сцене как рыба в воде и смело выдавая все, чему я учил тебя все эти годы.

Идеальное попадание в ноты.

Великолепное владение вокальной техникой.

Недетский кураж.

В одиннадцать лет.

После концерта ко мне подходили маститые певцы и композиторы, чтобы выразить свое восхищение твоим вокальным мастерством и умением держаться на сцене. Ты стояла рядом со мной, слушая их отзывы: