Глава 21
Роман открыл дверь в номер и пропустил Марину вперед. Когда люстра из металлических трубочек зажглась, ему предстала такая картина: большой квадрат пространства с кроватью, тумбочки-полукруги, огромное окно во всю стену, возле которого уже стояла Марина, да пару кресел. Общее впечатление – чего-то не хватает. Темным обоям с разводами не хватало декора, мебель, вроде и дорогая, разбрелась по невыгодным местам, и в итоге даже те мелочи, задача которых заключалась в создании уюта, выглядели паршивенько. Меховой коврик вылез с совершенно другой страницы модного журнала, торшеры со слишком толстыми ногами, зеркало – огромный ромб, такой вообще вряд ли где-нибудь вписался бы. Гостиница была не лучшего качества, поэтому нечему было удивляться. Роман хотел предложить Марине поехать в другое место, только передумал. Зачем им шелковые простыни и золотые лампы? Вроде роскоши им двоим хватило с головой.
Марина оставила пиджак Романа на кресле, сама же стояла у окна и внимательно рассматривала дороги, на которых то и дело мелькали огоньки машин. Спустя пару секунд Роман уже стоял сзади и обнимал ее за талию. Как все правильно было в тот момент.
– Красивый вид, – сообщила Марина.
Роман согласился с ее наблюдением, хотя и не смотрел туда, его взгляд был прикован к мутному отражению в окне. Лицо Марины было так задумчиво, так соблазнительно… Он чувствовал, как она дышала, сам же дышал исключительно ей, теряя рассудок от запаха ее волос.
– Марина, как же я соскучился. Я не думал, что мне будет так сложно без тебя, но моя жизнь потеряла все краски, как только ты ушла из нее. Мне надоело жить в том мире, надоели мои деньги, моя работа, в один момент я понял, что все это мне не нужно. Не нужен мне дом, и искусственные приветствия прислуги, мне нужна только ты, ты одна, – Роман глубоко вздохнул и крепче обнял ее. – Ты лучшее, что было в моей жизни, и сейчас я по-настоящему счастлив.
Марина ничего не говорила, она лишь смотрела вдаль. Может так было и лучше.
– Я почти сошел с ума без тебя. Каждый день я вспоминал, как нам было хорошо вместе. Потом возвращался в свою жизнь, в свою тупую бесполезную жизнь и ненавидел себя. Я так люблю тебя…
Роман не думал о том стоило ли говорить все это. Возможно, Марине было просто смешно от этих слов. Роман сказал все, что хотел бы сказать ей. Марина неожиданно вырвалась из его объятий и направилась в неопределенном направлении. Роман повернулся и смотрел на нее, все думая, как бы все не испортить.
– Понятия не имею, как женщины ходят на каблуках целыми днями, – вздохнула Марина, – Бедные женщины, как много им приходится терпеть! Ненавижу каблуки, у меня сейчас ощущение, что в ноги вбили гвозди, побыстрее бы куда-нибудь присесть.
Она села на краешек кровати и улыбнулась. Роман в считанные секунды оказался на полу у ее ног и снял прекрасные бархатистые туфельки, освободив Марину. Он по очереди брал ее ступни и бережно разминал. Марина уперлась руками в матрас, запрокинула голову и даже закрыла глаза.
– Я мечтала об этом весь вечер, – призналась она.
Роман продолжал массировать ее ступни, искренне сочувствуя ее страданием. Затем он прислонил губы к пальцам, подъему… Он целовал ее лодыжки и поднимался все выше. Из ее кожи струилось волшебное тепло, такого тепла не было нигде в мире. Такое тепло могло согреть даже самую оледеневшую душу, вот и Роман почувствовал, что-то необычное в своей собственной крови, словно он исцелялся от долгой болезни. Он поочередно целовал ее ноги с таким упоением, какого он не испытывал еще никогда, его губы уже осыпали поцелуями косточки коленок Марины. Когда рука Романа все же скользнула под разрез ее платья, Марина откинулась назад и легла на кровать. Время остановилось. Не существовало больше ничего, кроме его губ и ее опьяняющей кожи.
Расстояния между ними становилось так же меньше, как и интервалов между вдохами. Добравшись до ее бедер, Роман аккуратно снял удивительно красивое кружевное белье. Его губы поднимались все выше. Когда она глубоко дышала, когда дотрагивалась его волос, Роману казалось, что его всего разорвет на части. Совсем скоро Роман уже срывал с нее платье, а Марина стягивала с него рубашку.
И вот он снова целовал ее губы, с которыми ничто не могло сравниться. Из них исходил опасный огонь, этот огонь сжигал все, к чему они прикасались: и его шею, и грудь. Больше всего на свете Роман хотел гореть в этом огне, гореть как можно дольше, гореть дотла. Как ему этого не хватало! Роман не понимал, как жил без вкуса ее губ, без глаз, смотрящих прямиком в душу, без худеньких рук на его шее… Он часто шептал ей на ухо, как любит ее, заполнял ее губы, из которых доносились глубокие вздохи и стоны, самыми нежными поцелуями, проводил приоткрытыми губами по ее коже. А потом не могло быть ничего лучше, чем отброситься на белоснежные подушки и смотреть, как часто приподнималась ее грудь.
Эта ночь стала для Романа настоящем спасением. Ее можно было сравнить с живительной прохладой, которая снизошла на него после сотни лет проведенных в самом кипящем котле ада. Или же с долгожданным глотком воды, который получил путник, шедший несколько дней по пустыне, или с излечением от смертельной опухоли, которая сожрала почти каждую клетку тела. Роман был благодарен судьбе, за то что с ним вновь оказалась Марина. Теперь он ко всему относился иначе, он ценил каждую секунду, проведенную рядом с ней. Роман подставил себе руку под голову и любовался тем, как ее почти раскрутившиеся волосы засыпали подушки. Роман обводил пальцем выпирающие ключицы, и ничто ему больше не было нужно.
– Ты и представить не можешь, насколько ты прекрасна, – прошептал он.
Марина улыбнулась и посмотрела ему прямо в глаза.
– А я – самый счастливый человек на свете, потому что ты сейчас здесь, со мной. Я и не надеялся, что еще раз увижу тебя. Но ты здесь, и теперь все так хорошо, что даже страшно. Я не могу представить, что снова потеряю тебя… Я бы отдал все, чтобы просто быть с тобой. Мне не нужны эти дома и машины. Я готов прямо сейчас сжечь к черту все свои деньги и жить в нищете, главное, чтобы жить с тобой. Я был идиотом, ничего не понимал, для чего я жил? Для чего работал? Все это бесполезно, бессмысленно… Теперь я понимаю, что для счастья нужно всего лишь быть с человеком, которого любишь. Как же я тебя люблю, – Роман опустил губы на одну из ключиц Марины, – Я сделаю все, что ты захочешь, только не уходи. Мы будем вместе, и все будет иначе.
– Рома, но ведь у тебя есть семья. Жена и ребенок…
– Я не люблю свою жену, я не люблю этого ребенка, – страшное отчаяние прозвучало в этих словах. – Родная, ты до сих пор не поняла, что ты и есть моя семья. Ты – моя жена, ты —моя любовь, ты— единственная радость в моей жизни…
Марина долго-долго смотрела, и вновь в ее глазах бушевали самые разные чувства да так быстро, что их смену уловить было практически невозможно. Роман наклонился и поцеловал ее в губы, с которых так и не слетело ни слова. Марина почти сразу заснула, чего нельзя сказать о Романе. Он не мог даже глаз закрыть: все думал о том, как маловероятна была их встреча. Все тревоги, вся печаль, которая не стеснялась душить его целыми днями, а особенно по ночам, улетучилась, словно ничего и не было. А он любил ее еще сильнее… Роман пару раз проснулся от кошмара, что находится в своей роскошной спальне совсем один. Он видел Марину и страх уходил. Роман тихонечко целовал ее запястье, которое вполне уверенно лежала на его груди или поправлял одеяло на оголенные плечи спящей Марины и снова погружался в сон.
Роман проснулся. Уже было утро, но весьма раннее. Персиковое солнце целой дорогой заползло в комнату и даже прилегло на низ кровати. Это было румяное, с золотистой корочкой утро, такие утра – большая редкость. Марина свесила ноги с кровати и сидела, повернувшись к Роману спиной. Ее еле-еле волнистые волосы беспорядочно торчали во все стороны. Роман повернулся на бок и осторожно провел по позвоночнику Марины, чтобы не испугать ее.
– Доброе утро, – сказал он.
Марина повернулась и запихнула часть волос за ухо. На ее лице появилась непринужденная улыбочка, которая оказалась заразной, и Роман сам заулыбался.
– Доброе утро, – ответила она.
Он дотронулся кончиков ее темных волос, которые стали намного короче. Теперь они были длинной до плеч.
– Ты подстриглась. Тебе так тоже очень даже хорошо.
– Спасибо, вот решила что-то поменять…
– Милая моя, ты поразительно красива, – Роман не мог перестать смотреть на ее личико, которое сияло в тот момент лучше самого яркого огня. – А я вот постарел за этот год.
Марина скорчила недоверчивую рожицу и повернулась уже получше.
– Ничего ты не постарел. Все такой же импозантный мужчина, правда, безупречность твоей прически на данный момент подвергается сомнению, – она сделала рывок и еще больше взлохматила волосы Романа.
Он засмеялся и только прилег поудобнее, чтобы любоваться Мариной, как она подскочила и надела белье.
– Почему ты встала так рано? – спросил Роман, – Сейчас часов восемь, не больше.
– Даже меньше. Просто нам давно нужно было поменяться местами. Отныне я – занятая женщина, которая встает в жуткую рань, чтобы свершить кучу важных дел, а ты – спящая красавица. Давай встретимся вечером, может в каком-нибудь ресторане?
– Зачем нам вообще расставаться? Я готов забросить свою работу хоть на полгода, мне все осточертело.
– Нет, так не пойдет. Я же говорю: я сегодня такая же занятая, как когда-то был ты. Нужно заехать в отель, где мои вещи, и переодеться. Дальше у меня по плану встреча с Артемом, он говорит, что мне обязательно нужно оформить авторские права на работы и как можно скорее. Я ничего в этом не понимаю, но он говорит, что там все просто, и он мне поможет.
Упоминание об Артеме стремительно сгладило улыбку с лица Романа.
– Я могу тебя отвезти. Хочешь, буду твоим личным водителем на целый день?
– Спасибо за предложение, но будет проще своими силами, тем более я вызвала такси.
Роман хоть и был расстроен тем, что не выйдет провести весь день с Мариной, так, как раньше, но не показывал свое расстройство. Роману безумно нравилось наблюдать за тем, как Марина собиралась, как она наносила макияж перед дурацким зеркалом, как она делала прическу и суетливо поглядывала на время.
– Тогда встретимся часов в шесть, в ресторане, который мне очень нравился. Помнишь?
– Разумеется, помню.
Марина обула каблуки и уже хотела подойти к двери, как Роман сказал:
– А поцелуй на прощанье?
Марина подошла к нему, наклонилась и подарила долгий поцелуй, который все еще горел на губах Романа, даже когда она закрыла дверь с обратной стороны.
Нет, все-таки этот номер был не просто неуютным, а даже мрачноватым, поэтому Роман поспешил одеться и сдал его к чертям. Он не знал, чем занять себя до шести вечера, и не придумал ничего лучше, чем заглянуть на работу. Он чувствовал, как одна ночь с Мариной изменила его. Может он и не стал прежним собой, тем не менее он наконец-то радовался жизни. Роман смотрел на мир широко открытыми глазами и замечал вещи, которых раньше не видел. Марина вдохнула в него жизнь, теперь все изменилось: ожесточенность и злость на весь мир исчезла так же внезапно, как и появилось. В его душе впервые за долгое время царила гармония, его сердце переполняла любовь, а все остальное неожиданно утратило всякое значение.
Его работники заметили перемены, ведь Роман даже не накричал на них за то, что до сих пор отчеты не лежали на его столе. Все с интересом поглядывали на него, особенно новая секретарша, которая никогда и не видела его в хорошем расположении духа. Он буквально считал минуты до момента, когда снова ее увидит. Его трясло от предвкушения встречи с Мариной, как влюбленного мальчишку. В принципе, весь день Роман попивал кофе в неограниченном количестве и распределял обязанности, сам же решил ничем серьезным не заниматься. В пять часов он поспешил уйти из офиса, чем удивил всех и каждого, ведь за весь год он ни разу не ушел не последним. Все лучшее, что успело воскреснуть в его душе, бушевало с необычайной силой, жизнь вновь вернулась в его измученное тело и отныне заставляла улыбаться в любую секунду, когда он думал о ней. Роман заехал в цветочный магазин и купил огромный букет в элегантной упаковке. Это были бордовые, даже черноватые розы таких невиданных размеров, что не могли не удивить.
В ресторан он приехал на полчаса раньше и принялся с нетерпением поглядывать в окно, ожидая свою спутницу. Марина немного опоздала, но в окне он ее не увидел, видимо, зашла через другую дверь. Она летела навстречу к нему, и ее волосы развевались с исключительной грацией. На Марине были черные широкие брюки до щиколотки, бежевая маечка с голыми плечами и невесомая улыбочка. Роман выскочил изо стола и поцеловал ее. Достав с диванчика, на котором сидел, букет, он протянул его ей.
– Привет. Какие красивые цветы, спасибо.
Марина оставила кардиган на локотке дивана и опустила лицо к розам.
– Рад, что тебе нравится. Я так соскучился по тебе.
– Слушай, может попросим, чтобы поставили в воду? – предложила Марина.
Роман мигом же попросил вазу, а еще, чтобы накрывали на стол. Марина села на голубой диванчик напротив, да и Роман сел на свой.
– Я взял на себя смелость заказать ужин, надеюсь ты не против. Зато все принесут прямо сейчас и не нужно ждать.
– Конечно не против. Это замечательно.
– Как у тебя дела? Все нормально с документами?
– Да, все отлично, – ответила Марина.
В это время официанты заставили их стол лучшими блюдами французской кухни, принесли и изящную фарфоровую посуду, и бутылочку красного, кроме того украсили стол букетом в многогранной вазе. Роман наполнил бокалы, и они принялись за ужин.
– Рома, нам нужно поговорить, – сказала Марина.
Слишком серьезный тон, слишком озабоченное выражение лица, ей не шли эти поджатые губы и пронзительный взгляд, с которым можно было только выносить приговоры. Роман чувствовал, как кровь бушевала в каждой вене, как часто билось его сердце, но он не мог ничего изменить.
– Давай поговорим.
– Ты очень изменился. Ты больше не тот сильный, уверенный мужчина, которым был раньше. Ты потерял себя, стал совсем другим.
– Наверно… А ты все такая же, и я также сильно тебя люблю. Марина, я не могу без тебя, я жил все это время только тобой. Ты единственная в этом мире, ради кого я вообще живу.
– Это страшно. Ты почти уничтожил самого себя, растворился во мне. Ты убил в себе все то, что делало тебя тобой, все свои представления о мире, все цели, идеалы… – в ее глазах блеснула боль. – Ты разрушил весь свой мир, и сделал его центром меня. То, чего я так боялась, все-таки произошло: луна закрыла солнце, и в твоей жизни не осталось ничего, кроме беспросветной тьмы.
Роман смотрел на нее и понимал, к чему она ведет. Нет, этого Роман бы не пережил. Теперь каждая клетка в его организме взорвалась, и дышать стало почти невозможно. Он опустил глаза в столешницу из какого-то дорогого дерева.
– Я все испортил. Я так хотел, чтобы теперь все было хорошо. Только я опять все испортил. Прости меня, прости меня, пожалуйста.
– Ты ни в чем не виноват, – Марина дотронулась его руки, и Роман снова посмотрел на нее. – Это все я… Я думала, что так будет лучше. Что если я уеду, всем будет лучше, потому что это было правильно, только это было правильно. Я не могла сделать ничего другого… Я не знала, что так получится, мне очень жаль. Рома, я принесла в твою жизнь лишь все самое худшее, я испортила все, что только было можно, но я не хотела.
– Не говори так, – теперь он взял ее руку в свои. – Ты ничего не понимаешь. Не было у меня никакой жизни, пока ты не появилась. Ты показала мне, что значит жить… И я благодарен тебе, и всегда буду благодарен.
Марина отрицательно качала головой, и все больше страшного чувства становилось в ее глазах. Ничего уже нельзя было изменить.
– Прости, но я должна уехать. Я уже взяла билеты. У меня самолет через пять дней, это время мы можем провести вместе, если ты, конечно, хочешь.
– Надолго?
– Навсегда.
Они смотрели друг на друга и молчали. Роман уже почти решился на то, чтобы швырнуть чертовы бокалы в окно, но лишь вздохнул. Навсегда. Страшнее этого слова не существует.
– Так будет лучше, мы не можем быть вместе.
– Нет, не будет, – скорбно произнес Роман. – Я люблю тебя, слышишь? Я люблю тебя так сильно, что ты и представить не можешь. Мы можем быть вместе, я все еще больше всего на свете хочу, чтобы ты стала моей женой. Неужели ты ничего ко мне чувствуешь?
– Я не знаю, – ответила она. Больно, зато честно. – Если бы я ничего к тебе не чувствовала, то не была бы здесь, но я не стану твоей женой. Я не буду ни от кого зависеть, мне нужна свобода… Я не смогу так жить, да и ты не сможешь.
Роман знал, что не способен изменить своей судьбы, где ее рядом нет и надеется на другой поворот событий было настолько глупо, что сейчас он еле сдерживался, чтобы не залиться истерическим хохотом.
– Помнишь, когда-то, когда мы были незнакомы я говорила, что, на мой взгляд, главное остаться собой до конца? – сказала Марина. – Ты не сможешь быть самим собой со мной, я мешаю тебе, я разрушаю твою жизнь.
– А потом на набережной ты сказала другое. Про то, что я живу дорого, но дорогого в моей жизни нет. Теперь я понимаю, что в моей жизни и не было ничего стоящего, пока не появилась ты. Ты самое дорогое, что было в моей жизни, и я пытался сделать так, чтобы тебе было хорошо со мной. Скажи мне, я заслужил этого? Никогда больше не видеть тебя? Я никогда от тебя ничего не требовал, ничего не просил, принимал все твои решения…
Чем дольше говорил Роман, тем больше боли выплескивалось из ее глаз. Роман ненавидел себя за то, что ей сейчас было больно, но он не мог потерять Марину еще раз.
– Рома, и я благодарна тебе за это. Прими и это мое решение.
Насколько ему было больно в тот момент? Да такой шкалы и не существует. Роман бы безропотно пошел за ней в пекло ада, он бы собственными руками вырезал себе сердце, если бы Марина захотела этого. Она управляла его мыслями и поступками, он не мог сказать ей «нет», только потому что это расстроило бы ее. Роман принял и это ее решение, если ей будет легче навсегда уйти, то Роман будет куда более счастлив, если ей будет хорошо без него, чем Марина пожалеет о том, что осталась.
– Знаешь, – сказала Марина все так же печально, – хуже того, чтобы любить кого-то до одержимости, с полной самоотверженностью и самопожертвованием – это только быть так любимым.
Роман смотрел на нее, на девушку, которой он дарил свое сердце, возле ног которой он был готов валяться, только бы она погладила его по головке. Он хотел дарить ей свою любовь и себя самого до остатка, но ей это было не нужно. Марина осталась независимой, она осталась недоступной для него, и ничто не изменило бы это. Роман не задыхался от обиды, что она не любит его, он уже дышал вполне спокойно. Марина была его божеством, она была идеалом, на который Роман не стал бы обижаться, даже если бы она прямо сейчас проткнула ножом до мяса его ладонь, хотя и тогда бы было не так больно, как принять то, что она исчезнет навсегда.
– Ты так думаешь? – спросил Роман.
– Да.
«В любом случае, мне этого не узнать», – думал Роман. Ему уже не хотелось есть, пить вино и разговаривать. Он собственными руками заживо похоронил себя, а мертвецам все это ни к чему. Марина же быстро преобразилась: на ее щеках выступил румянец от крепкого вина, глаза засверкали неутолимой жаждой жизни, а губы сложились в скромную, но ослепительную улыбку.
– Поехали сегодня ко мне в гостиницу, мой номер, хоть и не дорогой, зато уютный.
Глава 22
Да, у нее было куда лучше, чем в прошлой гостинице. Номер был совсем не большой, зато светлый и с балконом. Если описать его одним словом, то лучше всего подойдет «мягкий». Песочные диваны, настолько мягкие, что в них тонешь, белоснежные кресла с подушками-суфле, кровать с приятным постельным бельем, воздушные шторы, а еще мягкие ворсистые коврики нежных цветов. Казалось, что даже солнечный свет, которым комната была залита весь день, можно было потрогать, и он бы оказался не менее мягким и приятным, чем все остальное.
Правда, они не хотели проводить все время в четырех стенах, тем более пища, которую можно было заказать в номер, была так себе. Так что, как только стемнело, Роман вытащил Марину на прогулку, они зашли в европейский ресторанчик с хорошей музыкой, а потом бросили машину на стоянке и пошли гулять по заполненным желтоватым фонарным светом улочкам, где гуляли влюбленные парочки и суетно бегали люди в черных одеждах, чьи лица никогда не запоминаются. Роман всеми силами пытался прогнать мысли о том, что у него осталось всего четыре дня, и его жизнь превратиться в тоскливый день на повторе. Он должен был наслаждаться каждой секундой, проведенной с ней, но все равно отвлекался на неприятные размышления.
Они все шли и шли, машина осталась далеко позади, как и гостиница, только этот факт не сильно волновал. Роману нравилось обнимать Марину за талию или брать за руку и видеть, как она улыбается от этих простых действий. Она долго-долго болтала про ресторан, где они ужинали, она попробовала новые блюда и делилась впечатлениями, а Роман слушал ее голос, как музыку, не разбирая слов. Марина устала и теперь шла молча, только поглядывала по сторонам. Они прошли самые красивые места и оказались в плохо освещенных переулках со старыми трехэтажными домами, на первых этажах которых иногда светились вывески круглосуточных аптек или супермаркетов Здесь не было людей, только иногда проезжали машины и свет их фар, смешиваясь со слабым фонарным освещением, превращался в самые причудливые тени, они напоминали чудовищ или же диковинных птиц.
– Рома, давай немного посидим, – попросила Марина.
Совсем некрасивая, зато прочная скамейка стояла в двух шагах от них под покрасневшим грецких орехом. Недалеко был несчастный фонарь, которому приходилось освещать хороший такой кусок пространства, потому что подобные ему сломались и не горели.
– Ты устала? Тогда давай посидим, я не против.
Они присели на скамейку и, казалось, находились одни в целом мире. Никто не ходил по улицам, даже машины не показывались. Роман повернул голову и посмотрел на нее. Марина была особенно красива в своей длинной шифоновой юбке в мелкий цветочек, в коричневом просторном свитере и замшевых ботиночках, освещенная слабым желтым мерцанием.
– Знаешь, у меня появилась идея, – сказал Роман.
– Что за идея?
– Скоро узнаешь. Сиди здесь, я сейчас.
Он ушел по направлению к одной из вывесок через дорогу. Там находился обычный бар, где собирались дружными компашками или же страдали от одиночества. Через пару минут Роман вышел оттуда, его план удался. Как только он приблизился к Марине с бутылкой рома и стаканами, она засмеялась громко и звонко.
– Мне очень нравится твой план. Только где ты достал стаканы?
– Купил вместе с бутылкой не лучшего, но все же неплохого кубинского рома.
– И как отреагировал бармен на твое предложение выкупить стаканы? – спросила Марина.
– Думаю, удивился, но я предложил ему в два раза больше, чем стоило бы, поэтому он с превеликой радостью продал бы мне еще десяток стаканов, – усмехнулся Роман. – Держи стаканы, а я открою бутылку.
Марина взяла в каждую руку по стакану и крепко держала их, пока Роман заполнял их коричневозолотистой жидкостью. Теперь они опять сидели на лавочке и смотрели по сторонам, правда, потягивая ром.
– Ром, смотри, как сегодня хорошо видны звезды.
Действительно, все небо засыпало миллиардами бриллиантовых точек. Звезды расползались по всему небу и легко можно было найти большую медведицу, да и спутники, которые мелькали зелеными и красными огнями. Роман тоже смотрел на небо, от которого исходило странное спокойствие, или же так действовал ром, а может и все вместе.
– Помнишь, как мы смотрели на звезды, лежа прямо на дороге? – спросила Марина.
– Еще спрашиваешь, – Роман заново наполнил их стаканы. – Тогда было очень хорошо, казалось, что так будет всегда. Тебе не холодно?
Роман дотронулся ее пальцев, они были лишь слегка прохладными.
– Нет, я сейчас выпью еще стаканчик, и мне станет совсем тепло.
Так и сделав, Марина опустила голову на плечо Романа. Роман даже дышал поспокойнее, чтобы плечо не дернулось, и она не убрала голову. Дурманящий запах ее волос пьянил получше рома. В тот момент все было идеально – от этого подлая горечь отравляла весь рот.
– Мне так долго было плохо, а теперь, – вздохнул Роман, – все так, как и должно быть. Я наконец счастлив. Это удивительно, что мы встретились снова, что сидим здесь, как раньше. Я бы хотел всю жизнь провести именно так. Почему все должно кончиться так печально, так несправедливо?
– Но ведь этот миг прекрасен, а то, что будет дальше… Это будет не скоро, зачем думать о том, что все кончится?
– Потому что жизнь не один миг. Она складывается из многого: из хорошего и плохого из того, что было, и из того, что будет.
– Я так не думаю, – тихо сказала Марина. – Жить можно как раз только одним моментом. Мы живем здесь и сейчас, а завтра… Я не хочу знать, что будет завтра. Я не хочу жить тем, что было вчера.
Оба молчали, и ночная тишина идеально подходила в те минуты. Даже идеальный момент не длится вечно: всю гармонию испортили машины, которые помчались в разные стороны.
– Мы не смогли бы быть вместе, – сказала Марина и лишь удобнее устроила голову на плече Романа. – Я не смогла бы жить так. Это все не для меня: готовить каждый день блюда, чтобы удивить семью, растить детей и выгуливать собаку. Мне не подходит семья и брак, я бы устала от этого слишком близко. Да и тебе бы не подошла такая жена, как я, которая сама не знает, чего хочет от этой жизни, которая все еще считает идеалом свободу.
Роман не хотел ничего говорить в тот момент, он только обнял Марину.
– Мы встретились, чтобы расстаться, – немного погодя сказала она.
– Звучит печально.
– Иначе не получилось бы. Все выходит так, как и должно быть.
– Жизнь оказалась сложной штукой, не все получается так, как бы тебе хотелось, даже если и причины спорные, – сказал Роман.
– Да, жить сейчас куда сложнее, чем в детстве. Тогда все было понятно и легко.
– Да. Несмотря на это, я бы не хотел сейчас вернуться в детство, тогда бы нельзя было напиться кубинским ромом.
Стакан за стаканом, и бутылка опустела. Они оба пялились на звезды и тяжело вздыхали. Роман знал, что все его аргументы на счет того, что Марина не права, будут выглядеть жалко. Он молчал. Марина же молчала ему в ответ, так они и сидели, пока она не откинулась на лавочку и не посмотрела на него заблестевшими пьяненькими глазками.
– Ром, я так пьяна… Мне кажется, что я даже ровно пройти не смогу. Со мной наверно очень скучно пить, я так быстро напиваюсь… Сочувствую тебе.
– Ты – лучший собутыльник, который у меня когда-либо был.
Роман с нежностью смотрел в ее глаза. Марина улыбнулась, но запоздав на пару секунд. Вообще она еще хорошо держалась, это был крепкий ром, а Марина выпила ровно половину.
– Может вернемся в гостиницу? Ты наверно хочешь поспать, – спросил Роман.
– Не-а, я вообще не буду сегодня спать. Сон – это бесполезная трата времени. Я иногда не сплю. Давай сегодня не спать, здесь хорошо сидится, правда же? Смотри, какие звезды, таких в номере не увидишь, и воздух здесь куда приятнее, чем в квартирах и гостиницах.
Прошло полчаса, и Марина завалилась на его плечо, она выглядела сонной и усталой. Роман вызвал такси и, нашептывая Марине: «Вставай, моя любимая собутыльница», все-таки запихнул ее внутрь машины. Стоило им зайти в номер, как она сразу же завалилась спать. Роман снял с нее ботинки и укрыл покрывалом, а потом спустился вниз и в маленьком баре выпил паршивого виски. Когда он поднялся в номер, Марина изменила месторасположение и прекрасно себя чувствовала, лежа в диагональ. Роман постоял у окна, но захотел спать и прилег на диван.
Вроде бы она снова была рядом, вроде бы они проводили много времени вместе и все стало, как раньше, только это было не так. Роман не мог просто обнимать ее, целовать по утрам или закладывать волосы за уши и не думать о том, что у них с каждой секундой все меньше времени, что его гибель уже совсем близко. Как бы он не старался, не получалось забыться и быть счастливым. У Марины все было иначе: она смеялась так, как раньше, и целовала его в шею так же сумасшедше. Она умела жить моментом, чего нельзя сказать о Романе. Мысли о призрачном будущем без Марины забирали его настоящее, где и находилось все счастье.
Они вместе завтракали, ходили по городу или ужинали в ресторанах, и все казалось правильным. Однажды Марина сидела у открытого окна и красила ногти в красный цвет. Она закрыла баночку большим и указательным пальцем так, чтобы не стереть свежий слой краски. Марина подносила пальцы ко рту и легонько дула на ногти. Возможно, это был не лучший момент, но Рома спросил:
– Милая, ты так и не съездила к родителям?
– Нет, – она не сильно изменилась в лице, только стала немного серьезней. – Понимаешь, я никогда не ставила цель чего-то добиться и приехать к ним, чтобы сказать: ага, видели, я на это заработала сама, а вы в меня не верили. Это так не работает. Просто, я пока не могу.
Роман еще раз попробовал предложить отвезти ее туда. Роман был готов потратить один из немногих дней, которые у него остались, на то, чтобы помочь Марине справиться с ее прошлым. Ее спокойствие было куда важнее, чем его наслаждение. Если бы он смог помочь Марине наладить отношения с родителями, которых она так любила, что эта любовь причиняла ей боль, он стал бы намного счастливее. Марина не согласилась, она как-то отшутилась и больше они об этом не говорили.
Роману казалось, что он хорошо знал Марину, но только в предпоследний вечер, который у него остался, услышал, как она поет. Они смотрели фильм и то не сначала, какой-то старый фильм, лишенный пошлых шуток, главная героиня начала петь песенку высоким оперным голоском. Неожиданно Марина спела ее вместе с героиней, и у нее вышло куда лучше. Роману хотелось бы узнать ее еще лучше. Больше всего на свете он мечтал о том, чтобы просыпаться в постели с ней, чтобы слушать ее болтовню хоть круглосуточно, чтобы она вот так пела каждый раз, когда принимала душ и напиваться с ней просто так, если этого захочется.
Как это провести последнюю ночь с женщиной, которой принадлежит твое сердце? Обнимать ее, понимая, что больше никогда не сможешь держать в своих руках ее тело? Целовать ее шею, грудь и знать, что это последние поцелуи в твоей жизни? Гладить ее ароматные волосы, нашептывать бесполезные слова, которые с восходом солнца всегда теряют свою силу? Растворяться в ней без остатка, отдавать всего себя и утратить надежду на спасение? Мучение, самое страшное и болезненное мучение смешалось с упоительным блаженством. Счастье уползало из рук Романа, как бы он не старался его удержать. Оно просачивалось сквозь пальцы и уже почти исчезло в просторах вечности, отвратительной вечности одиночества. Марина спокойно спала, а Роману казалось, что он уже никогда не заснет. Он смотрел на нее, такую хрупкую и нежную во сне и не мог поверить, что видит ее в последний раз.