Loe raamatut: «Глициния»

Font:

Я начала писать эту книгу у камина в дождливый день, когда моя лучшая подруга работала рядом. Эта книга посвящена ей. Спасибо за твою дружбу и твой суп. Ты самый добрый человек в моем окружении, и мне повезло повстречать тебя

Young Adult. Готические миры Аделин Грейс

Adalyn Grace

WISTERIA

Перевод с английского В. Минченковой

Пролог

Утром в день своей неминуемой смерти Жизнь отдыхала под кустом вистерии¹.

Благодаря ее магии ветви образовали навес, который защищал от солнца, пока она лежала, свернувшись калачиком и зарывшись в прохладную траву пальцами. Рядом с ней склонился над своей последней незавершенной работой Рок судьбы. Жизнь следила за каждым движением его ловких пальцев, пока они вплетали историю в гобелен. В его глазах горел огонь, который ей хотелось навсегда запечатлеть в памяти.

Потому что скоро Смерть поглотит ее. И неизвестно, что останется после нее, когда он закончит. Она лишь надеялась, что запомнит, как менялось лицо Рока судьбы, когда он бывал особенно доволен своим творением, и ямочку на его щеке, похожую на след в виде озорного полумесяца. Как весь свет в мире стягивался к нему, и как он наслаждался им. Была ли это середина дня или час, когда пели только сверчки, ее муж весь сиял.

Жизнь надеялась, что запомнит и его руки. Не только их ловкость – он одинаково искусно обращался с кистью и инструментом, и с нитью, и иглой – но и то, как они скользили по ее телу. Она не помнила, как появилась на свет, и часто задавалась вопросом, не была ли одной из скульптур Рока судьбы, в которую он вдохнул жизнь, потому что только его руки знали каждый изгиб ее тела. Каждое прикосновение между ними было родным, инстинктивным.

– Наслаждаешься видом? – Року судьбы не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что Жизнь смотрит на него, пораженная его красотой не меньше, чем в день их первой встречи. Рок судьбы был для нее летним солнцем – слишком ярким, чтобы кто-то еще мог его вынести, она же тянулась к нему, словно цветок, жаждущий его прикосновений.

Жизнь поднялась на колени, обвила руками его шею и посмотрела через плечо на гобелен.

Красный. В них всегда было так много красного.

Она знала Рока судьбы достаточно долго, чтобы понять почему – красный цвет символизирует страсть, и больше всего он восхищался именно этим чувством. Его любимые истории жизни всегда были насыщены красками, рассказывая о тех, кто отдал бы душу в стремлении получить желаемое. Он никогда не вникал, в чем именно заключалась страсть. Это могла быть тяга к искусству, литературе, изобретениям, романтике, кулинарии, садоводству… Если присутствовала страсть, Рок судьбы сплетал самые захватывающие истории. Потому что в нем самом горел ее огонь.

Именно жадный интерес к миру и всем его сокровищам Жизнь любила в Роке больше всего. И хотя в страсти, по своей сути, не было ничего плохого, Жизнь давно обнаружила, что люди слишком часто растворяются в ней. Рок судьбы не был исключением. Слишком часто она заставала его сгорбившимся, как волк перед пиршеством, с окровавленной пастью и немигающими, хищными глазами, когда он сочинял очередную историю.

Страсть заставляла людей забываться. Мешала почувствовать перемену времен года на коже. Отнимала здоровье. Забирала время и семьи, когда люди теряли себя в своих занятиях.

Если бы Жизнь принимала решения, она бы вплела в эти гобелены больше голубого. Возможно, красный цвет и создавал самые занимательные истории, но именно спокойствие синего делало их счастливыми. И вот Жизнь скользнула ладонью по руке мужа, наслаждаясь теплом его кожи, и прошептала:

– Я знаю, тебе тяжело, но не забывай о доброте.

Его рука замерла на середине стежка, и Рок судьбы вздохнул, услышав знакомый довод, когда отложил на траву работу. Он долго смотрел на нее, пальцы подергивались, пока он боролся с желанием снова взяться за гобелен. Ему потребовалось больше времени, чем следовало, чтобы повернуться лицом к Жизни, обнять ее за талию и усадить к себе на колени.

– Я добр к тебе. Разве этого недостаточно?

Жизнь запустила пальцы в его шелковистые золотые волосы, мечтая навсегда остаться здесь, с ним, укрывшись под ветвями вистерии. Она бы прижималась к его губам, чувствуя себя дома, и растворилась в его голосе и прикосновениях.

– Не я одна в этом мире имею значение, любовь моя.

Пальцы Рока судьбы сжались на ее талии.

– Для меня это так.

Даже зная, что спор бесполезен, она должна была надавить сильнее.

Но напряжение в теле ослабло, когда Рок судьбы уложил ее на траву. Ее окутало успокаивающее тепло его тела, когда он опустился на нее сверху. Его губы проложили дорожку от подбородка к ключице, и Жизнь запрокинула голову, закрыв глаза и наслаждаясь ощущениями. Она хотела окутать себя его любовью. Запомнить его навсегда. Но так же быстро, как он повалил ее на траву, Рок судьбы отпрянул, когда кто-то неподалеку прочистил горло.

– Эта битва обречена, – сказал Ангел смерти, его тени скользнули вдоль корней дерева, разливаясь между ними, пока он не встал перед ней. – Ты же знаешь, доброта не его конек. – В его голосе прозвучала печаль, от которой волосы на ее руках встали дыбом. Жизнь украдкой взглянула на Рока судьбы, чтобы понять, заметил ли это муж.

– В следующий раз, когда придешь в гости, сделай одолжение и принеси колокольчик, чтобы я мог прикрепить его к твоему плащу, – только и проворчал Рок судьбы, разглаживая рубашку.

Жизнь немного расслабилась. Возможно, с ее стороны было жестоко утаивать от Рока судьбы, что это их последняя ночь, но она радовалась его неведению. Он начал бы спорить, требуя, чтобы его брат спас ее, когда все, чего она хотела – провести последние часы с ним под теплыми лучами солнца.

Он был далек от осознания того, почему она должна умереть. Он бы не понял, хотя каждое утро она боролась с усталостью в теле и глубокими морщинами на лице, чтобы казаться такой же юной, как в день их встречи. У нее не осталось сил путешествовать с ним по отдаленным деревням или шумным городам, чтобы посмотреть на его любимые творения и полюбоваться их шедеврами. Она больше не могла ездить по миру только для того, чтобы отведать самую вкусную еду или самое дорогое вино, и, хотя Рок судьбы уверял, что совершенно счастлив, она знала, что он жаждет всего того, от чего вынужден был отказаться в последние годы из-за нее. Возраст ее утомил, отбросив все притворства и желания, и теперь ей приятнее всего было ощущать биение пульса земли на коже, пока она отдыхала под любимым деревом с любимым человеком.

Она перестала бороться с неизбежным. Жизнь неотделима от смерти, так какой у нее был выбор, кроме как в конце концов сдаться?

Забирая жизни, Ангел смерти предлагал своим подопечным три варианта. Первый был наименее благоприятным: душа могла остаться на земле, застряв на месте смерти до тех пор, пока не будет готова ко второму варианту – переходу в загробную жизнь. Третьим путем была реинкарнация, на которую и надеялась Жизнь. Ее душа вернется в новом теле, и, пока она будет существовать в любой форме, души будут продолжать создаваться.

Жизнь давно смирилась с будущим, в котором оставит нынешнее тело и вернется в новом. И, хотя она никогда не говорила об этом мужу, ей не терпелось узнать, что ее ждет, и опробовать новую форму на каждом этапе жизни. Единственное, что пугало – это ее воспоминания. Потому что, хотя Ангел смерти и верил, что найдет способ сохранить их, он не мог ничего гарантировать.

– Ты совсем ничего обо мне не знаешь, – сказал Рок судьбы брату. – За прошедший год мы виделись всего пару раз. А как известно, я могу быть изменчивым.

Жизнь ничего не сказала, когда тени вокруг Ангела смерти рассеялись, прекрасно понимая причину его отсутствия. Он едва мог смотреть на нее, с трудом скрывая эмоции. Жизнь знала, что умрет в этом году; она лишь попросила его подождать до осени, чтобы в последний раз насладиться летним солнцем. Кто знает, как будут ощущаться его лучи в следующем теле? Возможно, в следующем воплощении она предпочтет зиму. И возненавидит тепло.

– Рада тебя видеть, – наконец прошептала Жизнь, поднявшись, чтобы поприветствовать своего названого брата.

– Напрасно. – Шепот Смерти был подобен зимнему шторму. – У нас осталось совсем мало времени. Ты должна сказать ему, Мила, или это сделаю я.

Рок судьбы рядом с ней окаменел.

– Сказать что?

Жизнь повернулась к мужу, в его глазах мелькнуло понимание, которое обожгло ей душу.

– Я надеялась провести с тобой еще одну ночь, любовь моя, но, похоже, у нас нет такой роскоши.

– Нет, – прошептал он, шагнув вперед и взяв Жизнь за руку. Он переплел их пальцы, прежде чем она успела отдернуть руку, а в его глазах загорелся огонь, от которого она не могла отвернуться.

– Нет, – повторил Рок, на этот раз обращаясь к брату. – Она никуда не пойдет.

Только тогда Ангел смерти поднял глаза.

– Не мне решать, когда ее призовут, брат. Как ты не можешь контролировать своих подопечных, так и я не властен над этим. – Его шепот был нежен, как утренняя роса; никогда еще Жизнь не слышала, чтобы его голос звучал так тихо.

Ее сердце разбилось, когда золотые нити Судьбы обвили ее, оттягивая назад, так что он оказался между ней и Смертью. Заговорив вновь, Рок вытянул руку, словно пытаясь успокоить брата.

– Нет никакого зова. – Жизнь не видела, как смягчилось лицо Рока судьбы. Не видела ни глаз, которые умоляли Ангела смерти, ни ранимость в них. – Она моя жена. Ты отнял у меня всех, кем я когда-либо дорожил, и я никогда не вставал у тебя на пути. Никогда ни о чем тебя не просил. Но сейчас я прошу тебя, брат, об одолжении. Ты не можешь забрать ее у меня.

Ангел смерти заколебался, и Жизнь поняла, что проиграла. В его голосе не осталось и следа былой нежности, когда он приблизился к Року судьбы, чей свет померк перед лицом жнеца.

– Чего конкретно стоит для тебя ее жизнь?

Жизнь открыла было рот, чтобы заговорить, возразить, но золотые нити Рока судьбы обвились вокруг ее языка, заставив умолкнуть, когда он произнес:

– Она стоит всего.

Жизнь дернула головой в сторону жнеца, умоляя о взгляде, который он тщательно отводил. О прикосновении, которого не давал. Она боролась с хваткой Рока судьбы, протянув вперед дрожащую руку, но Ангел смерти спрятал лицо под капюшон и отступил.

– За такую жизнь, как у нее, – прошептал он, – ценой может стать именно все.

Жизнь цеплялась за нити, желая сказать Року судьбы, что это не прощание. Если он отпустит ее по доброй воле, однажды она вернется к нему. Потому что надеялась, что если уйдет мирно, то сможет вспомнить оставленное позади, когда обретет новое тело. Но если смерть будет мучительной… если поглотит ее так жестоко, что она не сможет думать ни о чем другом… Ангел смерти предупреждал, что сохранить воспоминания будет непросто, и Жизнь не сомневалась, что в случае мучительной смерти забудет все. Забудет его.

И все же нити на ее языке превратились в кандалы на запястьях, и она почувствовала, как меняется ее судьба.

Когда ее муж заключил сделку со Смертью, он повернулся к Жизни и пообещал:

– Я не потеряю тебя.

Но он не знал, что уже потерял.

Часть первая

Глава 1

Говорят, что вистерия символизирует бессмертие.

Блайт Хоторн всегда восхищалась этим цветком – столь же смертоносным, сколь и прекрасным, и достаточно стойким, чтобы даже в запустении цвести веками. И все же, когда она раздавила лепесток пальцами и позволила цвету впитаться в кожу, ей стало жаль вистерию, ведь им была уготована одинаковая участь. Как трагично, что они навсегда останутся в саду Ариса, а их великолепие растрачивается впустую на таких, как он.

Но Блайт обладала одним преимуществом перед глициниями – у нее были шипы. И она твердо решила использовать их против Ариса Драйдена.

Блайт бросила взгляд через сад, где десятки гостей замерли в ожидании. Солнечные лучи пробивались сквозь кроны вистерий, окутывая двор золотистой дымкой света, и люди прищуривались, разговаривая, а воздух наполнялся паром от их дыхания.

Блайт завидовала их прекрасным пальто. Сама она покрылась мурашками от осенней сырости, а тонкие, как паутинка, рукава платья ничуть не спасали от холода. В ноябре редко устраивали свадьбы, хотя она решила, что рядом с Арисом всегда стоит быть готовой к чему-то необычному. Если предполагаемый принц решил жениться осенним утром, в час, когда солнце еще не успело высушить росу на мху, то кто они такие, чтобы задавать вопросы?

Такие люди, как Арис Драйден, всегда получают желаемое. Просто этот день оказался редким исключением, потому что его заставили жениться на женщине, которую он терпеть не мог.

И, честно говоря, это чувство было взаимным.

– Ты не обязана этого делать, – сказал отец Блайт, Элайджа Хоторн. – Только скажи, и я вытащу тебя отсюда.

В любом другом мире Блайт тут же сбежала бы из Вистерия Гарденс. Но чтобы обеспечить безопасность Элайджи после ложного обвинения в убийстве, Блайт Хоторн пролила кровь на золотой гобелен и связала себя с Арисом – с Роком судьбы – на всю оставшуюся жизнь. Это подтверждала сияющая полоска света на безымянном пальце, такого слабого золотистого оттенка, что была едва различима.

– Со мной все будет хорошо, – пообещала она отцу. Бесполезно переубеждать его сладкими словами, уверяя, как сильно она любит Ариса или как счастлива выйти замуж за такого грубияна. К тому же сейчас она дрожала от сырого воздуха и чесалась под множеством слоев тафты, так что приходилось сдерживать чихание каждый раз, когда вуаль щекотала нос. Поэтому у нее не осталось сил лгать, а Элайджа не был дураком; он знал, что Блайт никогда не собиралась выходить замуж.

– Из тебя получится прекрасная принцесса, – прошептал он, и Блайт согласилась бы, будь Арис действительно членом королевской семьи. – Но хочу напомнить, что двери Торн-Гров всегда для тебя открыты. Неважно, в какой день или час, ты всегда сможешь вернуться домой.

– Знаю, – откликнулась Блайт, уверенная в этом, как ни в чем другом.

Только когда Элайджа, казалось, убедился, что отговорить ее не удастся, он наклонился и поцеловал дочь в макушку. Он поправил вуаль, когда отошел, отчего она поморщилась и отвернулась, чтобы чихнуть.

Когда мелодичные звуки арфы заиграли неторопливую мелодию, Элайджа протянул руку.

– Готова?

Никогда. Разве что спустя миллион лет Блайт, возможно, будет готова. Но вместо правды она сказала отцу:

– Конечно. – Потому что, если эта свадьба убережет его от виселицы, ее жертва будет ненапрасной.

Как бы Блайт ни старалась сосредоточиться, мир вокруг закружился, когда она ступила во двор. По земле вилась дорожка из каменных ступенек, вокруг каждой рос яркий клевер; Элайджа поддержал ее, когда она чуть не поскользнулась на них, так как выбрала не самую устойчивую обувь.

Сердце Блайт бешено колотилось в груди, заглушая звуки арфы, мелодия которой замедлилась, чтобы соответствовать ее осторожным шагам. Девушка посмотрела на толпу, на лица, которые расплывались, превращаясь в острые осколки слишком белых зубов и голодные глаза, пожиравшие ее с каждым шагом, словно готовились содрать кожу с костей. И хотя ее руки тряслись, Блайт упрямо вздернула подбородок, не позволяя никому почувствовать ее страх.

Только увидев свою подружку невесты, Сигну, Блайт расправила плечи и вдохнула полной грудью. Кузина стояла в первом ряду в красивом кружевном платье, Ангел смерти маячил у нее за спиной. Его тени обвивались вокруг ее дрожащих рук.

По спине Блайт пробежали мурашки, когда она увидела, как он прикасается к кузине. Все в ней стремилось прочь от Смерти, и все же… Сигна выбрала именно его. Блайт не понимала почему, но если Сигна счастлива, а Элайджа свободен, то и у нее все хорошо.

Когда Блайт прошла мимо Сигны, звуки арфы стихли, и ее отец остановился. У Блайт не осталось иного выбора, кроме как обратить внимание на золотоволосого мужчину, который стоял перед ними в костюме цвета сапфира. Она полагала, что окружающие считают его красивым, но Блайт видела только негодование, которое, словно яд, нарастало в душе Ариса Драйдена. Он замаскировал его язвительной улыбкой, словно был готов присоединиться к стае хищников, готовых сожрать ее.

Арис шагнул вперед, протягивая Блайт руку. Если бы Элайджа не напрягся под ее хваткой, напоминая Блайт о своем присутствии, девушка, возможно, так и не приняла бы ее.

– Привет, любимая. – Пусть Арис прошептал эти слова, но его голос был ножом, вонзившимся в Блайт по самую рукоять. – Я надеялся, что ты сдашься.

Она сжала его руку и выдавила улыбку, желая казаться хотя бы наполовину такой же хладнокровной, как и он.

– Я бы ни за что на свете не пропустила такое, дорогой. Хотя не сдерживай себя, если захочешь развестись завтра же. – Нить между их пальцами ярко засияла, так сильно впиваясь в кожу, что Арис рассмеялся, чтобы скрыть гримасу.

– И избавить тебя от страданий на всю оставшуюся жизнь? Вряд ли. Ты даже не представляешь, как решительно я настроен… – Он замер и склонился так низко, что их головы почти соприкоснулись. – Что, черт возьми, на тебе надето?

Блайт не нужно было следовать за его взглядом, чтобы понять, что он имеет в виду ее зеленые бархатные тапочки. На самом деле это была ее любимая пара. Она поправила платье ровно настолько, чтобы он смог их увидеть. Арис был таким чопорным, что Блайт не сомневалась, он их заметит.

Как и гости. В зале послышалось тихое хихиканье, и, хотя Блайт не обратила на это внимания, челюсть Ариса напряглась. Он сжал ее руки, прошипев сквозь фальшивую улыбку:

– Ты не выйдешь за меня замуж в домашних тапках. Иди переоденься.

Блайт зарылась в бархат пальцами ног.

– И сорвать свадьбу? Об этом я не могла и мечтать.

Если до сих пор она не понимала, насколько могуществен Арис, то теперь осознала это в полной мере, когда его глаза вспыхнули золотом и мир замер. Элайджа остановился на полпути к гостям, и Блайт протянула руку, чтобы погладить пальцем брюшко колибри, которое застыло рядом с неподвижными крыльями. Рты нескольких гостей остались приоткрытыми, шепот оборвался, тела изогнулись, и никто даже не моргнул от удивления. Только Сигна и Ангел смерти продолжали двигаться, укрытые тенями. Сигна шагнула вперед, но Арис остановил ее хмурым взглядом, который обжигал, как солнце.

– Надень туфли. – Арис склонил голову, не скрывая презрения перед окаменевшими гостями. – Это нелепо. Я отказываюсь играть в твои игры.

Блайт заслужила именно ту реакцию, на которую рассчитывала от такого гордого человека, и не прятала свою улыбку.

– Кажется, ты не заметил, любовь моя, но ты уже играешь.

Миллионы окружавших их золотых нитей замерцали. Несколько обвились вокруг ее запястья, и, когда Арис сделал движение, как будто хотел потянуть девушку к себе, Блайт напряглась. Но именно Арис отшатнулся, схватившись за собственное запястье и зашипев от боли. Он повернулся к Сигне и посмотрел на ее каменное лицо.

Неужели кузина тоже заключила сделку с Судьбой? Казалось, он не мог причинить ей вреда, и, осознав это, Блайт злобно рассмеялась, встав вплотную к груди Ариса. Точнее, к его животу, учитывая, что он был на добрую голову выше.

– Я прожду всю жизнь и не сойду с места, если это будет означать победу над тобой, – сказала она ему, вкладывая смысл в каждое слово. – Освободи остальных от заклятия, и продолжим этот фарс.

Наступило тягостное мгновение, в течение которого Арис ничего не предпринимал. Настолько долгое, что даже Ангел смерти нетерпеливо заерзал. Хотя Блайт знала, что жнец хочет помочь, она напряглась, когда его тени приблизились. Все, что она могла сделать, это не сводить глаз с Ариса, стараясь не обращать внимания на присутствие Смерти, вкладывая в свой взгляд всю свою ярость. Она не знала, как долго Арис выдерживал этот взгляд, пока в конце концов не стиснул зубы и, схватив ее за юбки, не прикрыл ими домашние тапочки. Только тогда нога Элайджи со стуком опустилась на землю, а тихие перешептывания возобновились. Колибри пролетела над головой Ариса, когда священник приблизился.

– Берешь ли ты эту женщину в законные жены… – начал он, и не успели слова слететь с его губ, как мир Блайт пошатнулся. Она зарывалась стопами в землю, с каждой новой клятвой все глубже погружаясь в нее. – Клянешься любить ее… забыв обо всех остальных… до конца ваших дней? – И хотя она пропустила большую часть речи священника, последний вопрос обрушил ее мир окончательно. Блайт искоса взглянула на Ариса, который не поднимал головы и так сильно сжал челюсти, что ей показалось, что у него вот-вот хрустнут зубы.

– До конца ее дней, – согласился он так резко, что священник вздрогнул, прежде чем переключить внимание на Блайт.

– Берешь ли ты этого мужчину в законные мужья, чтобы жить вместе по божьему повелению в священном браке? Клянешься повиноваться ему, служить, любить, почитать и оберегать его в болезни и здравии; и, оставив остальных, будешь ли принадлежать только ему, пока смерть не разлучит вас?

Арис бросил на Блайт мрачный взгляд, заставив ее подавить смешок. Она прочистила горло и сказала со всей искренностью:

– Я выйду за него замуж и буду любить его даже больше, если он заболеет.

Священник достал золотое кольцо в виде змеи, глаза которой украшали нефриты.

– Повторяйте за мной. Этим кольцом я венчаю тебя, своим телом я поклоняюсь тебе…

Каждое слово было ядом на губах Блайт, кольцо обжигало, когда Арис надевал его ей на палец, произнося клятву. Блайт прикусила язык, когда он так сильно прижал украшение к костяшкам пальцев, что ей пришлось бы смазать кольцо маслом, чтобы снять. Что она, несомненно, и сделает, как только они скроются с глаз публики.

– Здравствуй, жена, – тихо прорычал Арис, избегая чужих ушей.

Блайт улыбнулась, превозмогая боль, и сжала его руки так, что впилась ногтями ему в ладони.

– Привет, муж.

Ни один из них не отвел взгляда, когда священник жестом пригласил новобрачных опуститься на колени для церемониальной молитвы, но Блайт уже не слушала его, лишь чувствовала, как безымянный палец жгло золотое кольцо.

Это было не кольцо, а кандалы. Которые ни ей, ни Арису, похоже, не удастся сбросить в ближайшее время.

1.Вистерия, или глициния – род высоких древовидных вьющихся субтропических растений с крупными кистями душистых лиловых цветков.