Loe raamatut: «Её смертельный сценарий», lehekülg 2
Глава 3
Воскресенье, утро
Воскресным утром десятого июня красный «Порше», сделав широкие маневры, паркуется прямо в центре почти пустой стоянки бизнес-центра. Широко распахнув дверь машины, из нее энергично выскальзывает Маша, и она быстро направляется к стеклянному входу, сверкающему чистотой хрусталя и нержавеющей стали. Она прошла через большие стеклянные двери и, не забывая об эффектной походке, продефилировала до самого лифта через пустое фойе, чувствуя на себе взгляды трех охранников.
Маша, выйдя из лифта на последнем этаже бизнес-центра, шла по сверкающему от плитки и стекла коридору, громко разговаривая с кем-то по телефону.
– Я пришла. Сейчас меня будут бить.
Открыв дверь офиса, украшенную стильным логотипом «Кинокомпания „Трианон“», Маша идет по пустому холлу, цокая каблуками, и вплывает в приемную генерального продюсера Льва Марковича Веплера, где за столом невзирая на воскресенье усердно сосредоточенно печатала на компьютере миниатюрного вида женщина. Это была Роза Михайловна Семенова, помощница Веплера. Несмотря на свои сорок пять лет, она выглядела моложе – невысокая и худая, стильная, отчего ей, как правило, не давали больше тридцати восьми – сорока, хотя заинтересованные в протекции Веплера лица прямо ей в лицо говорили, что выглядит она на все тридцать лет.
– Все, пока. Целую, Маринелла. Созвонимся, – заканчивая разговор с подругой короткими фразами, Маша по-приятельски помахала рукой Розе и, закончив говорить, скинула с плеча сумку и театрально бросила в нее айфон.
– Розочка, привет! Как настроение у нашего демона? – кивая в сторону закрытой двери, спрашивает она, надевая на лицо маску беззаботности.
– Привет! – Роза, не поднимая головы, здоровается, проведя ладонью по горлу. – Проходи. Он тебя ждет.
– Понятно. Значит, будет бить, и, может быть, ногами! – Маша, откашлявшись и вдруг сделав серьезное лицо, потянула руку к ручке двери. – Ладно, я пошла.
– Ни пуха ни пера, – так же не отрываясь, пожелала Семенова.
– К чертику!
***
Маша, открыв дверь и расплываясь в счастливой улыбке, вошла в кабинет. Первое, что увидела она, была сидящая в кресле рыжеволосая женщина. Маша от неожиданности замерла, и улыбка ее неестественно словно замерзала на ее красивом лице. Кого-кого, а вот Ольгу она меньше всего ожидала сейчас увидеть. Ольга, жена продюсера, обернувшись на дверь, не подала вида, что ей интересна вошедшая женщина. Ольге было около сорока лет. Женщина она была с приятным лицом, но таким, какое очень быстро забывается. Однако и лицо, и фигура говорили о том, как она внимательно относится к себе. Летний брючный костюм, сшитый в отличном ателье, сидел на ней идеально, подчеркивая все приятные формы и линии тела. Ольга не состоялась как актриса, но, к удивлению многих, оказалась прекрасной женой и помощницей своему мужу. Сейчас она внимательно слушала разговор мужа, говорящего по телефону. Маша взяла себя в руки и сразу перешла в наступление:
– Привет, дорогая! Рада тебя видеть! Ты выглядишь отлично, как жаль, что тебя уже не снимают в кино.
Взгляд Ольги, холодный и тяжелый, как железобетонная плита, сместился от супруга и замер на Маше. Блеск ее глаз едва заметно презрительно сверкнул. Она проигнорировала обидную реплику. Ее этим не возьмешь, читалось во взгляде Ольги. Однако Маша не сдавалась:
– Оленька, как всегда, без тебя ну никак. – Иронично продолжая смотреть на Ольгу, Маша направилась к столу Льва Марковича.
Лев Маркович, говоря по телефону, увидев вошедшую актрису, пальцем показал ей на кресло. Продолжая говорить по телефону, он эмоционально жестикулирует, затем, закончив разговор, в раздражении, не очень аккуратно, буквально швыряет телефон на стол. Маша с ласковым выражением лица, поудобнее устроившись в кресле, пристроила свою модную сумку на стол, словно желая иметь возможность спрятаться за неё, как за баррикадой, зная как в гневе Веплер страшен, но Маша Жарова знала, как сбивать спесь с агрессивных мужчин, поэтому с улыбкой на лице готовилась отбить психологическую атаку босса. Продюсер, видимо переваривая еще информацию от только законченного разговора, откинулся на спинку представительного кресла и, сложив ладони на, очевидно, большем, чем нужно любому человеку, животе, пальцами начинает неровно барабанить. Между ними молчаливая дуэль, она мила, он – грозен.
– Ты знаешь кто? – вдруг прямо спросил он Машу и показал на неё указательным пальцем. Маша, поймала себя на мысли, оказывается у Веплера маленькие и толстые пальцы, с ухоженными ногтями, но такие некрасивые, лишенные изящества.
При этих словах Ольга поднялась, как бы неохотно, и направилась к дверям.
– Я пойду в кафе. Надеюсь, обсуждение насущных вопросов не займет много времени.
Ольга вышла, не попрощавшись. Маша проводила ее ироничной улыбкой.
– Лева, ну давай без оскорблений и эмоций! Я накосячила, я исправлюсь, правда-правда.
Как бы то ни было, но Маше стало легче, когда давняя подруга дней ее суровых освободила кабинет от своего присутствия. Теперь она могла полностью сосредоточиться на беседе с продюсером. Вызов на ковер говорил о том, что тучи над ее карьерой сгустились от мрачной черноты.
– Мария Игоревна, как вы видите, я не ору, – обратился он к ней по имени-отчеству, подчеркивая серьезность претензий, – я не награждаю вас достойными эпитетами, которые вы, ей-богу, заслужили, хотя еще вчера их у меня была масса. Я спокойно сижу, и я спокойно у вас спрашиваю: знаете, кто вы есть?
Маша молчала. Официозный характер напряг ее. Продюсер, проводя пальцем по воздуху, как будто пишет слово.
– Маша – проблема! Ты очень большая проблема! – Снова он, перейдя на фамильярность, еще больше заставил Машу нервничать. Зная привычку таких переходов в разговоре, она точно понимала, что самые ее худшие опасения сбываются. – Ты, Маша, очень большая и дорогостоящая проблема для компании, ее владельцев и сотрудников. А теперь представь людей, которых ты подводишь под монастырь.
Продюсер наклонился вперед, показывая рукой в сторону двери:
– Например Розу! Она, вероятно, скоро окажется без работы, а я, – теперь он большим пальцем кулака показывал на свою грудь, – возможно, вылечу в трубу, как в прямом, так и переносном смысле, если меня хватит инфаркт, и бренное мое тело сожгут в крематории.
Маша вскидывает ладони, как бы защищаясь и прерывает гневный и обличительный монолог своего продюсера:
– Это только из-за пятничного, – она подбирает слово и музицирует пальцами по воздуху от волнения, – эксцесса? Не может быть!
Маша вдруг делает удивленное лицо, замирает, а потом медленно наклоняется в сторону продюсера:
– Я поняла! Ты хочешь меня выкинуть из проектов? Тебе был нужен повод! Кого ты вместо меня хочешь взять? Настю или Катьку Иванову? Я же знаю, что ты к ним подъезжал на фестивале. Тебе это боком выйдет. Я – звезда! На меня зритель идет…
Продюсер при этих словах театрально начинает хлопать в ладоши.
– Маша, ты сама подошла к теме, которую я хотел с тобой обсудить, а заодно и развеять твои некоторые заблуждения. Ты не звезда, ты была звездой, большой звездой, и это правда. Но! Большие звезды взрываются, превращаясь в черную дыру. Маша, милая, ты знаешь, что такое черная дыра?
Маша игнорирует вопрос продюсера и прямо смотрит в его лицо. Было непонятно, заметит ли Веплер, что его вопрос неприлично так и не получил Машиного ответа, но он продолжал давить на актрису:
– Простыми словами это охренеть какой огромный космический объект, притягивающий и затягивающий в себя все, что попадет в поле его действия. Все, что попадает внутрь дыры, разрушается и исчезает. – Лев Маркович замер на несколько секунд, так же прямо смотря в глаза Жаровой. – Ты – черная дыра для нашей компании.
Продюсер наклоняется к столу и открывает нижний ящик. Он достает и кладет папку на стол, подталкивая ее к Маше. Маша переводит взгляд с продюсера на папку, и выражение лица актрисы меняется. Она недоверчиво смотрит на папку. Во взгляде читается сомнение и даже страх.
– Что здесь? – неожиданно для себя спросила она глухим голосом.
– Очень хороший вопрос. – Откинувшись вновь на спинку кресла, Лев Маркович теперь мог видеть всю Машу, а не только ее лицо. – Здесь, – показывая пальцем на папку, – история и, самое грустное, Машенька, итог нашего с тобой сотрудничества. В пятницу вечером я получил от аудиторской фирмы анализ нашего десятилетнего сотрудничества с тобой. Десять лет, Маша, десять лет. Если включить память и воображение, можно снова увидеть молодую и перспективную актрису, которая вот так сидела и мило мне улыбалась. Десять лет, Маша!
Маша, раздраженно вскидывая руками, отодвинулась от стола.
– Что ты заладил «десять лет и десять лет»! Заело?
Продюсер, не обратив внимание на грубую фразу, продолжил:
– Отчет показал: за последние два года, а ты только у нас снялась в восьми фильмах, интерес к тебе стабильно снижается от фильма к фильму, соответственно, снижается и прибыль от проката фильмов с участием актрисы Маши Жаровой. Это плохо. Аудиторы говорят, те два фильма, которые сейчас в производстве с тобой, принесут нам убытки. Они не окупятся. В конце недели я, исполнительные продюсеры проектов, финансовый и креативный директоры встречаемся для обсуждения сложившегося положения. Нам нужно будет решать, что делать. Вариантов несколько. Снимать и надеяться на хороший прокат, либо заменить тебя на другую актрису, либо вообще свернуть съемки, плюнув на убытки, и сохранить капитал для других проектов.
В кабинете повисла тишина. Маша заерзала в кресле, а потом, отведя глаза в сторону, сказала:
– Но это как-то несправедливо, Лева! Нельзя же взять и выкинуть меня.
– Ну почему же? Очень даже можем. Ты стала токсична, Маша. Твои скандалы, твоя вездесущая рекламность утомила людей, но хуже всего ты рекламируешь дерьмо. И зритель это понимает, он не просто устал от твоего образа, он стал брезговать тобой. Отсюда последствие, вывод, так сказать: зритель перестал ходить на тебя.
– Эти съемки единственные у меня сейчас. – Маша непроизвольно поднесла ладонь к губам, задумчиво смотря на гладкую поверхность стола.
– А ты единственная, на ком держатся два наших фильма. Теперь ты понимаешь, в какой ситуации все мы оказались. Мы заложники друг друга!
– Заложники, – задумчиво, буквально по слогам, затем громко восклицает, не забывая театрально вскидывать ладонями. – Что-то нужно делать!
– Маша, в очередной раз ты попала в точку. Если мы спасем фильмы, то от нашего совместного творчества останутся приятные воспоминания, ежели не спасем, то… – Продюсер разводит обреченно руками. В кабинете снова повисает гнетущая тишина.
– А ты ничего не можешь придумать? – с надеждой в голосе спросила Маша.
– Стараюсь, Маша, но пока хорошей идеи нет!
Маша накрывает лицо ладонями, затем убирает их и мрачно смотрит в пол.
– Может быть, мне правда пора выйти замуж?
Этот вопрос она задает себе сама, но ответа не последовало ни от продюсера, ни от нее самой. Лев Маркович грустно рассматривает актрису. Ему немного жаль бывшую звезду экранов.
– Я думаю, надо сделать так, чтобы публика стала к тебе более благосклонной, поэтому, например, поучаствуй в благотворительных акциях, особенно если они будут освещены федеральными каналами. Нам нужна эффектная и недорогая масштабная реклама, дорогая. Вот что нас может спасти.
Когда Маша подняла голову, стало видно по ее глазам, как лихорадочно работает она над поиском решения проблемы. На смену мрачности пришло интеллектуальное возбуждение от работы творческого ума актрисы.
– Лева, спасибо тебе большое! Я знаю, что тебя будут ругать и рвать из-за меня, но я сделаю все, чтобы помочь нам всем. Я пойду, ладно?
Продюсер ухмыляется. Он делает приглашающий жест.
– Давай выпьем кофе. Кофе стимулирует работу мозга.
Маша решила подыграть боссу:
– А коньяк кратковременно расширяет сосуды и круг знакомств.
Продюсер подходит к двери и, приоткрыв дверь, произносит:
– Роза, будь добра, сделай нам два кофе. Спасибо!
***
Маша решительно вела машину. Ее лицо выражало полную сосредоточенность, и не только сосредоточенность на дороге, но и в стремлении найти выход из чертовски неприятной ситуации. Вот только не сейчас вылететь сразу аж из двух проектов. Только не сейчас, напряженно повторяла она себе. К собственному удивлению, она чувствовала, как энергичный, почти сумасшедший по напряжению поиск выхода возбуждал ее. Мозг выработал эндорфины, как разбуженный вулкан, выбрасывая высоко в атмосферу огонь и пепел. В машине работало радио. Передавали очередные новости. Сквозь собственные мысли Маша услышала сначала обрывки репортажа, а затем, заинтересованная, она внимательно начинает вслушиваться.
«Преступники, захватившие в заложники Эмили Вудс, генерального директора корпорации „Вудс“, потребовали сто миллионов долларов за ее выкуп, и выкуп, как стало известно, был похитителям выплачен. Вудс получила свободу». Маша сделала радио громче. «Благополучный исход спровоцировал рост котировок компании почти на десять процентов. Сейчас Эмили находится под защитой и проходит психологическую реабилитацию».
– Вот черт!
Маша вслепую копается в сумке, не отрывая глаз от дороги, достает айфон и на красном свете светофора быстро набирает номер. Звонок переходит на громкую связь. Идут долгие гудки. Маша от нетерпения прикусывает губу, раздражаясь. Наконец, на том конце слышится неуверенный мужской голос.
– Саввочка, я еду домой. Ты мне нужен.
***
Маша, сидя в кресле в гостиной своей квартиры, положив ногу на ногу и держа в руке бокал с коктейлем, внимательно изучает Савву, пока тот медленно ходит по комнате, то смотрит в окно, то на Машу. Он подходит к столу и наливает себе в бокал коньяк.
– То есть ты хочешь замутить собственное похищение? Рехнулась? Ты представь, какой будет скандал.
– Надо спасать мою репутацию и фильмы, иначе провал им обеспечен. Лева объявит себя банкротом, а я уйду на пенсию… Шутка, – саркастически усмехнулась она. – Мне ничего не останется, как выйти замуж, – здесь она твердо посмотрела на Савву, – а тебе, милый мой, – идти работать в Макдональдс.
Савва замер и удивленно посмотрел на Машу.
– Неужели все так плохо?
– Это еще мягко сказано. В пятницу примут решение – закрывать проекты или побороться за них.
Маша решила умолчать о третьем варианте с заменой главной актрисы. Савва садится на диван и хватает голову руками и начинает трепать свою густую курчавую шевелюру. Он страшно взволнован.
– Но как ты себе это представляешь? И моя роль какая в этой комедии?
– Вот это разговор мужчины. Теперь послушай…
Глава 4
Понедельник, 12 июня, около 9 утра
Каждое утро понедельника в следственном управлении происходит одно и то же. Череда совещаний, планерок, десятиминуток и пятиминуток гнали сотрудников по коридорам, как поток воды по руслу реки. Вера Скворцова торопилась в свой кабинет, здороваясь с коллегами, некоторые останавливали ее и поздравляли с повышением. Когда у нее зазвонил телефон, она, пожелав хорошего дня коллеге, ответила на звонок.
– Доброе утро, Олег Николаевич! Да, я уже на работе. Зайти? Сейчас? Хорошо, иду.
Скворцова развернулась и с улыбкой пошла в сторону лестницы.
Когда Скворцова вошла в кабинет Тучкова Олега Николаевича, то нашла его занятым чтением документа, настолько внимательно он вчитывался, что буквально держал прямо перед своим широким лицом, и, через очки изучая текст, пытаясь вникнуть в смысл. Он держал его двумя руками, иногда сверяясь с другими бумагами на столе. Ему было лет шестьдесят, хотя на вид этак на пять лет больше фактического возраста, и уже полностью седой, с красным лицом, коренастый настолько, что форма сидела на нем неказисто, подчеркивая лишний вес. Услышав открывающуюся дверь, он поднял голову, положил документ на стол, радостно улыбнулся и поднялся навстречу Скворцовой, протягивая для пожатия свою мясистую ладонь.
– Ну прими поздравления, Вера Алексеевна! Не только с внеочередным присвоением звания, но и с повышением. Сегодня утром получил приказ о твоем переводе в Главное управление. Глядишь, и мне придется докладывать тебе показатели работы нашего управления.
Тучков по-свойски кладет на спину Скворцовой ладонь и провожает ее к креслу. Его пока еще подчиненная садится на предложенное место. Она заинтригованно смотрит на генерала. Сам начальник усаживается в свое красивое кресло.
– Вы, Олег Николаевич, так радуетесь, что я начинаю подозревать вас в желании меня сбагрить с глаз долой, – полушутя, с налетом сарказма в голосе заметила Скворцова. – Но я обещаю вам, что всегда буду с удовольствием вспоминать работу под вашим началом.
Тучков взял один из документов и положил перед собой.
– Вот приказ о твоем переводе. Дают неделю для передачи дел. Можешь порекомендовать, кому передать твои дела?
– Я составлю список дел и следователей. Надеюсь, следствие не пострадает.
– Дай бог! Скажи честно, ты рада переходу на новую должность? Мы же десять лет вместе проработали. Не жалко расставаться?
– Честно, рада. Человек не должен, как камень, находиться на одном месте.
– Что ж, хорошо сказано! Не прощаемся. Иди, сдавай дела и не забудь проставиться.
Скворцова, вежливо улыбнувшись, поднялась и уже около двери неожиданно для себя услышала вопрос Тучкова, настолько ее удививший, что заставило обернуться с удивлением на лице.
– Как у тебя с Игорем? – И, не дожидаясь ответа, продолжил он: – Вы же были такая замечательная пара. Я думаю, перевод пойдет вам обоим на пользу.
– Может быть, – Скворцова пожала плечами и вышла прочь из кабинета.
***
Маше пришлось покататься по парковке бизнес-центра, пока она смогла найти место для машины. Она выскочила из машины, громко хлопнув дверью, и, не глядя, приложила ладонь к ручке, закрыв автомобиль. Она быстро шла ко входу, поправляя на ходу сумку на плече.
Маша буквально ворвалась в приемную продюсера. Несмотря на утро, Роза выглядела как ошпаренная, печатала и скандалила по телефону, и все одновременно. Она бешеными глазами уставилась на Жарову, руками показывая крест и мотая головой в обе стороны, выдав целую серию мимических жестов – от гнева до смертной тоски на лице.
Выдохнув и оглядевшись, Маша упала в широкое кресло для посетителей, посидела, посмотрела по сторонам и подняла со стола глянцевый журнал. Она ждала своего часа. Наконец, дверь Льва Марковича открылась. Появились два серьезных человека в деловых костюмах, и еще раз они оба на прощание жмут руку продюсера. Все трое излучали взаимное удовольствие от итогов переговоров. Веплер, увидев Жарову, жестом приглашает войти.
– Роза, меня нет тридцать минут. Сделай нам два кофе. Спасибо!
Маша буквально подпрыгивает от нетерпения и врывается в кабинет, едва не наступив продюсеру на его лакированные туфли.
– Лева, мы спасены. У меня есть план. Он суперский! Мы разыграем великую мистификацию в стиле крутого криминального детектива. И мы будем с тобой спасены!
Лев Маркович с сомнением посмотрел на Машу, подходя к своему креслу за большим столом.
– Он идеален, дорогой мой!
Маша самодовольно улыбается, вскидывает бровями и подпевает себе «парам-пара-ра-рам-парам». Продюсер, усевшись в кресло, громко откашлялся и, улыбаясь в ответ, переплетя пальцы, подносит их к лицу. Сейчас он кажется умиляющимся.
– Что ж, я готов выслушать сценарий нашего спасения.
Дверь открывается, и Роза вносит на подносе две чашки кофе. Все молча ждут, пока она поставит и выйдет. Маша, не выдержав внутреннего напряжения, подмигивает секретарю. Дескать, все будет окей. Как только дверь закрылась, Маша буквально подпрыгнула в кресле.
– А теперь слушай и записывай по пунктам весь план. Семь дней, которые нас спасут. Семь дней, начиная с завтрашнего дня, которые потрясут любого неравнодушного обывателя.
– Господи, да что же ты такое придумала?
