Loe raamatut: «Русалья свадьба»

1. Беспокойное свидание

Это только на первый взгляд незаметен был Ветер. Касался легонько листьев, шуршал юбками проходящих красавиц, звенел колокольчиками на дверях, но причёсок не портил и шуму не наводил. Тихо себя вёл. Так, будто чего замышлял. Пригибался к воде, разрушая гладкое полотно рябью. Всматривался в глубину. Может, предупредить хотел?

«Сегодня всё и случится», – завывал еле слышно. Но люди не могли разобрать. Да и не пытались. Слишком увлеклись своим праздником. Девушки обрядились в цветные платья и венки. Парни нахлобучили на головы огромные короны, переплетённые рыболовными сетями. Смеялись. Танцевали. Пели.

Над водою – тишина.

Под водою – пламя.

Не ходи гулять одна,

Или станешь девой дна.

Вечность будешь с нами!

Хоровод распадался резко. Девушки с визгом бросались в разные стороны, смеясь, хватали прохожих за руки, тянули в общую толпу. Там поджидали парни, считалочкой отбирали «невест», шутливо запугивали, раздавали гостинцы.

– Дурость! – кривилась Милка и отворачивалась к реке. Вода становилась неспокойной. Ветер тревожился, разгонял волну.

– Все так говорят, пока самих не коснётся, – отозвалась торговка, расположившаяся тут же с грудой старья.

– Вас не спросила! – горделиво бросила девушка. Даже не обернулась. И на спутника своего не посмотрела. А он продолжал нерешительно улыбаться, ища её взгляда. Как там его звали? Андрей? Денис? Может быть, Олег? Милка перебирала имена скорее от скуки. Она с первой секунды определила его как неинтересный экспонат. Всё же не решилась уходить. «Может, хоть покормит нормально, – подумалось ей. – Всё лучше, чем дома куковать». Теперь жалела. Лучше бы сериал посмотрела.

– Какой дурак будет задабривать духа в двадцать первом веке? Наверно, кучу денег на эту ерунду спустили.

– Не дух, а королевич русалий, – снова вмешалась торговка. – Не задабривают его, а отгоняют да девиц глупых предупреждают.

– А вы бы меньше лезли в чужие разговоры, – отмахнулась Милка. – Может, и продали бы чего.

– Ну, зачем же, – залепетал парень, но тут же умолк, поймав гневный взгляд.

– Как надоело, – устало подкатила глаза девушка.

Ветер подхватывал короткие её локоны, перепутывал их, окончательно испортив настроение.

Каблучки застучали по плитке. Парень пытался её остановить, но Милка только выдернула руку. Объясняться утомительно.

– Всё равно ничего не выйдет, – отрезала на прощание.

Слушать его доводы не стала. Ускорила шаг.

– И зачем так вырядилась? – забурчала девушка себе под нос, убедившись, что ухажёр за ней не последовал.

Река отвечала всплесками. Пляска превращалась в хаос. Милка и сама не заметила, как оказалась внутри всеобщего движения. Голова закружилась. Лица сменились масками, голоса превратились в грохот. В рассыпающемся вокруг смехе стали слышаться плаксивые нотки. На секунду перед глазами снова возник её глупый спутник. Он весь вечер утомлял девушку стихами. А теперь вдруг замолчал. Оторопь сковывала тело от его облика. Совсем не то, что ей пришлось видеть пару мгновений назад. Кожа его стала казаться бесцветной, волосы вымокшими, а тело каким-то рыхлым. Мимолётный инстинкт заставил отшатнуться. Зажмуриться. Проморгаться, будто увиденная картинка – лишь плод её фантазии. Сердце съёжилось сильнее, когда перед Милкой появилось новое изображение. Торговка глядела на неё исподлобья. Осуждала тоже безмолвно. А потом внезапно…

– Беги! – произносили потресканные губы. Внутри что-то ухнуло и сорвалось вниз. Ноги онемели, стали совсем непослушными, чужими. Народная песенка звучала, как заклинательный марш. Такт. Вздох. Такт. Шаг.

Через мгновение Милка с удивлением обнаружила себя несущейся по набережной. «Не в ту сторону», – неприятно нашёптывал кто-то в голове. Но остановиться не хватало воли. Перед глазами всё ещё стояло лицо торговки. Страшное. Безжизненное. Одутловатое. Неподвижные зрачки впивались в душу, будто пытались отсечь от неё что-то важное. Звон в ушах перекрывал все прочие звуки, только глухая дробь сердца пробивалась сквозь грудную клетку. «Догонит», – кричали за спиной. «Не сдюжит», – шептал некто со змеиной интонацией. «Ну же!» – взрывалось в голове.

– Ай!

Собственный голос звучал, как железный скрежет. Боль остриём впилась в подвернувшуюся ногу, рассыпалась мелкими иголочками, отозвалась в колене. Каблук хрустнул. Тело завалилось набок. Глаза зажмурились.

– Осторожно! – прозвучало вполне дружелюбно. И очень реально.

Милка не могла заставить себя посмотреть. Внутри всё дрожало. Даже сквозь платье она чувствовала прикосновение. Жёсткое, но не угрожающее. Тот, кто крепко держал её в своих объятиях, тоже не торопился отстраниться.

Собственное сердце, отдающее в горле, оказалось тише размеренного стука в груди незнакомца, на которого Милка всё ещё не могла взглянуть. От былого страха не осталось следа. Не смену ему пришло другое чувство.

«Стыд какой, – досадовала девушка, – и с чего я?»

– Простите, – пробормотала она.

– Бывает, – отозвался спаситель. Он звучал успокаивающе, как мерный шум реки в погожий день.

«Надо придумать оправдание, – суетилась Милка. – Хоть что-нибудь».

– Я бы и целую ночь так стоял, – проговорил незнакомец почти шёпотом. – Но, смею предположить, что вам не очень удобно.

– Ой, – вырвалось у девушки.

Глаза распахнулись сами. Сердце снова ускорилось. Но в этот раз её воли хватило, чтобы сделать шаг назад. «Идеальный», – подумала Милка, стараясь не слишком навязчиво таращиться. Она была права. Очень красив – недостаточная характеристика, чтобы описать этого мужчину. Каждая чёрточка, каждый штрих дополняли друг друга безупречно. Он казался ненастоящим, будто только что сошёл с картины какого-нибудь знаменитого художника. Человек из девятнадцатого века? Или восемнадцатого? Только современная одежда выдавала принадлежность к нашему скучному столетию.

Нет, Милка никогда не мечтала о графах или принцах прошлого. Даже наоборот. Но как тут было устоять? За долю секунды она успела оглядеть его с ног до головы. «Не бедняк. И со вкусом всё в порядке», – пришёл на ум следующий вывод. И в глазах замерцала новая краска. Непринуждённым движением девушка поправила волосы. И попыталась принять более элегантную позу, что оказалось не так уж и просто. Нога жутко болела. Да и сломанный каблук шарма не добавлял.

Мужчина сдержанно улыбнулся. Конечно, заметил. Но выждал паузу.

– Сегодня такая ночь, когда можно и босиком походить, – предложил он.

– Ага, и поплясать в безвкусном венке, – не сдержалась Милка. Тут же пожалела. Даже поругалась про себя.

Впрочем, мысль была не такой уж отталкивающей. Девушку чертовски утомила длительная прогулка с непонятливым ухажёром.

– А вот это дурость, – ответил мужчина. И покачал головой, глядя на беснующуюся толпу.

«Ого, адекватные тут всё-таки водятся», – не без радости подумала Милка. Взгляд её тоже устремился к танцующим. Холодок прокатился по телу, сосредоточился в желудке, спустился в низ живота. Хотелось отвернуться, но что-то мешало. Не любопытство. Иное чувство, которому Милка никак не могла дать объяснение. Глаза будто действовали сами по себе. Выискивали знакомое, но чужое лицо. Хотела ли она убедиться в бредовости своего страха ещё раз? Или боялась понять, что всё было не такой уж и выдумкой?

Песня звучала всё громче. Проникала в сознание. Вплеталась в мысли, наводя суматоху.

И пока течёт река,

Ты держи себя в руках.

Доля девушки горька,

Не останься в дураках.

Лица. Маски. Маски. Лица. Всё плыло перед глазами. Сердце обрывалось на каждом ударе. В висках начинало гудеть. Милка прижала руку к груди, будто так можно было усмирить напрочь сбившееся дыхание. Но стоило заприметить в темноте силуэт, всё стало ещё хуже.

Торговка сидела на прежнем месте, опустив голову, колдовала над своим товаром. Показалось даже, что и она двигается в такт музыке. Светлые волосы с сильной проседью были распущены, накинутый на них платок давно сбился на затылок, показывая взлохмаченную макушку. «Так себе вид», – попыталась отвлечься Милка. Но женщина вдруг остановилась, дрогнула и резко подняла голову, устремив взгляд прямо на девушку.

Из лёгких будто весь дух вышибли. Слёзы навалились пеленой. Сердце остановилось. Ещё секунда – и Милка бы рухнула замертво. Но широкие плечи заслонили обзор. Мужчина наклонился, приблизил к ней лицо и заглянул в глаза. Спокойная зелень его взора тут же отпугнула все тревоги, умиротворение разлилось по телу.

– Вы в порядке?

– Совершенно.

Она обмякла. И заулыбалась, как ребёнок.

– Тогда могу я вас проводить? – предложил незнакомец.

Девушка медленно кивнула. Даже не вспомнила, что следовало хотя бы спросить его имя. Все мысли вдруг смыло, остались только неразборчивые эмоции. Но и они угасали, как сигнальные огни, залитые летним дождём. Казалось, она больше не принадлежит этому телу, а просто гостит в нём, наблюдая происходящее, как сон.

Домой Милка шла босиком, ощущая под ногами тёплый асфальт, и тихо чему-то улыбалась. Она почти не понимала, что говорит мужчина. Будто он беседовал на незнакомом языке. Ей просто нравилось слушать его голос. Казалось, в самом звуке было спрятано больше смысла, чем в словах. Словно её заворожили.

Только у подъезда девушка начала приходить в себя. Провожатый протянул руку на прощание. «И это всё?» – с досадой подумала Милка, пожимая её. Но стоило коснуться холодной кожи, сдавить мягкую кисть, мозг снова погрузился в туман. Пелена заволокла сознание. Ряска облепила мысли и чувства. Милку замутило. Секунду назад она желала, чтобы он остался. Но не теперь… Омерзение, какое бывает, когда трогаешь нечто по-настоящему противное, обрушилось на неё холодным потоком, выдернуло из реальности и швырнуло в самые отвратительные страницы прошлого.

– Кто полюбит такую замарашку? – ледяным тоном говорила мать, заставляя дочь смотреть в зеркало на своё измазанное фломастерами лицо. Салфетки пахли спиртом и ромашкой. Наверное, уже тогда девочка ненавидела этот аромат. Мать не церемонилась, стирая разноцветные линии со лба и щёк. Так же, как в тот день, когда Милку поставили под горячий душ и отдирали жёсткой мочалкой десятки переводных «татушек». Кожа горела. Девочка захлёбывалась, а пальцы разбухали от воды, скукоживались. Становились старушечьими. «А вдруг от таких процедур, я скоро превращусь в какую-нибудь древность? – не смела спросить дочь. – Что делать, если я вырасту сразу в бабушку? Тогда меня точно не станут любить…»

Милка тонула каждый раз. И всегда повторяла про себя: «Я никогда не стану такой, как ты».