Бумажные цветы

Глава 14 "До свидания, Ник."

Месяц спустя. Гавайские острова.

"Ты должен проснуться, Ник".

– Ты что-то сказала, милая? – Никита резко обернулся, и, выпустив ее руку, посмотрел в глаза Маргариты. Легкий ветер бросил черные пряди ей в лицо, игриво приподнял подол короткого светлого платья. Она беспечно улыбнулась, и побежала вперед.

– Ты привез меня в рай. – кричала она, устремившись навстречу волне, лениво набегающей на белый песок. Солнце практически сравнялось с горизонтом, окрасив океан в розовый цвет. "А она права", пронеслось в голове Никиты. Они действительно попали в рай, побывав на задворках ада, где затаилось в ожидании гадкое чудовище, имя которому Безумие. Но Ник больше не боялся его. Именно Марго вернула ему веру и надежду в то, что пока они вместе – ничего не случится.

В тот злополучный день, когда он нашел Маргариту в снятой им для нее же квартире в удручающем состоянии, они уехали вместе, оставив Диану и Максима с кучей вопросов, ответы на которые им не скоро посчастливиться узнать. Первые дни Марго чувствовала себя подавленно, грустила, отводила глаза, и не задавала вопросов о Берте. Ник понимал, что она ничего не помнит, но подсознание – сложная штука. Это, как утро, после дикой попойки. В голове – полное отсутствие информации о вчерашних телодвижениях, но гадкое послевкусие не только во рту, но и на душе, ощущение свершившейся катастрофы и чувство вины. И чтобы избавиться от тягостного ощущения необходимо не восстановление событий в памяти, а время для успокоения и обретения внутреннего душевного равновесия. И Марго стало легче через пару дней. Она снова улыбалась и вела себя, как обычно. Шутила, смеялась, с удовольствием обсуждала вопросы с грядущим путешествием. Ник решил, что самое действенное лекарство для Маргариты – полноценный отдых, полная смена обстановки и положительные эмоции. Потом потекли, заполненные радостной суетой дни, подготовка к отпуску, оформление виз и загранпаспорта для Марго.

И вот они здесь. В раю.

И пусть Нику пришлось пережить с десяток гневных перепалок с отцом, обвиняющем его в бегстве от проблем и уклонении от возложенных на него ожиданий и обязанностей. К черту работу, к черту скучные разглагольствования о финансовой стабильности и карьере, о долге и нарушении должностных обязательств. Его руках главное сокровище, и единственная цель, ради которой и стоит жить – здоровье Маргариты, ее счастье и их совместное будущее. Больше ничего не нужно, не важно, не имеет значения. Бросить все, чтобы идти дорогой любви. Нет, это не жертва. Это дар. Все, о чем только можно мечтать.

Набежавший с океана ветерок шевельнул сочную раскидистую листву пальм на побережье. Ник с улыбкой наблюдал, как Марго, скинув платье на песок, бросается в теплые прозрачные волны. Она, как свет, как дыхание. Как мечта.

Не любить ее, все равно, что не жить.

И чтобы навеки осушить слезы любимой и исцелить ее душу, Ник готов перевернуть мир, босиком уйти за горизонт, лишь бы в его руке была рука Марго.

Когда один человек становиться для тебя центром вселенной, твоей душой и сердцем, не существует никаких препятствий и сомнений. Сомневается только разум. А любовь знает, ведет, управляет. Любовь – главная созидательная сила. Творец. Благо. И Истина.

И когда скорлупа цивилизованного разумного, обладающего аналитическим умом и трезвыми взглядами человека, рухнула в одночасье, Ник, наконец, открыл глаза, чтобы увидеть мир таким, какой он есть на самом деле – прекрасный одухотворенный мир без преград, без ограничений. Мы можем позволить себе, все, что захотим. Но мы разучились желать. Желать от глубины своей души. Нужно просто слушать свое сердце. Оно не обманет, если мы сами не обманываем себя, если мы не спутали любовь с чем-то иным, приземленным, ограниченным чувственностью и желаниями тела, разрушительным.... Познать разницу способен только истинно любящий человек.

Ник стал таким. Чувствовал себя таким.

Странно, что сейчас в этот миг внутреннего триумфа, на краю света, в самом сердце райских кущ, он вспомнил другой день.

Тогда небо и земля казались одного цвета. Грязные серые оттенки, холодный липкий снег, глина, налипающая на промокшие кроссовки. Он стоял на краю могилы сестры и думал о смерти. Впервые за свои двадцать четыре года. Не было ни цели, ни смысла, ни надежды. Только забвение, которое он познал в объятиях блудного отца, вернувшего ему подобие жизни. Чтобы не упасть за последнюю грань, всем нам нужна соломинка, за которую мы цепляемся из последних сил, повинуясь инстинкту самосохранения, и медленными мучительными шагами двигаемся вперед, боясь оглянуться. Но кто знает, что мы оставили за спиной? Груз воспоминаний или собственные иллюзии. Совершенные ошибки, нереализованные желания, забытые жизни? Или отвергнутую неприглядную реальность?

Ник тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. Только не здесь, где жизнь двигается по его правилам, на его условиях.

Никита медленно двинулся к лазурной кромке океана. Он тоже хотел искупаться в предзакатных солнечных лучах, разливающихся в теплых волнах, набегающих на берег.

***

Боль. Яростная дикая, разрывающая легкие. Кровь, вспышки света, агония. Скрежет металла, крик, рвущийся из пробитой груди. Время, словно замедленной съемке, рваные, мелькающие образы, и тишина. И снова боль, пронзающая все тело. Сломан, словно кукла, разбит на части. Тишина. Гулкая, мертвая, пугающая, звенящая в висках. Острожная и молчаливая, как смерть. Нежданная. Несправедливая. Нелепая.

И облегчение. Покой. Слабые волны, раскачивающие взад-вперед. Свет.

Голос. Знакомый. И такой родной.

"Ты должен проснуться, Ник".

Он открыл глаза, разбуженный собственным криком. Тело сотрясала дрожь, холодный пот, озноб, временное оцепенение. Ник повернул голову. Перевел дыхание. Успокоился.

Все хорошо. Просто сон.

В спальне полумрак, медленно колыхаются занавески на незакрытом окне, рядом спит Маргарита. Или не спит?

Не спит. Приподнявшись на локте, с тревогой в глазах всматривается в его лицо.

– Что тебе снится, Ник? – спросила она тихим голосом с ноткой грусти.

Скворцов откинулся на подушки, устало прикрыл глаза. Если бы он мог объяснить. Один и тот же кошмар преследует его на протяжении семи лет. Не каждую ночь, но все же....

– Я не знаю, Маргарита. – покачал головой Ник. Она доверчиво прижалась к его плечу.

– Расскажи.

– Иногда я думаю, что во сне словно переживаю смерть Юли. Моей сестры.

– Как она умерла?

– Спрыгнула с пятого этажа больницы, в которой лечилась. Разбилась.

– Ты мне не говорил.

– Зачем? Это страшные воспоминания, им нет места в нашей сегодняшней жизни.

– Но они преследуют тебя.

Ник повернул голову набок, посмотрел в зеленые глаза Маргариты. Она редко задавала вопросы. Очень редко. Раньше он считал подобный фактор признаком равнодушия. Сейчас все изменилось. Вопросы-ответы… Какой в них смысл? Узнать друг друга лучше? Ерунда. Жесты, взгляды, прикосновения, и, наконец, поступки расскажут больше, чем самые громкие и богатые по содержанию фразы. Если Марго захочет поведать ему трагическую историю своей матери, то сделает это, и незачем торопить ее, и, он уверен, что она считает так же. Вопросы необходимы тогда, когда человек хочет ответить на них, нуждается в исповеди, понимании или надежном непромокаемом плече.

– Во сне Юля постоянно говорит мне, что я должен проснуться. Не могу понять, что это значит. – тихо произнес Ник. Марго печально улыбнулась, коснувшись кончиками пальцев его щеки. Во взгляде появилось хрупкое беззащитное выражение. Девушка порывисто прижалась к нему.

– Не думай об этом. – прошептала она. – Останься со мной.

– А куда я денусь? – усмехнулся Ник, целуя любимую в затылок.

– Просто меня пугают такие сны. Нам хорошо сейчас. И это главное.

– Конечно, милая. Ты права....

***

Небольшую виллу, снабженными необходимыми условиями для цивилизованного пребывания, парочка влюбленных сняла на месяц с возможностью продлить срок аренды. Ник не спешил возвращаться домой, в пресловутые каменные джунгли. В уединенном тропическом рае на берегу океана легко забыть о насущных проблемах и просто наслаждаться жизнью каждый миг бытия. Он долго и тщательно искал самое тихое и далекое от дислокации других туристов место, чтобы создать иллюзию полной оторванности от реального мира. Уборщики, чистильщики бассейна и прочий технический персонал не появлялся на вилле, без предварительного разрешения Скворцова. Они выполняли свою работу только во время отсутствия отдыхающих. Продукты так же доставлялись по заказу. Ник сделал все возможное, чтобы воплотить желание Маргариты – оказаться с ним вдвоем на краю света.

Им не было скучно или одиноко. Не возникало потребности в общении с другими людьми или привычных для курорта вечеринках. Они обрели друг друга и не могли насытиться собственным счастьем.

– Ты – волшебник. – часто повторяла Марго. – я, словно, в сказку попала.

А Ник радовался как ребенок, довольный, что смог угодить ей.

Две недели бесконечного блаженства и неги, похожие на сон, пронеслись, как одно мгновение. И Ник решил сделать то, что хотел, как только увидел ее.

Утром, когда они собирались купаться, Скворцов специально задержался на вилле, позволив Маргарите пойти одной. Он позвонил в службу доставки продуктов, связался с курьером лично и попросил к списку стандартных продуктов добавить шампанское и цветы. Кольцо Ник успел купить еще в Москве. Еще несколько звонков решили вопрос с обеспечением романтической обстановки. Ключевым местом мужчина выбрал просторную белую веранду в тени пальм. Она находилась на небольшом расстоянии от виллы и облюбованного ими пляжа, и Марго при всем желании не смогла бы увидеть суетливые приготовления к торжественному моменту.

День они провели, как обычно. Купались, загорали, бегали голышом по горячему песку, дурачились, как дети, и гуляли, держась за руки, вдоль побережья. Как мужчина—добытчик, Никита залезал на пальмы, срывал кокосы, чтобы потом напоить и накормить Маргариту. А она была похожа на Еву, прекрасную, как сам грех. А когда Марго выходила из воды, выжимая свои длинные черные волосы, совершенная в своей обнаженной красоте, Ник сравнивал ее с Венерой и Афродитой.

Они возвращались на виллу, когда солнце только коснулось кромки воды на горизонте. Еще было довольно рано, но сумерки в тропиках начинались быстро и стремительно. А еще так много нужно было успеть.

Ник задержал ее на дорожке к дому, взяв за руку. Марго откинула за плечо влажную длинную косу, и с улыбкой посмотрел на него.

– Ты что-то задумал? У тебя с утра такой довольный заговорщический вид. – заметила она, блеснув идеально ровными зубами на загоревшем лице.

– Пойдем со мной. – загадочно произнес Ник, уводя ее с дорожки в сторону пальмовой рощи.

– Я бы сказала: хоть на край света, но мы уже здесь. – беспечно рассмеялась Марго, доверчиво следуя за ним.

А потом она увидела беседку.... Остановилась в нерешительности, замерла на мгновение. Резко развернулась, хватая Ника за руки. Посмотрела серьезно и смущенно.

– Китайские фонарики? – тихо спросила она. – На Гавайях? Ты, наверно, действительно волшебник.

Они поднялись по ступенькам в просторную беседку, где в самом центре возвышался стол на резных ножках. Свечи, лепестки роз, фрукты, замысловато нарезанные на красивых тарелках, кокосы с обрезанными вершинками и трубочками, шампанское и бокалы на ножках, и огромный букет диковинных цветов в высокой вазе. Ник отодвинул перед Марго стул, но она не спешила садиться. Взглянув в его лицо, улыбнулась тревожной улыбкой, в глазах блестели слезы.

– Как красиво, Ник. Я растрогана. – прошептала девушка, прижимая его руку к груди. – Ты – лучший. Необыкновенный.

– Я люблю тебя.

– Я знаю.

– Я не такого ответа ждал. – нахмурился Ник. Марго вела себя странно. Она, вроде бы, радовалась, но в тоже время в каждой черточке ее лица сквозила невысказанная грусть.

– Это – мечта, Ник. – сказала она, внимательно глядя на него. – Когда мечты сбываются, не остается ничего, кроме сожаления и пустоты.

– Неправда. Нам всегда будет, о чем мечтать. – опроверг ее сомнения Ник. Он заключил ее лицо в ладони, и заставил посмотреть на себя. – Мы еще и не начинали мечтать, не начинали жить. У нас все впереди. И я хочу спросить у тебя, Маргарита, готова ли ты начать жить со мной? – с этими словами Скворцов извлек маленькую коробочку из кармана шорт, и, открыв ее, протянул Маргарите.

– Это то, о чем я думаю? – потрясенно распахнув глаза, спросила Марго. С белоснежной крошечной подушечки внутри футляра сверкнул бриллиант. Ник кивнул. Серьезный, торжественный, взволнованный. Марго мягко и нежно улыбнулась, осторожно взяв кончиками пальцев золотой ободок.

– Это "да"? – с напряжением в голосе, спросил Никита. Девушка решительно надела на палец кольцо, и спокойно посмотрела в полные нетерпеливого ожидания глаза.

– Стопроцентное и безоговорочное "да". И я люблю тебя, Ник.

Конечно, он догадывался, что ответ будет именно таким, но все равно испытал, ни с чем несравнимую, радость и облегчение. Они сделали это – воплотили мечты в реальность. И не существует в мире силы, способной разлучить их.

Наверно, если во что-то очень сильно верить, то, непременно, так и будет. Так или иначе, мы всегда получаем желаемое. Нужно только уметь правильно формулировать свои мечты.

***

Ночью ему снова приснился кошмар. Он кричал и метался во сне, как раненное животное. И Марго разбудила его, утешила в своих объятиях. И ни о чем больше не спрашивала. Словно и так все знала. Она молчаливо перебирала его волосы, глядя в окно, и мыслями была где-то далеко. Ник не удержался и спросил, о чем она думает. Ответ смутил и напугал его.

– Скажи мне, Ник, ты счастлив сейчас?

– Да, конечно.

– Больше, чем когда-либо? Неужели не было момента в твоем детстве или юности, затмившем сегодняшнее состояние блаженства?

– Такого абсолютного – нет. Но был промежуток отдаленно похожий…

– Расскажи.

– Я уже говорил, что моя сестра очень часто болела. А мы с мамой пытались сделать все возможное, чтобы помочь ей. Трудное время, тяжелые заботы, безденежье. Юля попала в больницу в первый раз. И после длительного курса лечения пошла на поправку. Это было похоже на чудо. Я поступил в институт, устроился на прилично оплачиваемую работу, которая позволила нашей матери уволиться и обрести заслуженный статус домохозяйки. – Ник задумчиво улыбнулся, быстро поцеловав ладонь Марго. – Мне тогда казалось, что это и есть счастье.... Когда твои близкие здоровы и не нуждаются, когда ты делаешь для них, все, чтобы их жизнь обрела стабильность и сбалансированность.

– Для тебя так важно – оберегать и спасать любимых. – заметила Марго с печальной улыбкой. – Ты и сейчас занят тем же, Ник. Ты обретаешь себя, спасая других.

– Я не смог уберечь свою сестру....

– И чувство вины и желание все исправить направило тебя ко мне. – закончила за него Маргарита.

– Меня направила к тебе любовь.

– Да. – кивнула она. – И глубокая душевная травма. Ты должен осознать, что не виновен в болезни сестры. Возможно, она и не была больна. Возможно, ей не хватало веры и любви, понимания и принятия ее индивидуальности и особых взглядов на окружающий мир. Пока вы спасали ее, упустили главное. Не заглянули внутрь, не попытались понять, и просто любить ее такой, как она есть.

Ник приподнялся на локте и изумленно взглянул в лицо Маргариты.

– Откуда ты можешь знать? Ты не была знакома с ней. Я, вообще, не рассказывал, чем именно болела Юля.

– И не надо. Все ясно без слов. Послушай, Ник. Возможно, она никогда и не умирала. Возможно, ее убили твои сомнения и неверие в собственные силы. Возможно, она права, и ты должен проснуться, потому что иначе никогда не станешь по-настоящему счастливым и свободным.

– О чем ты говоришь? – воскликнул Ник, чувствуя нарастающую панику. Неужели снова началось? Боже, только не сейчас, когда он....

Когда он, что?

– Не бери в голову, Ник. – внезапно сменила курс Марго, нежно обнимая его за талию. – Это просто слова, и в них нет никакого смысла. Я никогда не смогу тебя отпустить. Без тебя я не захочу жить.

Ник уснул, стараясь не думать о странных словах Маргариты. Но с той ночи, кошмары стали преследовать его постоянно. Счастливый и радостный днем, к вечеру Ник замыкался в себе, становился дерганным и нервным. Марго не задавала вопросов, лишь наблюдала за ним с тихой понимающей улыбкой.

Беда подошла незаметно. Он не был готов.

Она стояла у окна в ночной рубашке. Волосы распущены по плечам.

– Бумажный дождь. Все дело в бумажном дожде.

– О чем ты говоришь, Марго?

– Ты даришь мне бумажные цветы. Я думала, что ты специально злишь меня. Но виноват бумажный дождь. Когда-то в детстве я любила вырезать человечков из картона. И никогда не задумывалась, что кто-то так же мог вырезать меня. Бумажная девочка, которой дарят бумажные цветы. Пообещай мне, что выкинешь ножницы.

– Марго, ты пугаешь меня.

– Не нужно бояться. Ничего не нужно бояться, кроме ножниц и огня.

Ник почувствовал, как в груди замерло сердце, болезненный спазм обжег внутренности, в горле образовался ком.

– Пожалуйста, Маргарита. – взмолился он, вставая с кровати и подходя к ней. – Посмотри на меня. – протянул руки, положил на хрупкие плечи и развернул к себе. На улице действительно шел дождь. Стеной. Он стучал по крыше и стеклам, он проник в его душу, чтобы пролиться кровавыми слезами. Марго смотрела на него осознанным и спокойным взглядом, словно знала доступную только ей тайну.

– Я должна отпустить тебя, Ник. – сказала она тихим нежным голосом. – Холодная луна спряталась за окном. Она ждет меня. Я всегда чувствовала ее присутствие. Я знала, что так будет. У бумажной вселенной нет начала и нет конца, но удержаться в ней могут только пленники луны. А ты – житель солнечного мира. И тебя забирают. Она не оставит, не отступиться.... Ты виноват, слишком долго играл в спасателя. Я каждый день слышу ее голос. Ее зов. Она кричит и плачет, она умоляет и ждет. И тоже хочет свободы. Она не видела бумажного дождя, не летала среди пластиковых планет, не грела руки над холодной желтой луной. Она не понимает, что тебя держит здесь. Чувство вины поглотило обоих, но никто не виновен на самом деле, кроме игроков, а им нет дела, давно и безнадежно безразлично. Все в голове, в мыслях, в переплетениях сознаний. Мы разгребаем гору человеческого дерьма, созданного нами же. Без всякого смысла. Нам только кажется, что мы движемся, дышим и выбираем. Ничего нет. Ничего, кроме ножниц и огня.

– Марго.... – Ник до боли сжал плечи любимой, порывисто прижимая ее к своей груди.

– Ты должен проснуться, Ник. – прошелестел ее голос.

Так странно… Ему показалось, что звук идет с разных концов комнаты. Отовсюду. Шелестит, словно сброшенные со стола кипы бумаг. Боль пронзила мужчину с головы до ног, он зашатался, отчаянно хватаясь за Маргариту и чувствуя, как сознание медленно уплывает от него.

– Не уходи. – хрипло, сквозь боль, сковавшую легкие, прокричал Ник.

– Я всегда буду здесь. Может быть, однажды ты найдешь меня снова.

Прежде чем, темнота поглотила Никиту Скворцова, он успел вырвать из подступающей мглы ее лицо. Трогательно хрупкое, нежное, и бесконечно несчастное.

– До свидания, Ник.

Глава 15

Подмосковье. Областная психиатрическая больница.

Невысокая платиновая блондинка в клетчатом платье и поношенных туфлях на низком каблуке, прижимая к груди потертую кожаную сумку бежевого цвета, стремительно поднялась по ступенькам и, расправив плечи, уверенно вошла в просторный холл, где ее встретил суровый охранник. Девушка вымученно улыбнулась, подняв на блюстителя безопасности ярко—голубые глаза. Заметив недовольное выражение на лице мужчины в унылой униформе, она спохватилась, и потянулась к сумочке, чтобы предъявить документы, удостоверяющие ее личность и допуск на территорию больницы.

– Так-так… – протянул охранник, пристально и без спешки изучая документы. Данную процедуру он проделывал во время каждого визита, и неважно, что данная посетительница успела изрядно примелькаться. Долг, как говорится, превыше всего. Девушка и не возмущалась, она терпеливо дожидалась окончания процедуры идентификации ее личности.

– Так-так. Юлия Скворцова, значит. Прекрасно, хм.... В тридцатую палату, значит. Так-так.... Вы знаете, что сейчас время прогулки, и все больные, которым разрешено посещать внутренний парк больницы, находятся за пределами своих палат? – охранник почесал подбородок и строго взглянул в совсем еще детское лицо. Девушка оживленно закивала, забирая документы.

– Конечно. Но у меня особый случай. Моя мама сейчас находится здесь. Она позвонила мне и попросила срочно приехать.

– Судя по допуску, вы навещаете не маму, а своего брата. – с непроницаемым лицом заметил мужчина, снова потирая подбородок.

– Да, но мама тоже навещает пациента из тридцатой палаты, и в данный момент находится именно там. В журнале регистрации посетителей должно быть указано, что утром на территорию больницы прошла Эмма Скворцова, и до сих пор не покинула границы объекта, находящегося под вашим пристальным наблюдением. – в тон ему ответила Юлия, нервно перебрасывая ремешок сумочки через плечо.

Охранник так же неторопливо заглянул в вышеуказанный журнал, и очень долго изучал его.

– Все верно. – изрек он тремя минутами спустя. – Была такая.

– Я могу пройти?

– Нельзя. Еще полчаса будет длиться прогулка, потом час на процедуры и два часа – время отдыха.

– Но у меня экстренный случай. Прошу вас, свяжитесь с лечащим врачом Никиты Скворцова. – Юлия с мольбой посмотрела в грозное лицо. Охранник был непробиваем. В медицинских учреждениях чаще всего встречаются жестокосердечные люди. Нет, не потому что они злые.... Просто слишком многое пришлось повидать. Постоянное соседство с болью и болезнями ожесточает.

– Я вас очень прошу. Это важно. Мама сказала, что мой брат пришел в себя. – продолжила настаивать девушка мягким просительным голоском.

– Ха. – бросил охранник. – Это что-то новое. Пришел в себя! А раньше, где был?

– Где и все больные данного учреждения. Не в себе. – с железным самообладанием пояснила Юлия. Охранник смерил ее холодным взглядом, и неожиданно смилостивился.

– Фамилию врача скажи.

– Степанов. Игорь Владимирович. – быстро протараторила девушка, взволнованно пряча влажные ладони за спиной. Мужчина вразвалочку направился к стойке, где базировался старый телефонный аппарат. Набрал номер.

– Игорь Владимирович, это охранник Иванов. Тут посетительница пожаловала в не приёмное время. Некая Скворцова в тридцатую палату. Говорит, что у нее экстренная ситуация…. Пропустить? Хорошо. – Иванов положил трубку на рычаг, и тяжело вздохнул.

– Иди, Скворцова. Только не в палату. Пациент на обследовании, шлепай прямиком в кабинет доктора. Другая нарушительница режима уже там.

– Спасибо! – радостно воскликнула девушка, в избытке чувств подпрыгнув на месте. Несмотря на потраченные впустую полчаса личного времени, она готова была расцеловать нелюбезного охранника в обе щеки, но вовремя сдержалась. Прошмыгнув в двери, находящиеся сразу за пунктом охраны, она оказалась в длинном коридоре с разукрашенными веселыми рисунками стенами и натертым до блеска полом.

– Бахилы не забудь! —бросил ей вслед дотошный Иванов.

– Черт. – Юля остановилась и снова полезла в сумку за парой чистых бахил, быстро надела и продолжила путь.

Оказавшись у дверей Степанова Игоря Владимировича, девушка вежливо постучалась. Слава Богу, что восемь месяцев назад они с матерью перевели Ника из другой клиники, в которой Юля знала врачей-психиатров не только, как посетитель, но и как пациент. Да, это хорошо, что та веха ее жизни осталась далеко позади. Странно, что именно беда с Никитой показала ей, как неоправданно жестко и нелепо она вела себя. И только из-за ее проблем брат оказался здесь. Роковые трагедии, случающиеся в жизни, иногда заставляют нас мобилизовать душевные силы, и учат концентрироваться на решении проблем, как внутренних, так и внешних. Открывают глаза и позволяют взглянуть на мир с совершенно другой стороны. Очищают разум и чувства, снимают пелену эгоизма и зацикленности на собственных переживаниях. Призывают к борьбе, задают цель и смысл всему происходящему.

– Юлечка, проходите. – приподнявшись из-за стола, с мягкой улыбкой пригласил девушку Игорь Владимирович. У доктора было приятное широкое лицо и, как у всех психиатров, осторожные и сдержанные манеры, вкрадчивый голос и доброжелательный внимательный взгляд. Степанов жестом указал Юле на мягкую удобную кушетку, где уже расположилась мама Юлии. Эмму Скворцову было не узнать. Тронутое тяжелой жизнью лицо сияло, и выглядело гораздо моложе, даже седина в волосах приобрела благородный платиновый оттенок. Юля присела рядом с матерью, и Эмма порывисто обняла дочь за плечи, потом, словно смутившись слишком эмоционального жеста, отпустила, и взволнованно сжала ее руку. Девушка напряженно смотрела только на доктора.

– Игорь Владимирович, это правда, что Никите стало лучше? – нетерпеливо перешла к главному вопросу Юлия.

– Да. Я только что говорил вашей матери, что произошло настоящее чудо. – Степанов тепло улыбнулся. Наверно, ему не часто приходилось сообщать хорошие новости. Всем известно, что, однажды попав в психушку, мало кто возвращается из нее здоровым и насовсем. – Не то, чтобы чудо. Конечно, весь персонал ждал, что рано или поздно Никита выйдет пойдет на поправку. Но этого могло и не случиться, если учесть продолжительность реабилитационного периода. Полтора года – это много, слишком много. Его состояние обусловлено физическими факторами, перенесенным травматическим шоком и клинической смертью, поражением некоторых очагов мозга. Я не буду углубляться в терминологию. И скажу на понятном вам языке. Сегодня утром Никита Скворцов полностью пришел в сознание. Он правильно идентифицирует себя, логически мыслит и выстраивает речь, ориентируется в пространстве, самостоятельно передвигается, отвечает на вопросы. Я провел предварительные тесты, и результаты просто потрясающие. Если динамика к улучшению продолжиться, то совсем скоро мы сможем отпустить его домой. Сейчас Никиту дополнительно тестируют и замеряют необходимые показатели, и уже вечером я буду знать, времен и случаен прогресс, или он действительно пошел на поправку.

– Какое счастье! Ты рада, Юленька? – воскликнула Эмма Скворцова, всем корпусом поворачиваясь к дочери. Девушка из-за всех сил сдерживался охватившие ее эмоции.

– Да, мама. Замечательная новость. – Юля посмотрела на доктора. – А когда мы сможем его увидеть?

– Скоро. – кивнул Степанов. – Но есть одно «но». Видите ли, Никита ничего не помнит о том происшествии. Я рассказал ему про аварию, множественные травмы, длительную кому. Пациент воспринял новости стоически и по-мужски, но он очень растерян, не понимает, почему после выхода из состояния комы был направлен в психиатрическую клинику, путается во времени. Я думаю, что присутствие близких людей поможет ему справиться с ситуацией. Вы должны понимать, как сложно Никите принять, что полтора года его жизни прошли в состоянии полного забвения.

– А нас он помнит? – спросила Юля, внезапно побледнев.

– Да, конечно. Но до определенного момента. Очнувшись, он первым делом заговорил о вас, Юлия. Твердил, что должен найти вас, чтобы помочь, так как, кроме него, о младшей сестре позаботиться некому.

Юля опустила голову, расправляя несуществующие складки на подоле. Эмма Скворцова хранила напряженное молчание. Доктор не мог знать, что для Никиты жизнь остановилась в самый неблагоприятный период. Сестра слетела с катушек, связалась с криминальной компанией, мать сбежала с любовником в другой город, а он один расхлебывал ворох навалившихся проблем. Им предстоит долгая и изнуряющая работа по его возвращению в тот мир, где все изменилось до неузнаваемости. Непутевая сестра опомнилась и взялась за ум, мать вернулась, чтобы быть рядом с сыном. Но для него, для Никиты жизнь замерла, на том отрезке времени, когда он особенно нуждался в благоразумии сестры и любви матери, а они .... Подвели его. Обе. Сейчас остается только молить о прощении и делать все возможное и невозможное, чтобы помочь ему.

– Есть еще один момент. – Доктор сосредоточенно потер переносицу, и показал на стопку тетрадей на краю стола.

Юля проследила за его жестом, потом перевела взгляд на лицо Степанова.

– Его записи? – спросила она. Игорь Владимирович кивнул.

– В сложившихся обстоятельствах, я считаю, что Никите не стоит читать то, что он записывал в беспамятном состоянии. – с явной неохотой сказал доктор. Юля была озадачена его тоном. – В ходе тестирования и последующих вопросов, я убедился в том, что он не помнит, что с ним происходило в течение полутора лет. И вся нафантазированная жизнь осталась исключительно на страницах этих тетрадей. С одной стороны, это очень хорошо. И ему не придется строить границу между реальностью и вымыслом. Но с другой… Нам нужно выработать правильную тактику. Дело в том, что мозг человека, как вы знаете, не изучен до конца, и мы не можем быть уверены, что пережитое в течении длительного времени, не станет постепенно возвращаться в виде образов, вспышек воспоминаний или снов, которые смогут внести сумятицу в мысли или напугать. Поэтому вы должны быть максимально внимательны, как только появятся признаки всплывающих воспоминаний, дайте ему прочесть эти тетради, или направьте ко мне, чтобы я смог тактично и правильно объяснить характер и причины вымышленных им событий.

– Я не думаю, что ему нужно читать записи. Это только плод болезненного воображения. – сухо ответила Юля. Сама она, конечно, была хорошо знакома с содержанием тетрадей. И некоторые моменты глубоко потрясли и возмутили ее. Особенно те, что были связаны с ее смертью. Если возвращение отца, она могла объяснить скрытой потребностью в его присутствии, как и неожиданное богатство – кто не мечтает быть богатым и успешным? – то странная одержимость чувства вины за вымышленное самоубийство ее – Юли, девушку откровенно напрягало. Ник в своем придуманном мире вычеркнул из своей жизни сестру и мать, и Юля не могла не задаться вопросом, почему он не нафантазировал для них всех благоприятный поворот событий? Неужели все эти месяцы, пока они дежурили у его кровати, Никита так и не нашел в себе сил, чтобы простить их? Другого объяснения Юля не находила, а у нее было достаточно времени, чтобы подумать над каждым словом, записанным Никитой в тетрадь.

– Не будьте так категоричны, Юлия. – Игорь Владимирович спокойно улыбнулся девушке. – Болезненное воображение, о котором вы упомянули, полтора года было единственной реальностью вашего брата. Вы не читали, не успели. Последняя запись меня особенно тронула. Ваш брат был счастлив там… – доктор задумчиво посмотрел на обеих женщин поочередно. – Я много фантазий слышал и видел, но никогда в них не было столько света, радости и любви. Никита создал собственную виртуальную реальность, в которой проходил заданные им же задачи, следовал определенному пути и достиг конечной цели игры, а потом вернулся. Вы знаете, какие пациенты здесь содержаться. Их иллюзорный мир не содержит логической цепочки событий, и часто кишит темными и мрачными видениями, мыслями о суициде, параноидальными страхами. Могу с уверенностью сказать, что Никита Скворцов – особенный случай в моей практике, исключение из правил, хотя в стенах этого заведения сложно говорить о правилах. Каждая история болезни по-своему уникальна. Но Никита.... Меня не покидает ощущение, что не я или другие специалисты клиники вылечили его, а он сам. Ему потребовалось много времени, но парень справился. Подсознание вело его трудным путем хитросплетений и игр разума, чтобы окончательно избавить от всего, что мешало ему вернуться в нормальный мир. Я бы хотел понаблюдать за ним и дальше, после выписки, но только с вашего разрешения.