Техотдел. Второй роман трилогии «Хоррор русского захолустья»

– Симпотная? – сально ухмыльнулся Стас.

– Ага.

Его тонкий рот растянулся в улыбке старого хитрого лиса.

– У нее бойфренд придурочный. Преследует ее. Похоже, он опасен.

– Убил ее любимого кота? – спросил детектив, посмеиваясь.

Я раскрыл рот от удивления.

– Как ты догадался?

– Как два пальца обоссать. Обычное дело с психопатами. Сначала домашнее животное. Потом родственники. У меня такого добра завсегда навалом.

– Тогда я ей тебя посоветую, – сказал я. – Возможно, понадобится помощь.

– Если у нее деньги есть, – буркнул он.

– Может, и есть, – ответил я. – Сделай скидочку по знакомству со мной.

– А хреном по лбу?

Дальше разговор увяз в трясине пустой болтовни. Беседовали о разных психических расстройствах и чем их лечить. У Стаса все просто: чуть что – в газовую камеру. Или на Колыму. Я не сторонник такого подхода. Благо, в правоохранительных органах не работал и не буду.

Когда он собрался уходить, меня одолевало желание остаться в кабинете и уснуть прямо в кресле. Но я вспомнил о том забулдыжном субъекте, что пас меня вчера вечером и сегодня утром. Тогда я сказал:

– Пойду с тобой.

Хотя бы не так боязно будет.

Закрывая кабинет на ключ, я повернулся к Стасу и спросил:

– Слушай, а как мы с тобой познакомились? И когда?

Он улыбнулся своей загадочной улыбкой и отшутился:

– Вчера. Когда ты мне через сайт написал.

4 октября. Она опять заявилась. Без звонка, как и в прошлый раз.

Утром я был на удивление бодр и свеж. Такое бывает, когда попривыкнешь к алкоголю и внутри ненадолго воцарится хрупкий баланс сил. Как сказал кто-то из классиков, чтобы наступило похмелье, нужно перестать пить.

Когда пришел на работу, тоже все было поначалу нормально. А потом выглянуло солнце, ударило лучами прямо в мое окно. Свет проходил сквозь триллионы висящих в воздухе частиц водяной пыли, превращаясь в нечто нестерпимое для глаз. Дьявольская пытка, мать ее. А штор нету.

Тут-то меня и накрыло. Глаз задергался, башка заболела. Накатила слабость. Веки стали слипаться. Я с трудом поднялся, чтобы присобачить на дверь снаружи табличку «Стучите». Вернулся, сел в кресло и вырубился.

Продрал глаза часа через три. От стука в дверь. Поднялся открыть.

На пороге стояла она.

– Привет, – дрожащим голосом. – Можно?

Заплаканное лицо уже не казалось таким миловидным, как позавчера: старательно нанесенные слои пудры поплыли, тушь на ресницах сбилась в неопрятные комки.

Ее била мелкая дрожь.

– К… конечно, – ответил я, пытаясь проморгаться. – Заходи. – И неуклюжим жестом пригласил ее внутрь.

– Я тебя разбудила? – спросила она.

– Ничего страшного, – ответил я.

– А ты смешной. – Она нервно захихикала.

Я улыбнулся – мято и сонно. Сеанс психотерапии начался удачно, подумал я. Настроение пациентки сразу улучшилось.

– Поможешь раздеться? – Она смотрела мне прямо в глаза.

Конечно, помогу. Я бы тебя всю раздел…

– Разумеется, – ответил я. Ее пальто соскользнуло мне в руки. Сегодня на ней были светлые обтягивающие брюки и черная рубашка. Я представил, как она разводит руки в стороны, рубашка растягивается. Между пуговицами виднеются белый кружевной бюстгальтер и кожа сочного персикового оттенка…

– Что у тебя нового? – спросила она, когда мы уселись друг напротив друга.

– Будто тебе известно что-то старое, – ответил я, улыбаясь.

– И все же? – настаивала она.

– Ничего. У меня все всегда одинаково.

– Почему так плохо? – Похоже, ей по-настоящему интересно. Чувствую себя шестнадцатилетним сопляком, на которого обратила внимание девушка несколькими годами старше.

– Разве плохо? Все отлично. – Я показал ей два больших пальца. – Люблю стабильность. А у тебя, вижу, не очень. Что стряслось?

– Помнишь, я рассказывала, как этот подонок… – Ее опять затрясло. – … как этот урод… свернул шею моему попугайчику?

– Конечно. И про кота помню.

– Ночью кто-то… вернее, я знаю, кто… подкинул на наш участок мертвых голубей.

– Со свернутыми шеями? – спросил я.

– Да. – Она прикрыла скривившиеся губы ладонью и заплакала. – Откуда ты узнал?

– Предположил. Вспомнил попугая. Думаешь, это бывший? – Я с трудом преодолевал желание подойти к ней и обнять. В любой ситуации нужно оставаться профессионалом, не давать волю своим слабостям. Слабости могут быть только у клиента.

– Ну а кто?! – воскликнула она. – У меня все проблемы из-за него!

– Тебе нужно добиться, чтобы полиция начала что-то делать, – сказал я. – Не пойду же я его разыскивать. У меня нет таких ресурсов. Я всего лишь психолог.

– Ты тряпка – вот ты кто! – взорвалась она. – И никакой ты не психолог! Нормальный психолог успокаивает! – Из ее глаз лились слезы. – А ты…

– А я тряпка. – У меня внутри что-то обрушилось. – Так и есть. Не понимаю, зачем ты сюда пришла. – Во мне закипали злость и досада. – Чего ты хочешь? Чтобы я грохнул твоего сраного бойфренда?! – Из моего рта брызнула слюна. Надо бы заткнуться… Алкогольный психоз… Матвей Иванов – превосходный мозгоправ, ага.

– Я пойду. – Она поднялась из кресла. – Пальто сама надену, не вставай. Сколько с меня? Тысяча? Может, две? У меня есть деньги. Могу и три дать. – Она стала лихорадочно рыться в сумочке.

Я вскочил, обогнул стол, приблизился к ней. Обнял, прижал к себе. Сначала она сопротивлялась, но потом прильнула ко мне.

Я запустил руку в ее волосы, стал гладить.

Боже, как она пахнет… Аромат дорогого шампуня, смешанный с запахом ее тела…

Слезы лились на мое плечо. Она обнимала меня за пояс и затылок. Сквозь всю нашу одежду я чувствовал своей грудью ее твердые соски.

Одна моя рука скользнула ей под рубашку, другая заперла дверь.

Девушка напряглась, задрожала. Совсем не той дрожью, что била ее, когда она пришла, а дрожью желания.

– Как тебя зовут? – спросил я, коснувшись своими губами ее губ.

– Допустим, Рита, – ответила она.

– Допустим или Рита?

– Рита.

Я расстегнул ее рубашку. Залез под лифчик. Расстегнул и его. Не с первой попытки, у меня с этим всегда были проблемы.

Боже… ее тело… Я перестал быть собой. Превратился в клубок щупалец, жадно присасывающихся к тому, что им нужно…

Когда мы оба кончили, первое, чего мне захотелось, – это выпить стакан вискаря и закурить сигарету.

Я стянул с себя презерватив (всегда ношу парочку в кошельке на всякий случай), наклонился, поцеловал ее в губы, пока она переводила дух. Обогнул стол.

Почему-то тогда меня не смутило, что я маячу голый в окне.

Там был он.

Меня заклинило. Я застыл как вкопанный и тоже стал на него смотреть.

Теперь я сумел как следует разглядеть его лицо. Помятая рожа. Явно со следами тяжелых запоев. Злобный взгляд. Глаза похожи на кошачьи.

Он смотрел на меня исподлобья, затягиваясь сигаретой. Его рот изогнулся в какой-то неестественной улыбке. Как будто по лицу ножом полоснули. Угол губ уехал под самое ухо.

– Что ты там увидел? – спросила Рита, надевая нижнее белье.

Я молчал, глядя на мутного типа. Он продолжал буравить взглядом меня.

– Матвей?

Я отвернулся от окна, заглянул ей в глаза и спросил:

– Как выглядит твой бывший?

Ее лицо исказил страх.

Она передвинулась на ближний к окну край стола, вытянула шею. Так ее почти не было видно снаружи, но сама она могла разглядеть, кто там стоит.

Я тоже посмотрел. Парень исчез.

– Там никого нет, – сказала Рита, усаживаясь на столе.

– Вижу, – бросил я, шаря глазами. На том самом месте теперь валялся дымящийся окурок. – Но он там только что был! Видишь окурок?

– Кто – он? – Она взяла меня за руку.

– Ладно, не бери в голову, – ответил я. – Там какой-то человек стоял. Мне показалось, он на меня смотрел.

– Конечно, – отозвалась она. – Если бы я увидела голого мужчину в окне офисного здания, тоже удивилась бы.

– Пожалуй, – согласился я и стал одеваться.

– Он не мог за мной проследить, – сказала она. – Я приехала не из дома.

– А вдруг он за тобой целый день следил?

– Это вряд ли. Я бы заметила.

Мы оделись и уселись в кресла. Я достал из ящика стола бутылочку и предложил:

– Будешь?

– А чай есть? – спросила она, поморщившись.

– Наверное. – Я порылся в столе, выудил электрический чайник и вскрытую коробку с несколькими сиротливыми пакетиками. – Зеленый подойдет?

– Да, вполне.

Курить хотелось так, что кружилась голова. Но оставлять Риту одну… Отойди я на минуту – она ускользнет. Растворится в воздухе – и больше я ее не увижу. Происходящее казалось слишком запредельным…

– Тебе понравилось? – спросил я.

Она улыбнулась и кивнула.

Я налил нам обоим чаю, в свою чашку – только до половины. Оставшуюся половину заполнил вискарем.

– Все хорошо? – спросил я.

Она помрачнела. Трясущимися руками подняла чашку к губам, но тут же выронила. По кабинету расплескался звон битого стекла.

Она выругалась и закрыла рот ладонями, уставившись на осколки под ногами.

– Прости. Пожалуйста. – Она вот-вот заплачет. – Сейчас уберу…

Я встал, подошел к ней, обнял за плечи.

– Ничего страшного, – принялся успокаивать я. – Это всего лишь чашка. Сам уберу.

Я быстро смел осколки в совок. Разлившийся чай вытирать не стал: сам высохнет.

Она схватила бутылочку, хлебнула горячительного. Закашлялась с непривычки.

– Что ты сделала с голубями?

– Собрала в пакет и отнесла на мусорку. Пока родители не видели.

– Может, все-таки лучше бы в полицию?

– Матвей, какая, в жопу, полиция! Над этими голубями они посмеялись бы – и все.

Глотая горькую обжигающую жижу, я думал: и как в такой ситуации защищаться? Не только ей, кому угодно. Своими силами? Взять ружье и снести мудаку башку? Но ведь тогда посадят! Безвыходное положение.

– Знаешь, – сказал я, помолчав, – у меня есть друг – частный детектив. Он может хотя бы помочь найти эту мразь.

– Ну, найдет – и что?

– Найдет – посмотрим.

Она не ответила ничего определенного. Или ответила, но я не услышал: был занят своими мыслями…

Я довел ее до выхода из здания. Снаружи было темно и холодно. Она попросила не провожать ее до остановки. Я настаивал. Она настаивала сильнее.

– Приду послезавтра, – пообещала она.

– Точно? – спросил я.

– Да.

– Может, хотя бы номер свой оставишь? Я ведь буду беспокоиться.

– Это лишнее.

Погладив меня ладонью по руке, она отправилась своей дорогой и вскоре скрылась из виду. Шаги потонули в недрах старой улицы.

Я закурил.

Идя по коридору третьего этажа к своему кабинету, я услышал приглушенный рингтон оставленного на столе мобильника. Быстрым шагом дошел до двери, отпер замок.

Незнакомый номер.

– Алло.

Учащенное дыхание в трубке. Как будто кто-то очень злой или пьяный.

– Алло!

– Ты-ы-ы-ы-ы-ы! – хрипловатый, осипший голос. Как наждачная бумага. У меня мурашки побежали по спине.

– Кто это?!

– Слышь, ты-ы-ы-ы-ы-ы!

– Что тебе нужно?!

– Слышь, еще раз ее у тя увижу – порву обоим очко на британский флаг. Жопа и те, и ей. Усек?

– А теперь слушай меня, козел!.. – Хотел было обложить его трехэтажным матом, но он отключился.

Я открыл список вызовов. Долго смотрел на номер. Для меня это был незнакомый набор цифр.

Включил комп, загуглил. Вариантов – ноль. Нигде не засвечен.

ВКонтакте. Нет пользователей с таким номером.

Фейсбук. Ага, вот оно…

Такой подставы я не ждал. К номеру прикреплен аккаунт с фоткой… Риты. Только она там не Рита. И даже не Маргарита.

Елена К. «К» – это фамилия так указана.

Я отхлебнул вискаря. Мозг отказывался что-либо понимать. Голова закружилась. Я как будто пустил корни в кресло.

Еще глоточек…

За стенкой грюкнуло. Словно мешок на пол уронили. Потом тяжелые шаги. Пьяные? Словно бесцельно расхаживал по комнате такой же бухой мудак, как я.

Техотдел. Туда никто никогда не заходит. Оттуда никто никогда не выходит. Он всегда заперт. Я выходил из здания покурить всего-то минуты на три. Если только за это время туда кто-то зашел…

Я бесшумно – хотя и немного шатаясь – подошел к двери. Прислушался, не будет ли еще звуков.

Снова стук и снова шаги.

Выглянул наружу.

Темно, как в волосатой жопе, ей-богу.

Подступил вплотную к двери техотдела, достал мобильник. Посветил. Чуть выше отверстия замка – бумажка с сургучом.

Шаги внутри все еще слышались.

Я взялся за ручку. Древесина косяка издала негромкий треск. Шаги стихли.

Еще минут пять – никаких звуков.

Решив, что допился до чертей, я оделся и пошел домой, прихватив с собой в дорожку початую бутылочку.

4—5 октября, ночь. Печатаю на мобильнике, пока заряд не вышел. Забился под одеяло, как запуганный ребенок.

С час… нет… с полчаса назад позвонили в дверь.

Полвторого ночи – это, мать его, не лучшее время для визитов…

Я обычно игнорирую звонки в дверь. Если никого не звал, то и не открываю: зачем?

Но в этот раз звонили без остановки минуты три подряд. Издевательство. Все нервы вытрепали, суки.

Я тихонько подошел. Не включая свет в прихожей, приподнял шторку глазка. Успел разглядеть только черное пятно овальной формы. Ни носа, ни рта – ничего.

Кто это? Или что?

Свет вырубили. В ту же секунду. Во всем подъезде. Он погас и на площадке, и у меня в квартире: холодильник заглох, экран электронных часов под зеркалом почернел.

Словно под гипнозом, я продолжал смотреть в глазок, хотя уже ничего не видел. Только бесформенные силуэты из струящихся нитей ядовитого цвета.

И вдруг – настойчивый, агрессивный стук.

Я отпрянул от задрожавшей двери. Меня колотило. Я хватал ртом воздух.

Стали дергать ручку. Сильно. Крутить вверх-вниз. Но я-то знаю: ручка крутится вхолостую, чтобы снаружи невозможно было открыть без ключа.

Я некоторое время стоял столбом. Потом пошел в комнату, взял трясущимися пальцами мобильник, набрал полицию. Описал ситуацию.

– Когда дверь вскрывать начнут, тогда и звоните, – ответили мне.

– Но…

Повесили трубку.

Полное бессилие. Как быть?

Ручка продолжала крутиться как осатанелая.

Меня запугивают? Но зачем? Кому и где я перешел дорогу?

А, ну да. Трахнул бывшую девушку психопата, который ее преследует.

Тот молодой забулдыга выследил меня до дома? Теперь мне больше негде прятаться?

Собственно, а с какой стати я должен прятаться? Сейчас пережду этот кошмар, а завтра… чутье подсказывает, я с ним вновь повстречаюсь. При свете дня. Поймаю хмыря и буду долго натирать пропитую рожу об асфальт.

– ОТВАЛИ-И-И-И-И!!! – заорал я в дверь не своим голосом. Стены завибрировали.

Ручка стала крутиться вверх-вниз еще быстрее, еще истеричнее.

Один процент зарядки. Электричества нет…

Лежу под одеялом, почти отрезанный от мира. Жду, когда зако

5 октября. Впервые не приехал на работу в официально заявленное время. Хотя нет, не впервые… Помню, меня как-то сосед, мудак, затопил. Пришлось вычерпывать воду из ванной и туалета. Тогда опоздал на час.

Сегодня на целых три.

Не помню, как уснул. Из-за того, что ручка перестала вращаться? Или наоборот – от монотонности ее вращения?..

Проснулся часов в десять, чувствуя себя разбитым корытом. Ночная чернота сменилась утренней серостью. Судя по гудению холодильника, электричество включили. Дверная ручка не подавала признаков жизни.

Может, то были глюки? Может, хватит пьянствовать?..

Я поставил телефон на зарядку и снова обмяк на кровати. Хотелось еще часок подремать. Но уснуть я не мог, так же как не мог заставить себя встать. В голову сами собой лезли мысли о прошедшей ночи.

Дураку понятно, КТО меня запугивал. Если повезет увидеть его сегодня, нужно сразу же нагнать, разбить рожу и предъявить… Давно никому не бил рожу. И вообще, я не в лучшей форме. Впрочем, хмырина – тоже, судя по пропитой хлебнице.

Я почему-то был уверен в своем превосходстве, хотя никаких оснований на то не имелось.

Одиннадцать. Точно больше не усну. Головная боль тоже проснулась и потребовала… не знаю, чего. Наверное, бросить пить.

Смелое требование. Когда-нибудь я его обязательно выполню. Но не сегодня.

Когда я поднялся, скрипя костями и суставами, боль под черепом поутихла. Принял душ, сожрал невкусную яичницу – и тупой, муторный ступор разлился по телу.

Кажется…

…совсем забыл: в холодильнике есть лекарство. Бутылка пива. Купил неделю назад. Она там скромно стояла в уголке, а я о ней и думать забыл.

Очень кстати вспомнил.

Выпил залпом полбутылки – сразу полегчало. Прилив свежих сил. Ненадолго, но потом можно заправиться чем покрепче – и жизнь снова пойдет на лад…

А ведь что мне стоит бросить? Почти ничего. Всего-то несколько дней ломки, а потом время от времени, в самые острые моменты, включать волю.

Всего несколько дней…

Жалких несколько дн…

Опустошил бутылку почти досуха. Настроение улучшилось. Отправился на работу. Теперь, с пивчиком внутри, я чувствовал себя неуязвимым. Думал, повстречаю хмыря – и проблемы быстро решатся.

Перед работой проходил мимо супермаркета. Купить чего-нибудь съестного? Лапшу быстрого приготовления! Со вкусом говядины! Острую!

Знаю, вредно. Но иногда ничего не могу с собой поделать. Даже здесь я слабее не только обстоятельств, но и самого себя.

Набрал несколько пакетов.

Пристроился в хвост длинной очереди у кассы.

– Пятьдесят копеек будет? – спросила продавщица у покупателя, который расплачивался.

– Ща поищу, – ответили хрипловатым голосом. Где-то я его уже слышал.

Я выглянул из-за широкой спины топтавшегося передо мной дядьки. У кассы стоял мужчина лет тридцати. Затрапезного вида. С помятым, заспанным лицом. С плохо вымытыми, колхозно зализанными волосами. В одной ладони держал горсть мелочи, грязными пальцами другой выуживал нужные монеты. Судя по размеренности движений, никуда не торопился. Наверное, безработный, подумал я.

Перед ним на прилавке стояла чекушка водки.

Правильно. С утра выпил – день свободен…

Это был он.

Тот хмырь, что следил за мной, смотрел в мое окно. Говорил со мной по телефону и угрожал.

Я узнал голос. Это точно он!

Не переставая рыться в мелочи, Хмырь стал медленно поворачивать голову в мою сторону. Я юркнул обратно за чужую спину.

Он рассчитался, сунул чекушку в карман куртки, отправился на выход. Перед дверью оглянулся, зыркнул на меня и…

…подмигнул!

Вышел, хлопнув дверью. Я еще несколько мгновений мял в потеющих руках бомж-пакеты. Передо мной топтались шестеро покупателей.

Я положил пакеты на ленту, вышел следом за алкашом.

Он уже стоял у дальнего угла дома, откупоривал чекушку. Опрокинув бутылку в рот, покосился на меня таким взглядом… игривым, что ли.

Я прибавил шагу.

Как он так быстро преодолел тридцать метров?..

Высосав полчекушки, он убрал бутылку в карман, еще раз хитро улыбнулся и скрылся за углом.

Я бросился за ним, обогнул тот же самый угол. Хмырь мчался через двор, ловко перемахивая через заборчики и клумбы. Словно в чекушке была не водка, а какой-нибудь быстродействующий допинг для олимпийских спортсменов.

Поначалу мне удавалось удерживать расстояние, но скоро я начал отставать. Одолела одышка. Из легких вырывался жалобный свист.

Он пробежал мимо здания с моим кабинетом, помчался вниз по горке. Я набрал в легкие побольше воздуха и разогнался, насколько смог.

Внизу у склона ютился старый одноэтажный дом, брошенный жильцами. Он стоял с открытой дверью, а вокруг валялись тряпки, битые горшки и еще какой-то хлам. Видать, бомжи похозяйничали – нужное забрали, а ненужное раскидали по участку.

Забулдыга шмыгнул внутрь. Из недр дома донесся грохот падающего стекла. Пока я добежал, все стихло.

Мне хватило мозгов остановиться у входа. Внутри было темно. Мало ли, схлопочу обухом по башке в самый неожиданный момент – так меня тут потом никто никогда не найдет. Дом снесут, обломки закатают под асфальт. И мой гниющий труп вместе с ними.

Пугающая темнота вперилась в меня из дверного проема.

Я перевел дух, облизнул пересохшие губы.

– Выйди сюда, поговорить надо, – крикнул я внутрь.

Подождал. Никакого ответа.

– Я тебе ничего не сделаю.

Изнутри послышалось сдавленное хихиканье, похожее на визг тормозов. От этого звука у меня на спине выступил пот.

– Что тебе от меня нужно?

Не отвечает.

– Ты бывший парень Риты?

Визгливые, кукольные смешки.

Страх сменился злостью. Я достал сигарету, закурил.

– Не хочешь по-хорошему – будет по-плохому, урод! – принялся угрожать я, выдохнув дым от первой затяжки.

Дом огласился хриплым гоготом.

Я принялся шарить взглядом вокруг. Нашел увесистый ржавый обрезок трубы. Подобрал. Распахнул настежь дверь. Подложил под нее кусок кирпича, чтоб не закрылась. Шагнул внутрь.

Узкий короткий коридор с обшарпанными стенами. С каждой стороны – по две двери с номерами – 1 и 3, 4 и 2. Между номерами 1 и 3 – блок из трех деревянных сидений, обитых дерматином. Такие ставят в больницах, собесах и прочих казенных учреждениях. По полу раскиданы бутылки из-под водки и пива.

За какой дверью ты прячешься?

Он услышал, как я вошел. Затаился.

Я тоже замер. Постоял так некоторое время. Потом наклонился, взял в свободную руку пустую бутылку, швырнул в противоположную стену. Дом огласился звоном бьющегося стекла.

За одной из дверей послышалась возня. Я не сразу определил, за какой именно.

За номером три разбилось окно.

Я пнул ногой дверь, но она не открылась. Толкнул плечом. Раздался грохот. Это обрушился на пол комод, которым Хмырь подпер дверь.

Внутри – лишь драный матрас, грязные тряпичные детские игрушки и снова бутылки.

Я подошел к высаженному окну, выглянул. Оно выходило на крутой склон холма, так что площадь обзора была маленькой.

Убегающий топот.

Шанс упущен. Гад слишком далеко удрал. И я не видел, в какую сторону. К тому же я слишком устал, чтобы еще и скакать по заросшим диким кустарником склонам.

Достал еще сигарету. Закурил. Закашлялся.

Взгляд упал на облупившийся подоконник. На самом видном месте лежал… клок волос. Желтый. С седой прядкой. Я взял его, стал разглядывать. Клок ее волос. Выдранный. Или неаккуратно отрезанный.

Рита.

Хренов ханурик – точно ее бывший. И он ей, похоже, отомстил. И завтра она не придет. Чтобы дать мне знать об этом, он оставил здесь клочок ее волос. Именно тот, который я не мог не узнать. Наверное, хотел передать каким-то другим способом, но я поломал его планы. Впрочем, своей цели он добился: сообщение получено.

Я сунул находку во внутренний карман.

Рита… нет… как же так…

Получается, когда он мне звонил, она уже была у него в лапах. Разговаривал с ее телефона, думая, что я знаю номер. И это в двух шагах от офиса! Я мог ее спасти…

Я не глядя бросил окурок и вышел, все еще сжимая обрезок трубы.

Снаружи, на дороге, стоял мужчина пенсионных лет в сером плаще и шляпе, с лицом, похожим на морду рыбы. Выпученные глаза, смыкающийся-размыкающийся безгубый рот.

Он на меня так пялился, словно я сделал что-то плохое. Неудивительно. У меня возникла бы такая же реакция, если б я вдруг увидел, как из заброшенного дома вываливается запыхавшийся, как после долгой погони, мужик с обрезком трубы наизготовку.

Прохожий ничего не сказал. Пошел своей дорогой вроде… Не помню…

Я пришел в офис бледным, взъерошенным, со слезящимися глазами. Виктор Петрович сказал, неважно выгляжу. Я ответил, что приболел чуток. Он посоветовал пить чай с медом, ставить горчично-травяные примочки, еще что-то из народной медицины – я даже не дослушал.

В кабинете содрал с себя пальто, пиджак и галстук. Из верха на мне осталась лишь пропитавшаяся потом рубашка. Она противно липла к телу, но снимать я ее не стал: вдруг кто-нибудь заявится…

Что делать? Как найти Риту и…

…убедиться, что она мертва?

Обратиться в полицию? И что я им скажу?

Уважаемая полиция! Кажется, меня преследует незнакомый гражданин. А еще меня посещает клиентка, с которой я переспал. Я погнался за тем мужиком и по найденному на подоконнике заброшенного дома клоку волос понял, что он ее убил. Вернее, я так предполагаю…

Господи, ну и бред!

Я глотнул виски. Божественное тепло разлилось по пищеводу, вязкими огненными нитями не спеша доползло до желудка, собралось там в лужицу.

Единственное, что я могу сейчас, – это…

По улице вниз промчалась пожарная машина, округа огласилась воем сирены… И так башка трещит, а тут еще…

Я набрал номер, с которого мне угрожали.

Гудки.

– Алло? – испуганный женский голос.

– Рита?!

– Ты… – Ее голос сорвался на истерический вопль. – Я тебе сказала: не звони мне, мразь!

Бросила трубку.

Выходит, она жива? Она узнала меня по голосу? Нет, не узнала. Тогда бы не назвала мразью… Обозналась. Она все-таки придет завтра?

Боже, что творится? Я ни черта не понимаю!

Ладно. Надо выпить, пораньше пойти домой и лечь спать. Для клиентов меня здесь нет.

Я влил в себя остатки пойла из бутылочки и отправился покурить.

Внизу вахтер беседовал со своим седовласым приятелем, что захаживает сюда время от времени. Я невольно подслушал их разговор.

– Не видел, куда пожарка поехала?

– Видел, как раз снизу иду. Дом старый загорелся.

– Да ну?!

– Ага. Там давно никто не живет.

Я вспомнил, как бросил окурок. Наверное, он упал на драный матрас.

6 октября. Стаса пришлось долго уламывать. Уперся как баран. Говорит: я бесплатно не работаю – и все тут.

– Ты с этой бабой спишь? По чесноку.

– Да, у нас с ней был секс, – признался я. От старого черта ничего не скроешь.

– Вот сам ее и спасай.

– Да я не для нее прошу, а для себя! Мне угрожали по телефону! А номер прицеплен к ее профилю в Фейсбуке! Ко мне ломились в квартиру ночью! Как тебе еще объяснить? Это мне сейчас нужна помощь! У нее-то, может, вообще все в порядке.

– И что, думаешь, она сегодня уже не придет с тобой потрахаться?

– Не придет.

– Откуда знаешь?

– Оттуда! Семь часов вечера.

– И что?

– И ничего. Жопой чую.

– Ладно. Так и быть. Приеду. Жди.

Днем я наконец пожрал дошираков. Снова пил, но в меру, без фанатизма. Кое-что просмотрел из новостей про душевнобольных.

Вот вспоминаю вчерашний день и думаю: хорошо, что в доме, который я случайно спалил, никого не оказалось. Какого-нибудь бомжа, например. Дело даже не в уголовщине, а в том, как бы я сам себя потом чувствовал. Наверное, тяжело осознавать, что убил человека, пусть и нечаянно.

Интересно, я бы сдался полиции? Или отсиделся бы? Меня ведь все равно не нашли бы… Хотя… там ведь на дороге стоял мужик. Он обратил на меня внимание. Даже остановился из любопытства. Он бы узнал из новостей, оказал бы добровольную помощь следствию. Полицейские стали бы опрашивать жителей окрестных домов. Зашли бы и в наше офисное здание. Расспросили бы вахтера, показали бы ему фоторобот. И…

…вот они уже у моей двери. С наручниками наготове.

Неприятные, блин, мысли. Лучше не думать. Обошлось – и ладно. В следующий раз (который, надеюсь, не наступит) буду аккуратнее.

Риту прождал целый день. Она так и не объявилась. Пробовал звонить, номер недоступен.

Я с самого утра… нет, даже со вчерашнего дня знал: она больше не придет. Никогда.

Клок ее волос положил в пластиковый пакет.

– Что у тебя? – спросил Стас, не поздоровавшись.

– Ни хера хорошего, – ответил я и подвинул к нему пакетик с волосами.

– Что это за дерьмо собачье?

Я рассказал все, как было.

– Надо наведаться туда, – сказал он.

– Куда?

Он тяжело вздохнул, закатил глаза, потом посмотрел на меня как на идиота.

– В тот дом, где ты его хотел прибить трубой.

– Не получится. – Я сделал глоток из бутылочки.

Белкин вопросительно поднял брови.

– Дом сгорел. И сжег его я. Случайно получилось. Бросил окурок на матрас.

Он прикрыл глаза ладонью и произнес на выдохе:

– Бля-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а…

Мы помолчали.

– Давай так, – сказал он наконец. – Без меня ты больше не будешь ничего предпринимать. Я за тебя боюсь. Ты – человек-пиздец.

– Спасибо. Теперь, когда захочу пописать, буду звать тебя, чтоб подержал.

– Дай мне этот чертов номер. И скинь по эсэмэс адрес с Фейсбука. Постараюсь пробить по своим каналам.

– Завтра будет готово? – спросил я.

Он усмехнулся.

– Ясный красный, будет. С моими-то связями.

Я понимающе кивнул. Действительно, вряд ли можно состояться как частный детектив, не имея серьезных подвяз в МВД.

– Завтра к середине дня. Все узнаешь, – пообещал он.

– Ты сейчас куда? – спросил я.

– Туда же, куда и ты.

– Я домой собирался.

– Нет, ты собирался в бар.

– Ладно, как скажешь.

Возражать бессмысленно. Я бы все равно продолжил банкет дома один, а так хотя бы компания.

Пока шел к вешалке взять пальто, мне послышался стук за стенкой, в техотделе. Я остановился и замер.

– Что? – спросил Стас.

– Ты слышал?

– Что слышал?

– Стук за стенкой.

– Нет.

– Ну ладно.

Я накинул пальто, открыл дверь и вышел. А Стас не двинулся с места. Он стоял в кабинете и смотрел на меня, ехидно посмеиваясь.

– Что не так? – раздраженно спросил я.

– Хотел полюбопытствовать, – ответил он. – Как она?

Я не сразу врубился, что он имеет в виду.

– Аня хорошо трахается?

– Какая еще Аня?

– Или как девку-то зовут? Рита?

Я промолчал. Вставил ключ в замочную скважину.

Сижу в баре «Третья нога». Дописываю последние на сегодня строчки, пока Стас отошел поссать и покурить. Пока пальцы работают. Пока я, блин, еще вижу буквы. Не знаю, как идти домой. Надо вызвать такси.

Мельтешащие танцующие люди… Голова кружится…

Мне показалось или… Рита мелькнула в этом людском муравейнике?.. Нет, наверное, не она…

7 октября. Стас пришел около полудня. Когда он хлопнул дверью, что-то хлопнуло внутри моего черепа. Да так сильно, что меня встряхнуло.

– Потише ты, мать твою! – процедил я сквозь стиснутые зубы.

– Что, головка побаливает? – усмехнулся он.

– Нет, голова.

– А лучше бы головка.

Он был как огурчик, хотя накануне выпил, по моим самым скромным подсчетам, ведро коньяка. Не знаю, как у него это всегда получается – бухать как тварь, не пьянеть и не страдать от похмелья по утрам.

Я хлебнул теплого пива из банки. Ума не приложу, как меня угораздило взять теплое. Схватил с полки первое попавшееся, не подумав. Вот теперь сиди, давись, придурок.

Стас по-хозяйски развалился в кресле напротив, вынул из внутреннего кармана файл со сложенной вдвое распечаткой. Швырнул мне.

– Расскажи лучше сам, – жалобно попросил я.

– Тогда убери в стол, – потребовал он. – Не люблю, когда доки на виду без дела валяются.

Я не стал спорить. Положил файл в верхний ящик, рядом с отрезанной прядью волос.

– Слушай сюда, – начал он. – Пробил я, значится, телефон. И аккаунт. – Он запнулся.

– И? – спросил я.

– Ни хрена.

– В смысле?

– В прямом. Ни хрена не узнал. Телефон ни на кого не оформлен. Просто вообще ни на кого. Какой-то левый.

– Это ведь невозможно! – возразил я.

– Россия – страна возможностей. Возможно все.

– Допустим. А аккаунт?

– Ай-пи зашифрован. Выдается то Австралия, то Германия, то Восточный Тимор.

– И что, никак нельзя вычислить?

– Если бы можно было, никто бы так не делал.

– А что на распечатках? – спросил я.

– Открой ящик и посмотри. Что ты как маленький.

Я приоткрыл ящик, расправил сложенный вдвое файл. Распечатанный скрин записей на «стене» Елены К. Одно из обновлений – фотка Хмыря. С искривленной рожей, оскаленными зубами. Как будто сейчас убьет кого-нибудь. И подписью: «Любимый» – с сердечком.

– Епт… – вырвалось у меня.

– Не пугайся. Это запись 2014 года, – объяснил Стас. – Я всю ее стену прошерстил. Что непросто. Мусора всякого навалом. Цветочки, хуечки, собачки.