Loe raamatut: «Четыре с половиной»

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Часть I.

Стена бежевого шлифованного кирпича оставляла для обзора только зеленую крышу особняка в глубине территории, куда можно было попасть через раздвижные ворота либо через стальную дверь, тоже сейчас закрытую.

По другую сторону асфальта – лес.

Человек, выбравшийся из такси, посмотрел туда, на стволы сосен – желтоватые у крон, с прятавшейся в желтизне краснотой, которая улавливалась ощущением, а не зреньем.

Таксист вынул из багажника небольшой чемодан, поднес и вежливо попрощался. Подумал, видно, что клиент прибыл домой.

Пожилой человек с этим «монтировался» – в летнем костюме хорошего импорта, загорелый, с короткой стрижкой, умело скрывающей наступившую уже редкость волос, еще привлекали глаза – очень спокойные, с командным чуть выражением.

Человек повернулся к высокой кирпичной стене, но не двинулся, ожидая.

Тихо.

Слышен только, уже издали, звук уходящей машины.

– Здравствуйте, Сергей Петрович.

– Здравствуй, Алексей.

Мужчина лет тридцати, спортивный, немаленьких габаритов, поспешил навстречу и, обгоняя желание возразить, ловко отобрал у приехавшего чемодан.

– Да, Сергей Петрович, такие вот дела, жить бы еще и жить…

Человек приостановился у открытой двери.

– Нет, Леша, жить ему было нечем.

– Шутите, Сергей Петрович, столько всего?

– Вот. Ты у него четыре года?

– С лишним.

– А часто видел веселым?.. Можешь не отвечать. Он, Леша, по натуре чемпион, а когда выиграл все и понял, что финишных ленточек больше не будет, – человек шагнул внутрь, – тогда жизнь и кончилась.

Сзади щелкнула замками стальная дверь, а прибывший увидел знакомый фасад с бельэтажем тонированного сплошного стекла; он продолжил вслед сказанному:

– Думаешь, трудно ему было сердце подлечить? Даже при этих делах? – два пальца коснулись шеи. – Не хотел, говорил: мне судьба не велит.

Оба пошли по зеленому ухоженному газону.

– Родственники все собрались?

– Да.

– А когда назначены похороны?

– Не назначены пока.

Гость приостановился и вопросительно посмотрел.

– Тело набальзамировано, в морге сейчас. Тут, Сергей Петрович, такая история…

–О–

– Завещание, господа, я оглашаю в присутствии свидетелей. Вы, молодой человек?..

– Алексей, начальник охраны.

– Не «Алексей», а полностью – фамилия, имя, отчество. Вот в этой графе, и внизу под ней – число, подпись. И вы.

– Это мой сотрудник.

– То же самое, следующие две графы ниже.

Трое мужчин и женщина расположились в креслах просторного нижнего холла. Нотариус стоял напротив этого полукруга, рядом с изящным инкрустированным столиком, низким, и потому неудобным для двух молодых людей, ставивших свои фамилии и подписи на бумагах.

Справившись, они отошли в сторону и дисциплинированно замерли.

– Сейчас, господа, я оглашу завещание, но прежде прошу ваши паспорта.

Произошло шевеление, мужчины встали, женщина, вынув из сумочки, протянула одному из них свой.

– А твой зачем?

– Ну, попросили…

Нотариус обратил внимание:

– Да-да, сударыня, и ваш тоже.

Процедура заняла малое время, документы вернулись хозяевам, а те – на свои места.

– Итак, господа, завещание составлено, – нотариус скороговоркой прочитал – где и когда, и что каждый получит полагающуюся ему копию. – Итак, господа, согласно воле покойного: «Наследниками моего имущества, состоящего…»

Он перешел на медленный темп.

А голос повысил.

После первой имущественной позиции сделал паузу.

Перешел ко второй…

Счета…

Недвижимость, зарегистрированная в России…

Недвижимость, зарегистрированная за границей…

Иные имущественные ценности…

Начали строиться в ряд.

Известный, наверное, по существу, всем присутствовавшим, ряд продолжался, а прибавляясь новым описательным пунктом, застывал общей конструкцией, которая, стало скоро казаться, лишь соприкасается с этим маленьким пространством и незначительными людьми. Ей не было места и там наружи, внутри бессмысленной кирпичной стены, непонятно зачем растущего рядом леса и тем, что могло быть за ним.

Кто-то нервно отрывисто кашлянул, а молодой охранник, не выдержав, прошептал:

– Это ж каждому и внукам, и правнукам…

Старший строго поднял в ответ указательный палец.

Но нотариус, наконец, закончил.

И ему самому понадобилась маленькая передышка, чтобы вернуть себя в прежний привычный масштаб.

Убедившись, однако, что всё на прежних местах, он снова опустил голову к раскрытой папке.

– … «Объявляю своими наследниками двоюродного брата», – он назвал фамилию, имя, отчество, а брюнет лет пятидесяти толи вдохнул, толи выдохнул, – «сводного брата…», – светловолосый, постарше, сделал легкий кивок и уставился в пол, – «племянника покойной сестры…», – молодой человек рядом с женщиной не выдал в выражении ничего, но тут же вздрогнул и повернул к ней голову, – «и находящуюся с ним в браке…», – нотариус оторвался читать и посмотрел на женщину: – Вы тоже означены в числе наследников, сударыня.

Кажется, главное прозвучало.

Список имущественных позиций очень превосходил числом тех, кому было что-то положено, а любое в нем «одно» стоило… младший охранник опять захотел что-то сказать, но, не сумев выразить, лишь повел головой из стороны в сторону.

Молодой племянник покойного встал, желая разрядить нервные накопления, но был остановлен приказным почти тоном:

– Сядьте, пожалуйста, я не закончил.

Нарушитель попросил улыбкой о снисхождении, и опять установилась тишина, но не прежняя, а с живым человеческим фоном.

–О–

– Начал он, Сергей Петрович, по мелочи. Вам «зелеными» миллион…

– Кхы, по мелочи, говоришь?

– Ребятам по сотне, и мне триста штук. Нам эти деньги без всяких условий, а им…

–О–

– Условия наследования, господа.

Нотариус поставил на стол небольшую коробку.

И все-таки опять потребовал тишины, потому что в креслах начали обмениваться фразами, и кто-то у кого-то уже просил сигарету.

Только женщина обратила внимание на его слова и внимательно ждала продолжения.

– Все перечисленные денежные и имущественные ценности наследуются одним человеком путем предусмотренного завещанием жребия.

И она одна поняла сказанное.

Остальные лишь услышали слова, но не смысл, лица сделались слегка напряженными, с ощущением казуса, случившегося от собственного невниманья.

Нотариус, тем временем, вынул из квадратной коробки другую – поменьше и круглую – и снял с нее крышку.

– Здесь четыре разъемных шара, господа. Вы такие процедуры видели, конечно, по телевизору. Разнимаете шар, внутри на плоскости у одной половинки крест – это выигрыш. Пусто – проигрыш. В завещании предусмотрено время. У вас, господа, всего одна минута.

На столике появились небольшие песочные часы с маленькой желтой массой у верхнего конуса, тонкая струйка потекла вниз, разбрасывая на дне песчинки.

Нотариус, убедившись, что простенький механизм работает, снова обратился к аудитории:

– Итак, одна минута, а вернее сейчас… секунд пятьдесят. Не пожелавший или не успевший, господа, автоматически исключается из процедуры жребия.

Женщина уже подходила к столику, но прочие не вышли из столбняка.

– Прошу вас, сударыня. Но шар пока не раскрывайте.

Она чуть поводила сверху рукой, вдохнула и взяла.

– Благодарю вас. Осталось… секунд сорок. Прошу, господа. Впрочем, как вам угодно.

Теперь двое, вполне сознавая лишь, что нужно спешить, направились к столику и только один, поименованный раньше «двоюродным братом» удивленно поглядел на них, не двигаясь в кресле.

У коробки оба подошедших ускорились, и тут же замешкались, не зная, который шар взять…

Но получилось.

Теперь и они вдруг поняли, во что играют.

Нотариус обратился к последнему:

– У вас еще есть пятнадцать секунд.

Сидевший в кресле не то чтобы понял, но что-то в нем заработало.

Наконец встал.

– Побыстрее, – произнесла женщина, на тонком красивом лице смешались досада и нетерпение.

– Да пусть его, – одернул муж, а нотариус уставился на последний уходящий песок.

– Семь-шесть секунд.

Человек неуверенно шел, все с тем же растерянным чувством: «а, надо ли?».

Младший охранник, не выдержав, громко произнес «ой», струйка уже добегала из ничего, но на последних шагах человек проявил проворность и на ходу извлек шар.

– Вот!

Он, словно желая обрадовать остальных, поднял руку с ним вверх.

– Да, вы успели.

Похоже, и хладнокровному нотариусу это принесло облегчение.

– Свидетели, подойдите, пожалуйста, ближе.

Двое молодых людей сделали пару шагов, но нотариуса дистанция не устроила, он приказал встать с ним рядом.

– По разные стороны. Вы здесь, а вы… да.

Получилась своеобразная тройка с «председателем» посередине.

– Теперь, господа наследники, откройте ваши шары и продемонстрируйте нам результат.

Стало заметно, что никому не хочется это делать.

– Прошу! – подстегнул нотариус.

Руки людей задвигались, размыкая небольшие белые шарики…

– Внимание, господа свидетели. Итак? – прежде чем он продолжил, раздались вздохи, неясные звуки, «черт!» выговорила молодая особа. – Крест у вас, сударь, – рука нотариуса показывала на блондина – сводного брата покойного.

Тот никак не отреагировал.

Стоявший с ним рядом темноволосый, чуть не опоздавший к жребию человек, теперь проявлял подвижность – глядел на крест на чужом шаре, переводил взгляд на нотариуса, на другие лица, пытаясь в них что-то понять. В лице женщины заметна была переживаемая досада, но муж ее нашел в себе силы проявить благородное хладнокровье.

– Поздравляю, – он протянул руку счастливчику.

Тот, впрочем, таким вовсе не выглядел.

Переложив шар из правой в левую руку, но чтобы нотариус продолжал видеть крест, он ответил быстрым рукопожатием и вернулся в исходное положение.

–О–

– Интересная история.

– Это, Сергей Петрович, не самый финал.

– А что еще?

– Я тут записал… более или менее точно. – Старший охранник извлек бумажку: – «Наследник любой очереди вступает в права после похорон и не имеет права покидать территорию до дня похорон, а день назначается по общему согласию всех четырех». И еще сказано: «В случае отказа вступления в наследство, получившего это право по жребию, его физической или гражданской недееспособности после объявления завещания, наследство распределяется равными долями»… я не дописал, но между остальными, в общем. А что тут означает «гражданская недееспособность», Сергей Петрович?

– Гражданская?.. Психическая невменяемость или вынесенный по уголовному преступлению судебный приговор, вот что это означает. Любопытно. Ну, пойдем в дом?

– Пойдемте. Странно – «гражданская», а по «уголовному».

– Эта такая юридическая формулировка стандартная, Леша.

Они прошли к дому, где после газона начинался окаймляющий синеватый асфальт, и прямо с него ступили внутрь разъехавшихся на фотоэлементах панелей.

Глядевшие во внешность затемненные стекла невольно побуждали встретить приглушенность внутри, и что-то такое предусмотрел архитектор, желая поразить входивших воздушным объемом еще более светлым и солнечным, чем давала снаружи природа, – свет шел через стекла и добавлялся вертикальной системой тоненьких шахт зеркального перископического устройства. Зайчики, проникавшие сверху, лезли озорными пятнами в зелень зимнего сада, росшую кругом в изобилии, бегали по ореховым перилам просторной лестницы, уходящей спиралью вверх. Хоть не от первого впечатления, гость все равно приостановился, поводил в стороны поднятой головой и даже вдохнул так, словно захотел вобрать в себя кусочек пространства.

– Хорошо здесь.

Но почти уже улыбнувшись, перехватил взгляд старшего охранника и ответил таким же – да, все это для них обоих очень скоро останется в прошлом.

Зимний сад обходил первый этаж с трех сторон, кроме противоположной, на которой находился бассейн.

Человек показал туда кивком головы:

– Работает?

– Да, чего ж ему не работать.

Оба увидели женщину, появившуюся рядом с розовым чайным кустиком, стройную очень, в темно-сером открытом платье, но не траурном, по фасону, скорее, – вечернем.

Расстояние было несколько большим удобного для взаимных приветствий, и охранник решил посодействовать:

– Вы познакомьтесь тут сами. Я, Сергей Петрович, отнесу чемодан в вашу комнату.

– Спасибо, Алеша.

Прибывший повернулся к женщине, чуть постоял и сделал к ней несколько шагов. Та тоже сдвинулась ему навстречу.

– Вы с юга?

– Да, здравствуйте.

– Здравствуйте. Муж говорил, вы были другом покойного?

– В этом роде. Меня зовут Сергей Петрович.

– Елена.

– Припоминаю. Ваше имя как-то звучало – жена его племянника. Не ошибся?

– Правильно.

Она сдержанно улыбнулась.

Еще показалась мужская фигура метрах в пяти впереди, фигура сначала выдвинулась из-за увитой плющом перегородки, однако затем сдвинулась наполовину назад – опять расстояние было малоудобным для представлений, и приехавший лишь сделал кивок в ту сторону.

Женщина обернулась.

– Владимир… двоюродный брат.

– Да, тоже припоминаю. Но видеться не приходилось.

Средних лет человек расслышал слова и подтвердил их полуулыбкой.

– А что мы стоим, – она сделала знак рукой, приглашая в глубину зимнего сада.

Приехавший подчинился, показав даме идти вперед, и по дороге чуть задержался у розового куста с небольшими нераспустившимися еще бутонами – зелень сада была очень знакомой, а этот куст всегда особенно нравился. Дальше будет уютный грот с мягкими креслами, баром и фонтанчиком в напольной бронзовой вазе – место, где они, да, много сиживали с покойным.

Приехавший обошел деревце с красноватыми листьями и сразу за ним увидел знакомый продолговатый стол, кресла, молодого человека на другом конце, и тот, старше, что был впереди, сел с ним рядом.

– Здравствуй, Аркадий.

Тот, привстав, поздоровался и поинтересовался для вежливой процедуры о том, как прошла для гостя дорога.

Бутылок на столе не было – только бокалы, гостю следовало распорядиться по этому поводу самому, у других имелось уже содержимое, а из бокала молодой женщины шли пузыри.

Человек, хорошо представляя выбор, тоже, было, подумал о стакане брют «Абрау-Дюрсо», не магазинном, конечно, а том, что привозили сюда по заказу, но позволительное для дамы мужчине в траурный день шло не очень, да и в машине подукачало.

Он подошел к бару, подумал у бутылочного многообразия…

Плеснул себе немножечко скотча и сразу выпил глотком.

Еще подумал, снял с крючка штопор, за его спиной пока никто не проронил ни слова.

Красное терпкое «Бордо» полилось в стакан – темное, уверенное в себе, как допускавшиеся к сбору этого сорта немолодые уже и благополучные французские женщины.

Приехавший возвратился к по-прежнему молчавшей компании и сел у длинного конца стола, оказавшись от остальных на некотором удалении.

Оно и лучше от табачного дыма, хотя легкие синие струйки быстро тянуло вверх.

У ближнего пустого кресла стоял недопитый стакан отлучившегося четвертого – стало быть, свободного брата умершего от первого по отцу брака, старшего его немного годами – угадавшего, значит, наследство по жребию.

Прочим, надо полагать, здесь невесело.

Человек хотел спросить про похороны, но не успел.

– Вы на пенсии или работаете, Сергей Петрович? – поинтересовался брюнет.

– Работаю. Благодаря вашему брату, кстати сказать.

– А кем, если не секрет?

– Руковожу, – человек приостановился и сделал большой глоток, – охраной крупной компании руковожу. – Он не стал опускать стакан и сделал еще – теперь так, чтобы интенсивный букет немного пополоскался по рту… – А когда похороны?

Ему не ответили и отчего-то переглянулись.

– Вы бывший военный? – женское резное лицо смотрело на него в пол оборота – внимательное и красивое.

– Я бывший следователь, Елена.

Гость поставил стакан и задумался.

О чем ему было сейчас?

Только о том, как быстро движется время, очень быстро, порою кажется – как поезд, вошедший в туннель, вот виден уже его маленький оставшийся хвостик.

– На этом поприще мы с ним и познакомились двадцать годов назад.

– Когда он сидел?

– Нет, перед этим. Я вел его дело.

Она теперь повернулась к нему, и дымчатые какие-то глаза стали шире.

– Вы его и посадили?

– Посадил. Аркадий, ты разве не знал эту историю?

– Нет.

Захотелось еще глотнуть, но человек решил досказать.

– Фарцовка. А где фарцовка, там часто валюта. С валютой – это двенадцать минимум. В начале восьмидесятых он к нам попал. Тогда никаких снисхождений. Он, помнится, тихо так проговорил: «Мать не доживет».

Человек мотнул головой, взял стакан, еще раз мотнул и выпил тремя глотками.

– Хе, мне закрывать уже дело, заключение писать, я даже ему потом не рассказывал – всю ночь не спал. Мы ж людей научаемся видеть. Другой на три года напакостит, а задушить бы мерзавца. А тут вижу, совсем не гнилой человек. И можно переквалифицировать на семь. С нарушениями, конечно. Но можно. Ну, где семь, там и пять через условно-досрочное.

Человек посмотрел на стакан, выпитый слишком быстро.

– Вот такие дела.

Что-то пробежало сразу между тремя, сообщившись через внутренний телефон, и человек понял это вроде комплимента в свой адрес.

Женщина вдруг энергично допила свой бокал.

Гость встал.

– Вам налить, Елена?

– Если можно… – она немного смутилась.

– Да, «Абрау-Дюрсо».

Он направился к бару, а мужчины и женщина, будто спрашивая друг друга, обменялись торопливыми взглядами.

– Так когда похороны?

– Вы присядьте, пожалуйста, Сергей Петрович, – вежливо попросил племянник.

– Ну, сейчас вот налью.

Он вернулся со стаканом темно-красного и светлым с пузырьками бокалом.

– Прошу вас, сударыня.

– Спасибо.

Послышалось движение в глубине зимнего сада от возвращавшегося четвертого родственника, чей недопитый стакан с белым вином стоял рядом, приехавший повернул в ту сторону голову – он только слышал от покойного о существовании сводного брата, но никогда его здесь не встречал, – однако, минуя деревцо с темно-зеленым стволом и красноватыми листьями, явился Алексей.

– Добрый день. Я хотел узнать, не требуется ли от меня чего? Сергей Петрович, вещи у вас в комнате.

Племянник Аркадий ответил за всех, что не требуется, а старший охранник вежливо сообщил что и так все знали – в случае необходимости достаточно позвонить. Домик охраны находился тут же на территории.

– А где ваш четвертый родственник? – приехавший спросил больше для разговора. – Подскажите, заодно, как его величают.

Племянник стал стряхивать пепел, двоюродный брат решил отхлебнуть, пауза, непонятно отчего, затянулась.

– Он умер, – тихо проговорила женщина.

Человек недоверчиво посмотрел – неуверенный, что не ослышался. Взгляд перешел с женщины на соседний бокал.

– А это вот чьё?

– Его.

Даже менее значительные события требуют кое-каких подробностей, это написалось на лице человека – его левая бровь сдвинулась вверх и застыла.

– Э, позвольте мне, – начал двоюродный брат.

После этого он захотел вздохнуть, захотел откинуться на спинку кресла – то и другое не получилось.

– Мы незадолго перед вами сидели тут, обсуждали, ну, вы сами понимаете.

– Ни черта пока что не понимаю.

– Да. Мы обсуждали, так сказать, ситуацию.

Говоривший испытывал нехватку слов.

– Он почувствовал себя плохо?

– Нет. То есть, да, – рука показала на кресло: – Он умер.

– Вот здесь? – Человек тоже показал на кресло: – Ни с того ни с сего?

– М-м… в каком-то смысле.

– В смысле мгновенно, – добавила женщина.

Почувствовалось, ее очень раздражает начало, но она не знает еще, что с этим делать.

Сам собой напрашивался вопрос:

– А куда вы дели труп?

И племянник заспешил вступить в разговор:

– Сергей Петрович, не подумайте чего-то дурного. Труп мы отнесли в подвал, там есть холодильная камера.

– Граждане, если имеется труп, то должна быть и милиция.

Сразу же попытались сказать все трое.

Прежде всего, что не нужно спешить, надо подумать «как лучше», разобраться и… женщина сформулировала, наконец, в более отчетливом смысле:

– Мы все трое являемся наследниками второй очереди. По завещанию…

Гость, чтобы не выслушивать, поднял руку:

– Алексей мне про завещание уже рассказал, – все, глядя на него, замолчали. – Только что вас смущает?

– То, что нас всех арестуют к хреновой матери.

– Подожди, Аркадий, – начала его жена, но тот не стал ждать и, отправившись к бару, довел мысль до конца: – Обвинят, и мы получим шиш вместо наследства.

Судя по всему, он выразил главное, так как другие к этому ничего не добавили.

– А что может произойти, если вы его не убивали?

Центр вопроса отчетливо слышался в первой, а не второй его части, двоюродный брат, тем не менее, глядя человеку в глаза, испуганно закачал головой и даже отвел от себя такое руками.

– На вас, Владимир, никто пальцем не тычет, – недовольно сказала женщина в ответ на подчеркнуто персональное отмежевание, – но в завещании есть что-то вроде коллизии. – Она посмотрела на гостя: – Это так на юридическом языке?

– Ну в общем, правильно.

– Мы не убивали, но ситуацией могут воспользоваться.

– Кто, например?

– Сергей Петрович, мы живем в бандитской стране – вы это отлично знаете. Да хоть коллеги ваши. Да кто угодно.

Волнение в ее глазах вдруг исчезло и появилась пристальность.

– Вы, извините, с работы в органах давно ушли?

– Давно.

– Сами?

– М-м, сам.

Гостю вопрос не понравился:

– Причем здесь моя биография?

– Притом, что вы опытный специалист. Если речь идет о четырехстах миллионах долларов, могут ваши коллеги вместе с прокуратурой, вместе с властями местными нас взять в обработку?

Там, наружи, облако закрыло солнце, в воздухе и в зелени вмиг исчезли золотые блики, свет стал строгим, словно о чем-то предупреждающим.

Женщина продолжала:

– Например, мы от всего отказываемся и дело закрывают? Или еще лучше: всех сажают за убийство по сговору, имущество переоценивают – один к десяти, дальше рассказывать?

– Тут одних картин миллионов на двадцать, – муж, вернувшись, сел в кресло и полез в пачку за сигаретой, – два-три дня и готово – уже висят копии, – и, щелкнув зажигалкой, дополнил: – пока мы будем сидеть в пресс-камерах.

Гость поморщился:

– Ну, вы уже без всякой меры нафантазировали.

– Ничуть! – струя дыма, тоже не соглашаясь, метнулась в воздухе. – Если б речь шла о четырех миллионах, я бы еще подумал.

– И то, – остерегая, сказала супруга.

– Да. Четыреста миллионов, и даже с лишним. Это какой дележ?! Страшные деньги толкают на страшные вещи.

– Правильней, на любые, – снова уточнила жена.

На него смотрели три пары глаз, две настойчиво и одна почти умоляюще. Эти глаза опустились вниз, а губы почти прошептали:

– Черт бы подрал все эти богатства.

– Ой, Владимир, не надо! – молодой человек брезгливо дернул щекой. – Лучше подумать, как с их помощью из этого выбраться.

Но супруга внесла свое предложение:

– Нам нужна ваша помощь, Сергей Петрович.

– Моя? А в чем вы ее видите?

Он сразу еще спросил:

– Охрана пока не знает?

Аркадий ответил, что «нет», а его жена совсем обрела уверенность, и села свободно – перекинула ногу на ногу, изящно удлиненную вниз от колена – модельная вся какая-то девочка.

– Мы хотим от вас очень простого, Сергей Петрович, – профессионально разобраться в ситуации. Подготовиться, понимаете?

– Знать, какие давать ответы, – неуверенно добавил брат Владимир.

Человек, видимо, собираясь категорически возразить, приподнял руки, намереваясь хлопнуть ими о ручки кресла, но, придержав порыв, опустил их на подлокотники.

– Скверная какая история, ф-у.

Однако же те слова, которые он недавно назвал фантазией, видимо, показались ему все-таки не совсем таковыми.

– Ладно, еще раз, и в подробностях – как он именно умер?

Сразу попытались заговорить три голоса, гость сделал им знак рукой приостановиться.

– Нет, давайте-ка вы, сударыня, у вас выходит почетче. Вы, кстати, кто по образованию?

– Я филолог, германист.

– Вот, давайте с немецкой точностью.

Женщина, кивнув, позволила себе небольшую паузу.

Потом начала:

– Я постараюсь быть максимально последовательной.

– Да, и начните уж тогда со вчерашнего вечера.

– Со вчерашнего… хорошо.

Человек вспомнил про свой «Бордо» и быстро отпил.

И племянник Аркадий напротив него сделал то же самое.

Супруга недовольно взглянула:

– Ты не гони, а то и будешь как раз как вчера.

– Вчера мы попросту напились, – пояснил тот.

Владимир, впрочем, слегка поводил головой и всей грустной физиономией дал понять, что к нему это не совсем относится.

– Да, перебор был, – начала снова Елена, – все это так на нас опрокинулось, что не шло в голову.

– Лучше сказать, – снова вмешался супруг, – влезло туда, но не помещалось.

– И первым, – добавил Владимир, – напился как раз Олег.

– Покойный?

– Да.

– А мне показалась, – Елена взяла свой бокал, – он не напился, а сыграл сильное опьянение.

– Зачем?

– Чтобы избежать неприятного разговора. Мы же можем блокировать, во всяком случае на какой-то срок, похороны, а значит и вступление в наследство. Ведь ты его укладывал, Аркадий, он, по-твоему, был действительно пьян?

– М-м… я сам был того…

Владимир напомнил:

– Мы с тобой нашли в аптечке снотворное, ты что, не помнишь, и он быстро заснул.

– Ну… да.

– Нет, – обратился он уже к гостю, – мне не показалось, что Олег что-то изображал.

– Хорошо, – тот энергично качнул головой, – вчера вы невесело, но погуляли. Давайте теперь, сударыня, про сегодняшний день.

– Сегодня Владимир зашел утром к Олегу.

– Мы с Аркадием встретились в коридоре и решили его разбудить, но он сам уже поднимался, – включился брюнет, – согласился скоро спуститься и всё обсудить.

Человек кивком попросил продолжать.

– Вот мы и собрались, – она посмотрела на ручные часики: – Это было ровно два часа назад.

– С этого момента не упускайте, пожалуйста, ничего.

– Постараюсь. Мы с Аркадием уже были здесь, затем спустился Олег и скоро пришел Владимир.

Тот взглядом поддержал сказанное.

– В те две-три минуты, пока не пришел Владимир, естественно, не говорили о деле.

– Еще раз поточнее – о каком именно деле.

– Я уже раньше сказала – нельзя же остальным остаться ни с чем.

– Да, понял. И какие вы собирались выдвинуть требования?

Ответила не она, а муж:

– Мы, собственно говоря, не успели их выработать вчера…

Человек досказал:

– По уже понятным причинам.

И перевел взгляд на женщину.

– Да, – проговорила она, – это следовало сделать сегодня, что называется, уже в рабочем режиме.

– В процессе торговли?

– Ну, если вам так угодно.

– А что здесь плохого? – обидчиво произнес Аркадий.

– Ничего плохого, я без иронии. Продолжайте, Елена.

– Олег поздоровался…

– Извинился за то, что вчера перебрал, – добавил муж, – да я сам был хорош.

Его супруга нетерпеливым жестом показала, чтобы не лез больше с глупостями.

– Олег пошел к бару, открыл вон ту бутылку вина…

Гость, взглянув в направлении ее указательного пальца, сделал знак приостановиться, встал и подошел к бутылочным линиям.

– Какую именно?

– Светлую, «Псоу», видите, пробка торчит?

– Вижу.

Он повернул назад голову и пригляделся к стакану, выпитому примерно на две трети.

Снова посмотрел на бутылку, в которой не хватало, похоже, именно налитого в стакан объема.

Потом, взяв салфетку, поместил бутылку куда-то вниз.

– Никто, кроме покойного, бутылку не трогал?.. И не трогайте.

Человек вернулся на место.

– Вы точно, Елена, помните, что он откупорил бутылку?

Опять с ответом поторопился Аркадий:

– Тем штопором на крючке, на наших глазах, – и на всякий случай осторожно взглянул на жену.

– Да, тем штопором.

Она сделала паузу и сосредоточилась.

– … Олег сел к нам… выпил… тут появился Владимир…

Тот покивал головой:

– Я тоже себе налил вина, но из другой бутылки, – он попытался показать назад, куда-то, рукой.

– А я уже собиралась начать интересующий нас разговор. Олег вдруг сказал: «душновато». Даже подергал слегка себя за рубаху. Выпил еще, я опять собралась начать, а Аркадий спросил его: «Тебе нехорошо?»

– Ага, лицо у него стало бледным. Я подумал – не дай бог с сердцем что-то после вчерашнего.

– Я опять подумала, что это какая-то хитрость, как вчера вечером, – она подняла в сторону мужа руку, чтоб не мешал. – Но тут Олег начал подрагивать и хрипеть.

– Сипеть, – все же поправил муж, – даже с маленьким свистом.

– Пожалуйста, если по-твоему есть принципиальная разница. Потом сильно вздрогнул, и его голова свалилась на грудь. Владимир был ближе, попытался помочь.

– Я запрокинул голову.

– Мы тоже оказались рядом, стали прощупывать пульс, – она нервно кашлянула, – пульса нет, зрачки застыли.

Человек взглянул на свой стакан с вином, но мельком, и, не став к нему прикасаться, поднялся из кресла.

Затем, заложив руки за спину, сделал несколько шагов в глубину зимнего сада, постоял несколько секунд спиной к публике… повернулся и возвратился назад, но не сел в кресло, а остался стоять рядом с деревцем с темным стволиком и красноватыми листьями… раздумывая, потрогал листок.

– А теперь вот что вы мне уточните – этот Олег сразу выпил вино? – он указал на недопитый бокал. – И пожаловался тут же на духоту?

– Н-ет, – почти вместе проговорили женщина и ее супруг.

И она, подняв чуть глаза, пояснила:

– Олег сел, сделал пару глотков…

– Тут пожаловался, что ему душновато, – добавил Аркадий, – ну и в смысле «после вчерашнего»…

– Да, так примерно, затем появился Владимир, еще прошло около минуты… а дальше, как я рассказывала.

– А пил, – человек опять указал на бокал, – один раз или несколько?

– Два или три, – уверенно произнес Аркадий.

– Так-так.

Человек подумал, опять помял пальцами лист и посмотрел неприязненно на все деревце, словно виноватое в чем-то.

– Посидите все здесь пока.

– А вы? – робко спросил Владимир, и в вопросе прозвучало желание услышать в ответ что-нибудь утешительное.

– А я скоро вернусь.

Сначала, впрочем, он подошел к бару взял там салфетку, вернулся и прихватил через нее за нижнюю часть недопитый стакан.

Кажется, публике это не очень понравилось.

Когда раздвинулись дверные панели и человек ступил наружу, воздух показался ему жарким и уж никак не свежее, чем там внутри, где никогда не было и не могло быть никакой духоты.

Да, при сердечной недостаточности люди испытывают нужду в кислороде, но схватывают воздух сильно и глубоко, а тут «сипение» – слишком похоже на дыхательный спазм.

Его увидели из окна двухэтажного домика, где в нижней части находились общие помещения и диспетчерская, а наверху личные комнаты охранников.

Алексей поспешил выйти навстречу.

– Сергей Петрович, а почему не вызвали?

– Так, Леша, прогуляться решил.

– Случилось что?

– М-м, давай вон присядем в тенек на лавочку.

Зашли за угол.

Человек поставил стакан прямо на асфальтовую полоску у стены дома, а прежде чем сесть, скинул пиджак и аккуратно положил его на скамеечную гладкую доску.