Жизнь и быт обитателей пещеры налаживались не только их совместными усилиями, но и природными особенностями пещеры. В первые дни многое приходилось делать наугад, опытным путем. Когда после очередного «блуждания» по пещере Кузьма пришёл поцарапанный так, что вся почти одежда на нём была в многочисленных пятнах крови, то Святослав просто надел на него свежую куртку, а испачканную бросил на глину, решив, что постирает её потом. И вспомнил о ней только через несколько дней, когда затеял очередную стирку. Очистив куртку от засохшей глины, Святослав при свете фонарика начал искать на материи пятна, обдумывая, как удалить следы крови. Но, к своему удивлению, обнаружил, что никаких следов не осталось. Он соскрёб глину с рукава, где, он прекрасно помнил, кровь точно была. Однако рукав был чист! Вывод мог быть только один – глина обладает не только целебными свойствами, но и является прекрасным моющим средством. Удалить без следа застарелые кровавые пятна с материи даже не всякому стиральному порошку под силу. Это случайное открытие существенно облегчило процесс стирки, который стал теперь занимать уже не так много времени, как поначалу.
Выстиранное бельё Святослав обычно просушивал, развесив его на небольших ветках деревьев, установленных в естественные отверстия шероховатых стен пещеры. Высушенную же потом одежду, сложенную в стопки, он размещал на настиле из веток на полу и накрывал их далее также ветками и большими листьями, что натаскал снаружи, чтобы закрыть вещи от пыли или иногда сыпавшегося сверху песка.
Хозяин пещеры, Никита-Уво, в первые, самые трудные дни, мало чем мог помочь новым обитателям своего дома. Он был очень слаб и постоянно спал. А когда просыпался – глядел на лежащую рядом маму. Святослав был рад, что он вовремя ему объяснил, почему он маму положил в углубление и так укутал. Никита постоянно просил много пить, но совсем мало ел. Сначала Святослав беспокоился, что, возможно, «снежному человеку» не подходит новая для него пища – каша из концентратов и консервы. Но потом он вспомнил, как ведут себя в больнице люди, отходящие от наркоза после операции. Ему не раз довелось видеть это своими глазами – первое, что они просят, это воды. Пьют и снова засыпают. Аппетит приходит позже, а сначала таких больных приходится уговаривать съесть хотя бы ложку бульона. Воспоминание несколько успокоило Святослава – с Никитой была похожая ситуация, только процесс затянулся на более долгое время.
За состоянием хозяина пещеры внимательно следил Кузьма. Даже во время игр с медвежонком он всегда помнил о Никите и находил минутку, чтобы сбегать в грот, где спал Никита. Если мог, то сам давал ему попить; если видел, что тот проголодался, звал папу.
Между мальчиком и «снежным человеком» установилась какая-то удивительная связь. Кузьма буквально чувствовал, когда он нужен Никите, и откликался на его незримый зов. И Уво относился к малышу по-особенному. Когда он проснулся в первый раз и увидел рядом с собой мальчика, то протянул руку и хрипло, но тихо, почти шёпотом сказал:
– Ны–кы-таа…
Кузьма ничуть не испугался. В его детской голове сохранились воспоминания о спасшем их от волков громадном человеке. Поэтому он не отстранился от протянутой волосатой руки, а наоборот, погладил её и сказал:
– Никита, тебя зовут Никита. Я знаю, папа говорил, что тебя зовут Никита. А я – Кузьма. Понимаешь? Кузь-ма, – и похлопал себя ладошкой по груди.
– Кусс-ма-а, – медленно повторил Уво, – Кусс-ма-а…
С тех пор, с самого первого их такого необычного знакомства, он всегда узнавал мальчика, гладил его и произносил «Кусс-ма». Как ни старался Кузьма его поправить, ничего не получалось, Никита упорно называл его Куссмой. Наконец, Святослав прервал эти бесплодные попытки «поправки произношения».
– Он так тебя сам назвал, – объяснил он сыну, – ты для него навсегда Куссма, даже если он научится правильно говорить.
…Сам же Уво-Никита в эти долгие дни выздоровления воспринимал действительность как сквозь дымку. Так бывает, например, когда смотришь на мир из-под воды – звуков почти нет, контуры расплывчаты. И в то же время прекрасно осознаешь, что происходит там, за этой плёнкой.
Главное, Никита понимал – всё идет правильно. Он выполнил наказ матери, спас этих людей, и у него даже остались силы и дальше помогать им. Свою болезнь он воспринимал как явление временное. Во-первых, раньше он всегда выздоравливал, и почему сейчас должно быть по-другому? Во-вторых, он чувствовал двойную поддержку – когда засыпал, его качали целебные волны матери-Земли, когда просыпался – его окружали тепло и забота новых обитателей пещеры. И Никита не сомневался, что выздоровеет и станет им помогать. Он по-прежнему считал это своей обязанностью – долгом, который дал ему силы подняться из небытия.
Жизнь в пещере, между тем, шла своим чередом, обретала черты налаженности и распорядка. К радости Святослава, его маленький сын старался, и главное – мог оказать ему существенную помощь. Он не путался под ногами, пытаясь просто копировать действия взрослых, как это часто делают маленькие дети, создавая тем самым суету и беспорядок.
Кузьма любил наблюдать за работой своего папы, и старался по-настоящему помогать ему. Однажды, когда Святослав готовил обед, Кузьма попробовал сам, без папиной помощи провести стирку – это занятие ему сразу же очень понравилось, несмотря на то, что «не мужское это дело», как принято считать. В дальнейшем забота о чистоте и сохранности одежды стала для него необходимой нормой жизни.
Святослав похвалил сына и, по-мужски обняв, благодарил за помощь. Это дало ребёнку ощущение своей нужности отцу. А сам Святослав изредка стал наблюдать за ним и ненавязчиво советовать, как лучше что-либо сделать. Впоследствии Кузьма стал отлично справляться со стиркой сам, тем более что медвежонок тоже не оставался в стороне. Тот старался помогать по-своему: месил одежду в глине, прохаживаясь по ней всеми четырьмя лапами, которые потом долго чистил от глины в воде, а в завершение, урча, сосал их. Часто делал он это одновременно с Кузьмой, поглядывая, как тот лечит свои ссадины, зализывая их до полного выздоровления. А когда они заканчивали свои «лечебные процедуры», то вновь начинали резвиться, играть, бороться и валяться по «полу».
Святослав в это время как обычно готовил им еду. Когда кушанье было готово, мужчине стоило лишь произнести магическое: «Эй, братва…», и «дети» сразу же бросали своё баловство и мигом оказывались у еды, очищая одну миску за другой. Бывало, ели вдвоём из одной и той же миски, как говорится, за компанию. Словно в таком юном возрасте человек и зверь были единым целыми: понимание и дружба без объяснений.
Может или нет существовать такая внутренняя связь между человеком и зверем? На это может ответить любой дрессировщик, на своем примере доказывая, что животные без слов могут понимать мысли и желания людей. И не надо забывать, что в детстве всё воспринимается иначе, дети всегда понимают своих младших друзей намного лучше, чем взрослые. Необыкновенная привязанность друг другу медвежонка и «человеческого детёныша» была особенной и от того, что их судьбы оказались схожими – оба в младенческом возрасте остались без мам.
Такое горькое одиночество часто ищет себе в «компаньоны» подобие такого же душевного состояния. И здесь уже неважно, зверь ты или человек. С этим согласится любой, кто по воле судьбы хоть раз оказался в условиях невыносимых трудностей. В битве со стихией спасением и поддержкой может стать преданный пес, терпеливо скулящий рядом с тобой. Крепость такой связи может говорить только о том, что понятие дружбы не требует объяснений.
В один из очередных пещерных дней, когда Святослав как обычно готовил обед, а Кузьма заканчивал развешивать «бельё», Киса неожиданно громко и протяжно зарычал. Поглядев на такое странное поведение своего друга, Кузьма, взявшись за живот, засмеялся, слегка при этом подрагивая.
– Ты что хохочешь, Кузьма? – улыбнувшись, поинтересовался Святослав у сына.
– Ой, не могу, сейчас пузо лопнет, – продолжая держаться за живот и сотрясаться от безудержного смеха, стал взахлёб пояснять Святославу Кузьма, – Это мне Киса случай рассказывает.
– Но он же только рычит без умолку, и ничего больше, – заметил мужчина.
Такое непонимание со стороны отца искренне удивило Кузьму, и он, всё ещё не в силах перебороть смех, стал пересказывать сон, который ему якобы только что поведал медведь:
– Папа, он говорит, что он сон видел, как он залез на какое-то дерево и там нашёл дупло с пчёлами. А когда он свою мордочку туда сунул, они на него набросились. Он упал с дерева на ежа и завизжал от боли и бросился бежать, куда глаза глядят. Пчёлы за ним. Когда увидел муравейник, он туда засунул свою мордочку и громко зарычал от боли – муравьи стали лезть ему в уши, нос и глаза. Он встал и стал плакать – не знал что делать и куда бежать. Его спас дождь. Он обрадовался и зарычал.
С интересом выслушав сына, Святослав тоже невольно рассмеялся и направился на кухню, что находилась в одном из углублений в стене, откуда весело крикнул:
– Эй, братва…
За обедом Кузьма начал обстоятельно рассказывать папе, что он давно уже учится понимать звуки рычания Кисы и вроде бы кое-что стало получаться. А кое-что научился объяснять Кисе на его медвежьем языке. На вопрос Святослава, как он смог подробно и с точностью описать сон Кисы, когда не совсем полностью научился с ним разговаривать, Кузьма чистосердечно признался, что это не Кисе, а ему самому этой ночью приснился такой сон. И, чтобы избежать шуток в свой адрес по поводу такого неуклюжего поведения, он и решил рассказывать свой сон так, как будто это всё Кисе приснилось.
– Сынок, запомни, над доброй шуткой редко смеются, наоборот её очень часто тоже подхватывают смехом, – подбодрил сына Святослав. – И кто знает, может быть, пока тебе снился этот сон, Киса такой же сон видел. Не зря же он по полу валялся вместе с тобой.
– Не знаю, папа, может, и Кисе снилось то же самое. Вот когда научусь с ним хорошо разговаривать на его языке, тогда сначала он мне, а потом я тебе всё буду рассказывать, – уверенно пообещал Кузьма.
Заканчивая такой интересной беседой свою трапезу, Святослав ощутил чувство приятной радости от того, что у него организовалась такая семья, где, кроме общих бытовых забот, их, оказывается, объединяет и чувство юмора, которое так необходимо в нелёгкой таёжной жизни. Совместный труд, юмор и понимание друг друга с полуслова – все это еще больше сближало их, придавало жизни всех троих целостность, без которой трудно было бы понять, в чем на самом деле состоит истинная радость жизни.
Когда быт потихоньку наладился, и стало появляться свободное время, Святослав стал часто напевать песни про себя, а потом и вслух. Кузьма же всегда подхватывал мелодии песен на гитаре, и они начинали особо звучать по пещере. Под эти звуки ему легче думалось. Он отмечал, что их «семья» окончательно приспособилась к новым условиям жизни. И смирился с мнением, что в жизни всякое бывает, и то, что нравится, и то, что не нравится совсем. Но, спрятав свое «не хочу или не могу», человек должен заставить себя оставаться человеком – при любых обстоятельствах. И то, как надо жить дальше – хорошо или плохо, зависит только от нас самих. Мы сами себе хозяева. И если сначала Святослав заставлял себя полюбить свою новую жизнь, то теперь он знал, для чего живёт, а главное – для кого. Его поведение теперь должно быть примером для сына, благотворно влиять на малыша. Если сам он будет чувствовать интерес к жизни, это передастся и его сыну, и медвежонку. И станет гарантией тому, что они вырастут спокойными и крепкими.
Глава 13
Мысли в темноте
После гибели Фёдора на долю Святослава выпала участь, которой можно только посочувствовать: после пожара он остался с малышом на руках без жилья, без многих элементарно необходимых для ребёнка вещей, один на один со смертельной суровостью тайги. Вероятно, понять его состояние лучше всех смогла бы женщина-мать. Когда на твоих плечах столько забот, а нормальных, привычных условий нет – это, ой как тяжело…
О сочувствии Святославу можно поспорить. Если он убил человека и, вдобавок, ещё раз нарушив закон, сбежал с зоны, то пусть сам и расхлёбывает всю эту кашу. Тоже мне, герой! И какие такие у него трудности? Охотник ему просто так дом предоставил, да ещё едой и одеждой его снабжал. Настоящий иждивенец!
С этим можно было бы согласиться, если бы не одно «но». В жизни каждый человек совершает ошибки. Многие не «попадаются в руки закона», и их, как говорится, «пронесло». И живёт человек дальше спокойно и мирно, а может даже стать уважаемым человеком. А вот другим – не везёт. Они могут совершить ошибку без умысла, поневоле. Но им уготована другая судьба, не «проносит». Каждому выпадает два пути, и человек ступает на тот предоставленный ему судьбой путь, по которому ему суждено идти по жизни дальше, без оглядки на мнение людей. Только небеса знают кто прав, а кто виноват.
Такие мысли плавно сменяли одна другую в голове «таёжного папы», пока не смолк приятный слуху звон гитары. Тихонько подойдя к Кузьме, он улыбнулся, заметив, что ребёнка совсем сморило, а гитара выпала из маленьких рук. Его друг медвежонок, притихнув, улегся рядом и тоже начинал засыпать. Мужчина усмехнулся, удивлённый воздействию пещерной темноты и тишины.
Жизнь в пещере наладилась, всё шло по установленному однажды распорядку. Такое мерное её течение привело к тому, что Святослав постепенно начал терять счет времени, да и перестал об этом заботиться. На не дававший ему покоя вопрос: «Почему он здесь так долго спит, и почему ему становится на душе всё спокойнее и спокойнее?» – Святослав ответить себе не мог, а в конце концов и вовсе перестал об этом думать. Но то обстоятельство, что здесь, в глубине земли, он не испытывает абсолютно никакого страха, его по-прежнему беспокоило.
Принято считать, что чем глубже под землю спускается человек, тем сильнее обуревают его тревога и страх, доводя порой до панического состояния. Мысли теряют ясность, сознание становится сумеречным. С ним же происходило с точностью до наоборот – он чувствовал себя здесь совершенно спокойно – как у Христа за пазухой. За непростые предыдущие годы жизни организм Святослава изрядно износился: нервы были на пределе, усталость накапливалась как снежный ком – он был почти на грани срыва. Но, волею судьбы попав в пещеру, организм начал быстро и с нарастанием перестраиваться. Сон в таинственной тишине отгонял все переживания и плохие мысли, и на душе становилось спокойно и тепло. Часто перед сном или после пробуждения Святославу хотелось долго и радостно плакать от непонятной для него радости. Он просыпался словно ребёнок, довольный и счастливый, как будто заново родился. Нервная система, восстанавливалась, тело становилось здоровее день ото дня.
Возможно, ощущение страха проходило и оттого, что он точно знал – всё, что находится в пещере, принадлежало Никите, а в гостях у сильного человека всегда ощущаешь себя под защитой. К тому же Святослав испытывал покой оттого, что исполнил обещание, данное прежнему обитателю похоронить его с мамой. И пусть Никита «ожил», но ощущение правильности содеянного, чувство выполненного долга осталось.
Необычный человек, живший ранее в пещере, был пока беспомощен и очень слаб. Но невидимая аура уверенности и внутренней силы была почти физически ощутима в подземном доме. И Святослав делал всё для её сохранения. Он знал, что должен поддерживать здесь жизнь, сохранять предоставленное хозяином жильё в порядочном состоянии, должен сделать всё для того, чтобы жизнь в пещере продолжалась. Тем более, что здесь, в могиле покоится мать Никиты, и надо достойно оберегать её покой.
Продолжая знакомиться с пещерой, Святослав заметил, насколько аккуратным был Никита. Вся посуда для еды была абсолютно чистой. Как ему, вроде бы дикому существу, долго жившему под землей, по сути – в грязи, удавалось сохранять свою посуду чистой? Может быть, эта аккуратность передалась ему от матери, и произошло это чисто механически, во время постоянных наблюдений за ней, когда та после еды мыла посуду и при этом объясняла сыну, что именно и зачем она сейчас делает. Вот Никита и запомнил раз и навсегда её наставления, из которых у него сложилось чётко определение, что «делать чисто» – значит, здесь всегда будет хорошо жить. Скорее всего, эта «работа по дому» напоминала ему о том счастливом времени, когда они были вместе. И это занятие стало приносить ему огромное удовольствие: всегда, когда мыл посуду, он с душевной радостью уходил в воспоминания о своём счастливом детстве. Такое подражание действиям мамы незаметно привило ему аккуратность и трудолюбие, старание всегда делать любую работу с радостью, а, значит, хорошо. «Делать хорошо», в его понимании, означало доставлять радость любимому человеку, а так как любимого ему человека давно уже не было в живых, то это делалось ради памяти о нем.
Когда Святослав при проникающем в пещеру неровном свете рассматривал созданные Никитой скульптуры, у него стало появляться представление, какой эта женщина была при жизни. Для него, как художника, это не составляло большого труда. У Никиты был несомненный художественный вкус и талант, огромный талант! В своих скульптурах он смог передать даже характер мамы. Вот вам и дикий, волосатый человек!…
Более внимательно знакомясь с пещерой, Святослав неожиданно для себя заметил, что горячая вода медленно поднималась из недр в состоянии кипения, и целый день оставалась такой, а потом так же медленно исчезала под землей, чтобы через три дня появиться снова. «Кухня на дому»,– усмехнулся он с радостью и улыбнулся – сегодня он, наконец, накормит горячей едой своего Кузьму и, конечно, окончательно привыкшего к ним медвежонка. Да и выздоравливающему Никите горячий отвар будет очень полезен.
Святослав не торопясь приготовил обед и направился в свою «спальню», где, обнявшись, беззаботно спали малыши. Он решил не тревожить их сладкий сон, и продолжил с большим интересом рассматривать работы Никиты, всё больше и больше убеждаясь, что тот вложил в них всю свою душу и любовь.
Святослав был неплохим художником, а к тому же ещё имел редкий дар видеть человека таким, каким он был в молодости. Он легко смог представить изображённый в глине образ женщины не только в зрелости, но даже в юности и в детстве. И «поймав» этот образ, он смог бы нарисовать мать и сына такими, какими они сюда прибыли много лет назад: совсем ещё молодую маму с младенцем Никитой на руках. Мысли о том, что, по рассказу Фёдора, она была с немного с отклонениями в умственном развитии, а Никита был диким, Святослав отбросил – увиденное им в пещере полностью разрушало эту версию.
Мужчина и ребёнок частенько сидели вместе, вслушиваясь в ночную тишину, в завораживающий говор тайги, проникающий через отверстие в стене, или в звуки пещеры – редкий шорох осыпающихся с потолка камешков, приглушенный звон падения капель воды. В эти мгновения создавалось впечатление, что тайга и пещера – живые, и дышат, как всё живое на свете. Но иногда казалось, что в пещерной мгле время как будто замирает, и тогда лишь редкие голоса птиц снаружи и летучих мышей внутри пещеры напоминали людям, что они не одни. Всегда интересно было прислушаться к разговору деревьев. Скрип старых елей или тихое шуршание берёзовой листвы создавали свою очаровательную мелодию природы. Понимая этот язык, можно было приобщиться ко всему, что их окружало, и стать частью этого огромного живого существа.
Все эти мысли становились Святославу необходимыми, и он переходил к их анализу, получая пищу для ума. Он постоянно сопоставлял их со своим жизненным опытом, и делал неожиданные выводы, что приносило ему огромное удовлетворение и покой. Наверху бесконечное копание в себе и разбор своих поступков забирали так много сил, что негативно сказывались на его здоровье: он становился вялым, мышцы слабели, и пропадало желание жить. Какая же несравнимо приятная противоположность!
Вот и сейчас, после рассуждения о семье волосатого человека, ему в голову пришли сразу несколько интересных для него вопросов. Во-первых, почему, например, здесь в глубокой пещере сохраняется абсолютно стабильная для жизни температура? За счёт чего всё это происходит?
Во-вторых, почему он нисколько не тревожится о том, какое сейчас время суток – утро или вечер? Отчего его организм ему об этом не напоминает? И, в-третьих, самое удивительное – почему его не тянет наверх, почему ему так нравится эта темнота? Не влияет ли она отрицательно на его глаза?
На первый интересующий его вопрос он, как казалось, без труда нашел внятный ответ. Вероятнее всего, та сторона пещеры, которая находилась высоко над несущейся внизу рекой, находилась на южной стороне, и её почти постоянно днём прогревало своими лучами солнце. Поэтому даже в тёмное время суток камень, то есть стена, продолжал согревать воздух в пещере. А отверстие в стене, вероятно, позволяло солнечному свету проникать внутрь, и его было вполне достаточно, чтобы «отгонять» влагу, накапливающуюся от водных источников. Какое разумное всё же явление природы!
Что же касается безразличия ко времени суток, то это, скорее всего, было связано с тем, что любому живому существу природой предназначен свой жизненный цикл, и организм подчиняется исключительно ему. Все остальные условности придуманы людьми. Есть и «совы» и «жаворонки», но решено, что трудиться все должны в одно и то же время, днем, хотя тем же «совам» это неудобно.
И, наконец, в-третьих, наружу, на воздух, человека не тянет по самой простой причине – ему понравилось жить в темноте.
«Вероятно, этого требует сама человеческая природа. Мы – часть общей природной системы, законы которой заключаются в естественном приходе и уходе циклических волн, исходящих от планеты и Вселенной в целом», – вывел глубокомысленное заключение Святослав. И сам во весь голос над ним засмеялся, произнеся вслух:
– Свят, ты становишься истинным мыслителем. Тебя занесло даже во Вселенную, – и, немного помолчав, добавил: – Какой с меня мыслитель. Я всего лишь предполагаю, чтоб умишко свой потренировать. Мне ведь здесь никто не мешает думать…
Мужчина вернулся к действительности, когда во сне заворочался Кузьма. Тут Святослав заговорил по-другому.
– Философствуй – не философствуй, но про Кузьму, медвежонка и Никиту не забывай. Вот-вот они проснутся и захотят кушать, и им не до философии будет с пустым желудком, – строго сказал сам себе «кормящий папа» и приступил к поварской деятельности, благо, что теперь горячий источник помогал быстро сварить горячую еду.
За этим занятием он неожиданно задал себе вопрос – а что происходит сейчас там наверху, не наступила ли уже зима? Счет дням он потерял, температура в пещере была постоянной, запасов хватало, чтобы не выходить наверх за добычей. Эти мысли его обеспокоили и заставили направиться к выходу. Пройдя через туннель, Святослав оказался не у водной, а у ледяной стены.
– У-ух, как плотно ледком прихватило! – воскликнул он. – Сразу видно, на улице мороз, что надо. Значит, зима не на шутку разгулялась, если водопад так плотно замёрз!
Поёживаясь, Святослав поспешил обратно в грот. И хотя туннель и был длинным, мужчина довольно быстро его преодолел – проведенного в пещере времени было вполне достаточно для того, чтобы ходить по нему без сложностей и без страха. Однако опасения, что свод вдруг провалится прямо на тебя, сохранялось долго. Это и чуточку щекотало нервы, и по-детски забавляло, когда сердце все же замирало от вопроса: «А вдруг?..»
На подходе к «детской» Святослав услышал протяжный стон Кузьмы. Тихо присев рядом, он ласково обнял сына и укутал в шубу. В последнее время он не раз замечал, что малыш просыпается от собственного крика во сне. Сон здесь в пещере был очень глубок, и давившие на психику мальчика кошмары давали о себе знать более явственно. На долю Кузьмы выпало немало испытаний, от которых «повело» бы и взрослого, закаленного человека. Авиакатастрофа, пожар, битва с волками, неожиданное вмешательство огромного «дикого человека»… даже если он о чём-то и мало помнил наяву, во сне в свои права вступало подсознание, вытягивающее на волю страшные моменты его маленькой жизни. А, может быть, он и запомнил весь ужас перед авиакатастрофой. Но днём, когда Святослав осторожно старался узнать, что ему снилось, ребёнок ничего не мог вспомнить.
Проснувшийся Кузьма боязливо огляделся, и, увидев своего папу, вцепился в Святослава и крепко прижался к нему. Крепко прижав малыша к себе, мужчина сидел, задумавшись о том ночном кошмаре наяву, когда судьба связала их навсегда. Неожиданно со стороны засыпанного лаза послышался шум, отчего Кузьма сразу проснулся и быстро вскочил на ноги. Почуяв, что его друг собрался на улицу, он рукой дал знак папе, что тоже хочет пойти на прогулку. Святослав взял его за руку и утвердительно кивнул:
– Раз так, то давай за ним выбираться.
Перед тем, как выйти на улицу, Святослав по привычке оглядел Кузьму, проверяя, тепло ли он одет. Он не хотел, чтобы мальчик заболел в тайге. Это здесь крайне нежелательно, а потому всегда присматривал за «экипировкой» сына. В пещере Кузьма часто спал в тёплой одежде, укрываясь фуфайками и плащами, что привёз Фёдор. Когда они перетаскивали вещи в пещеру, Святослав надевал одну одежду на другую, сохраняя, таким образом, место в рюкзаке. А после того, как Святослав обнаружил сундук с пушниной, появилось более «натуральное» и надёжное утепление
И на этот раз, собирая ребёнка на прогулку, отец хоть и спешил, но не забыл одеть на сына, поверх штанов и свитера, утеплённую куртку с капюшоном, а также шерстяные носки, рукавицы и плотно закрывающую уши шапку. Убедившись, наконец, что малыш не замёрзнет и уже полностью отошёл ото сна, Святослав взял Кузьму за руку и направился в сторону второго выхода, где их уже дожидался «малышок» Киса.
Глава 14
За други своя…
Изгибы и неровности пещеры не позволяли людям быстро догнать медвежонка. Ход, по которому тот выбрался наружу, был настолько узким, что приходилось буквально ползти на животе, отталкиваясь коленями. Новый путь был им не знаком, поэтому ползли не спеша, и казалось, что тоннелю нет конца. Наконец, вдали забрезжил свет.
Этот запасной выход в зимнее время или в непредвиденной ситуации оказался как нельзя кстати. Святослав видел ледяную стену, в которую превратился водопад, и сомневался, что сможет там пройти, тем более, с ребёнком. Кузьма был ловок и силён не по годам, но вести его по обледенелым скалам было слишком рискованно. Свят задумался о том, как появилось это великолепие, кто создал запасной выход? А если это дар природы, то огромная ей хвала!
От раздумий его оторвало рычание медвежонка, доносящееся со стороны показавшегося света. Приблизившись к выходу, они увидели, как Киса радостно валялся на свежевыпавшем снегу. Заметив друга, Кузьма выбежал наружу и стал радостно бороться с медвежонком. Наигравшись вдоволь, довольные и усталые, они легли на снег и, продолжая игру, кто громче крикнет, будто хотели докричаться до небес. Наигравшись и нашумевшись, дети быстро встали и направились в сторону растущих неподалеку деревьев. Внизу стволов сохранились сучья, поэтому Кузьме с Кисой не составило никакого труда быстро вскарабкаться наверх. Усевшись почти на верхушке, они стали молча разглядывать Святослава, всем своим видом показывая, какое у них хорошее настроение. Зимнее солнце с лёгким морозцем весьма этому способствовали.
Святослав с улыбкой наблюдал за их возней и радовался до слез, почувствовав себя на некоторое время самым счастливым. Даже природа поддерживала такой настрой – мороз был не более пятнадцати градусов, что для тайги в зимнее время – редкость. Как-никак Сибирь – это суровый край матушки России. А сегодня солнце светило ярко, как на заказ, его лучи прогревали спину и лицо как от печки, отчего становилось тепло и на душе.
Взглянув на светило, Святослав решил, что уже около полудня. Он распростёр широко руки к солнцу и счастливо закричал: «Э-ге-г-е-е-ей!». Потом наклонился, зачерпнул снег руками и стал бросать его себе в лицо, и дальше, вверх, на своих детей. В этот момент он по-настоящему радовался жизни. Мужчина словно тоже превратился в ребёнка. Он бросился в сторону дерева, на ветвях которого сидели Кузьма и Киса, быстро вскарабкался на подходящий для себя сук и радостно уселся на него, тоже устремив свой взгляд на небо.
О чём думали эти три существа, сидевшие на дереве? Может быть, в это время каждый представлял себе свое будущее? А может, каждый думал о приятном тепле, которое с любовью дарило им солнце?
До наступления весны они стали выходить из пещеры все чаще и чаще – хотелось погреться на солнце и подышать свежим воздухом. Зима нынче, как и предполагал Святослав, оказалась очень суровой. Это они ощущали на себе в очередных вылазках. В такой мороз на улице долго оставаться было нельзя. Но зато, когда наступала пора снегопада, когда холод ослабевал, они с азартом откапывали руками сугробы у выхода из пещеры, проделывали в снегу проход до дерева и, вдоволь наигравшись, забирались на него и грелись на солнышке. Это стало у них доброй привычкой.
А в пещере любимым занятием Кузьмы, в свободное от помощи по хозяйству время, стала игра на гитаре. Здесь он проявлял особые способности, которые поражали Святослава. Благодаря темноте, мальчик вынужден осваивать инструмент на ощупь, в результате – привык играть на гитаре вслепую, не теряя при этом качества игры.
Песен Святослав знал много, часто напевал их вслух, а Кузьма научился вполне грамотно ему аккомпанировать. Одна из любимых песен Святослава, «Надежда», с самого начала понравилась Кузьме, и он со временем тоже стал её напевать под собственное музыкальное сопровождение. Получился настоящий семейный дует. А текст песни, от которого на глазах появлялись слезы, ещё больше их роднил.
Когда в пещеру через узкое отверстие проникал раз в сутки солнечный свет, Святослав садился на небольшое сухое бревно и начинал без спешки писать красками, которые ему когда-то привез Федор. Покойный друг знал, что для любого творческого человека жизнь без инструмента мучительна, и постарался обеспечить Свята всем необходимым. К тому же он был и умудренным жизненным опытом человеком. Его добро, его помощь шла и по другой причине: найдя в человеке друга и ощущая ответное чувство, он готов был служить этой дружбе бескорыстно и искренне.