Путь «Черной молнии». Книга 3

Сергей рассказал дочери, что собой представляет их тайная организация, как она создавалась, кто ее члены, которыми на данный момент являются все родственники Насти. Какие задачи возложены на организацию, какие ближайшие мероприятия должны провести ее члены.

– Ты слышала от нашего деда о репрессиях людей и о том, что власти об этом умалчивали?

Настя кивнула и тут же задала вопрос:

– А дядя Володя Волков, он тоже один из вас?

– Нет, он не состоит в нашей организации, – ответил отец.

– А мне казалось, что Волков много знает, ведь он помогал в Саше и теперь помогает.

– Да, это действительно так, но существует грань, за которую мы пока не можем его пустить.

– Это ничего, что он отбывал наказание, ведь дядя Валера-Аркан и дядя Сережа Крутов хорошо его знали.

– Из-за сложных отношений и несовместимых взглядов, Волкову и этим двум ворам пришлось расстаться. Но в уголовном мире свои представления о дружбе, такие люди считают, что им все обязаны подчиняться. Именно поэтому давние связи считаются крепкими. Даже если одна из сторон пытается прекратить отношения, то другая, в силу своих амбиций или крепкого положения в уголовной среде, пресекает такие вольности. Вот в таком положении оказался Владимир Волков. Старые дружки пытались его встретить, но с твоей помощью нам удалось оградить дядю Вову от неприятностей.

– Они могут его убить? – настороженно спросила Настя.

– Все будет зависеть от того, как Волкову удастся объяснить бандитам, что он не помогал Саше в побеге из колонии и не отводил от него беду, а так как Владимир к этой встрече не готов, нам необходимо его защитить. Как говорится: «долг платежом красен».

– Теперь я понимаю, почему мы устроили сцену прикрытия, когда дядю Володю выпустили.

– Настя, ты была на высоте, – похвалил Анатолий.

Девушка смущенно улыбалась, но по выражению на ее лице все заметили, как она воодушевилась, ведь ей доверили тайну, теперь уже не просто родственники, а члены тайной организации.

– Настенька, прими наши искренние советы и никогда не пренебрегай ими: всегда держи себя в руках, старайся не давать повода людям, чтобы тебя заподозрили в какой-нибудь тайной деятельности. Помни, одно неправильно произнесенное слово или неверное действие, повлекут за собой неприятности, а что они собой представляют, ты уже убедилась, – наставлял ее отец.

– А как называется ваша организация?

– «Черная молния», – ответил Анатолий.

– «Черная молния»?! – Настя с изумлением посмотрела на мать и уже, догадываясь о чем-то, сказала, – так вы продолжаете дела тех самых офицеров, которые…

– В какой-то мере, – перебила ее Екатерина, – потому доченька, ты должна с полной ответственностью отнестись к сегодняшнему посвящению в нашу тайну.

«О, Господи, как загорелись ее глаза, – подумал Сергей, наблюдая, как дочь воспряла духом, – как будто она готова совершить подвиг».

Глава 7

Преступное окружение Портникова

Полковник Портников, задержавшись допоздна на работе, получил сигнал от Сергея Брагина и тут же связался с ним по телефону. Сергей рассказал ему о своем аресте и как Шаронов бесцеремонно продержал его целые сутки в изоляторе КГБ. То, к чему они готовились с Брагиным, видимо началось. Шаронов выдал себя во время допроса Сергея и, почувствовав явную опасность, грозившую его дальнейшей карьере и даже свободе, пообещал, что примет крутые меры. Наверное, так Шаронов решил запугать бывшего адвоката за отказ работать на него. Портников с пониманием отнесся к этой информации и успокоил Сергея, что этот деспот теперь знает, что они объединились против него и вдобавок привлекли к противодействию других сотрудников госбезопасности. Конечно, нужно все держать под контролем, иначе дело дойдет до крайности, полковник сильно занервничает и станет искать способ, как избавиться от Брагина, а может быть и от Портникова.

Дела на новой работе так захлестнули Портникова, что иногда приходилось задерживаться до самой ночи. Включив настольную лампу в своем кабинете, он тщательно изучал разные документы и потом закрывал их в сейф. Последние данные, полученные от «источника²⁷» о начальнике РиОР майоре Бубенцове и возглавлявшем оперативный отдел колонии майоре Громове, заставили его вплотную заняться обоими. Офицерами допущены серьезные злоупотребления в своей работе, а некоторые деяния даже приравнивались к уголовным преступлениям. С режимной и оперативной точки зрения, они, конечно же, «перегибали палку» и доводили осужденных до крайних мер, к примеру: те вскрывали себе вены или наносили более серьезные увечья, но только бы скорее уехать из этой колонии.

Недавно Портников созвонился с полковником Кашаповым и условился с ним о встрече. Еще в бытность Шатуры, когда Кашапов ходил у него в замах, Портников иногда встречался с Кашаповым, и они обменивались оперативной информацией. После ухода на пенсию Портникова, много что изменилось, но неплохие отношения, сложившиеся во время службы, сохранились. Встретившись на нейтральной территории, Василий Семенович попросил полковника об одной услуге.

– Василий, я предполагаю, что в твоем штате есть агент, который сейчас находится в моей колонии, ты не мог бы посодействовать нашей встрече.

– А если это неверная догадка, – улыбнулся Кашапов, – все-то ты знаешь Семеныч, вот только откуда. Ты же в курсе, что наш отдел работает в другом направлении, а агентами занимается совершенно иное подразделение. Тем не менее, всегда поражался твоему умению «выуживать» информацию.

– О, Василий, ты еще в лейтенантах ходил и был на подхвате у Шатуры, а я уже начальствовал над оперативной группой, которая выявляла зачинщиков бунта в этой колонии в семьдесят седьмом году. Ну, это я так, для связки.

– Если не ошибаюсь, это была Шароновская команда.

– Да, ты их знаешь: Лацис, Григорьев, Переверзев и был еще такой, Брылов, его уволили.

– Ладно, Семеныч, не будем морочить друг другу головы, что ты хотел услышать от агента?

– Есть неподтвержденные сведения, что бывший начальник колонии отправлял в долгосрочный «отпуск» осужденных и имел с этого мероприятия большие деньги.

– Если они числятся в списках, то, как этот подвох до сих пор не обнаружили?

– То-то и оно, кто-то из офицеров прикрывает этих осужденных и делает это так грамотно, что даже начальник спецчасти об этом не догадывается.

– Так может он заодно с ними, ты же недавно вступил в должность и не знаешь всего, что там творится. Хорошо Семеныч, агент запишется к тебе на прием, но только все должно остаться между нами и еще один уговор, без моего разрешения больше его не привлекать. Я дорожу своими людьми.

– Тезка, мог бы и не говорить об этом. Все, дорогой, спасибо за помощь, будь уверен, в долгу не останусь. Я спешу, мне еще надо в управление съездить.

На следующий день Портников принял у себя человека, который числился агентом КГБ и каждый месяц отчитывался перед Кашаповым о состоянии дел в колонии, вернее о неблагонадежных заключенных, состоящих на заметке КГБ, а также работников администрации, позволяющих себе излишества в своей работе. В принципе, агент подтвердил догадку Портникова, так как один заключенный действительно исчез, среди заключенных прошелся слух, что его отправили на больничку, но на самом деле агент выяснил, что учетная «карточка» по-прежнему работает на него. Он посоветовал Портникову проверить личный состав и сделать сверку по личным делам, если «разница» обнаружится, значит, таких осужденных кто-то прикрывает.

Кроме всего прочего, полковник нашел еще одну зацепку для проверки двух начальников служб. Как правило, в колонии кроме работающих осужденных и отлынивающих от производства блатных, существовала еще одна «власть» – актив. Приспособившиеся жить под крылышком начальства, заключенные не гнушались ни чем, лишь бы администрация не тревожила их и не мешала заниматься делами, приносящими проворовавшимся офицерам хорошую прибыль. По определению заключенных эти приспособленцы считались «красной мастью», а так называемые «черные» противодействовали администрации колонии. Заключенные, наблюдая за беспределом со стороны актива, ничего не могли поделать, так как за малейшее проявление недовольства начинался жесткий прессинг, начиная с водворения в изолятор и заканчивая осуждением некоторых лиц на тюремный режим.

После провозглашения в колонии «демократии», Портников почувствовал, что подбирается к законспирированной группе, и офицеры, недавно правящие колонией втайне от начальника, заволновались.

Потому и не хватало Портникову времени для решения всех проблем, и задерживался он в последнее время исключительно для раскручивания преступлений двух офицеров. Он все-таки получил от агента дополнительные сведения и докопался до истины: в колонию прибывал осужденный за преступление экономического характера. Начальник оперчасти, ознакомившись с его личным делом, сразу же проводил с ним «доверительную» беседу, а затем направлял выше по инстанции к начальнику РиОР. Бубенцов без обиняков предлагал осужденному сделку, его родственники должны передать майору крупную сумму, а осужденный за это будет иметь стопроцентные льготы в виде постоянных поощрений, заработанных хорошим поведением и добросовестным трудом. Затем его устроят на «теплое место», либо завхозом в отряд, или главным дневальным, а то и диспетчером в производственный отдел. Если осужденный выдержал испытательный срок и показал себя «дисциплинированным», сумма возрастала и его в строжайшей секретности отправляли на свободу «досиживать срок». В колонии за место него оставалась «мертвая душа», под определенной фамилией и номером в личном деле. Каждый день пребывания такого заключенного на воле, оплачивался до тех пор, пока не заканчивался срок. Ну, а дальше, находились новые осужденные.

После тщательной проверки, Портников с помощью работницы спецчасти выявил три таких «души». Имея большой опыт, полковник не спешил обнародовать преступления офицеров, ему необходимо было вытащить на свет всю цепочку злонамеренных работников и навести в колонии порядок.

Оба майора уже почувствовали горение почвы под ногами и встретились в кабинете начальника РиОР, чтобы обсудить дальнейшие планы. Громов поведал Бубенцову неприятную историю, приключившуюся с ним уже давно. Какие-то типы, возможно из криминальных кругов, надругались над ним и шантажом вынудили работать на себя. Кроме всего прочего его сфотографировали в сцене, имеющей порнографический характер, и грозились распространить порочные фотографии среди его знакомых. Несколько раз Громов уже содействовал вымогателям и провозил на машине в производственную зону разный «груз» для заключенных. Но его тревожил другой факт, уголовники заставляли его провозить водку и наркотики, которые моментально растворялись среди особо посвященных осужденных. Доходы с продаж наркотиков поступали немалые, но, всего лишь мизерная часть оседала в кармане Громова. Чувствуя безвыходное положение, только сейчас он решил поделиться своими проблемами с Бубенцовым.

– Ты почему сразу не сказал мне, а продолжал столько ждать? – вспылил начальник РиОР.

– Боялся, а вдруг они и правда разошлют фотографии, или того хлеще, развешают по всем отрядам. Со стыда можно сгореть.

– А сейчас ты не сгораешь со стыда? Тебя эти мрази, как теленка ведут на поводу. Тьфу, начальник оперчасти называется. Куда только твоя бульдожья хватка подевалась. Ты что, не мог на тот момент схитрить, обмануть этих вымогателей. Уж на худой конец согласился бы, а затем сразу заявил в уголовный розыск. Разыскали бы всех этих тварей.

– Тебе легко рассуждать, тебя не били кувалдой по груди и не творили с тобой «гадостей». Не было у меня выбора, они вообще грозились удавить и закопать в лесу, если я сразу же не соглашусь.

– Ты что, подписку им дал?!

– Ну, а как же! Они даже сфотали, когда я расписывался.

– Эх ты, как же тебя угораздило-то. Такими оперативными делами ворочал, и вдруг, маху дал.

– Что теперь делать? Завяз я по уши. Теперь мне уголовная статья светит за пособничество и распространение наркотиков, – запричитал Громов.

– Хватит ныть, еще не все потеряно. Надо выйти на главного, я попробую с ним договориться. Давай лучше думать, как Портникова «сплавить», а то он нам обоим такие статьи нарисует, стариками освободимся. И откуда он только свалился на нашу голову. А если разнюхает о зэках-отпускниках. Говорил я Реутову, не надейся на блоть, нужно в кулаке их держать, режимом давить, а он все с ними якшался, деньги хотел с них иметь. Вот и допрыгался, сняли погоны. Блатные его же и подвели, в зоне преступления начались, да злостные нарушения режима.

– Мы с тобой режим усилили, зэкам «уют» создали, а Портников все порушил. Вообще не представляю, что будет дальше, актив расформирован, в колонии, чуть ли ни анархия гуляет, зэки – сами себе хозяева, а новый начальник заступается за них. Все наши сделки неучтенные накроет, левые доходы прекратятся. Надо срочно увольняться, а то и правда, попадемся. Да и какой смысл работать в зоне на одну зарплату.

– Я тебе уволюсь! Мне что, одному все это дерьмо разгребать. Вместе начинали, вместе и закончим. Смотри-ка, раскис. Я сказал, что-нибудь придумаем. Ты вот что, подготовь мне список на всех своих «тихушников-блатных», а я почву подготовлю, надо заставить их «замутить воду» в зоне. Чтобы буза на мужиков перекинулась и в этой неразберихе подбить блатных на серьезный бунт. Пусть Портников сам расхлебывает эту кашу. Мы с тобой в стороне останемся, а его уберут.

– Однако, толково, но все же рисково, нас с тобой тоже уволят.

– Ты только что хотел уволиться, что-то я тебя не пойму. Тебе на нары захотелось?

– Что ты такое говоришь, сдались они мне, и даром не нужны.

– Тогда сроку тебе два дня, чтобы вернул в зону трех человек.

– Где я их найду? Их адреса только Реут знал.

– Поедешь к нему и все объяснишь, иначе все загремим.

– Ладно, договорились. Кстати, помнишь, Портников собрал в клубе блатных, так вон, один из них предложил бошки активистам разбить, знаешь, что Портников сказал, мол, меня сразу уволят.

– А я тебе пять минут назад, что предлагал, нужно лбами столкнуть актив и блоть, тогда будет результат, Портникова вышибут из кресла, – закончил Бубенцов.

Глава 8

Наказание насильника

По дороге в Рубцовск Александр объяснил Владимиру, чтобы он имел представление: его родные и друзья не совсем обычные люди. Волков и без пояснений понимал, в этом плане они серьезные и решительные, ведь им удалось расправиться с бандой Аркана и до сих пор держаться на плаву. Он также догадывался, что они еще чем-то занимаются, но чем, пока не мог понять. Поэтому слушал друга и запоминал, и соответственно делал выводы. Если в тюремной среде он считался мастером интриг и умело разводил любые ситуации, то сейчас он просто прислушивался и ознакамливался. Свобода для него, это другая территория, а люди, совершенно иной контингент, с ними придется ему общаться нормальным языком и решать задачи не по понятиям или радикально, как принято в уголовной среде, а по людским законам. Конечно, приспосабливаться к советскому строю, к какому всю жизнь его приобщали, он категорически не хотел, и тому были многие примеры, благодаря которым он разобрался и укрепил свои убеждения, расходящиеся с порядками и законами существующей власти. Поэтому десять лет назад он присмотрелся к крепкому во всех отношениях парню и, увидев в нем немало сходств, угадал каким-то особым чувством, что с таким человеком стоит сдружиться. И вот результат: Александр остался верен дружбе, не забыл и не бросил его, как делали многие «кореша», оказавшись на свободе.

Подъехав к населенному пункту, Александр остановил машину недалеко от поселковой больницы. Попросил Волкова подождать, а сам прошел в палисадник и, как бывало раньше, заглянул в окно ординаторской комнаты. Женщина-врач, увидев его, приветливо улыбнулась и, выйдя в коридор, позвала Алену.

Девушка, одетая в белый халат и накрахмаленную шапочку, вышла на крыльцо и тут же оказалась в объятиях мужа. Он легонько держал ее за талию и, не переставая целовать в губы, шептал нежные слова и повторял, как сильно соскучился. Отвечая ему ласковыми прикосновениями, Алена стеснительно поглядывала на коридор, чтобы не быть застигнутой врасплох. Взглянув мужу в глаза, она все же уловила какое-то волнение в его взгляде.

– Саша, ты какой-то озабоченный. Что-то случилось? – спросила девушка, нежно прикоснувшись ладошкой до его щеки.

– Да, Алена, случилось. Отца арестовали. Это гэбэшник Шаронов сделал, ты уже о нем слышала.

– Господи, Саша, мне так его жаль – произнесла сочувственно Алена, – что же теперь будет?

– Вечером должна позвонить мама, нам с тобой нужно обязательно съездить в Рубцовск на квартиру, потом все узнаем. Алена, я ведь не один, со мной Володя Волков. Ты можешь сейчас отпроситься и на завтра взять отгул?

– Конечно, только предупрежу Наталью Алексеевну, нашего главврача, чтобы меня кто-нибудь подменил. Мы ведь вернемся в поселок? Лизу тогда не будем с собой брать, пусть побудет с тетей Эльзой, – Алена имела в виду двоюродную сестру Волкова, согласившуюся присматривать за дочкой, пока она находится на работе.

– Возьмем на всякий случай, чтобы назад не возвращаться.

– Я не поняла тебя, – удивилась Алена.

– Может, придется ехать в Новосибирск. Мы ведь раньше говорили о таком варианте, ты уволишься, и вы с Лизой пока поживете у твоей мамы.

Алена сгустила брови, и это не предвещало ничего хорошего.

– Я и так вижу тебя редко, а вернемся в Новосибирск, совсем пропадешь, – девушка тяжело вздохнула и, отвернувшись от мужа, понуро опустила голову. Погладив жену по спине, Александр взял ее за плечи и, повернув к себе лицом, нежно, попеременке поцеловал в закрытые веки.

– Ладно, не будем загадывать, – сказала она тихо, – не переживай так об отце, может, все обойдется, – и она пошла в ординаторскую, чтобы отпроситься и переодеться. Через несколько минут вместе с мужем они подошли к машине. Алена села на переднее сиденье и, повернувшись, поздоровалась с Владимиром. Волков приветливо ответил:

– Здравствуй Алена! Вот уж с кем мечтал увидеться, так это с тобой, – весело произнес Владимир, – мы вроде как познакомились заочно, когда вы с Сашкой перепиской занялись.

– Долго же вы мечтали, – пошутила девушка.

– Да уж, немало лет прошло, – подтвердил Волков и перешел к другой теме, – как вам здесь живется, Эльза не слишком строгая, она у нас прямая, как стрела?

– Да что вы, Володя, она замечательная и очень душевная женщина, как только узнала из вашего письма о нашем стеснительном положении, сразу же предложила пожить у нее. Нам даже неудобно перед тетей Эльзой, она и за дочкой взялась присматривать, от денег наотрез отказалась.

– Алена, принимай все, как есть. В нашем поселке половина немцев живет, они народ гостеприимный, завсегда людям помогут, не обидят. Эх, давненько я здесь не был, аж душа не на месте, все детство прошло.

Александр, слушая Владимира, улыбался и медленно вел машину по гравийной дороге, чтобы друг успел рассмотреть знакомые улицы и дома, стоявшие за низкими палисадниками, засаженными цветниками и сиренью. Почти перед каждой усадьбой росли ели, березы, сосны.

– Володя, вы меня извините за любопытство, а ваша мама сейчас в Германии живет? – спросила Алена

– Да, она сейчас там. Как перед войной пропал ее муж, то есть мой отец, мать с его сестрой поехали на поиски в Украину и оказались в оккупационной зоне. Их отправили в Германию на работы. Вот тут-то и начались настоящие приключения с моими родителями. Оказывается, отца призвали в Красную армию, но он сбежал и вернулся в деревню. Когда узнал от родни, что жена и сестра уехали на запад искать его, поехал за ними. Он бы, может здесь остался, да власти его разыскивали, в живых бы точно не оставили.

– Им удалось встретиться? – спросила Алена.

– Удалось, но не сразу. Чтобы попасть в Германию, отец вступил в войска Вермахта, ведь он же немец, а когда закончилась война, остался в западной зоне, путь в союз ему был закрыт. А мама с сестрой опять оказались в союзе, их освободили советские войска, они вернулись в деревню. Когда мать приехала, нас с сестренкой уже держали в детдоме. Вот тогда и начались с нами беды. Я часто сбегал, бывало, и сестру с собой брал, так мы оказались среди воришек. Меня совсем затянуло, в общем, поймали и посадили.

– Неужели ваша мама не могла вас забрать из детдома?

– По началу не отдавали, но потом она забрала только сестренку Ольгу, я то уже на малолетке сидел. Сестра бедолажка, пока мы с ней по хатам воровским шастали, тоже не на шутку увязла, связалась с каким-то ублюдком и сбежала от матери. Он же ее и прикончил. Я уже во взрослой зоне сидел, когда мне сообщили, что этот «приворованный» гаденыш разделался с Ольгой. В общем, когда я освободился и нашел его… Земля ему бетоном…

– В смысле, что значит бетоном? – переспросила Алена.

– Когда человека, совершившего в жизни много плохого, похоронили, о нем так люди отзываются, – объяснил Александр.

Алена так и не сообразила, что Волков отомстил подонку за смерть сестры.

– Вскоре я снова сел на срок, – продолжал Волков, – мать прислала мне письмо и сообщила, что они с моей тетей поедут в гости в Германию. До сих пор не знаю, как им тогда удалось выбить разрешение у гэбэшников на выезд из страны. Уже там, за бугром, они отказались вернуться в союз.

– А отец, вы узнали о нем что-нибудь? – спросила Алена.

– Алена, давай перейдем на «ты», – предложил Волков, – мне так удобнее. В том то и дело, что отец нашелся и помог маме и сестре обосноваться в Германии, а то зачем бы они туда поехали. Живы они оба, и мать и отец. Вот такая необыкновенная история с ними приключилась. Я недавно от них письмо получил, к себе зовут, но как отсюда судимому вырваться, если только нелегально, как Сашка, границу перейти, – пошутил Волков, – да и кому я такой нужен кроме родителей в этом Фатерлянде, полжизни провел в тюряге.

– Володя, я очень тебе сочувствую, – Алена тяжело вздохнула, – что же за судьба-то вам обоим досталась, – она взглянула на мужа. Мужчины поняли, что имела в виду девушка.

Проехав по улицам, машина свернула на самую крайнюю, где проживали Вальтеры, Эльза и ее муж Павел. Александр подрулил к знакомому палисаднику. Перед домом, обшитым зелеными дощечками под «елочку», разместилась лужайка, постриженная заботливым хозяином. Между капитальным гаражом и домом на крепких столбах были навешаны широкие ворота со встроенной калиткой

Только Владимир вылез из машины, как в открывшейся калитке показалась белокурая женщина средних лет. На Эльзе было надето платье броского цвета и красивый передник, ручной работы. Она медленно подошла к брату и, обняв его, заплакала. Владимир, молча, погладил ее по худым плечам и слегка отстранился. В его глазах заблестели слезы.

– Володенька, здравствуй мой золотой, – проговорила сестра, обласкивая его взглядом, – Пресвятая Дева Мария, да как ты изменился! Встретила б на улице и мимо прошла.

– Что, постарел?

– Ай, не говори, годы-то не молодят, а нам уже с тобой за пятьдесят. Смотри, сколько седины-то повылезло.

– Папа, папа приехал, – вдруг раздался восторженный детский крик, – к Александру бежала дочка, широко раскинув руки. Отец присел и, поймав соскучившуюся по нему Лизу, заключил в объятия и закружил. Следом из калитки вышла симпатичная девушка с такими же светлыми волосами, как у Эльзы, на вид ей было лет четырнадцать. Она со всеми поздоровалась и, подойдя к матери, приветливо кивнула Волкову.

– Инга! Боже, как ты выросла, – воскликнул Владимир, приобняв племянницу, – я помню тебя еще совсем маленькой. Сколько тогда тебе было, годика четыре… Совсем невеста.

Подошел отец семейства Павел Вальтер и, поздоровавшись со всеми, обнял Волкова и пригласил гостей в дом.

В ожидании приезда родственника, продукты и разную еду уже приготовили, все уложили в леднике и холодильнике, так что накрыть стол, было делом нескольких минут. Через некоторое время потянулись дальние родственники и близкие соседи, всем хотелось поприветствовать и взглянуть на Владимира, не появлявшегося в поселке вот уже много лет.

Во время застолья Александр поглядывал на Владимира и подмечал, что другу было очень приятно, когда к нему обращались с вопросами. По настроению гостей и их отношению к Волкову, можно было сделать вывод, что для людей он остался неплохим человеком, не напакостившим им, правда, сосед Эльзы, вспоминая случай из жизни, смеясь, обратился к Волкову:

– А помнишь, Вольдемар, как вы с сестрой, царство ей небесное, в мой сад за яблоками лазили. Ох, и не поймал я вас тогда, все бы ваши задницы крапивой разукрасил.

Владимир смеялся и кивал, конечно, разве такое забудешь, вечером ему все равно досталось от отца.

– А я помню, как ты парней из соседней деревни отваживал от наших девчат, а то повадились они здесь «дружеские» посиделки устраивать, – напомнил родственник Владимира. И это Волков помнил, когда освободившись из колонии, некоторое время жил в деревне и «крошил» физиономии наглым парням, пристававшим к местным девчатам. Не любил он давать их в обиду, всегда заступался.

Чувствовалось, что никого не волновала прошлая, непутевая жизнь Владимира, все были рады увидеть его и пообщаться, потому за столом лились веселые разговоры и радостные воспоминания. Муж Эльзы стащил с шифоньера большой черный футляр и, достав из него аккордеон, растянул меха. По дому разлилась традиционная немецкая мелодия. Сосед Павла принес с собой флейту, и они на пару исполнили задорную музыку, еще больше развеселив гостей.

Застолье продолжалось. Александр, усадив на колени Лизу, нет-нет, да прижимал дочку к себе. Алена, замечая их счастливое сосуществование, улыбалась и украдкой тяжело вздыхала, ведь вечером им предстояло ехать в Рубцовск.

Волков уловил взгляд сестры, которая кивком указала на кухню, видимо предлагая, уединиться для разговора.

– Володя, не хотела сегодня затевать этот разговор, но что-то неспокойно у меня на душе. На днях участковый приходил и просил, как только ты появишься, чтобы отметился у него. И еще… – в глазах Эльзы проскользнула тревога, – недавно из города приезжали какие-то парни, спрашивали о тебе, когда, мол, выходишь и все такое.

– Как они выглядели?

– На вид, обычные парни, правда, один на татарина был похож, вот он больше всех и расспрашивал. Володя, что я еще хотела тебе сказать, помнишь Гринева, своего одноклассника?

Волков удивленно посмотрел на сестру и спросил:

– Прибрался, что ли?

– Да какой там прибрался, освободился он два месяца назад. Я к чему разговор-то веду: слух до меня дошел, что эта сволочь над девочкой надругался. Галя дружит с моей Ингой. Вот я и переживаю, как бы ты в эту историю не впутался. Я ведь знаю, как ты за свою сестру Оленьку с тем гадом расправился, вот и подумала, не приведи Господи…

– А это точно правда, может просто кто-то из молодняков слух распустил?

– Дядя Вова, это правда, – Волков обернулся и увидел свою племянницу Ингу.

– И что, неужели в поселке не нашлось парней, чтобы этому барану башку на бок свернуть?

– Он всю молодежь в поселке запугал. Споил двоих парней и управляет ими как хочет. Если кто-нибудь им поперек слово скажет, они подкарауливают и избивают. Не лезь Володенька, как бы горя не приключилось. Потому заранее я хотела тебя предупредить.

– А еще дядя Вова, он с дружками в клубе над всеми издевается, когда кино показывают, они кричат, фонариками на экран светят, фильм не дают смотреть.

– Инга, иди в зал, нечего здесь старших слушать, мы и без тебя разберемся, – строго сказала мать.

– Ну, уж нет, Эльза, я не допущу, чтобы какая-то падла детей здесь насиловала и весь поселок держала в страхе…

– Володя, не надо, прошу тебя, уж лучше мы из города милицию вызовем.

– А что говорит участковый по этому поводу? – спросил Александр, войдя на кухню, он слышал конец разговора, – неужели местная милиция не может помочь родственникам девочки?

– А он заявил так, от потерпевшей нет заявления, а раз нет, то и возбуждать нечего. Может, говорит, девчонка все выдумала.

– Да причем здесь она, когда родители должны заступиться за дочь, – возмутился Волков.

– Володя, ты же прекрасно знаешь, что дед этого Гринева был председателем совхоза, и как вся местная милиция танцевала под его дудку. Отец Гринева до сих пор занимает ответственную должность в городском совете.

– Хорошо, Эльза, не переживай, я спокойно разберусь в этой истории. Слышишь сестра, все будет хорошо.

Волков и Воробьев вышли на улицу, и Владимир сразу же предупредил друга о визите татарина и парней.

– Все-таки и сюда добрались. Волоха, если эта «татарва» дважды пересекает нам путь, значит это уже не случайность. Знать бы еще, что это за тип и кто за ним стоит. Если мы с Аленой вернемся в Новосибирск, я обязательно займусь и выведаю, кто эти люди и от чьего имени интересуются тобой.

– Саня, что будем с Гриней делать?

– Ты хорошо его знаешь?

– Урод конченный, я его еще в детстве гонял, такая сволочь была. К немцам он отношения не имеет, у него дед был раньше председателем совхоза, так Гриня совсем распоясался. Перед тем, как последний раз я угрелся в зону, погостил у Эльзы. Этот гад почувствовал себя крутым, пришлось поставить его на место, свернул я ему на бок «салазки». Вскоре он на червонец строгача уселся, они групповуху устроили, какую-то женщину напоили и до смерти замучили.

– Надо обязательно собрать парней, пусть Инга быстро обежит их и соберет за поселком. Мы «раскачаем» этого урода. У меня мыслишка одна появилась, до нашего отъезда нужно управиться.

Примерно через полчаса Александр и Владимир, предупредив своих родным, что отъедут на полчасика, сели в машину и направились к окраине поселка. Издали увидели группу парней и девушек, Инга оказалась расторопной, быстро собрала друзей в одном месте.

Волков попросил племянницу, чтобы она подвела Галю. Ею оказалась симпатичная, рослая на вид девушка. Волков спросил ее:

– Это правда, как это случилось?

– Мы все вместе отмечали день рождения друга. Потом пришел Гринев со своими дружками, они были сильно пьяные. Мы стояли на улице, а потом пошли в дом. Гринев задержал меня и предложил выпить. Я отказалась, он зажал мне рот и потащил в сарай…

– Ладно, подробности меня не интересуют, все, что нужно, я услышал. Почему сразу родителям не сказала?

– Побоялась, да и стыдно было, а потом еще не хотела, вдруг отец бы его прибил, а у нас в семье кроме меня еще двое маленьких, кто их будет поднимать, мама?

– Значит так, вы все останетесь здесь и дождетесь, когда мы приедем. Не бойтесь, мы во всем разберемся. А вы, – Волков обратился к парням, – поможете нам и засуньте страх куда подальше, иначе толку с вас никакого не будет.