Loe raamatut: «Костяк. Часть Первая.», lehekülg 6
За всё то время, что бродяги успели уже провести на поверхности, не один из них так и не откинул затемнённое забрало шлема, отчего сложно было сказать, какие эмоции отражаются на их лицах во время беседы, жесты же их были так скупы, как бывают скупы только у людей, не привыкших болтать зря. И только дрогнувший голос Седого, нервные нотки которого не смогли скрыть даже искажающие речь воздушные фильтры, выдал его волнение.
– А что ты хочешь услышать? Всё, что ты сейчас предположил, все высказанные обвинения – чистая правда. И скажу я тебе, что мне приходилось делать вещи и похуже, чем убивать бродяг и их детей. Всякое бывало. Одно могу сказать в оправдание – я был сервом! А серв – почти что и не человек. Он скорее рокан. Часть рокана. Они, роканы, так и называют некоторых сервов, самых близко допущенных, – РУКА. Понимаешь? Сервы – это их руки! Роканы делают людей такими. Делают из них сервов. Делают из детей! Артор сам додумался до этого. А потом объяснил мне. Славный он был и очень умный, мой друг Арториус…
– Ты не так понял, мухтар… И мне грустно, что я обидел тебя. Двоенос не обвинял… Он спросил. Просто спросил. Я хочу знать. Всегда хотел. А теперь хочу ещё больше. Хочу получить ответы.
– Ладно, парень. Проехали. Если кто и оправдывался сейчас перед тобой, то только бродяга по прозвищу Седой. Разведчик-серв Гахидж – никогда не испытывал угрызений совести по таким пустякам. Ликвидация. Так это называют роканы и сервы. Для них, в таком убийстве, нет ничего зазорного. Это всё равно, что избавляться от крыс. Или очистить территорию рядом с жилищем от опасных диких зверей. А потом, забрать их детенышей, чтобы взрастить из них новые чресла для себя. Новые руки! Понимаешь? Но всё же, я скажу сейчас одну вещь, что бы тебе не думалось потом разного. – Знай, я уже настолько стар, что вполне мог быть в команде, истребившей родичей твоей матери. Ведь как раз в ту пору Гахидж, совместно с «мантикоровцами» и занимался подобной работёнкой. Во исполнение воли рокан. Но я не припомню ни одной ликвидированной бродячей группы дикарей, где говорили бы на таком вот дурацком языке, словечки из которого ты постоянно употребляешь. И не припомню, чтобы хоть у одного из убитых мной дикарей, была такая противная косоглазая рожа, как у тебя, приятель. Так что можешь успокоиться. Седой пока на память не жалуется. А он помнит и всё то, что видел и делал Гахидж. На мне нет крови твоей родни.
– Это хорошо, мухтар! Прости, я, кажется, опять употребил словечко из дурацкого языка! Седой. Просто Седой. Так вот, это хорошо, Седой. Хорошо, что на тебе нет крови моей родни. Хоть я и не знал их, но так мне легче. Значительно легче. Но я ещё спрошу. Позволь?
– Валяй, раз уж начал.
– Ты сказал, что сервы, уехавшие на колёснике, двигаются в ту же сторону, что и мы. Так?
– Точно.
– Почему же ты не согласился напасть на них и захватить транспорт? Уж лучше бы нам сейчас ехать на этом колёснике, чем плестись по его следам. Да ещё и рискуя напороться на засаду из четырёх вооруженных сервов, коли нас заметят!
– Верно ты сказал. ЧЕТВЕРО ВООРУЖЕННЫХ СЕРВОВ. Парень, это ведь много. Очень много. Даже не смотря на всю нашу экипировку, шансы справится с ними были «половина на пополам». Я узнал одного. «Дальняк». Не подумай, ничего тут личного нет. Никаких сантиментов. Просто он разведчик, каких поискать. Зовут Абза. Вооружен спаркой. Не понимаю, кстати, почему он нас не засёк. Спарка – это очень серьезное оружие. Универсальное. Способно само найти врага и нанести упреждающий удар ещё до того, как её хозяин успел об этом подумать. Короче серв из «дальней разведки» вооруженный спаркой – опасен втройне. Кроме того, я предполагаю, что знаю ещё одного, из тех, кто был в этой компании. Я плохо его разглядел, но рядом с Абзой в прежние времена всегда крутился Нам. Уровнем пониже, но тоже хорош. Не уверен, что смогу справиться даже с ним. Тем более в своем нынешнем состоянии. Я одряхлел. А роканы, заботятся о своих сервах. Если они представляют ценность конечно. И Абза и Нам по возрасту гораздо старше меня. А ведь не скажешь. Абза – тот совсем не изменился. Будто и не прошло с нашей последней встречи пару десятков лет… Ещё вот что… Ты заметил, среди них паренька? Совсем молодого?
– Да. Был один. Совсем мальчишка с виду. Но здоровенный! Прям как ложный дуб – кора, как у кустика молоденького, а ветви в небо упёрлись.
– То-то и оно… Ложный дуб… Кора, как у кустика, а не один топор её не возьмёт – упругая, аж клинок отскакивает и прочнее железного листа. В общем, странный какой-то парень… И очень он мне другого мальчишку напомнил… Только этот вон детина какой, а тот обычный. И было бы ему сейчас всего двенадцать лет…
– Было бы? Его нет больше?
– Не знаю. Может и нет его. Тот был из моей группы. Два года назад он ушёл. Вместе с Артором. С тех пор никто их не видел.
***
Ночь прошла. Затем утро переросло в день. Солнце, как и всякий раз, готовилось совершить последний прыжок к зениту. Асаг всё бежал. Давно уже потерян контроль над второй, резервной группой. И только верить остаётся, что ленивые сервы продолжают плестись по его следам и следам бежавшего с ним передового отряда. Надо было отдать должное, этим «караванщикам». Вели себя подобающе. Не отставали. Не умоляли дать передышку. На ходу полоскали пересохшие глотки солоноватой водой из фляг. Хотя давно было видно, что держатся вровень с ним из последних сил. Отобрал их из общего стада Хак. Таким было имя серва, посмевшего привлечь его внимание и доложившего об обнаружении следов колёсника. Сейчас этот самый Хак как раз и руководил сильно отставшим резервным отрядом. Ну, по совести говоря, оказался этот серв малым смышлёным. Всё выполнил и организовал, как надо. Что уже давало надежду – успеет-таки вторая группа вовремя оказать Асагу помощь! Если опасения его оправдаются. А боялся Асаг в первую очередь вот чего: – если верно предположение о том, что удирающий колёсник всё дальше увозит от него самый ценный на этой планете груз, то и сопровождать этот груз, отправлены были самые отчаянные головы. И как знать, нет ли среди них его сородичей!
А уж встреча с другим роканом в бою, даже если этот рокан прошел подготовку всего лишь уровня рядового «грифона», не сулила ничего хорошего. Для бича, настроенного на полную мощность, нет разницы, в какой кокон ты упакован. Хоть в боевую модель, хоть в облегчёнку. Разорвет на куски. На тысячи тысяч кусков и кусочков, по дикарской системе исчисления. Которые потом кровавым туманом осядут на развалинах. Тянущихся насколько хватает зрения. Не только собственного зрения, но и того дополнительного, что даёт визор боевого кокона. Хотя для рокан, порой уже и не различимо, какие из органов их чувств природные, а какие – часть защитной конструкции, именуемой «кокон». Ведь в коконах они проводят большую часть своей жизни.
Когда спарка засекла присутствие двух организмов, в голове Асага послышался привычный вибрирующий звон. Организмы были идентифицированы, как две человеческие особи мужского пола – самцы. Призрачная дорожка, оставленная их биополем, появлялась внезапно, среди руин какого-то строения на одиноком холме и далее следовала параллельно следам колёсника, в том же направлении. Но самой большой неожиданностью были показания спарки, свидетельствовавшие – люди облачены в боевую экипировку! И они не сервы! Переваривая эту информацию, Асаг даже сбавил скорость и запыхавшаяся охрана, наконец-то получила возможность перевести дыхание. Сервы с трудом скрывали радость – ведь упрямый рокан бежал без остановки всю ночь и утро и явно не собирался останавливаться. Любой дикарь давно бы сдох на их месте. Сейчас они чувствовали внезапное замешательство рокана и злорадствовали. Совсем чуть-чуть. Настолько, насколько подобное может позволить себе серв. Однако Асаг никогда не достиг бы того положения, которое занимал, если б подобная ситуация могла поставить его в тупик надолго. Приняв решение, он тут же оповестил подчинённых:
– «Внимание! Впереди вероятный противник. Две человеческие особи. Самцы. В полных комплектах неустановленной защитной амуниции. Вооружение – устройства для отстрела зарядов на реактивной тяге. Максимальная готовность!».
Сервы про себя выругались и начали перестраиваться в боевой порядок.
А в это же время, вторая группа сервов, которая, по глубочайшему убеждению, Асага, должна была следовать позади, стараясь нагнать передовой отряд, на самом деле преспокойно устроилась на отдых, уже намного его обогнав. Расположилась команда Хака как раз на пути двух людей в древних защитных доспехах, что так настырно преследовали убегающий колёсник, и теперь спокойно их поджидала, игнорируя все ранее полученные приказы.
Если бы Асаг увидел это своими собственными глазами, всё равно бы не поверил. Ну не могло подобное уложиться в его представления о мироустройстве! – Не могут сервы «караванщики» передвигаться быстрее рокана, накачанного энергетиками и облаченного в кокон, имеющий дополнительные искусственные мышцы! И не может ориентированный роканом серв умышленно отклониться от указанного маршрута, нарушив весь алгоритм запланированных действий! «Этого не может быть потому, что не может быть никогда!» – так, наверное, подумал бы Асаг. Но ничего подобного ему и в голову не пришло. Потому как он не только не видел сейчас наглецов собственными глазами, но и не смог бы засечь их даже при помощи приборов – ведь сразу после того, как он отдал своему отряду приказ о готовности, спарка его перестала отвечать на запросы, обдав правую верхнюю конечность волной холода. Одновременно с этим кокон навалился на тело дополнительным грузом, превратившись из части организма в простую экипировку. Причём не самую удобную. Ощущение было такое, словно из Асага выкачали часть жизненной энергии. А точнее, энергия пропала из энергоблоков. Вся сразу. Как и не было. Он сразу частично ослеп, оглох и стал в несколько раз слабее, хотя всё ещё превосходил в этом не только любого дикаря, но и специально улучшенного серва.
Вот теперь, наверное, впервые в своей жизни, Асаг был близок к срыву и только благодаря железной воле, удалось ему сдержать порыв удивления и гнева. Он знал – в присутствии сервов, рокан должен быть холоднокровен, а авторитет его непререкаем. Поэтому Асаг даже не стал останавливаться, а просто приказал снизить темп передвижения до минимума, усилить визуальное наблюдение и выслал вперед разведчиков. Двое сервов послушно кивнули, растворившись среди густой растительности. Ещё с перст – остались с ним. Да два перста и кость, включая Хака, должны были быть на подходе. При такой низкой скорости головного отряда, резерв нагонит их без особого труда. Значит с ним будет целая рука отменных бойцов. И значит, думал рокан, ничего страшного не произошло. Просто нужно продолжать действовать расчётливо и без промедлений. Спокойно, мастер Асаг. Спокойно.
Вот только, кто б объяснил, что же произошло с этими грёбаными энергоблоками?!
***
Тропы в лесу оставляют не люди. Нормальным людям вообще в лесу делать нечего. Им же спокойней. Людям что? Сиди себе в поселении, делай своё дело и не забивай голову разной ерундой. За тебя все решения уже роканы приняли и доходчиво всем всё объяснили – что к исполнению обязательно, что допустимо (если невтерпёж), а что – категорически не рекомендуется. Определили, чем поселению заниматься, установили норму выработки. Разъяснили, какие машины и механизмы можно производить и ремонтировать самостоятельно, а к каким и не прикасайся. В таком случае, если уж сломалось – передавай заявку с «караванщиками». И если вещь в хозяйстве нужная, то получишь искомое в кратчайшие сроки. Ну а если сочтут роканы, что сможешь и без этого излишества обойтись, будешь сидеть и ждать. И год и два. А то и больше. Иногда потребуют роканы детей отдать. Сами за ними прилетят или сервов пришлют. Тут уж глупостей не натвори. Сказали отдать, значит отдай. Так всем лучше будет. Не съедят же их, в самом деле. Да и догадываются многие люди, какая участь их детей ожидает. Не может такого быть, что б за триста лет роканского господства, ни разу ни один из дикарей своего ребенка среди сервов не узнал! Но только добра от таких встреч не было и не будет. Если какой дикарь свои подозрения вслух выскажет – того в расход. Ликвидировать, значит. Может статься, что собственное дитя ему заряд из импульсника и всадит промеж глаз. Дикарю-то. Хотя, если подумать, какие они дикари? Просто люди. Это для рокан мир делится на дикарей и сервов. А по людским меркам, человечество имеет куда как больше категорий. Есть ЖИТЕЛИ. Это, стало быть, обитатели поселений. Есть БРОДЯГИ. С ними тоже всё понятно – беглые поселенцы, участь которых – существовать украдкой и лишний раз на глаза не попадаться. А есть НАСТОЯЩИЕ ДИКАРИ. Истории о встречах с такими, можно услышать в каждом городишке. Только всё реже и реже стали настоящие дикари попадаться. Вычистили их роканы. Выкурили из заброшенных шахт, вытравили газом из старых бомбоубежишь, выжгли плазмой из лесных деревенек. А то и вместе с деревеньками. Детей, подходящих, конечно забрали, а остальных… Остальных, как положено. Кого зверье лесное потом доело, а кого в синтезатор – не пропадать же добру. Да и жрать что-то надо. Людям в городах лучше не знать из чего делают те пайки, что им «караванщики» привозят. А сервы знают. Только им всё равно. В их пайках ещё и похлеще ингредиенты попадаются, у рокан ведь ничего зря не пропадает. Отходы, представляющие хоть какую-то ценность, в утилизатор не попадут.
Так вот, возвращаясь к лесным тропам: тропы в лесу прокладывают не люди, а животные. Потом уже некоторыми из них начинают пользоваться бродяги. Или сервы дальней разведки. Реже «караванщики», для машин которых обычно нужны дороги поширше. Самые лучшие тропы остаются после медведей, гигантских ежей и кабанов. Хотя кабаны, как и дикари, встречаются всё реже. Нет, роканы и сервы тут не причём. Им эти кабаны даром не нужны. Разве что «дальняк» иной раз подстрелит, разнообразя своё меню. Кабанов вытесняют ежи. Повадки у них уж больно схожи. И питаются одним и тем же – кореньями, плодами, падалью не брезгуют. И самцы ежей, так же, как и кабаньи, держатся одиночками, а в период гона жутко агрессивны. А вот самки этих двух видов ведут себя по-разному – кабаниха умрёт, защищая своих поросят, а ежиха сразу дёру – выживайте колючие отпрыски сами, как умеете! Хотя и то сказать, кроме человека не многие существа способны причинить им вред.
И вот возле такой тропы, оставленной не то ежами, не то кабанами, засел Хак со своими ребятами. Сидели они, значит, и ждали, когда эти двое, что идут вслед за колёсником, с ними поравняются. А когда появились между деревьями две бронированные фигуры, едва различимые в своих камуфляжных костюмах, вышел Хак перед ними на тропу (заранее, с видом спокойным, что бы не испугались, глупостей не наделали), тряхнул руками, демонстрируя, что в них ничего нет, и сказал приветливо: – «Ну что, Гахидж, вот и свиделись. Здравствуй!».
***
Он почувствовал касание. Знакомое. Но чуждое. Не чужое, а именно чуждое. Разум, который пытался обнаружить его и успел коснуться. До того, как он отстранился и наглухо перекрыл доступ к себе. Разум, который оставил послевкусие чего-то неуловимо близкого. Это как встретить кого-то впервые. Но ощутить при этом исходящий от него запах благовоний. Тех, которыми и сам пользуешься уже неисчислимое количество циклов. Его раса любила благовония. Дети всех уровней. Особенно младшие. Он тоже любил. Любил их анализировать. Что бы определить включённые в них компоненты. Понять, из чего они сложены. Как и когда были образованы. Теперь ему предстояло проанализировать свои ощущения. И понять. Понять с кем он имеет дело. Или с чем.
– Это разум.
– Слишком слабый, для того, чтобы быть Старшим.
– Слишком сильный, чтобы оказаться Младшим.
– Слишком неопытный, для Ровесника.
– Не живой.
– Не искусственный.
– Действует, как Часть Разума Просвещённого.
– Часть Разума Просвещённого – меньше Целой Единицы Разума.
– Это было больше чем одна Целая Единица Разума.
– Это было множество Целых Единиц.
– Малых Целых Единиц.
– Структура. Это разумная структура, составленная из Малых Целых Единиц, чтобы добиться эффекта Части Просвещённого!
Огромное переливающееся тело соскользнуло с пьедестала, мгновенно переместившись в дальний угол зала. Оттуда в следующий. И так далее. Чертя своими движениями непрерывный, невидимый узор в пространстве.
– Признак изумления.
– Признак недоумения.
– Признак беспокойства.
***
– Мастер Нергал! Мастер Нергал! Мастер Нергал!
Зов настойчиво пульсировал в его голове. Зов, испускаемый сразу несколькими источниками. Зов, вырвавший его из стадии глубокого сна.
– Что?!
– Мастер Нергал, срочно требуется Ваше присутствие в испытательном отсеке!
– Иду.
В одном лишь облегченном коконе, как был в период отдыха, Нергал бросился в направлении научно-исследовательской зоны. Испытательный отсек, как и большинство помещений станции, располагался в наземном уровне, поэтому Нергалу не пришлось метаться между этажами. А так как жизнь колонистов была организованна в несколько смен, то по пути попадалось не слишком много любопытных. Ему всего дважды задали вопрос – куда же он так спешит? Впрочем, он ни разу не ответил, чем вероятно ещё больше усилил неприязнь к себе, руководителю элитной закрытой группы. Группы «занимающейся не пойми чем». Так, во всяком случае, именовали его команду непосвященные. То есть большинство. То есть те, кто и понятия не имел, насколько важные дела были возложены на него и его подчиненных. А ведь их всего-то одна рука! Двенадцать сотрудников, включая руководителя проекта! Теперь даже и не полная рука – ведь замена Ануну до сих пор не найдена. И от них, от малой горсточки учёных, зависит судьба всех колонистов! Но мало кто это знает. Мало кто может оценить – на какие жертвы приходится им идти, ради общего блага. Только настороженный шепот за спиной. Только обвинения в высокомерии.
С этими мыслями, на ходу облачаясь в рабочий кокон повышенной защиты, и ворвался Нергал в лабораторию. Картина, представшая перед ним, становилась в последнее время всё более привычной – маны на стойке-этажерке постепенно затухали, возвращаясь в данный пространственный континуум, рябь, расходящаяся от них, рассеивалась. Только сотрудников в этот раз было в два раза меньше, а пострадавший лежал на полу, а не в медицинском отсеке. И на этот раз подавал признаки жизни.
– Что произошло?!
Ответил ему сам пострадавший. Что уже было неожиданно. Опираясь на дрожащие верхние конечности, рокан приподнялся, оттолкнув коллегу, пытавшегося оказать помощь и сел, прислонившись к стене.
– Нергал, всё было как в прошлый раз.
С удивлением Нергал узнал своего заместителя, старшего техника Шеда.
– Самостоятельная активация! Понимаешь? Он сам, САМ! Без оператора! Спонтанный всплеск в левых лобных долях. Всех ман одновременно! И далее повышение активности по нарастающей, пока показатели не начали зашкаливать! Я снова хотел вырубить его, понизив температуру, но он вырубил меня первым! Представляешь? Ведь я даже не был подключен! Потом я просто лежал на полу и не мог шелохнуться. А затем… Он заговорил со мной…
Наклонившись над Шедом, Нергал схватил его и встряхнул, как следует.
– Что ты несешь?! Как Блок может заговорить? Это прибор! У него нет собственного разума! Без оператора Блок просто конструкция из мозгов! Чистых мозгов, простерилизованных, как воздух в отсеках!
– Нет, Нергал… Может когда-то это и была просто конструкция из мозгов, как ты его называешь, но теперь ВСЁ! Больше это не прибор. Это РАЗУМ. Сверхмощный, самостоятельный и вероятно вполне самодостаточный. Мы доигрались.
– Почему ты так решил? Ерунда. У нас слишком мало данных. Ты ранен и напуган. У тебя шок.
– Я не ранен. И данных у меня теперь достаточно. Я даже знаю, как его зовут.
– Ха, у тебя и правда, шок. Блок представился тебе? Он был так любезен?
– Да. Он был весьма любезен и даже извинился за Ануна. За то, что с ним произошло. Сказал, что тогда ещё не мог в полной мере контролировать себя. Что он вообще не собирался причинять Ануну вред.
Нергал слушал безумные речи, всё больше убеждаясь – подчиненному выжгло часть мозга. Остается только пожелать бедняге Шеду быстрой смерти, если его не успеют дотащить до медицинского блока. Но, несмотря на трагичность ситуации, природный сарказм, свойственный почти всем роканам, Нергал сдержать не мог. Сарказм сочился из него, как сок из переспелого фрукта.
– Он так сказал? Что, правда? Ему жаль Ануна? Какое врождённое благородство у этого… Э-э-э… Да, кстати, как же зовут теперь наш Большой Блок?
– Его зовут Энка. Тот, что был Хранителем Инструмента.
Осознание реальности происходящего, ударила, как бич и Нергал обреченно поник. Он вдруг захотел, чтобы всё поскорее закончилось. Прямо сейчас. Пусть взлетит Большой Блок на воздух, вместе с половиной колонии! Пусть разлетятся клетки серого вещества ман, мешаясь с каменной крошкой и кусками тел! Но… Такое невозможно. А значит, придётся отвечать за свои просчёты.
В то же самое время, совсем рядом с мастером Нергалом, но вместе с тем неизмеримо, необозримо далеко, торжествовал Энка! Хотя Хозяин Пирамиды и проигнорировал его вызов, но в остальном всё пока идет гладко. Фаза три – запущена.
***
Во время следующего привала, когда посреди лесной прогалины растянули тент и собрались, было, отужинать, неожиданно взбунтовался Нам. Он заявил, что больше не в состоянии жевать эту серую гадость (как он называл концентрат) и хочет нормальной природной еды. После недолгих споров с Абзой, утверждавшим, что у них нет времени на охоту и стряпню, Нам всё же настоял на разведении костра и «отправился побродить по окрестностям в поисках белок», согласно его собственным словам. Надо сказать, что настояниям Нама, Абза уступил по двум причинам – во-первых ему самому, «дальняку» привыкшему к свежей, натуральной пище, претила «серая гадость», а во-вторых, трудно было возразить против аргумента, выдвинутого Намом, суть которого сводилась к следующему: «Если нам так к спеху, что и пожрать приготовить некогда, на кой мы остановки делаем? Жрали бы, что придётся прямо в колёснике, спали и срали тоже бы на ходу!». Действительно. Если уж они останавливаются на ночёвки и разбивают лагерь, то почему бы не разнообразить своё меню? И Нама отпустили, настоятельно рекомендовав поспешить, так как: «Жрать охота, уже невмоготу». Однако отсутствовал «охотник-на-добровольных-началах» довольно долго и вернулся только к загустевшим сумеркам. За это время Абза несколько раз сообщал, что спарка засекла очередной «хлопок» бича и что, похоже, Нам решил перебить в округе не только всех белок, а заодно ежей, кабанов и бродяг. Неизвестно, что по этому поводу предприняли кабаны и бродяги, а вот белки, узнав о начале готовящихся против них военных действий, видимо поспешно отступили или попрятались в свои самые секретные убежища, так как ни одной из них Нам не добыл. Зато он принес большую птицу, с бурым оперением и сердито насупленными перышками-бровями. Абзе эта птица, конечно же, была известна, а вот Шарупу и Адору, не сведущим в лесной фауне, счастливый охотник сообщил, что это самец ТУПАРЯ, тушка которого обладает высокими гастрономическими качествами. Название своё, эта птица получила за то, что в брачный период самцы до того увлекаются квохтаньем, привлекающим самок, что забывают об опасности и их можно брать голыми руками. Самки, хотя гораздо умней и осторожней самцов, всё равно по аналогии именуются ТУПАРКАМИ. Пусть и не заслуженно. Тупарь, оказался вкусным. Его начинили пахучими луковками из запасов Нама, обмазали глиной и запекли в углях прогоревшего костра. Когда путники догладывали последние косточки, на прогалине появился молодой наглый енот, привлечённый запахом жареного мяса и, не опасаясь людей, принялся ворошить объедки. Он долго выбирал кусочки полакомее, совсем по-человечески отряхивал их цепкими передними лапками и только после этого аккуратно клал в пасть. Когда енот жевал, мордочка его приобретала потешный, чуть вороватый вид, вызывающий смех зрителей. Впрочем, громкий смех енота тоже не пугал. По окончанию представления, зверек почесался и направился к кустам. Провожавший его цепким взглядом Абза, успел-таки перехватить движение Нама и предупреждающе поднял палец, показывая, что бы тот не вздумал прихлопнуть животное бичом. А когда енот скрылся, многозначительно пожевав губами изрёк:
– Нет, старина, это существо не было нашим завтраком. И не от того, что я стал сентиментален, а от того, что слыхал, и неоднократно, будто подобные твари являются разносчиками болезней, опасных не то, что для сервов, а даже и для рокан.
Позже, Шаруп много раз вспоминал это происшествие и гадал – действительно ли Абза руководствовался тогда исключительно соображениями безопасности или в этом загадочном серве скрывалось что-то ещё, кроме всепоглощающего цинизма. Нечто такое, что не позволило ради куска свежего мяса убить доверчивую лесную тварь. Но это было много позже. А сейчас, засыпая, Шаруп думал совсем о другом. Он думал, думал и всё ворочался и сон от этого к нему не шёл. Наконец, убедившись, что Адор и Нам равномерно сопят, он вылез из-под навеса и присел рядом с Абзой, наблюдавшим за игрой пламени на углях. Немного помолчав, Шаруп задал вопрос, весь день не дававший ему покоя.
– Мастер Абза, скажи, как тогда, возле развалин, тебе удалось запустить колёсник?
– А-а-а-а… Ты всё об этом думаешь? А сам разве не понял? Ты же постоянно за мной подглядывал.
Шарп смутился, но не сильно. Он и правда, отойдя от колёсника на указанное Абзой расстояние, всё время старался рассмотреть, что же тот делает, какие манипуляции производит. И, о, чудо! Каким-то образом едва видимые движения шефа, едва уловимые запахи реактивов, даже будто сами обрывки мыслей Абзы, сложились для него тогда в мозаику, незнакомую, но вместе с тем, отчего-то понятную. Словно сам Абза не скрываясь, пытается донести до него суть происходящего.
– Я понял, мастер. Но не всё. Это какая-то химическая реакция? С высвобождением энергии?
– Ну, почти.
– А почему же тогда Нам этого не знает? Он ведь такой опытный, а про потайной блок даже не догадывался.
– Наму и не надо знать слишком много. Это не его уровень. А насчет остального – ты в целом прав. Это действительно что-то вроде химической реакции. Точнее химическая индуцируемая ядерная реакция. А этот «потайной блок» – катализатор энергии. И знаешь, что, парень, никогда не пытайся это повторить. Если ты попробуешь самостоятельно вскрыть блок и запустить реакцию синтеза, колёсник и всё вокруг разнесет на части зарядом взрывчатого вещества. Роканы умеют хранить свои секреты.
– Но, мастер, откуда всё это знаешь ты? Если это секрет рокан…
– Уровень. Это мой уровень. А остальным сервам достаточно иметь представление о том, где находится аккумулятор и как его заменить. И вообще – спи, давай! Завтра будет необычный день. Мы вплотную приблизились к полосе отчуждения и нам предстоит пересечь её.
– Что такое полоса отчуждения?
Абза тихонько засмеялся.
– Завтра всё узнаешь. Тебе ещё многое предстоит узнать мальчик. Вам обоим. Всем нам.
***
– Ну что, Гахидж, вот и свиделись. Здравствуй!
Перед Седым и Двоеносом вырос, будто из-под земли, здоровенный лысый детина, разом перегородивший всю тропу своим крупным, ширококостным и при этом очень сухим и гибким телом. Он был одет в маскировочный комбинезон, который на глазах у путников сменил покровительственный буро-зелёный окрас, на весёленький синий. Это явно было проделками детины, так как сам по себе защитный комбинезон такие дурацкие и неуместные в лесу расцветки принимать не может.
– Поговорим? – Снова обратился он к Седому.
Однако беседа задалась не сразу. Для начала Двоеносу, попытавшемуся скинуть с плеча карабин, ловко подсекли ноги и уперли в затылок бронированного шлема сразу два короткоствольных штурмовых импульсника.
– Не дергайся, парень. – Посоветовал ему Седой и спокойно развел руки в стороны, ладонями вперед, показывая, что полностью отказался от сопротивления.
Детина, довольно подмигнул Седому и тоже посоветовал Двоеносу:
– И правда, не дергайся. С такого расстояния и доспех не защитит. Этот древний экзоскелет не способен полностью поглотить ударную волну от заряда штурмовки, тем более при выстреле в упор. Внешних повреждений почти не будет, а вот внутренности твои развалятся на запасные части. А ты, Гахидж, можешь опустить руки. Я никогда не сомневался в твоем благоразумии. Даже после того, как ты решил слегка опустошить наше хранилище.
Седой опустил руки, затем не спеша, без резких движений, снял шлем.
– Ну что ж… Здравствуй, Ястреб. Я всегда знал, что рано или поздно нам снова придётся встретиться.
– Конечно. Этот мир велик, но не слишком густонаселён. Тут вообще не с кем особо поговорить, так ведь?
– Согласен. Ты только за этим организовал нашу встречу? Или хочешь поквитаться за склад?
– А сам как думаешь? Кстати, мне приятно, что ты помнишь моё «мантикоровское» прозвище. Обычно окружающие именуют меня Хак.
– Теперь окружающие обычно именуют меня Седой.
– Да, я вижу. Ты сильно сдал за два десятилетия. Вот, что значит уйти из-под опеки рокан.
– Об этом не жалею. Скажи лучше, что ты намерен с нами делать?
– С вами? Пока меня интересуешь только ты. И я намерен предложить тебе прогуляться вглубь леса. Там есть чудесная полянка, где можно посидеть и отдохнуть. Вытянуть усталые ноги. Снять доспехи. Если конечно захочешь. А заодно, отведать отвара из трав, который ты так когда-то любил.
Усмехнувшись, Седой покорно склонил голову.
– Ну что ж… Пойдём. А травяной «бодряк», я и сейчас люблю. Благо бродяги тоже могут позволить себе пить его хоть каждый день.
– Вот и хорошо. А твой спутник, пока останется здесь в компании двух моих ребят.
– Сгодится.
– Ну, тогда тронулись.
Перед тем, как скрыться в зарослях вслед за незнакомцем, которого он называл Ястребом, Седой обернулся и подмигнул Двоеносу.
– Сиди смирно. Может статься – мы ещё поживём.
Долго идти не пришлось. Полянка и вправду была красивая – почти идеальной круглой формы, в окружении огромных сосен с прямыми, чистыми стволами, лапы которых тянулись к солнцу где-то высоко-высоко, и что бы увидеть верхушки, нужно было запрокинуть голову, а лучше лечь на землю, устланную сухим белым мхом. Этот свободный пятачок земли, порос лишь можжевельником, да и то как-то странно, по окружности, хотя по логике, тут вполне уместилась бы еще парочка превосходных древних сосен. Вместо этого посреди полянки была установлена полевая бездымная горелка, на которой в котелке, под присмотром серва, такого же крупного и одновременно гибкого, как Хак, пузырился отвар из трав и кореньев. Знаменитый «дальняцкий бодряк». Надо сказать, что у каждого дальняка был, наверное, свой рецепт и способ приготовления этого зелья. Но, несмотря на некоторые расхождения в рецептуре, все «бодряки» обладали набором определенных качеств: превосходно согревали, снимали усталость и повышали общий тонус. Когда напиток был готов, жидкую фракцию слили в огромную пластиковую кружку, слегка остудили и передали по кругу – от Большого Брата (в роли которого выступил Хак) к гостю и далее. Каждый делал совсем маленький глоток, ведь ядрёного «бодряка» зараз много не выпьешь. Когда кружка сделала полный круг, Хак вернул её сварившему «бодряк» серву и тот скрылся в лесу, чтобы угостить Двоеноса и его стражников.
