Loe raamatut: «Долг дружбы»

© Александр Барсков, 2019

ISBN 978-5-4483-7344-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРЕДИСЛОВИЕ

Из воспоминаний Ч.Г.Аттера

В последнее время я все чаще и чаще сталкиваюсь с не очень хорошими слухами и историями, которые связаны с моим другом, ныне покойным Джеймсом Хикоком. Он рано стал знаменитостью, но слава, как известно неверная подруга и вместе со всем тем, что было правдой, причем именно она прославила его, уже после его смерти некоторые стали говорить, что он был самым обыкновенным преступником, что его нужно было повесить и все такое прочее. Я сам допускаю, что он не всегда поступал гуманно, но мой язык никогда в жизни не повернется назвать Хикока убийцей. Я знал его на протяжении шестнадцати лет и уверенностью могу сказать, что более смелого, благородного и честного человека трудно себе представить. Он всегда действовал во благо людям, не ставил себя выше других, никогда не врал, а при разговоре всегда смотрел своему собеседнику прямо в глаза.

Да, за свою жизнь Хикок убил немало людей, но почти все они были отъявленными негодяями, и я не ошибусь, сказав, что если бы не Джеймс, то от рук убитых им преступников, скончалось бы немало обычных людей.

На моей памяти он трижды раскаялся в содеянных им грехах, и если один из них Хикок забыл довольно быстро, то два других он нес тяжким бременем до самой смерти, которая возможно принесла его душе облегчение.

У него было немало друзей, и я с большой гордостью могу назвать себя одним из самых близких Хикоку людей, хотя могу ошибаться. Спустя некоторое время после его смерти я узнал о женщине, которую он сильно любил. Вчера же мне стало известно о смерти одной моей старой знакомой, и в моей памяти вспыли события тех лет.

Я смог зажить нормально, завести, а впоследствии и содержать семью во многом благодаря Джеймсу Хикоку. Именно ему я обязан тем, что живу сейчас в особняке в пригороде Лондона и радуюсь той жизни, что мне подарил Господь и Джеймс Хикок.

Именно поэтому я считаю своим долгом рассказать о нем всю правду, о том что он был хорошим человеком, ведь из ныне живущих пожалуй я один могу поведать наиболее точно о жизни Хикока без домыслов и преувеличений, назло людям, желающим опорочить его имя, толком о нем ничего не зная.

Итак, Вы, дорогой читатель, прочтя мое повествование, сможете построить собственное мнение о Хикоке. Я же, до конца своих дней буду всегда стоять за него, и буду считать его главным добродеятелем своей жизни.

05.08.1903

ГЛАВА I

«„Безупречность и счастье нашей жизни в значительной степени зависит от разумного выбора нами товарищей и друзей. Если они плохо выбраны, то могут довести нас до падения; если же они хороши, то могут возвысить нас“» Д. ЛЕББОК

Впервые я встретил Джеймса Хикока в конце марта 1860 года, милях в двадцати от Сент-Джозефа в Миссури, но до того как подробнее на этом остановиться я должен рассказать немного о себе.

Мой отец Грегори Аттер был владельцем достаточно крупной фермы в Айове. Он был известным в округе человеком и надо сказать вполне состоятельным. Отец принадлежал к тому числу людей, которые считают, что знания никогда и ни кому не помешают. Помимо школы я получал образование еще и дома, и отец уже хотел отправить меня учиться в Англию, в Кембридж, или Оксфорд, но его внезапная смерть обрушила все планы. Это случилось, когда мне было семнадцать лет, а так как матери своей я не знал, она скончалась сразу после моего рождения, я остался сиротой. Продолжать вести фермерское дело отца я не хотел и намеревался продать участок, но случилось еще одно несчастье: пожар уничтожил практически всю ферму. Землю я продал за небольшую сумму, которой мне хватило буквально на месяц. Я принялся искать себе работу, и тут мне впервые со смерти отца повезло: я встретил друга своего детства Майка Уильямса, который также как и я остался без семьи, и как выяснилось, стал ковбоем. Затем его кто-то приметил как очень хорошего наездника, и пригласили занять очень выгодной должности почтовым курьером в недавно открывшейся организации «Пони-Экспресс». Узнав о моем положении, он позвал меня с собой, пообещав, что будет делить со мной деньги, пока я не подыщу себе работу.

Курьеры отправлялись из Сент-Джозефа третьего апреля, и мы поехали прямиком туда. Когда до конечной точки оставалось порядка двадцати миль, повсюду кругом стемнело. Решив подождать до утра, мы остановились у небольшого заброшенного ранчо, привязали лошадей к забору и, взгромоздившись на сеновал, заснули, утомленные дорогой и жарой, стоявшей на протяжении последних двух суток. Однако посреди ночи меня разбудил громкий цокот копыт. Проснувшись, я протер глаза и, вскочив на ноги, стал осматриваться по сторонам. На дороге, ярдах в тридцати, я заметил всадника. В темноте подробностей разобрать было нельзя, но мне, почему то казалось, что этот человек смотрит прямо на меня. Тут незнакомец спешился и пошел по направлению к нам. Я разбудил Майка и в двух словах все ему описал. Он встал и, вытащив револьвер, спрыгнул на землю. Незнакомец был уже ярдах в пятнадцати, Майк хотел было что-то крикнуть ему, но тут раздался спокойный громкий голос:

– Эй, Уильямс, опусти револьвер, неужели не узнал меня?

Я увидел, как опустилась рука Майка, на лице проступила улыбка, и он с облегчением произнес:

– Билл, черт возьми, это ты?

– Зачем задавать вопросы, на которые заранее знаешь ответ? – вопросом на вопрос ответил незнакомец.

– Но как ты узнал, что это я? Клянусь, я только сейчас разглядел твое лицо.

Незнакомец подошел к нам на расстояние вытянутой руки и при лунном свете я смог его осмотреть.

Роста он был футов шесть с небольшим, широкоплечий, довольно изящно сложенный. Длинные русые волосы были отпущены до плеч. Также он носил весьма примечательные усы, длинные, аккуратные, спадавшие чуть ниже его высокого подбородка. Нос небольшой, с горбинкой, глаза узкие, взгляд очень острый, проницательный. На нем была коричневая куртка, одетая поверх жилета и более светлого, чем куртка цвета брюки. На одном из ремней с разных сторон висели две кобуры. Голову украшала широкополая черная шляпа. На вид ему можно было дать лет двадцать пять.

– Я узнал твою лошадь, кажется, ее зовут Цирцея, – ответил незнакомец, – столько лет прошло, а она все тебе служит.

– Да, – сказал Майк и обратился ко мне, – я, кажется, не рассказывал тебе о Диком Билле?

– Нет, но это имя я вроде бы где-то слышал. Постой, ты имеешь в виду, Дикого Билла Хикока?

– Еще бы оно тебе было не знакомо! Многие газеты об этом писали. Два года назад в Ливингуорсе застрелил пятерых бандитов. И как ты возможно уже догадался, Чарли, перед тобой Дикий Билл Хикок собственной персоной.

– Я Чарли Аттер, – представился я, пожимая руку Билла, кисть которой оказалась маленькой, как у женщины.

– Мы вместе служили у генерала Джеймса Лейна, там и познакомились, – продолжал Майк, – но мне помниться мы расстались, когда ты устроился констеблем в Монтиселло. Что же привело тебя сюда, Билл?

– Ты ведь знаешь, я не люблю долго сидеть на одном месте, тем более в таком как этот Монтиселло. Скучно и тупо, изо дня в день, одно, и тоже. Потом я где только не был, особенно, как ты сказал Майк, мне запомнился Ливингуорс. В конце концов, несколько дней назад мне пришло письмо от Бенджамина Фиклина, которому кто-то порекомендовал меня, как хорошего наездника, и теперь мне предлагают занять место курьера в какой-то организации Пони-Экспресс. Вы слышали о ней?

Это совпадение было просто невероятным. Но мне трудно предположить, как сложилась бы моя жизнь, если его вдруг не случилось.

– Мы сейчас туда и направляемся! – удивленно сказал Майк, – а я получил точно такое же письмо.

Билл улыбнулся и посмотрел на нас.

– Правда? Вот здорово! Уж не надеялся, что наши пути снова пересекутся, Уильямс. Но это случилось, что же, отлично. Тогда я поеду, а через три дня, или даже меньше, мы встретимся в Сент-Джозефе. Там есть замечательный салун Джо Скотланда, где вы сможете пожить несколько дней, Я буду вас там ждать, если приеду первым.

– Так что же, ты не составишь нам сейчас компанию?

– Нет, нет, Майк, меня ждут кое-какие дела по пути.

По лицу моего друга я понял, что уговаривать Билла бесполезно. Попрощавшись с нами, Хикок вскочил на своего коня и вскоре скрылся в ночной темноте.

Так я впервые встретил Дикого Билла Хикока.

* * *

Утром мы медленно плелись по знойной жаре вдоль пыльной дороги. Лошади еле передвигали ноги, а по нам ручьями стекал пот. По сторонам тянулся унылый пейзаж, за время пути нам никого не встретилось. К полудню мы прошли около пяти миль и оказались у небольшой речки. Искупавшись прямо в одежде, и дав лошадям напиться, мы вновь двинулись в путь, и ехать стало заметно легче. Тогда Майк и рассказал мне все, что знал о Диком Билле.

– Он мне про себя рассказывал и довольно много. Родился он в 1837 году в Иллинойсе, в небольшом городке Хомере. Про семью свою он говорил совсем мало. Кажется, его отец был священником пресвитерианской церкви, это все, что я знал. Самому Биллу с ранних лет приходилось несладко. Недалеко от его дома проходил перевалочный пункт, где тайно переправляли освобожденных рабов с юга на север и Билл с его отцом-священником нередко вступали в перестрелки с южанами. Думаю, именно в детстве он научился так хорошо стрелять. Еще бы, ведь его собственное оружие появилось у него в четырнадцать лет! В школе учился он плохо, а вскоре, уже после смерти отца, во время одной драки подумал, что насмерть избил одного молодчика и, испугавшись, бежал в Канзас. Потом выяснилось, что тот парень выжил, хоть и получил серьезные травмы. Билл открыл свою ферму, на деньги, завещанные ему отцом. Вскоре ему это надоело, и он записывается добровольцем в отряд борьбы против рабства. Там мы и познакомились. Было это примерно три года назад. Затем мы ушли из отряда и переселились на время в Додж-Сити. Его настоящее имя Джеймс Батлер Хикок и как раз тогда он поменял себе имя на Дикий Билл. Прозвище Дикий получил за то, что всегда побеждал в драках и нередко калечил своих соперников. Затем он стал констеблем в небольшом городке Монтиселло, но ты сам слышал, что он не любит долго задерживаться на одном месте. Мне кажется, что цель жизни Хикока это уничтожение всевозможного зла с лица нашей планеты. Да, человек он слегка странный. Я никогда не встречал людей настолько непредсказуемых и безбашенных! Год спустя я о нем услышал. В Ливингуорсе Билл хладнокровно расправился с пятью бандитами, которые собирались ограбить банк. В Ливингуорсе я о нем ничего разузнать не смог. Один мальчик сказал, что мистер Утка пробыл здесь неделю, а после расправы с грабителями сразу уехал. Мистер Утка это из-за приподнятой верхней губы, видел? Жутко ему не нравилось это прозвище, буквально из себя выходил, а злить такого человека как Билл очень опасно. И вчера как ты понял, мы встретились впервые за три года. Но я тебе вот что скажу Чарли, человек то он хоть и странный, но я за ним и в огонь и в воду. Когда рядом с ним чувствуешь себя спокойнее, уверенней, страха нет, что бы вокруг не происходило.

Тем временем мы уже подъехали к городу. Чуть поодаль виднелась церковь, окна домов сверкали на солнце. Вскоре мы оказались в городе. Найти салун Джо Скотланда оказалось не трудно. Отведя лошадей в конюшню, мы вошли в помещение. Там находилось всего два человека: мужчина лет сорока с хитрым лицом и индеец, который сидел за столом, курил длинную глиняную трубку и что-то пил из стакана. Как только мы вошли, бармен тут же подозвал нас к себе.

– Вы, джентльмены, мистер Уильямс и мистер Аттер?

Мы кивнули ему.

– Мистер Хикок сказал, что вы приедете. Меня зовут Джо Скотланд, вот ключи от ваших комнат, если что-то понадобиться обращайтесь, а главное не беспокойтесь о деньгах.

– Почему это? – спросил Майк.

– Дикий Билл один раз сильно мне помог. Его друзья – мои друзья.

Все убранство комнаты составляли кровать, тумба около нее и большой платяной шкаф. Обои в некоторых местах были порваны, а штукатурка кое-где осыпалась. Через час любезный хозяин салуна принес мне холодный ужин и стакан бренди. Все это я с превеликим удовольствием съел и почувствовал, что хороший сон в нормальной постели мне сейчас очень нужен. Я лег и практически сразу заснул.

Проснулся я от того, что громко хлопнула дверь. Открыв глаза, я увидел Майка. Он был чем-то очень доволен.

– Проснулся?

Я посмотрел на часы. Было около полуночи.

– Вставай, Билл приехал.

Уже на лестнице я услышал громкие звуки снизу. Я глянул туда. В отличие от дня, весь салун был просто забит людьми, причем довольно сомнительного вида. Здесь сидели несколько габаритных мужиков, от которых было больше всего шума, подозрительного вида мужчина сидел один за угловым столиком и курил, молодая девушка в неприлично коротком синем платье стояла у барной стойки. Всего здесь собралось человек двадцать, две трети курили и требовали выпивки. Тут я заметил человека, стоявшего рядом со Скотландом. Это был Хикок. Он стоял, засунув руки в карманы, и при нашем появлении улыбнулся и подозвал к себе.

– Добрый вечер Аттер, – мы пожали руки.– Еще по рюмочке, Майк?

– Не отказался бы, – ответил тот.

– И вы присоединяйтесь, Аттер. У мистера Скотланда превосходный виски.

Тут один из ковбоев, сильно перебравший, схватил бутылку и ударил ею по голове своего приятеля. Бутылка разбилась, а бедняга плавно съехал под стол. Большинство присутствующих разразились громким хохотом.

– Так ведь и убить можно! – сказал Майк.

– Да, – согласился Скотланд, – раз-два в месяц у нас случается нечто подобное, только с летальным исходом. Стрельба тоже бывает, но к счастью очень редко.

– В Канзасе и на юге Миссури все гораздо хуже, – заверил Билл.

Я смотрел на все это с неодобрением.

– Тебе тут не нравиться, Аттер? – спросил Хикок.

Я не ответил.

– Я привел вас с Уильямсом именно сюда, потому что, во-первых, вам здесь ни за что не придется платить, а это весьма удобно, во-вторых, же это один из лучших салунов Сент-Джозефа.

Тут меня поразила одна вещь. Я заметил это еще при первой встречи с Биллом, но сейчас я понял, что это происходит всегда. Когда Хикок с кем-либо разговаривает, он всегда смотрит собеседнику прямо в глаза. Меня это немного поразило. Не очень удобно говорить, когда два проницательных глаза буквально сверлят тебя насквозь. Не представляю себе человека, который осмелился бы, врать Хикоку в лицо.

***

Утром я проснулся с приличной головной болью. Вспомнив, как то Билл, то Скотланд все подливали в мой стакан, я решил, что теперь буду внимательнее. Когда пью с Хикоком.

Я успел одеться и выпить стакан воды, как в комнату вошел Майк. Нос его, видимо был сломан.

– Проснулся? А я не могу долго спать после такого.

– Что у тебя с носом?

Майк невесело улыбнулся.

– Откуда же я помню? Все чертов Скотланд со своим виски.

– Я не помню, чтобы тебе кто-то разбивал нос.

– О, Чарли ты рано ушел!

– А что было?

– Билл подрался и выкинул одного парня из салуна. А потом мне видимо и сломали нос.

Через минуту мы уже были внизу. В салуне велась уборка. Скотланд вытирал столы, а его помощник убирал пол от осколков. За одним из столов сидел Билл и ел яичницу с беконом. Его шляпа и куртка висели сзади на стуле. Мы подошли к нему и поздоровались.

– Не объяснишь мне, откуда у меня вот это? – спросил Майк, показывая на свой сломанный нос.

Билл на мгновение перестал жевать, и мне показалось, что он еле сдерживает смех.

– Так ты ничего не помнишь?

– В противном случае я бы тебя не спрашивал.

Билл вздохнул.

– Это я тебе его сломал, когда ты назвал меня идиотом. Согласен, я переборщил. Прости.

Таким вот образом, уважаемый читатель, в первой главе вы познакомились с Диким Биллом Хикоком. Я пытался рассказать вам о нем наиболее точно и кратко. Однако вскоре на нас троих обрушилось столько событий и приключений, что я не могу задерживаться на начальном этапе своего повествования, а буду двигаться дальше.

ГЛАВА II

«Смысл истинной дружбы в том, что радость она удваивает, а страдание делит пополам» Д. АДДИСОН

Почтовою организацию Пони-Экспресс создали в 1860 году Уильям Рассел и Бенджамин Фиклин. За очень короткое время они построили около сотни станций по разным маршрутам, главный из которых был Сент-Джозеф-Сакраменто. На каждой станции почтовый курьер брал себе свежую лошадь. Таким образом, Пони-Экспресс доставлял письма почти от Атлантики до тихоокеанского побережья буквально за десять дней.

Именно сюда мы втроем поступили работать. Третьего апреля состоялось открытие, и курьеры отправились из Сент-Джозефа в Сакраменто. Каждому выдали два револьвера, охотничий нож и главное сокровище: седельную сумку, или мочилу, которая перекидывалась через спину коня и состояла из двух отсеков. Весила мочила около двадцати фунтов, а в каждом из ее отсеков находилась по два кармана, застегивающиеся на замок. В мочиле находились все письма, а ключи от нее хранились только на каждом конце пути.

Благодаря тому, что за мной замолвили слово Билл и Майк, меня тоже взяли работать курьером.

Писем было много и третьего апреля из Сент-Джозефа одновременно выехали семнадцать курьеров. Каждому были даны краткие указания:

«1. Задерживаться в пути нельзя.

2. На каждой станции курьер обязан менять лошадь, и может перекусить.

3. Мочилу с письмами курьер должен хранить, как самое большое сокровище.

4. Курьер не должен иметь при себе дорогих и ценных вещей, которые могут привлечь внимание бандитов.

5. Если что-то случается с лошадью, курьер обязан взять мочилу и дойти пешком до ближайшей станции.

6. Нельзя двигаться группами более чем два человека, каждый курьер должен ехать в меру возможностей своей лошади.

7. На каждой станции курьеру будут даны указания о дальнейшем пути, и он не имеет право сходить с указанной дороги»

Таковы были данные нам указания, и третьего апреля, в шесть часов вечера, семнадцать человек выехали из Сент-Джозефа по направлению к станции Бартсвилл-роуд-поинт, находившейся в тридцати милях к западу. Билл сразу же ускакал вперед на своем великолепном гнедом коне Леонарде, мы же с Уильямсом ехали примерно в центре, хоть и выжимали из своих коней все, на что те были способны.

К концу дня мы до ехали до станции. Там перекусили, сменили лошадей и снова двинулись в путь, уже в ночь. Ярко светила луна, воздух был очень свеж, ехать легко и приятно. Ветер обдувал мне лицо, и я ощущал чувство безграничной свободы, которое до этого никогда в жизни не испытывал.

***

В среднем за день мы проезжали по 120—150 миль. Станции были довольно частыми, мы меняли лошадей не меньше чем три раза в день, и это способствовало очень быстрому передвижению. Через три с половиной дня мы доехали до самой крупной из станции на нашем маршруте – Лейквуд-бридж, которая находилась в нескольких милях от Денвера, одного из самых больших городов Центральных штатов. Там нам впервые за трое суток удалось поспать, правда, не очень долго. Уже через пять часов мы снова выехали, так как в указаниях любые задержки были запрещены. Чем дальше на запад мы продвигались, тем становилось жарче, а вскоре началась унылая пустынная местность. Если раньше пейзажи были весьма разнообразны, то сейчас они стали невообразимо скучными и неприветливыми. Вдоль дороги тянулись равнины с редким невысоким кустарником, а также голые песчаные выступы и так на многие мили вокруг. Лишь далеко на западе виднелись белые макушки Скалистых гор. Однако горы были так далеки, что почти сливались с небом, поэтому если не вглядываться, то снежные верхушки могли показаться просто облаками.

Признаков присутствия человека, кроме следов лошадиных копыт и редких указательных табличек не было.

Проехав еще миль шесть, мы достигли очередной станции, где поужинали и сменили лошадей.

Вскоре пустынная местность закончилась, и мы вступили на самый трудный участок пути – горную местность. Дороги почти не было, лошади постоянно спотыкались. Порывы ледяного ветра стали пробирать насквозь и еще ко всему этому наступила ночь.

Преодолеть горы мы с большим трудом смогли. На шестой день пути около полудня мы пересекли реку Грин-ривер, поменяв лошадей, и хорошенько выспавшись на одноименной станции, мы двинулись в финальный отрезок пути с новыми силами.

Про Хикока мы вспоминали лишь изредка и были уверены, что он находиться уже в двух днях пути от Сакраменто. Однако вечером того же дня нам пришлось о нем вспомнить при следующих обстоятельствах.

От станции Грин-ривер мы проехали миль двадцать. Местность все еще была гористая, растительность была также скудна. Вдруг, метрах в двухстах впереди мы что-то заметили. Был закат и солнце светило прямо нам в глаза, поэтому разобрать что это, было невозможно, но когда мы подъехали ближе, все прояснилось, однако только отчасти.

На земле лежала мертвая лошадь. Что стало причиной ее смерти, с первого взгляда нам разъяснить не удалось. Чуть поодаль лежало трое индейцев, так же все мертвые. Один был убит ножом, двое застрелены. Внезапно Майк постучал меня по плечу.

– Что?

– Смотри, – он указал пальцем налево. Там метрах в пятидесяти лежала еще одна масса.

Подойдя к тому месту, мы увидели еще одну мертвую лошадь, а под ней, придавленный, лежал индеец. На вопрос кто мог устроить такую страшную бойню, я тут же сам себе и ответил.

– Как ты думаешь, Майк, не мог ли это быть Хикок.

– Билл? Нет, не думаю. Мне кажется он сейчас милях в двухстах отсюда.

– А вдруг он задержался? Взял на станции медленную лошадь, или загнал ее.

– Нет, Чарли. Хикок не мог выбрать медленную лошадь. Поверь, он разбирается в лошадях, лучше всех кого я знаю, Бьюсь об заклад, на каждой станции Хикок брал лучшую из лошадей, что там находилась. Да и загнать ее он не мог, нам ведь по дороге сюда не встретилось ни одной мертвой лошади.

Мы вернулись к трем индейцам и принялись осматривать первого мертвого скакуна. Принадлежал он явно не индейцу. Об этом свидетельствовали лассо и пончо, прикрепленные к седлу.

– Все это случилось не больше часа назад, – заметил Майк, – иначе бы на трупы слетелись грифы и сбежались койоты.

– Где же тогда всадник этой лошади?

– Взял одну из индейских лошадей и поехал своей дорогой.

– А если он ранен и не в состоянии сесть на лошадь?

– Я тебя понял, Чарли. Если ты думаешь что это один из курьеров, то, как бы он не был сильно ранен, мы его догоним.

На самом деле меня не оставляло чувство беспокойства за Билла, к которому за время нашего не долгого знакомства я уже успел привязаться.

Майк оказался прав. Проскакав всего около мили, мы в сгущавшихся сумерках, увидели силуэт человека, шедшего к нам спиной. На плечах он нес что-то объемистое. Подъехав поближе, мы увидели, что это мочила. Однако, человек несший ее был не Хикок. Услышав стук копыт, он обернулся и остановился.

Это был человек лет тридцати пяти с очень твердыми и грубыми чертами лица. На нем была белая ковбойская шляпа, белая рубашка, запачканная пылью и кровью. Темные брюки были порваны, а сапоги все в пыли. Он был вооружен, на ремне была кобура, а на другом боку висела наваха в ножнах.

Некоторое время мы смотрели друг на друга, затем Майк спросил, указывая пальцем туда, где на некотором расстоянии лежали четверо убитых индейцев.

– Это ваших рук дело?

– Моих. Я вижу вы тоже курьеры?

– Да. А вы смелый человек. Как вас зовут?

– Фрэнк Вебнер.

– Вы ранены?

– Да. И что с того?

– Садитесь на лошадь, мы довезем вас до ближайшей станции.

– Вы вообще читали договор? Задержки в пути исключаются. Я должен дойти сам.

– Вы ранены. Это особый случай.

– Это мои проблемы, что я ранен.

– Тогда может мы довезем вашу мочилу до станции.

– А если с ней что-нибудь случится? Я ведь не могу вам доверять, так как мы совсем незнакомы.

– Можете, – немного нервно ответил Уильямс, – черт возьми, мы тут помочь пытаемся, а вы комедию ломаете!

Вебнер рассмеялся.

– Ну ладно! Вы хорошие парни. Ваше дело, берите мою мочилу, а в Сакраменто посидим, пропустим по рюмочке чего-нибудь за приятной беседой и узнаем побольше друг о друге. До встречи!

Мы пожелали удачи Вебнеру и, взяв его мочил, мы пришпорили коней и ускакали в темноту.

На ближайшей станции, до которой мы доехали в середине ночи, как всегда сменили коней и отдали мочилу Вебнера, и сказали, что ее надо отдать человеку, который ранен и придет сюда ближе к утру.

Остаток дороги прошел без приключений и на десятый день пути мы были прибыли в Сакраменто. На станции Сан-Андреас мы оставили свои мочилы второму главе Пони-экспресса Уильяму Расселу. Там же нас встретил Билл Хикок. Он пожал нам руки и сказал, что очень рад видеть нас целыми и здоровыми.

– Я прибыл сюда три дня назад, – сообщил он.– Первый день отсыпался, а второй охотился на горных козлов тут, неподалеку.

– А как ты добрался? – спросил Майк.

– Без происшествий. А вы?

Мы рассказали ему о встрече с Фрэнком Вебнером. Хикок очень заинтересовался этим человеком и захотел с ним познакомиться.

Я лег спать сразу после ужина. Устал я настолько, что уснул почти сейчас же и проспал около пятнадцати часов.

На следующий день приехал Вебнер. Его рана была очень серьезной, но, несмотря на это, он обещал встретиться с нами сразу, как отдохнет и выспится. Хикок сказал, что знает в городе хорошее место для встречи. Бар Салливана и Моргана, по его словам был отличным заведением.

Почтовый дилижанс с письмами, которые мы должны будем отвезти обратно в Сент-Джозеф, мог приехать не раньше чем через два дня, поэтому у нас было достаточно времени на отдых перед долгой обратной дорогой.

***

Вечером, пятнадцатого апреля, я, Хикок и Майк были в баре Салливана и Моргана. Это было достаточно обширное заведение, с большим выбором еды и спиртных напитков. Здесь было битком народу, а под потолком висел дым от трубок, папирос и сигар. Вскоре появился, слегка прихрамывая Вебнер. Мы обменялись рукопожатиями и представили ему Хикока. Найдя свободный столик, мы взяли по бокалу пива, и стали обмениваться впечатлениями, от прошедшей поездки. Затем Биллу захотелось узнать по больше, о встрече Вебнера с индейцами, и что он вообще за человек.

Фрэнку Вебнеру было тридцать три года, он родился и вырос в строгой пуританской семье на юго-востоке страны. Рано лишился родителей и стал собственным трудом зарабатывать себе на хлеб. Что только он не делал: работал на консервном заводе в Нью-Йорке, был матросом на пароходе «Джорджия», сопровождал экспедицию Александра Генри в Канаду. Затем перебрался на запад, где участвовал в родео, был ковбоем, а последние два года занимал должность маршала в городе Джиллет в Вайоминге. Это именно Вебнер поймал и засадил в тюрьму небезызвестного грабителя Гарри Бордьюэлла.

Мы сидели и разговаривали очень долго. Вскоре я почувствовал, что внимание мое ослабевает и что, я не в состоянии улавливать весь смысл слов моих собеседников. Тут же я заметил и то, что мой стакан с виски, пришедшему на смену пиву, волшебным образом пополняется, всякий раз, как я осушал его. Помня прошлый раз, когда мы с Хикоком пили за одним столом, я, сославшись на головную боль, попрощавшись со всеми, ушел на станцию.

***

Прошло пять месяцев. Со всеми нами все было в порядке. Узы дружбы, связывавшие меня с Диким Биллом Хикоком, необычайно сильно окрепли. Билл был весьма необычным человеком, и дело даже не в нем самом, не в его характере, внешности, или еще в чем либо. Не знаю, можно ли вообще назвать те вещи странностями. Я уже упоминал о его привычке постоянно смотреть собеседнику прямо в глаза. И он не отступил от нее до своего самого последнего дня. Так же в нем было очень много качеств, самых противоречивых и разнообразным, смесь которых в одном человеке казалась мне просто невозможной. Хикок был честнейшим человеком из всех кого я знал. За все время, что мы были с ним знакомы, он ни разу никому не врал, никого не обманывал и всегда выполнял свои обещания. Также, он был чрезвычайно смелым, и иногда его смелость доходила до безумия. Но факт остается фактом: никто из известных мне людей не отважился бы делать то, что делал Хикок, однако об этом потом.

При всем при этом, у Билла имелось достаточно отрицательных черт. Первое и, пожалуй, самое главное заключалось в его вспыльчивости и непредсказуемости. Он всегда вел себя по настроению. Если Хикок был не в духе, то вывести его из себя было самым пустяковым делом. Чаще всего он злился, когда люди угрожали ему, во всеуслышание говорили неправду или оскорбляли его самого и его друзей, а в гневе Билл иногда бывал даже жестоким.

Общаться с ним было очень интересно и приятно. Он был одним из тех людей, который почти сразу вызывает к себе расположение и доверие. Когда при разговоре с Хикоком возникали паузы, я не чувствовал никакой неловкости и неудобства, как это не раз случается в таких ситуациях. Хикок не любил разглагольствовать, но любил слушать других, никогда при этом, не перебивая, даже если собеседник был мертвецки пьян и нес жуткую околесицу. Правда спорил он со всеми, по поводу и без. Причем, он был всегда уверен в своей правоте, и практически всегда споры с его участием заканчивались либо дракой, что было редко, либо тем, что споривший с Хикоком был подавлен его напором и уступал, что случалось чаще всего.

Хикок был старше меня всего на три года, но он знал о жизни настолько больше чем я, что мне порой казалось, будто разница в возрасте между нами не три, а, по меньшей мере, семь, или восемь лет.

Короче говоря, за эти пять с лишним месяцев, мы с Биллом Хикоком, стали хорошими друзьями. Мы шесть раз пересекали половину Америки, и каждый раз я узнавал что-то новое о своих товарищах. Фрэнк Вебнер стал нашим общим другом, но пересекались мы с ним редко, так как он предпочитал одиночество компании, пусть даже такой небольшой, как наша.

Однако все равно, иногда, к сожалению, иногда к счастью, всему на свете рано, или поздно приходит конец. К тому же мы с Майком стали замечать, что Биллу стали надоедать длинные и отнюдь не веселые путешествия на полторы тысячи миль. Как я уже упоминал, Хикок не выносил однообразия, ему нравилось, когда жизнь преподносила ему разные неожиданности, как правило, связанные с азартом, или риском. Да и я тоже был очень утомлен от нашей работы, хотя она и приносила довольно неплохие по тем временам деньги. Мы все понимали: для того, чтобы оставить Пони-Экспресс, был нужен какой-нибудь толчок. И этот самый толчок произошел, но не так как нам всем хотелось, ибо он обернулся очень неприятными последствиями.

***

Был конец октября. В последние две недели усилились дожди, и дороги, особенно в некоторых местах, стали просто непроходимыми. В Канзасе лошади постоянно увязали в грязи и поскальзывались. Мы проехали станцию Бартсвилл-роуд-поинт уже давно, и теперь находись на границе с Колорадо. Отъехав от очередной станции миль на пять, нам встретилась оседланная лошадь без всадника. Через седло была перекинута мочила, а о правый бок животного бился винчестер. Вела себя лошадь странно: хрипела, фыркала, и шла какой-то неровной поступью.