Loe raamatut: «Внуки Богов»

…Весы качнутся

И Боги проснуться

И мы вспомним все…

Пламя потухших костров.

Это было очень давно с точки зрения ныне живущих, и всего лишь миг по времени вселенной.

Более 12 веков отделяют нас от той эпохи, и полсотни поколений канули во мглу прошлого, под властью неумолимого Хроноса¹.

Это было, когда угасали древние империи и нарождались молодые, полные буйной силы государства. Уже давно покоились на дне океанов Лемурия и Атлантида. Под толщей Валдайского ледника была погребены острова Арктиды², пережили свой закат Египет и Эллада, а Римская империя пала под ударами бывших рабов и тех, кого она презрительно называла варварами.

Это было, когда новые учения и религии победоносно шествовали по земле, отринув старых Богов, но жили еще те, кто обладал тайными знаниями древних цивилизаций.

Это было, когда люди верили в демонов и духов, гарпий и оборотней, наделяя их качествами, которые человек вмещает в самом себе.

Это было, когда человек еще был частью природы, в отличие от нашей технократической цивилизации, превратившей природу во врага, а человека в жестокого бога.

Это было, когда человек еще не превратился в безвольный придаток машины, не различающий добра и зла, света и тьмы.

Может нам стоит проникнуть сквозь толщу веков, чтобы родовая память многих поколений предков помогла возродить вырождающееся человечество, погрязшее в духовном и плотском разврате, сделавшего своим омерзительным богом золотого тельца и возомнившего себя владыкой мира.

Наши далекие предки славили огненных и солнечных Богов, дающих жизнь всему сущему на земле, ибо огонь и свет не могут быть грязными. В лесах и озерах, в Матери-Земле и в звездном небе зрели они животворящую силу, и были частью ее, и умели взять ее, не принося вреда миру.

Не было у древних русичей растерянности в трудные времена. Не было пустых речей, безвольного и трусливого склонения перед силою обстоятельств. Они жили и творили, не страшась трудностей, не отступая перед врагом: упорством, волей, силой и правдой.

А мы – их потомки, не в силах и пальцем шевельнуть, когда на наших глазах губят землю, травят воздух и реки, вырубают леса, распространяют чуждые нам обычаи и нравы. Убивают духовно, дабы отнять всякую волю к сопротивлению.

Древние былины и летописи глаголят о великих свершениях наших пращуров, и сколь жалок ныне лепет потомков, в крови которых нет воли и мужества далеких предков.

Давно потухли их костры. Под тяжестью веков скрыты тайны их жизни. Травой заросли курганы. С огнем погребальных костров вознеслись в иные миры их души. И в нас – их потомках, где-то в глубинах сознания, еще теплятся искры древней мудрости. И стучат в наши сердца – их любовь, их надежды, их вера, что не напрасными были муки, лишения и жертвы, принесенные ради нас – неблагодарных наследников.

В который раз стоим мы на перепутье, забыв о родовых корнях. Ищем какую-то национальную идею тычась в чужие следы. А всего-то нужно поднять голову и посмотреть на золотой щит солнца, и в городах слепых окон и мертвой памяти, проснуться и прозреть, вспомнив Купальские ночи, серебряную росу на заре и прямой, словно славянский меч путь Прави, по которому ходили наши предки.

Пусть наши современники мысленно перенесутся в ту далекую эпоху, чтобы вспомнить о том: кто они? И откуда они? И какова главная мера их жизненного пути: потасканная иноземная монета, или честь и достоинство родной земли?

Пусть пламя потухших костров озарит вашу память, зажжет ваши сердца, согреет ваши души!

А в т о р.

Внуки Богов.

Круг 1. Стезя познания.

Глава 1. Принц бриттов. 777 год н. э.

                                                Земля чужая предо мной,

                                                Я под личиною чужой…

                                                Такой уж рок мне дан был свыше.

                                                Здесь смерть и кровь, чужая речь,

                                                И правят только крест да меч,

                                                А Истины никто не слышит.

                                                Года летят… Давно уж я

                                                Покинул дивные поля

                                                И Отчины своей дубравы…

                                                Давно под именем чужим,

                                                Скитаюсь я, пока храним

Судьбой для смерти или славы.

Наместник Саксонской марки Ульфрид Морган стоял между каменных зубцов крепостной стены и смотрел как в открытые ворота города Бремен въезжали повозки с оброком, сопровождаемые воинами графа Гая Моруа. Небо за Везером было черным от дыма. Огонь пожрав сакские селения, перекинулся на дубовую рощу и теперь полыхал возле самой реки. Даже здесь, в крепости, за две тысячи шагов от пожара, пахло гарью, слышался треск горящих деревьев и гул раздуваемого ветром пламени. Морган морщился, вдыхая запах дыма, от которого у него разболелась голова.

– Проклятые язычники… – бормотал он сам себе, сквозь зубы. – Да провалиться им в преисподнюю! Опять дерзнули оказать неповиновение. И кому? Мне – сенешалю³ великого короля франков! А ведь не прошло и двух лун с тех пор, как саксонские вожди – эделинги, принесли присягу королю Карлу в столице Саксонии – Падерборне, после жестокого поражения племенного союза остфалов⁴, поднявшего восстание против франков. Главарей мятежников тогда казнили, украсив их мертвыми телами и отрубленными головами стены саксонской столицы. Но стоило армии короля вернуться в Ахен⁵, как саксы сожгли христианскую церковь в Эресбурге, а на ее вратах распяли саксонского епископа.

Вот и в сей раз, когда Морган послал своих воинов собрать ежегодную дань с окрестных селений, язычники оказали сопротивление и убили нескольких его слуг. Хорошо, что недалеко оказался отряд рыцарей графа Гая Моруа из Падерборна, который разогнал мятежников и поджег их жилища.

В ворота тем временем въехало два десятка знатных рыцарей в железных доспехах и шлемах, с забралами в виде звериных морд, закрывающих их лица.

Впереди, на вороном коне, покрытом белой попоной в багряных крестах, ехал граф Гай Моруа. На графе была серебристая арабская кольчуга с бронзовыми пластинами на плечах и груди, поверх которой был наброшен синий плащ с подкладкой из белого меха. Забрало шлема в виде головы орла – поднято, открывая молодое лицо со строгими, аскетичными чертами. Уголки тонких губ надменно опущены. Серые глаза презрительно осматривают площадь замка, собравшихся на ней слуг и воинов наместника. Предки графа были родом из Рима, и он в тайне гордился, что схож не только именем, но и внешностью с Цезарем – древним полководцем римлян, покорившим когда-то полмира. Подчеркивая сие сходство граф по-римски брил лицо.      За рыцарями воины вели толпу саксов со связанными руками. Одежда из звериных шкур у многих пленников была изорвана и покрыта пятнами засохшей крови.

Наместник спустился с крепостной стены и поднял руки приветствуя рыцарей. Граф подъехал к нему и легко соскочив с коня, сказал, снимая шлем:

– Тебе повезло Морган, что мой отряд оказался поблизости. Я вез тебе «капитулярий» короля. Готовится большая драка с маврами в Испании. Ныне всем наместникам и лейдам⁶ приказано прислать в Ахен обозы с продовольствием для войска, а всем рыцарям надлежит прибыть под штандарты Карла.

– Нам тут хватает своих язычников… – поморщился Морган.

– Хватает… – криво усмехнулся граф. – Этих зверей повылезало из леса больше, чем крыс в подвале твоего замка. Но звери есть звери. Они не приучены к правильному бою и напали на нас словно стая волков. Мои воины построились клином, а конные рыцари ударили с флангов. Я сам изрубил добрую дюжину язычников. Волчья шкура – не помеха для франкских мечей. Правда, у некоторых из них оказались острые зубы. Посмотри Морган на того огромного волчищу, – указал граф на высокого рыжебородого сакса, больше похожего на медведя, чем на человека.

Сакс с ненавистью сверлил глазами франков из-под окровавленных слипшихся волос. Из его правого плеча торчал обломок стрелы. Волчья шкура под которой угадывались исполинские мышцы, была багряной от засохшей крови.

– Сей зверюга, – продолжал граф, – своим топором зарубил четверых моих воинов. А когда двое рыцарей попытались достать его копьями, он, схватившись за них – вырвал обоих из седел. Пришлось угостить его стрелой. Но даже выпустив топор он успел задушить одного из сброшенных рыцарей, пока сзади его не ударили по голове палицей, окованной железом. Я запретил его убивать. Такой воин должен служить королю франков. Ты только посмотри Морган!.. – граф захохотал, указывая пальцем на сакса-гиганта. – Какие клыки у этого волка! Оскалился, зверюга… На римской арене ему не было бы равных. Отчего бы нашему королю ни возродить гладиаторские бои, как в Риме времен Цезарей, раз уж он так любит римские законы?

Сакс вдруг зарычал словно раненый медведь, рванулся всем телом и разорвал сыромятные ремни, которыми был связан. Все замерли, оцепенев: одни от страха, другие от неожиданности, третьи – пораженные страшной силой язычника. Налитыми кровью глазами сакс осмотрелся вокруг и вдруг захохотал злобно и презрительно:

– Что, франкские ублюдки, нацепившие на себя железных побрякушек и возомнившие себя неуязвимыми – струсили? Не бывать тому, чтобы вольные саксы служили вашему злобному королю! То вы бешеные псы загадили землю наших предков, настроив своих замков и храмов, от которых исходит зло, как от ядовитых болот, кишащих змеями. То вы жгли наши дома, безчестили⁷ наших жен, осеняя это крестом, на котором был распят ваш Бог! То вы срубили священное дерево Ирминсуль⁸ и глумились над нашими Богами, которых чтили многие поколения саксов! Сакспот – Бог битвы, дай мне силы для мести!

С этим яростным криком сакс вырвал фрамею⁹ у ближайшего воина, отшвырнув его ударом ноги на добрый десяток шагов, и ринулся на графа с наместником.

Морган отпрянул назад, а Гай Моруа выхватил из ножен меч.

Сакс не добежал до них несколько шагов, как в затылок его с глухим стуком вошла стрела и вышла через оскаленный в ярости рот, выбив железным наконечником передние зубы. Гигант словно налетел на невидимую стену. Застыв на мгновение, он рухнул лицом вниз, разбрызгивая кровь. Несколько алых капель упали на сапоги графа.

Стрелок из Бретани – один из телохранителей графа, опустил свой тяжелый ясеневый лук и застыл, опершись на него с безразличным выражением на лице.

Граф перевернул ногой сакса на спину, посмотрел в широко открытые мертвые глаза, покачал головой:

– Жаль!.. А мог бы из зверя стать человеком. Наш король любит таких великанов. Жаль… – он обтер носок сапога о волчью шкуру сакса.

Морган облегченно вздохнул и вытер вспотевший лоб:

– Сей оборотень мог принести нам немало хлопот… Самый лучший сакс – дохлый сакс!

– Эй воины, подведите сюда друида! – указал граф на другого пленника.

Два стражника подтолкнули к нему молодого человека в белой рубахе из грубой тканины и безрукавке из оленьего меха. Льняные порты заправлены в короткие сапоги без каблуков. Русые волосы перехвачены ремнем из шкуры змеи. Лицо покрыто темной щетиной. Очи из-под широкого чела горят голубым огнем. Он казалось совсем не пострадал в сече и гордо подняв голову пристально взирал на франков.

Воины встали сзади, положив руки на его плечи и приставив к спине мечи.

– Мы нашли его в лесу, – сообщил граф. – Там схоронилось десятка два «волков», которые уползли из битвы, дабы зализать свои раны. Они лежали на земле, а он, что-то шептал над ними и прикладывал к их ранам травы. Видно заговаривал кровь. Когда воины хотели прикончить язычников, он первого же поднявшего меч ткнул пальцем в шею, и тот рухнул, как будто его ударила молния. «Колдун! – зашептали воины. – Слуга дьявола, демон…» – Они топтались на месте и не знали – что делать? Никто не пожелал выступать с мечом против колдовства. Две стрелы, пущенные всего с десятка шагов, пролетели мимо, хотя я готов поклясться кровью Христа – проклятый язычник не двинулся с места. Некоторые пытались перекрестить его рукояткой меча, полагая, что слуга дьявола должен устрашиться очищающей силы креста, на что язычник презрительно усмехнулся и посоветовал нам – не трудиться понапрасну.

«Вы хотите перерезать этих несчастных», – сказал он, – но прежде вам придется убить меня. Ежели граф вы готовы пожертвовать половиной своих людей, то не раздумывайте – убейте друида!»

– Друида?! – наместник удивленно взглянул на графа.

– Да, Морган. Друидами кельты называют своих языческих жрецов, что поклоняются деревьям. Язычники верят, что в них живут души их предков. Говорят, что они обладают тайными знаниями давно исчезнувших народов, могут предсказывать судьбу, исцелять от ран, превращать свое тело в камень и взглядом отводить пущенную стрелу. Ты слышал песни труверов о Мерлине?

– О том колдуне, что жил во времена короля бриттов Артура? – наместник пожал плечами. – Не знаю, стоит ли верить этим сказкам бродяг…

– Да, такой чародей жил когда-то, – кивнул граф. – Он не раз помогал королю Артуру и его рыцарям «круглого стола», и был самым могущественным из друидов, владеющий магией добра и зла. Ему даже было известно место где спрятан Священный Грааль – чаша с кровью Христа, которую по преданию собрал Иосиф Аримафейский, когда снимал Сына Божьего с распятия. Правда эту тайну Мерлин не раскрыл даже Артуру и унес с собой в могилу.

Морган тоже решил блеснуть своей осведомленностью о столь тайных вещах, поэтому полушепотом сказал:

– Один монах, который побывал в Палестине, где находится могила Спасителя, рассказывал, что эта чаша высечена из цельного смарагда и обладает многими магическими свойствами. Она излучает волшебный свет, а также наделяет своих хранителей вечной молодостью и безсмертием. Ежели тот маг – Мерлин, знал где находится Грааль, отчего же тогда не воспользовался его силой, а окончил жизнь, как все смертные?

– Ты забываешь Морган, что в Граале кровь Христа, который был безгрешен. Значит, воспользоваться им может только тот, кто чист перед Спасителем. Мерлин – колдун, а Священное писание отвергает колдовство, ибо сие искус, дарованный слугам Дьявола. Кроме того, есть еще два предмета обладающие магической силой: копье, пронзившее тело Иисуса и меч царя Давида. Те, кто ими владеют – становятся непобедимыми в битвах. И только этим оружием можно разрушить тайные заклятья, что охраняют Священный Грааль.

Морган поморщил лоб, но видно не найдя, чем возразить графу, спросил:

– Как же граф тебе удалось поймать друида, ежели его нельзя убить обычным оружием?

– Ты ошибаешься сенешаль, – раздался спокойный голос пленника на языке франков. – Друиды такие же люди, как и вы, и их плоть тоже смертна. Не в колдовстве наша сила, а в знании мира. Обладая даром ясновиденья, друид заранее знает откуда приходит опасность. Я здесь по своей воле, а не по воле графа и его воинов.

Морган вопросительно взглянул на Гая Моруа.

– Сей язычник не был похож на других саксонских воинов, – пожал плечами граф, – и я предложил ему сделку: его свободу – за жизнь раненых саксов. Я просто не желал, зря терять своих людей.

– Ты лжец, граф! – перебил его пленник, презрительно глядя в глаза франку. – Ты дал слово рыцаря, а потом приказал поджечь лес. Раненые погибли от дыма и огня. Я предрекаю – ты умрешь такой же смертью!

– Ты ошибаешься, чародей… – усмехнулся граф, но наместник заметил, как он побледнел.

– Здорово напугал его друид!.. – злорадно подумал Морган и на всякий случай стал шептать молитву.

– Я могу вырвать тебе язык, – граф продолжал улыбаться, – но не стану этого делать. Ты весьма ценный раб, сакс!

Пленник исподлобья зрел на графа. Глаза его, превратившиеся в две голубые искры, казалось, выжигали тавро на лике франка. Страх заполз в сердце графа холодной скользкой змеей. Он начал говорить быстро и сбивчиво, будто оправдываясь:

– Я обещал тебе, что твои братья-волки не умрут от железа моих воинов, но про огонь я ничего не говорил… Огонь пришел в лес не по моему приказу, а перекинулся с мятежных селений. Значит на то – воля Бога!

– Жесток твой Бог, франк! – покачал головой пленник. – Но ты тоже ошибаешься, называя меня саксом. Я – Брейв Камбрийский¹⁰ – принц бриттов Поуиса!

• • •

Граф с наместником удивленно смотрели на человека, назвавшегося принцем самого могущественного королевства Британии, которое не смогли завоевать англосаксы, вторгшиеся вкупе с ютами и фризами на Британские острова еще в середине 5 века от рождества Христова.

– Чем ты можешь доказать правдивость своих слов? – наконец спросил Гай Моруа. – Торговцы с Туманных островов нам сообщили, что около четырех лет назад принц исчез, а отец его Брохвайл¹¹, прозванный англами «Джайф» – тронулся умом и был отстранен от власти. Королевством ныне правит Каделл – младший сын Брохвайла, который признал своим сюзереном Киневульфа – короля Вэссекса¹².

Пленник прикрыл глаза, затем неспешно расстегнув рубаху на груди, вынул круглый блестящий диск, висевший под одеждой на серебряной цепи:

– Позри сюда, граф! Зришь сей талисман с головой медведя? Это герб короля Артура – моего великого предка¹³. Я последний из древней династии британских королей! А теперь выслушай меня, и ты узнаешь, отчего пришлось исчезнуть наследнику Камбрийской короны.

Граф помолчав повернулся к Моргану:

– Я мыслю сия речь не для чужих ушей… – он кивнул на воинов и слуг сенешаля, стоявших поблизости и с интересом наблюдавших за развитием событий.

Морган понимающе прикрыл глаза и жестом пригласил графа с пленником следовать за ним. Они вошли в замок, поднялись по винтовой лестнице в центральную башню. Окна были узкими и пропускали мало света. На каменной стене зажгли факелы.

Наместник приказал слугам принести вина, притом шепнув, чтобы они ждали за дверью с оружием в руках. Гай Моруа расположившись на скамье из красного дерева со спинкой в виде орла, раскинувшего крылья, больше уповал на свой меч, который отстегнув положил на колени, предварительно проверив – легко ли выходит клинок из ножен.

Морган наполнив серебряные кубки вином, подал их графу и пленнику.

– Кто бы ты ни был – друид или принц, пусть с твоих уст не слетит ни слова лжи, как из сего кубка не прольется ни капли вина!

Пленник, сделав несколько глотков, поставил кубок на край стола и отрешенно глядя в окно начал свой рассказ:

– Десять лет назад мой отец Брохвайл – правитель королевства Поуис, объединил вокруг своего трона большинство британских земель Валлиса и принял титул короля Камбрии. Ему удалось нанести поражение войскам королей Мерсии и Вэссекса¹⁴. После изнурительной войны с англами и саксами, отец заключил мир с королем Мерсии Оффой. Дабы закрепить сей шаткий союз он отдал мою сестру Синетрит за короля Мерсии. Синетрит родила Оффе сына Экгфрида. Оффа замыслил хитростью и коварством захватить трон Поуиса, дабы посадить на него Экгфрида и без пролития крови подчинить себе бриттов. Единственным препятствием был я – законный наследник Камбрийской короны. Англам удалось заманить меня в ловушку и захватить в плен. Интригами и шантажом они заставили отца подписать отречение от престола в пользу Экгфрида. Они подкупили слуг, которые подливали отцу в пищу отвар из дурманящей травы, которая ослабляет разум и этим довели его до слабоумия. Эрлы¹⁵ Оффы проникли в свиту короля Брохвайла и стали править нашими землями от его имени, оставаясь в тени и сваливая на моего отца свое беззаконие. Но мне удалось бежать. С отрядом верных мне воинов я попытался прорваться в замок отца Матарван и наказать изменников и врагов. Но нас выдали. Почти все мои воины пали в неравной битве. Мне оставался один путь – в земли норманов, где женой конунга Сигфреда Датского была моя старшая сестра Сульдика. В городе Честер мне удалось под чужим именем взойти на корабль норманских купцов, который направлялся в Роскиль – морскую столицу Дании. Но у Фризских островов из воды поднялся гигантский столб воды, похожий на хвост дракона. Спасаясь от него наш корабль налетел на рифы недалеко от Саксонии. Более двух дней носило меня по морю на обломке мачты, пока не выбросило на саксонский берег. Смерть уже сжимала меня в своих объятьях, и я был на полпути к царству мертвых. Но меня подобрал старик – галльский жрец. Два года посвящал он меня в таинства чародеев и целителей, обучал знаниям моих далеких предков. Он открыл мне глаза на то, чего раньше не видели они и познал я, что исповедующий зло – становится его жертвой.

– И ты не стал мстить? – спросил Морган. – Ты простил своих врагов? Не похоже на того, кому дано прозвище «Храбрый»!¹⁶

– Но об том же говорит и Христос… – ответил Брейв. – «Прощайте врагов своих…»

– Своих, но не Спасителя!.. – покачал головой граф. – Саксы и англы – язычники. Иисус простил бы тебя, ежели б ты покарал язычников… Их умиротворяет одно средство – меч!

– Веру не несут на мече, – Брейв холодно глянул в глаза графу. – Меч может лишь заставить замолчать… К тому же, английские и саксонские короли Британии давно перешли в христианскую веру, а Оффа даже покровительствует многим христианским монастырям и храмам.

Граф поморщился, всем видом показывая, что не очень верит в христианские добродетели Оффы, и криво усмехнувшись спросил:

– Вы принц весьма складно поведали нам о своих злоключениях, но мне непонятно: отчего вы не вернулись в свое королевство? Насколько мне известно там ныне правит Каделл – ваш младший брат, а вовсе не сын Оффы, или его наместники.

– Каделл не имеет права на престол британских королей, ибо он бастард, рожденный от саксонской наложницы – дочери короля Сигеберта, что правил Вэссексом до Киневульфа. Грех моего отца. Саксонка страстно желала занять место моей матери, и пыталась даже отравить ее. Королеву спасло только то, что предназначенное ей вино попробовала служанка и тут же умерла в страшных муках. Иной правитель казнил бы отравительницу, но отец мой был слишком добр и следуя христианским заповедям отправил наложницу в монастырь. Откуда она вскоре сбежала, прихватив с собой сына, рожденного от греховной связи с королем. Вскоре дочь Сигеберта объявилась при дворе своего брата – короля Киневульфа, который тут же сообразил, что бастард короля бриттов ему еще может пригодиться. Он воспитывал Каделла при своем дворе, делая из моего сводного брата своего ставленника в землях бриттов. Когда я исчез, а сторонники Оффы довели моего отца до могилы, Киневульф внезапно вторгся со своими войсками в земли Валлиса. Он захватил Пиргверн – старую столицу Поуиса, а затем и Матарван, изгнав оттуда элдорменов¹⁷ Оффы. После чего посадил на престол Поуиса Каделла – своего сторонника и вассала. Я не думаю, что мой сводный братец будет рад, если я появлюсь в своем королевстве. У меня нет ни войска, ни сторонников.

– А я думаю, что вам принц надо обратиться за помощью к святому престолу, или хотя бы к нашему королю, – начал было граф, но речь его была прервана резким воющим звуком, от которого кровь стыла в жилах.

Наместник Ульфрид Морган побледнев, прошептал:

– Клянусь распятьем граф, я слышу звук боевого рога норманов! Я не спутаю его ни с чем иным… Рог из моржового клыка!.. Последний раз я слышал его два года назад, в земле фризов. Норманы хлынули тогда на берега Фризии, как демоны из преисподней. Они сожгли все прибрежные селения и крепости. Их не смогли остановить ни фризские гарнизоны, ни отряды рыцарей, прибывшие из Утрехта и Дорестада. Вождь норманов Сигурд передал тогда нашему королю такие слова: «Фризия и Саксония – мои! Галлию оставляю тебе, иначе, клянусь Одином¹⁸ – лишишься всего!» Король, правда, посмеялся над наглыми словами Сигурда и пообещал укоротить его язык вместе с головой. Но король нынче далеко, а вот Сигурд слов на ветер не бросает и видно начал исполнять свою угрозу.

В глазах Моргана стоял страх. Граф глянул в окно. Воины на крепостной стене, указывая в сторону Везера, кричали: «Ворон на парусе! Норманы!»

Казалось все голоса слились в этом диком вопле ужаса.

Норманами – северными людьми, называли франки морских воинов из Скандии, что шли сейчас на своих «конях морей» – шнеккерах и драккарах¹⁹ к Бремену. На высоких штевнях кораблей были искусно вырезаны устрашающие головы морских драконов. На полосатых черно-красных парусах трепетало изображение ворона – птицы крови.

Да, недаром Сигурд избрал сей знак для крыльев своих кораблей. Священные вороны Хугин и Мунир, сопровождающие Бога норманов Одина, были символами мудрости и памяти. А вождь викингов хорошо помнил слова, произнесенные им на берегу Фризии два года назад.

– Это все саксонские выродки… – говорил граф Гай Моруа, поднимаясь на стену крепости. – То они натравили норманов!

Морган тревожно взирал из-под ладони на реку. С десяток кораблей подняв свои огромные весла уткнулись в прибрежный песок. На землю стали выпрыгивать бородатые воины в железных шлемах, в куртках из тюленьей кожи. Блестели боевые топоры на длинных рукоятях, наконечники копий и клинки мечей.

– Что стоите? Закрывайте ворота! – крикнул граф стражникам. – А вы наместник – немедленно шлите гонцов в Оснабрюк и Падерборн, если не хотите, чтобы нас привязали к носам драккаров.

Воины закрыли ворота, опустив за ними решетку с шипами. Скрипя ржавыми цепями, мост через ров окружавший Бремен – стал подниматься. Но прежде, несколько всадников вынеслись из крепости и огибая ее с захода помчались во весь опор к ближайшему лесу.

– За свои пять десятков лет я не видел столько норманов, – прохрипел Морган, глядя, как черные люди стали обтекать замок с запада и севера.

– Их здесь не меньше шести сотен, а у нас, вместе с вашими людьми – сотня всадников, да две сотни пеших воинов.

– Вооружите своих слуг и рабов! – процедил сквозь зубы Гай Моруа.

– И они ударят нам в спину… – горько усмехнулся Морган. – Ведь большинство из них – саксы.

– Ничего, это же их земля!? Вот и пусть защищают ее!

– Плевали они на наши заботы, – Морган зло сплюнул. – Они будут только радоваться, когда норманы перережут нам глотки.

– Пускай сперва доберутся до нас!.. – граф воинственно потряс мечом.

Морган вздохнул:

– Вы еще молоды граф… Норманы – не дикие саксы. Они лучшие воины из всех, что я видел. Чтобы выйти против них на равных, надо иметь хотя бы двойной перевес в силах. Они не боятся смерти, а несут ее на остриях своих мечей. Там, где они появляются, остаются лишь развалины и трупы.

Тем временем ко рву напротив ворот приблизилась группа норманов. Передний воин поднял руки со щитом и копьем. Затем он перевернул щит внутренней стороной в сторону франков, а копье воткнул острием в землю, вызывая на переговоры.

За ним стоял человек среднего роста, в черном плаще, из-под которого отблескивал вороненой сталью чешуйчатый доспех. В навершии шлема сидел бронзовый ворон с серебряными крыльями.

– Это Сигурд Ринг²⁰! – воскликнул Морган. – Я узнаю его по шлему…

Лицо вождя викингов, как называли себя находники²¹, свидетельствовало об уме и несгибаемой воле. Лица же его спутников выражали лишь тупую звериную силу.

– Эй, франкские псы! – прорычал стоящий впереди норман. – Зачем вы попрятались в щели, как тараканы? Собака сожравшая хозяйское мясо, тоже прячется под стол, лишь завидит хозяина. Может среди вас нет мужчин, дабы выйти на открытую битву?

– Что тебе надо норман? – крикнул в ответ Гай Моруа.

Воин оглянулся на Сигурда, затем усмехнувшись, сказал:

– Наш конунг²² желает, чтобы франки платили нам дань, какую когда-то платили фризы, саксы и многие другие народы. У вашего короля хороший аппетит. Сначала он сожрал лангобардов в Италии, затем – земли галлов до самой Иберии²³, а теперь доедает Фризию и Саксонию. Нельзя быть таким жадным. Мы требуем дани! Совсем немного… Всего пятьдесят фунтов золота, каждый год, да сотню рабов и рабынь, не старше шестнадцати зим. Это весьма выгодно граф, для вас, и совсем безопасно для ваших шкур. Ежели ты, до завтрашнего вечера не выплатишь то, что требует наш конунг, от твоего гарда останутся лишь развалины, и мы возьмем опричь дани – ваши жизни. Ну а коль ты настолько храбр, что хочешь оспорить наши требования – докажи сие в споре мечей!

Вперед вышел гигантского роста воин. Темные волосы его, были собраны в пучок на затылке, подбородок выбрит, но длинные заплетенные усы спускались на грудь. Безрукавка из черной моржовой шкуры покрыта железными и бронзовыми бляхами, как чешуей. Гигантские мускулы перекатывались на обнаженных руках. В одной он держал железный шлем, украшенный черными крыльями ворона, в другой – сжимал длинный меч, шириной в ладонь. За пояс из медвежьей шкуры была засунута секира с широким, изогнутым лезвием с одной стороны и наконечником в виде клюва орла, с другой. Круглый щит из дерева, оббитый железом и шкурой вепря был заброшен за спину.

– Это Гуннар²⁴ – брат жены Сигурда, – покачал головой Ульфрид Морган. – Сами норманы называют его «Рукой смерти». Вся рукоятка его секиры испещрена насечками – число убитых им воинов. Он стоит четырех самых искусных бойцов. Кто осмелится выйти против него?

Гай Моруа оглянулся вокруг. Все его рыцари опускали глаза, или отводили их в сторону. Между тем Гуннар презрительно и лениво поглядывал на франков, стоящих на крепостной стене. Наконец ему надоело затянувшееся молчание, и он прорычал:

– Франкские псы! Кто из вас желает выйти на поединок за свободу сей земли? Я предлагаю прекрасную схватку: один на один, любым оружием!.. Я жду!

– Жаль, что убили того могучего сакса… – пробормотал Морган. – Его можно было бы выставить против этого дьявола.

– Я бы сам вышел против него… – криво улыбнулся Гай Моруа. – Но вдруг это ловушка… Тогда я не смогу выполнить приказ короля и собрать оброк для его войска. К тому же, мой отряд останется без предводителя. Тогда норманы уж точно ворвутся в Бремен. Не будем искушать судьбу сенешаль. Лучше попытаемся оттянуть срок выплаты дани и может, к тому времени подойдут отряды рыцарей из Падерборна.

Пока граф совещался с наместником, Гуннар снизу торопил их:

– Что же, доблестные рыцари франков брезгуют скрестить меч с викингом? Я вижу, что участь данников кажется им более достойной?! Я не знал, что эта земля населена одними рабами!

В то время к графу подошел человек, называвший себя принцем Камбрийским.

– Милорд, – молвил он, обращаясь к графу, – вы позволили себе усомниться, что я Брейв – наследник британских королей? Я хочу доказать вам истину своих слов. Посему я приму вызов нормана. Но с условием, что ты граф, поклянешься именем Христа, немедленно освободить меня и пленных саксов.