Взводный

Глава 4

Не изменяя своим правилам, двинулись в путь по лесным дорогам. Я, правда, перед этим наметил маршрут, чтобы по минимуму выходить на основные трассы. Сейчас немчура валом валит на восток, так что необходимо свести к минимуму движение по основным дорогам, по крайней мере пока не сможем качественно под них маскироваться.

Выехали утром, после плотного завтрака; благодаря запасам со склада проблем с продуктами у нас не было, а когда станут заканчиваться, так немцев тут много, поделятся со страждущими, куда они с подводной лодки денутся. До обеда мы так и двигались по лесным дорогам, изредка выезжая на открытые участки, правда, при этом тщательно следили за небом. На обед встали у небольшого ручья, здесь не Белоруссия, ручьи и родники редкость, вот я и старался по возможности устраивать привалы в таких местах. После обеда повара, пользуясь доступностью воды, сначала принялись отмывать котлы полевых кухонь, а затем снова заполнять их чистой и свежей водой на вечер, а то еще неизвестно, будет на месте ночевки вода или нет.

Два часа длился привал, хотя все бойцы ехали, а не шли на своих двоих, но послеобеденный отдых еще никому не мешал. Особо спешить нам было некуда, так что не будем нестись впереди паровоза. Наконец послеобеденный отдых окончился, и мы двинулись дальше, правда ненадолго. Примерно через полтора часа, когда мы с лесной дороги свернули на проселочную, нам представилась жуткая картина. Здесь немцы нагнали нашу санитарную колонну и уничтожили ее полностью; вдоль дороги лежали десятки трупов наших раненых, в том числе и тела медперсонала. Кроме этого, чуть в стороне мы обнаружили тела шести молоденьких медсестер, которых сначала изнасиловали, а затем убили. Трагедия, судя по всему, случилась несколько дней назад, так как над всем этим местом стоял густой и тошнотворный трупный запах, а тела погибших были густо покрыты копошащимися по ним мухам. Убирать их никто не собирался, дорога был малонаезженной, и, судя по всему, немцы ее практически не использовали.

Остановив колонну, я приказал основной массе бойцов чуть в стороне от дороги копать общую могилу. Не мог я просто так проехать мимо. Pаз есть возможность, значит, похороним убитых. Приказал одному взводу облачиться в ОЗК и надеть противогазы. (А что вы хотели, что мои жаба с хомяком пройдут мимо разных ништяков? Так фиг вы угадали! Были на том складе и такие плюшки, разумеется, на всех я их брать не стал, так как прекрасно знал, что химическое оружие в этой войне, считай, не применялось, разве что эпизодически и в собственном тылу. Зассал венский художник применять боевую химию, наглы его ясно предупредили, что если он только попробует где применять боевую химию, то они всю Германию зальют этой отравой, а средства и возможности у них были. Вот я и взял на всякий пожарный полсотни комплектов защитной одежды вместе с противогазами с собой, и не зря.)

Возиться с пролежавшими несколько дней на жаре трупами – это еще то удовольствие, а главное, этот противный, сладковатый и тошнотворный запах. Лично меня от него просто выворачивало, и не только меня одного, многие бойцы, кто был в голове моей колонны, сейчас травили по обочинам только что съеденный обед. Сразу, как только я почувствовал этот запах, меня передернуло, пожалуй, любой, кто хоть раз его ощущал, уже не забудет никогда^[6].

Почти полтора часа ушло у нас на погребение наших раненых и врачей с медперсоналом. Когда немецкая часть нагнала наш санитарный обоз, то просто переколола всех штыками, а с молоденькими медсестрами еще и позабавилась, после чего и их убили. Я видел, что всех моих бойцов и командиров чуть не разрывало от злости, ярости и ненависти. Сейчас, познав и горечь поражений, и радость побед, они просто пропитывались лютой ненавистью к немцам и при первой возможности будут рвать их на части. Закончив, наконец, с погребением, мы двинулись дальше, настроение у всех было после увиденного препаршивым, и когда уже перед самым привалом на ночь разведка донесла об остановившемся на ночлег немецком моторизованном батальоне, то все ощутили только мстительную радость, что скоро смогут выплеснуть всю свою злость и ненависть на противника.

Проселочная дорога, которая вилась через небольшие рощицы, пересекала довольно большую дорогу, которая шла через поля, и вот тут на ночевку встал немецкий моторизованный батальон. С немецкой пунктуальностью они, поставив в ряд свои бронетранспортеры и грузовики, разбили рядом ровные ряды палаток. А чего, не на своих двоих топают, транспорта хватает, вот и везут с собой палатки, а развернуть их дело максимум получаса, особенно, когда делаешь это регулярно и все знаешь, и все подготовлено. Оставив всю свою технику в нескольких километрах от немцев в небольшой рощице, мы стали ждать темноты. В одиннадцать часов вечера мы выдвинулись к немцам пешком, первыми шли разведчики. Когда после двенадцати часов ночи мы подошли к немецкому лагерю, то все часовые уже были сняты.

Приказав окружить лагерь и тихо двинуться вперед, я, подождав минут двадцать, поднял вверх руку с ракетницей и запустил в небо осветительную ракету, немецкую, мы в одном из захваченных трофейных грузовиков нашли пару ящиков. Сейчас был как раз подходящий случай для ее использования, и сигнал своим бойцам подал, и сам немецкий лагерь осветил. Те из моих бойцов, у кого были СВТ, примкнув к ним штыки, работали ими, остальные использовали трофейные штык-ножи. Мои бойцы успели занять весь немецкий лагерь и, как только я дал команду, принялись вовсю работать штыками. Спящие немцы не сразу понимали, что происходит, все же дело шло без стрельбы, а так в принципе по количеству людей у нас получилось практически один на один.

Понадобилось около пяти минут, чтобы вырезать немецкий батальон. После того как буквально несколько часов назад нам повстречался наш уничтоженный обоз, ни малейшей жалости к противнику ни у кого не было. Бойцы с настоящим наслаждением били оккупантов штыками, зачастую не по одному разу, и даже испытали разочарование, что немцев было так мало, поскольку не смогли выместить на них всю свою злобу и ненависть.

Убедившись, что выживших нет, принялись за сбор трофеев. Если вначале политрук и некоторые из моих командиров и пытались этому препятствовать, то теперь, видя не просто мое одобрение, а можно сказать, мой прямой приказ на такие действия, просто смирились с этим. Зато, считай, каждый мой боец теперь имел трофейную флягу, котелок, часы и бритвенный прибор. Кстати, по моему приказу они также забирали и деньги с драгоценностями, если находили их. Затем их сдавали начфину, был и такой зверек у меня, тоже, кстати, из освобожденных пленных, раньше служил начфином полка. Пока кроме приема и хранения золота и денег, он был мне не нужен, но это только пока, а когда мы выйдем к своим, если он, конечно, у меня останется, будет очень даже нужен, ибо нас снова поставят на довольствие, в том числе и денежное.

Пока обычные бойцы мародерили дохлых гансов, я вместе с водителями и техниками осматривал технику.

Нам досталось 56 полугусеничных бронетранспортеров, из них 48 были Sd.Kfz. 251, длинные бронетранспортеры на десять человек десанта и восемь коротких Sd.Kfz. 250 на шесть человек, причем из них два имели по 37-миллиметровой пушке и шесть с 20-миллиметровой зениткой. Кстати, на всех обычных бронетранспортерах стоял пулемет со щитком. Отдав команду собирать палатки, самим пригодятся, у нас тоже транспорт есть, не на себе тягать будем, сам с командирами принялся кроить новый штат батальона. Выходило по шестнадцать обычных бронетранспортеров на роту, зенитные шли отдельно, как зенитный дивизион, к ним еще добавили три полуторки с установкой М4, это была зенитная установка на базе счетверенных «максимов», и еще один ЗИС-5 с ДШК.

В принципе, чтобы не дать прицельно и безнаказанно нас бомбить, этого уже достаточно, а это сейчас важно. Ну и оставшаяся пара с 37-миллиметровыми орудиями отходила комендантской роте. Да, чуть не забыл, были и еще два бронетранспортера, вполне, кстати, неплохие Sd.Kfz. 222, это был легкий двухосный колесный бронетранспортер с 20-миллиметровой автоматической пушкой в открытой башне. Самое то для разведки, вот и отправил их разведчикам. Также нам досталось четыре десятка тяжелых трехосных грузовика, а при них восемь 37-миллиметровых противотанковых орудий. Сами противотанковые пушки брать не стал, нам они не нужны, а потому, просто загнав в стволы по фугасному снаряду и забив ствол землей с камнями, привязали длинные веревки и дернули. Снаряды разорвались в казенниках, так что пушки теперь только на переплавку, а вот их снаряды забрали. У нас теперь два бронетранспортера с такими орудиями, вот для них и пригодятся.

Дальше, через тридцать километров, надо было почти двадцать километров ехать по шоссе, вот и не стали тут задерживаться, едва хватило водителей на весь транспорт, а так, заведя все, двинулись в путь. С первого взгляда двигалась немецкая часть с трофейной техникой, и такие колонны сейчас были не редкость. Немцы активно использовали трофейную технику, а сейчас получалось, что немецкой техники чуть больше половины. В дороге перехватили пост фельджандармов – тут вообще все просто получилось. Разведка, увидев их, вперед не поехала, а дождалась основной колонны, а затем мы просто поехали вперед, благо, что встречных машин в данный момент не было. Когда доехали до поста, а нам сразу стали махать жезлом, требуя остановиться, то из двух бронетранспортеров молнией вылетели бойцы и, прежде чем немцы что-то поняли, их скрутили.

Нашими трофеями стали четыре тяжелых мотоцикла с колясками и пулеметами и бронетранспортер Sd.Kfz. 251. От жандармов узнал место ближайшего сбора тяжелого советского вооружения, и, прирезав жандармов, мы двинулись туда, а ехать до этого места надо было примерно два часа. Кстати, тела немцев прихватили с собой и спустя полчаса, когда проезжали мимо небольшой рощицы, то там их и выкинули в лесок. Незачем следить на каждом углу, а тут исчезли немцы и исчезли, а где именно и когда, так то один Аллах знает. На пункте сбора мои жаба с хомяком снова забились в сладострастном экстазе. Чего тут только не было… Ну почему я не могу взять с собой ВСЕ!!! Пришлось, наступив на горло собственной жабе и запинав ногами хомяка в угол, мучительно думать, что взять с собой, а что оставить.

Во-первых, брали противотанковые орудия, восемнадцать пушек 53-К калибром 45 миллиметров, как раз противотанковый дивизион из трех шестиорудийных батарей. Были еще девять новеньких 57-миллиметровых ЗИС-2, только вот снарядов к ним мало, да и позже проблемы с поисками снарядов возникнут наверняка. Нет, пока и сорокапяток хватит, броня у «немцев» сейчас не такая толстая, на этот год хватит, просто надо орудия с умом использовать и хорошо маскировать. Во-вторых, восемнадцать УСВ, как более новых, хотя были и Ф-22, но решили взять более новые, также сформировав дивизион из трех шестиорудийных батарей. Набрали минометов, тридцать шесть штук БМ-36 калибром 82 миллиметра и двадцать тяжелых полковых ПМ-38 калибром 120 миллиметров. Последние взял все, что только были, и пускай у меня пока нет столько минометчиков, да и артиллеристов не хватает, но их быстро найдем.

А еще тут были гаубицы М-30, пятнадцать штук, я ходил вокруг них, как кот вокруг сметаны, и хочется и колется. Чем их транспортировать? Да даже если найду, кто за руль или рычаги сядет. Короче, принял соломоново решение… Благодаря фельджандармам знал, кто где будет, а тут неподалеку должна пройти немецкая артиллерийская часть, вернее проехать, вот я и решил одним выстрелом убить сразу двух зайцев: и немецкий дивизион на ноль помножить, и транспорт добыть. Одна рота срочно отправилась на перехват дивизиона, вторая – на перехват колонны пленных, и обе к вечеру вернулись. Первая рота притащила с собой шестнадцать тяжелых артиллерийских полугусеничных тягачей Sd.Kfz. 9, так что я мог теперь забрать все гаубицы с собой, даже один запасной тягач был. Вторая рота привезла с собой полторы сотни бойцов, как раз артиллеристов и водителей с танкистами. Конечно, полностью я все свои потребности еще не закрыл, но почти. По крайней мере теперь вполне хватало водителей, даже с небольшим запасом, а артиллеристов и минометчиков я еще себе найду.

Уходили под вечер, перед этим заминировав имевшимися снарядами все орудия и минометы. Снова я сюда не приду, да и другие тоже, таких же отрядов, как мой, нет, а маленьким группам тяжелое вооружение не нужно, зато немцы не будут использовать наши орудия и минометы против нас. Конечно, гаубицы М-30 для моего отряда уже перебор, но пришлось брать с собой, так как другого выхода у меня просто не осталось. Отъехав на приличное расстояние, встали на ночевку.

А на следующий день произошло, можно сказать, знаковое событие, разведка донесла, что по дороге движется немецкая штабная колонна. Цель очень соблазнительная, вот я и не выдержал. Даже засаду делать не стали, а, развернув бронетранспортеры и бронеавтомобили в линию, просто атаковали немцев. От края леса, где мы были, до дороги около полукилометра. Пока немцы сообразили, что происходит, мы успели проехать метров двести и только тогда открыли огонь.

В охране штабной колоны была рота пехоты, ни одного танка или орудия не имелось, только с десяток таких же, как и у нас, бронетранспортеров Sd.Kfz. 251, которые мы просто сожгли. Из колонны не ушел никто, всех добили, даже тех, кто пытался удрать, а знаковым это для меня стало потому, что при разборе трофеев мы обнаружили флаг моего полка, а это означает что? Не поняли? Даже если полк полностью уничтожен до последнего человека, но его знамя уцелело, то полк, как легендарный феникс, возродится из пепла, а если знамя пропало, то даже если сам полк уцелел, то он все равно будет расформирован, вот так. Теперь, вернув знамя своего полка, после нашего выхода к своим полк снова возродится, да и мне сейчас будет легче отбиваться от разных шпалоносцев, если их встречу. Знамя полка есть, часть бойцов тоже есть, а значит, я, как старший по званию в полку, принял на себя командование остатками воинского соединения и по сути являюсь его временным командиром. Это, конечно, еще та отмазка, но хоть какое-то обоснование посылать всех желающих залезть мне на шею дальним эротическим маршрутом на дальний хутор бабочек ловить. А знаете, что самое интересное, это пригодилось мне тем же вечером.

После разгрома немецкой штабной колонны сразу ушли в лес, благо, что рядом было ответвление на лесную дорогу и карта показывала, что лес большой. А двигались мы к нашему стационарному аэродрому, его как раз перед самой войной построили, с бетонными полосами. Немцы стопроцентно его использовать будут, а как гласит народная мудрость, самое лучшая в мире ПВО – это наши танки на вражеском аэродроме. Танков у меня нет, зато есть бронетранспортеры и батальон злых бойцов, так что ночь пламенной любви немцам гарантирована. Причем в самом прямом смысле слова, пламя точно будет до небес. Вечером, когда до аэродрома оставалось с десяток километров, сделали привал на ужин, так как потом просто будет не до него. Мы уже заканчивали есть, когда к нам вышла группа бойцов под командованием майора. Их перехватили на подходе и, разоружив, привели ко мне. Майор-пехотинец и три десятка уставших и оголодавших бойца.

– В чем дело, лейтенант, ты вообще ох…л?! – начал свой наезд на меня майор, когда увидел, что командир отряда простой лейтенант. – Кто такой?! Немедленно доложить о составе отряда! Я беру командование отрядом на себя!

– Товарищ майор, а вы кто, собственно говоря, такой?

– Что-о!!!

– А ну документы, живо! Иначе сейчас прикажу расстрелять как немецкого диверсанта!

Мои бойцы демонстративно взвели затворы своего оружия, и майор, просто кипя от ярости, достал из кармана гимнастерки свои документы и протянул их мне. Раскрыв их, прочитал – майор Решетников, Сергей Климович, командир батальона. Командирская книжка уже слегка потрепанная, а на бумаге ржавые разводы от скрепок, значит, настоящая книжка, да и фотография совпадает со стоящим передо мной оригиналом.

– Бойцы ваши, товарищ майор?

– Мои! – бурчит он мне в ответ.

– Из вашего батальона или примкнувшие по дороге?

– Из моего все, а это имеет какое-то значение?

– Да, имеет, значит, вы лично отвечаете за них всех, но сейчас разговор не об этом. Когда ваш батальон был разбит и где?

– Около недели назад, под Рогатином.

– Много уцелело бойцов?

– Чуть меньше сотни. К чему эти расспросы?

– К тому, товарищ майор, что чуть раньше вас под Стрыем был разбит мой батальон, от него уцелело чуть больше трех десятков бойцов и ни одного командира, кроме меня. За прошедшие две недели я из своего взвода воссоздал батальон, и не только, из простого пехотного он стал механизированным с усилением из легкой бронетехники, а также артиллерии и минометов. А что сделали вы? Вместо того чтобы с помощью окруженцев и освобожденных пленных восстановить свой батальон, вы потеряли остатки своих бойцов и теперь думаете, что я доверю вам свой отряд? Да вы его мгновенно про…те, как собственный! К тому же вот знамя моего полка, и пока я не встречу вышестоящего по званию командира из своего полка, то временно являюсь исполняющим обязанности командира полка. И после всего этого вы думаете, что я буду подчиняться неизвестному комбату с горсткой бойцов? Товарищ майор, не смешите мои тапочки. Сейчас вас накормят, дадут боеприпасов и продовольствия, и, как говорится, скатертью дорожка.

Майор Решетников только и мог, что, стиснув от злости зубы, стоять. Чертов лейтенант формально был кругом прав, но так его унизить, да еще и перед всеми, и перед его бойцами тоже, но ничего, земля круглая, даст бог, еще свидимся, и тогда посмотрим, кто будет смеяться последним. Правда, одного не отнять, лейтенант действительно смог за пару недель восстановить даже не свою роту, а целый батальон, да и другие командиры повыше его званием, похоже, находятся под его командованием».

Хорошо хоть, что его вместе с его бойцами накормили от пуза и не пожалели продуктов с собой. Хлеба не дали, но вместо него всучили наши и трофейные галеты, а также банки с тушенкой и пакеты концентратов, и даже трофейные котелки с фляжками, так как у его бойцов не у каждого была фляжка с котелком. Да и на вид бойцы лейтенанта выглядели не как окруженцы, а как подразделение регулярной армии, правда, с нарушением формы одежды и снаряжения. Вот только выглядели они, несмотря на это, сытыми и довольными, да и трофейного вооружения и техники в отряде хватало.

Задерживаться майор Решетников не стал и, как только ему с бойцами выдали продукты и патроны, тут же ушел.

Когда пришлый майор ушел, я вздохнул с облегчением, а то, понимаешь ли, все хотят на чужом горбу в рай въехать. С одной стороны, мне его было жалко, потому и приказал дать с собой достаточно продуктов и патронов, да еще трофейные фляжки с котелками, его бойцы почти все потеряли. Вот только сам майор – кадровый военный, не мальчик, так что ж он себя как дегенерат ведет, голова ему для чего дана – думать или носить форменный головной убор, а еще в нее есть. Вон сколько за это время ко мне народу прибилось, и в лесах достаточно еще бродит, и немцы не одними батальонами да ротами в округе шастают, есть и небольшие группы, просто надо головой думать, и будет тебе счастье. А дай ему, к примеру, мой батальон, и что: мгновенно и его пролюбит, и снова выйдет к своим с горсткой бойцов и без тяжелого вооружения. А мне оно надо, такое счастье?! Это хорошо, что смог от него отбиться, и флаг полка помог, хотя и без него послал бы майора куда подальше.

Подъем я назначил на три часа ночи, правда, и спать легли рано, так что в принципе народ выспался, а потом после быстрого завтрака и оправки мы двинулись вперед и часам к шести утра вышли к аэродрому. Уже достаточно рассвело, и все нормально видно, а потому, мгновенно развернув орудия, открыли огонь по зениткам, которые охраняли аэродром. Поскольку аэродром был стационарным, с бетонными полосами, то важен для немцев, и его достаточно хорошо охраняли. Кроме малокалиберных зениток там были и шесть знаменитых ахт-ахт, которые могли подбить даже тяжелый КВ, не говоря уже про наши легкие бронетранспортеры и бронеавтомобили. Вот зенитки в первую очередь мы и выбили огнем УСВ, а после того, как добили и оставшиеся, на поле рванули бронетранспортеры. В первую очередь мы двинулись к казармам, так как воюет не техника, воюют люди на ней.

Новый самолет построят максимум за неделю, а вот летчика или механика для него надо учить как минимум год. А на аэродроме было прилично самолетов, в основном бомбардировщики и штурмовики. Почти час нам потребовалось, чтобы полностью его вычистить. Не желая понапрасну рисковать своими бойцами, хотя немецкие летуны и техники – не пехотинцы, но в условиях казарм и они могли принести нам потери, окружив их, закидывали вовнутрь бутылки с горючей смесью. Жаль, что у нас не было огнеметов, с их помощью мы гораздо быстрей выжгли бы эту заразу, но и так получилось неплохо.

Когда, спасаясь от огня, немцы выпрыгивали из окон, мы их просто расстреливали. Пленные мне были не нужны, зачем, куда их девать, мы ведь в тылу противника, вот и уничтожали их. Когда с немцами было покончено, принялись за самолеты и склады. Все бомбы, что были на складах, вытащили и разложили под самолетами и на взлетной полосе, а кроме них и бензин в бочках, так как все нам было с собой не увезти, после чего все подорвали.

Вот с продовольственного склада вынесли все, мы за пару дней хорошо подъели свои запасы, вот и пополнили их за счет немцев. Заодно залили под пробку баки всей техники, а она вся была на бензине, да еще на самом аэродроме забрали две автоцистерны, причем наши собственные, которые достались немцам в качестве трофеев. Когда мы уходили, аэродром пылал со всех сторон, а на взлетной полосе то и дело раздавались взрывы, превращая бетонную взлетную полосу в лунный пейзаж. Теперь немцам точно восстановительных работ тут как минимум на месяц, если вообще они будут восстанавливать аэродром. Вот это мы хорошо тут развлеклись, немцам такого ежа в задницу засунули, причем морского, у него иголки острей и длинней, так что они долго нас помнить будут.

Через четыре часа в небе появился немецкий самолет, он неспешно кружил в небе, а мы в этот момент двигались по лесной дороге и нас хорошо укрывали растущие вдоль дороги деревья. Видимо, наш налет хорошо разозлил противника, так как весь день в небе кружились самолеты. А мы двигались до середины дня, потом лес закончился, и, не желая себя обнаруживать, я приказал встать на дневку. Придется ждать вечера и затем, когда стемнеет, двигаться дальше, пока не пересечем открытое пространство, а это километров двадцать, судя по карте, затем поля снова переходят в достаточно густые леса.

Солдат спит, а служба идет. Все, кроме дежурной роты и дозоров, после сытного обеда завалились спать, а я еще распорядился выдать всем по двести граммов фронтовых, скажем так, премия за удачную операцию. Мы ведь около сотни самолетов уничтожили, вместе с летчиками и техниками, теперь немцам придется не только новые самолеты доставить, но и персонал найти, значит, ослабят другие свои части, все нашим легче будет. Как только стало темнеть, мы выдвинулись дальше. Немецкие самолеты вот уже час как не летали, вот я и хотел воспользоваться этим и подальше уйти. За ночь проехали километров пятьдесят и уже утром встали на отдых. Отдохнув несколько часов, отправились дальше, и здесь кружащих в небе немецких самолетов не было. Нет, они, конечно, были, но исключительно бомбардировщики, которые летели бомбить наши войска.

Днем встретили довольно большую колонну наших пленных, охрану уничтожили влет, а затем принялись сортировать пленных, отбирая водителей, танкистов и артиллеристов с минометчиками. Были среди пленных несколько командиров в высоких званиях, но их слабую попытку перехватить командование легко отбил. Но и просто так я пленных не оставил, мы прихватили с собой оружие, и трофейное, и наше, в основном трехлинейки, вот и выдали их пленным, а кроме того, с десяток ручных пулеметов и, разумеется, продовольствие на пару дней, а дальше все сами. Я вам не мать Тереза, помог, чем мог, а всех все равно не вытяну, зато полностью укомплектовал свой батальон. Если так дальше пойдет, то я еще один батальон наберу, главное, что появился избыток водителей, а мне проще было достать бронетранспортеры и грузовики, чем водителей для управления ими. Кстати, и так у меня в грузовиках полторы роты пехоты едет, а броню я для них быстро найду.

17 июля 1941 года, штаб Юго-Западного фронта, Киев

– Максим Алексеевич, что там за суета у немцев творится? Мне тут сообщили, что у них в тылу что-то случилось, – поинтересовался командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник Кирпонос у своего начальника штаба генерал-лейтенанта Пуркаева.

– Да вот, по сообщению авиаразведки, был полностью уничтожен… Аэродром, мы его как раз перед войной построили. Говорят, полностью разнесли, не только все самолеты сожгли, но и взлетную полосу уничтожили. Теперь понятно, почему интенсивность авианалетов снизилась, вопрос только в том, кто это мог сделать. Обычная диверсионная группа или окруженцы такое не потянут, тут только достаточно сильный отряд способен на такое, а таких вроде нет.

– Постарайтесь узнать, думаю, это какая-то наша часть, которая оказалась в окружении, воюет на месте, а не пытается пробиться к своим.

Вот нежданно-негаданно я и засветился перед начальством, сам того не зная и не желая. А на следующий день нам попался еще один аэродром, правда, теперь обычный, полевой, но и там базировалось с полсотни самолетов, зато и охрана была пожиже, всего шесть спаренных зенитных пушек FlaK, которые мы вынесли с ходу, а затем снова полная зачистка от всех живых и огненное очищение.

Забрав продовольствие и топливо, срочно делаем ноги, пока большой брат не узнал о новой пакости, и на тебе, через час нагоняем немецкий гаубичный полк. Стрелять пришлось ювелирно, в грузовиках боекомплект, если рванет, то мало не покажется всем, вот и пришлось работать очень осторожно, пока немцы не бросились от машин в лес.

Если кто и ушел, то немного, зато нам досталась вся колонна, практически неповрежденной. Себе забрали только три десятка тяжелых, трехосных грузовиков, пригодятся, а сами орудия составили на дороге и тут же выгрузили из машин весь боезапас, после чего, когда отошли на километр, оставшиеся саперы все это подорвали, в результате на дороге образовалась здоровенная воронка. Теперь надо было пробивать объезд, но это уже не к нам, а мы рванули дальше, до своих уже немного, меньше восьмидесяти километров. Через пару километров съезд на лесную дорогу, вот туда и двинем, а то сейчас немцев порядочно будет, а всех нам не перебить.

Не успели отъехать, как навстречу очередная колонна наших пленных, небольшая, человек четыреста, короче, забрал всех с собой, тут уже, считай, у своих, зато второй батальон укомплектуем и напоследок, уже перед самым съездом, встретили немецкую санитарную колонну. Разговор короткий, всех под нож. Голиков попробовал было возмутиться, как это так, там ведь раненые, – пришлось высказать ему все, что думаю, что эти раненые через месяц-два снова придут сюда убивать наших бойцов и гражданское население, а также пускай он вспомнит встреченную нашу уничтоженную санитарную колонну. Заткнулся, хотя чувствую, попьет он еще у меня крови, а вот бойцы в основной массе одобрили, все видели наших убитых раненых и убитых беженцев, так что возражений не последовало. Еще и табличку им оставил на немецком: «Кровь, за кровь, за все свои преступления ответите своими жизнями!»