Loe raamatut: «Иешуа»

Действующие лица

Иешуа.

Господин.

Женщина.

Мужчина.

Народ.

Действие первое

Картина первая

Предрассветные сумерки… Над горизонтом вот-вот появится далекое зарево восходящего солнца, и небо уже наполнено едва различимым нежным розовым светом. Воздух нежен, невесом, прозрачен. В перспективе – насколько хватает глаз – каменная пустыня. Тишина… Не видно ни одного, даже малого, случайного движения. У самого горизонта над мрачной пустыней застыла длинная гряда черных облаков, с проблесками розового неба…

На переднем плане (но за авансценой) на камне, сидит человек. На нем коричневый хитон, сверху – толстая черная накидка, один конец ее лежит на его левой ноге; спина и плечи напряжены, голова его, обрамленная длинными темно-каштановыми волосами, немного наклонена вперед; он смотрит перед собой, пронзительный взгляд его словно обращен куда-то внутрь его самого, он думает, думает напряженно, мучительно… Видимо, в таком положении он сидит уже очень долго; губы его запеклись; между коленей, накрытых полой хитона, судорожно и крепко сжаты кисти рук; переплетенные пальцы впились друг в друга; из-под свисающего с коленей хитона видны ступни ног, они худы и изранены. Видно, что человек измучен, он очень устал, опечален… Трудно понять, кто этот человек и как он тут оказался; посоха, с которым не расстаются пастухи овец, с ним нет, да и что делать пастуху в этой мрачной каменной пустыне в столь ранний час воскресающего к жизни дня…

Справа от человека на переднем плане – серые продолговатые камни, похожие на стадо спящих овец, слева – серо-коричневые остатки распавшейся от времени скалы; они образуют невысокую гряду, за которой начинается спуск; в далекой перспективе тоже видны только камни, образующие беспорядочное нагромождение застывших каменных волн…

Неожиданно за спиною сидящего, справа от него, из-за занавеса, неслышно появляется человек… Он в черном хитоне, на плечах – черная накидка. Его голову покрывает такая же черная чалма, с короткими концами, свисающими на могучие плечи. Он встает боком к сидящему на камне человеку, на его профиле выделяется довольно длинный с горбинкой нос и удлиненная бородка-эспаньолка…

Сидящий на камне, почувствовав присутствие живого существа, медленно поворачивает голову к появившемуся человеку. Он совсем не удивлен неожиданным появлением этого невесть откуда взявшегося в пустыне ГОСПОДИНА…

ИЕШУА (устало). А… это ты…

ГОСПОДИН. Как видишь… (Приветливо.) Здравствуй, Иешуа.

ИЕШУА. Зачем явился на этот раз?

ГОСПОДИН (с усмешкой). Вот и приди к человеку в трудную минуту! Ни приветствия, ни слова во здравие…

ИЕШУА. Тебе мои слова во здравие прозвучат как насмешка…

ГОСПОДИН (со смехом). Да уж, пожалуй, ты прав – мне они ни к чему. А ты, я вижу, уже и не ожидал меня увидеть?

ИЕШУА. Не ожидал. Сегодня уже сороковой день пошел, как я тут…

ГОСПОДИН. Сколько дней ты здесь, я знаю. Но тебе же было сказано, что надо пробыть тут ровно сорок дней. Так что я не опоздал. Ты что же, не верил, что я приду?

ИЕШУА. Мне стало казаться, что надо мной подшутили…

ГОСПОДИН. Какие шутки! Я всегда прихожу к людям (с усмешкой) в трудные… или… в особенные минуты! Да! Всегда прихожу только я!

ИЕШУА. А что же, по-твоему, такого особенного в моем пребывании здесь?

ГОСПОДИН. Ну как же! Минуты окончательного выбора жизненного пути – разве это не особенные минуты? О, мне нравится быть рядом с человеком в минуты выбора им жизненного пути! (Далее –вкрадчиво.) Ты же знаешь: я всегда рад помочь человеку…

ИЕШУА. Мне твоя помощь без надобности. Свой окончательный выбор я сделал уже давно. И кому это знать, как не тебе? Зачем ты пришел сейчас?

ГОСПОДИН. Я знаю, что ты сделал свой выбор… Но ведь столько времени прошло с того дня… (Задумчиво.) Зачем пришел… (Вкрадчиво.) Все же могло измениться… Ты же мог передумать, усомниться, испугаться, наконец… Ведь мог?

ИЕШУА. Мог, но не сделал. Я – человек, а кто считает себя человеком, тот обязан быть последовательным. Да и не тот у меня случай, чтобы менять выбор…

ГОСПОДИН (задумчиво). Ах, как ты о человеке-то… (Оживляется.) Гордецы! Каждый живущий в образе и подобии Божием считает себя человеком, но не каждый таковым является. Да! Далеко не каждый! Даже очень малая часть! Мне ли не знать этого? Остальные – просто рабы Божьи, Божьи твари, лишь внешним подобием своим напоминающие… хе-хе.. венец творения Божьего…

ИЕШУА (устало). Ну, опять завел свою любимую песню…

ГОСПОДИН (с улыбкой, ерничая). Ну как же не завести-то… Как? Ведь даже при сделанном выборе все может измениться. Последовательность – качество замечательное, но приобретаемое, а переменчивость – в природе человека. Если б не было ее в природе человеческой, человек не смог бы выжить… Иногда достаточно столь незначительного повода, чтобы человек изменил свое решение для своего спасения, что и поверить невозможно… А если уж повод значительный….

ИЕШУА (перебивает, говорит насмешливо). Незначительного повода для своего спасения… И эти банальности ты говоришь мне? Зачем?

ГОСПОДИН (резко). Ты гордыню-то поубавь! Банальности! Ничто не убеждает человека лучше, чем банальность и золото. Впрочем, золото – это тоже банальность. Любой из вас готов спасать свою жизнь ценой своей чести и отказа от сделанного выбора… Мне ли этого не знать?

ИЕШУА (прикрывает глаза, качает головой, отвечает после незначительной паузы). За что же ты так нас не любишь?

ГОСПОДИН (удивленно, с улыбкой). Это я-то вас не люблю?! Я вот сейчас спасаю тебя – и я не люблю?! Вот и приди к человеку с добром… А между тем, у человека нет ничего дороже жизни. Да-да, ни-че-го нет дороже… Сознательный выбор, принятые обязанности перед Богом, – все это может быть сделано человеком в течение жизни много раз, но только в течение жизни. Значит, что? Значит, жизнь важнее любого выбора. Всякие обязанности перед Богом ты тоже можешь брать в течение жизни много раз. А значит? А это значит, что жизнь важнее обязанности перед Богом. А если исполнение этой обязанности может угрожать жизни человека, то зачем исполнять такую обязанность? Будешь жить, возьмешь еще какую-нибудь обязанность… Полегче. А то ж вы, люди, берете на себя обязанность быть всегда и во всем оставаться человеком, но разве хоть кто-то из вас исполнил эту обязанность добровольно? Не под давлением обстоятельств? Да никогда! Это непосильная для вас ноша: всегда и во всем оставаться человеком… Нужно иметь честь, чтобы быть последовательным и оставаться человеком. А о том, что такое для человека честь, я говорить не буду…

ИЕШУА. Нет уж, говори! Говори!

ГОСПОДИН. Ну, если настаиваешь… Я скажу. Честь придумали вы сами, люди, чтобы принуждать самих себя с помощью так называемого общественного мнения выполнять правила, принятые в обществе в целом, в общественной группе, просто – в группе… Скажу проще: в одних общественных группах обманывать людей считается бесчестьем, а в других – наоборот: бесчестным поступком считается сознательный отказ от обмана другого человека… Ты присмотрись к своим соплеменникам – и поймешь, что такое честь…

Пауза.

(Продолжает.) Молчишь? Тогда скажу я. Еще понятнее скажу. В будущем возникнут такие сообщества людей, в которых не убить твоего соплеменника будет считаться бесчестным поступком и предательством общих интересов… Понимаешь теперь, что такое человеческая честь?

ИЕШУА. А почему – моего соплеменника?

ГОСПОДИН. Долго объяснять… Да ты сам скоро это узнаешь!

Пауза.

ИЕШУА. И в чем же ты хочешь меня убедить?

ГОСПОДИН. В том, что не следует брать на себя непосильную ношу – быть верным своему выбору, а еще – в том, что изменчивость лучше последовательности помогает человеку жить и выживать…

Пауза.

ИЕШУА (с усмешкой). Ты, как всегда, издалека начал… Мне обещали, что меня тут будут искушать… Судя по твоим речам – этот искуситель ты и есть…

ГОСПОДИН (склоняется в легком поклоне, с улыбкой). Аз есмь…

ИЕШУА (оглядывает ГОСПОДИНА с головы до ног, с укоризной качает головой). Значит, ты и сегодня в роли искусителя?

ГОСПОДИН (с легким поклонном и довольной улыбкой). Как всегда…

ИЕШУА (усмехнувшись, с осуждением). И начал с банальностей…

ГОСПОДИН. Банальность – лучший посредник в достижении взаимопонимания между людьми…

ИЕШУА. Значит, ты сейчас выступаешь в роли банальности?

ГОСПОДИН. Возможно. Я могу выступать в разных амплуа…

ИЕШУА. Это верно… Ну, так искушай, искуситель!

ГОСПОДИН. А я что делаю? Правда, я только начал…

ИЕШУА. Только начал… Ну, тогда знаешь, вся эта твоя застывшая метафизика – детские мысли.

ГОСПОДИН (обиженно). А чего это вдруг – застывшая? Очень даже живая метафизика! Вечные правила человеческого существования! А ты – детские мысли… Обидеть хочешь? Не получится! Я всегда выполняю просьбу, если мне хорошо платят за ее исполнение…

ИЕШУА (удивленно). Просьбу?

ГОСПОДИН. Ну, ты же знаешь, что я чаще исполняю чужие просьбы, чем работаю по своей инициативе.

ИЕШУА. Чью просьбу ты исполняешь на этот раз?

ГОСПОДИН. Ты же знаешь, что имена просителей следует хранить в тайне. Зачем спрашиваешь?

ИЕШУА (с улыбкой). Ладно, не буду настаивать. Сам расскажешь…

ГОСПОДИН. Какой же ты все-таки… язвительный…

ИЕШУА (с улыбкой пристально смотрит ГОСПОДИНУ в глаза. ГОСПОДИН такого взгляда не выдерживает, отводит глаза в сторону и смотрит на восходящее солнце). Ну и как же ты будешь меня искушать далее?

ГОСПОДИН (переводит взгляд на ИЕШУА, оживляется). О, юноша! Наука искушения – это тонкая наука нахождения компромисса на взаимоприемлемых условиях. А я, как большой ученый и никем еще не превзойденный специалист в этой области, испытываю просто несказанное удовольствие от процесса нахождения компромисса. Я, можно сказать, вообще соткан из компромиссов… У меня, в отличие от вас, людей, всего одна заповедь: да здравствует компромисс! Причем, я ценю как умение предложить компромисс, так и умение оформить его таким образом, чтобы высокие договаривающиеся стороны не смогли пойти пятками назад… О, мой юный друг, верь мне! Когда иссушаемый и искуситель поняли друг друга и достигли компромисса, то выигрывают оба! Здесь не бывает проигравших! Каждый получает желаемое! Это положение применимо везде: в политике, в религиях, в любви, в браке, в дружбе, – словом, во всем, что в совокупности составляет человеческую жизнь…

ИЕШУА. Ты, как всегда, многословен, но я не могу понять, к чему ты клонишь… Какова цель твоего искушения?

ГОСПОДИН (удивленно). Как так – не понял? Цель – твое спасение. Я хочу спасти тебя. (Смотрит пристально на ИЕШУА.)

ИЕШУА (с удивлением). Меня? Спасти? Каким образом? Посредством искушения?

ГОСПОДИН. Да. Посредством искушения. Договориться на взаимовыгодных условиях. Человек очень часто спасается от смерти, только поддавшись искушению. (С притворным удивлением.) Разве ты не знал?

ИЕШУА. Продолжай. Я слушаю.

ГОСПОДИН. Я тебе… что-то предложу – ты примешь мои предложения, и одновременно от чего-нибудь откажешься… Никто ничего не потеряет – только приобретет! В этом суть любого искушения.

ИЕШУА. Это я понимаю. Но мне не важно, что ты хочешь мне предложить. Я хочу сначала знать, от чего я должен отказаться…

ГОСПОДИН (с грустью). Да… Все-таки ты очень отличаешься от других людей. Искушать людское племя – это постоянная забота моего ума и наслаждение сердца… Но еще ни один человек, какое бы положение он не занимал и как бы ни был умен, не спросил меня в самом начале искушения, от чего он должен отказаться! Все – без исключения! – спрашивают, что я имею им предложить… И только ты…

ИЕШУА (перебивает). Они спрашивают об этом потому, что ты старательно утаиваешь от них то, от чего они должны отказаться. И тогда они спрашивают, что ты хочешь им предложить. Некоторое время своими уловками ты разжигаешь в них любопытство. А потом говоришь, если, мол, договоримся, то ты от меня получишь то-то и то-то… А когда они узнают, что могут от тебя получить, то тебе уже легче получить от них желаемое. Кто, как не ты, лучше всех знает, как разжечь человеческую алчность и честолюбие…. Я твои уловки знаю. Так что ты мне скажешь?

ГОСПОДИН. Что, что… (Думает.) Значит, ты непременно сначала хочешь узнать, что для меня является объектом твоего искушения? И не хочешь сначала узнать, что получишь взамен, если договоримся?

ИЕШУА. Узнаю любителя красивых фраз. Сначала я хочу знать, что для тебя является объектом моего искушения?

ГОСПОДИН. Твой жизненный выбор. Ты должен от него отказаться…

ИЕШУА довольно долго пристально смотрит на ГОСПОДИНА. Тот спокойно выдерживает взгляд ИЕШУА. Создается впечатление, что между ними происходит дуэль на взглядах: кто отведет глаза первым, тот будет считать себя проигравшим.

ИЕШУА (после паузы). Не знаю, что ты там собрался мне предлагать…

ГОСПОДИН (перебивая). Я тебе скажу!

ИЕШУА. И что же?

ГОСПОДИН. Жизнь. Ты должен отказаться от своего выбора и, отказавшись, спасти свою жизнь.

Пауза.

ИЕШУА. Я никогда не откажусь от своего выбора.

ГОСПОДИН. Не надо делать громких заявлений, не узнав до конца, что я хочу тебе предложить взамен…

ИЕШУА. А что, разве это еще не все твои предложения? Есть что-то помимо жизни?

ГОСПОДИН. Ну, ты же знаешь: мой арсенал велик, и я умею быть убедительным.

ИЕШУА. Так скажи.

ГОСПОДИН. Мы с тобой в самом начале пути… Придет время – скажу…

ИЕШУА. Чтобы ты не предложил мне, я никогда не нарушу слово, данное Отцу моему.

ГОСПОДИН (скрививши гримасу, выбрасывает ладони перед Иешуа, словно отгораживается от него). Ой, вот только не надо высокопарных слов. Пожалуйста, давай без пафоса. Я же знаю цену людям, их обетам и их… (с усмешкой) верным словам… и клятвам… Клятвопреступление родилось вместе с первым человеком и умрет с последним человеком на Земле… И ты это знаешь так же верно, как и я. Поэтому я не понимаю, к чему все эти реверансы в сторону твердости человеческого духа? Брось… С ним – с этим человеческим духом – всякое может случиться… И нет для человека ничего естественнее, чем смена убеждений. А в будущем многократная смена убеждений ради личной выгоды станет величайшей добродетелью для человека, занимающегося общественной деятельностью…

ИЕШУА. Уж не ты ли их этому научишь?

ГОСПОДИН. Я. Конечно, я. Кто же еще может научить человека универсальному средству выживания в обществе? Только я. Они все поклонятся мне, потому что моя наука позволит им выживать всегда и в любых условиях! Зачем же пренебрегать сейчас тем, что в будущем станет добродетелью?

ИЕШУА (качает головой, говорит с удивлением). Ты предлагаешь мне предать Бога? Предать свой выбор? И это ты говоришь мне?!

Господин сначала хмурится, потом закрывает глаза, морщится и пальцами левой руки усиленно трет лоб. Открыв глаза, смотрит на собеседника, несколько раз оглядывает его с ног до головы. Потом, усмехаясь, оглядывается по сторонам.

ГОСПОДИН. Здесь, кроме нас, никого нет. Стало быть, тебе…

ИЕШУА (задумчиво). Довольно юродствовать. Зачем ты пришел, мне понятно, а вот от кого… Неужто все-таки по своей воле?

ГОСПОДИН. Я же сказал тебе – меня попросили… Ты же знаешь, что по своей воле, исходя из собственного интереса, мне интереснее работать с отдельными… индивидуумами, осознающими себя возвышенными, сложившимися личностями, везде и всюду публично заявляющими о верности своим убеждениям, отрицающими зло и на людях всегда выступающими только за добрые дела, верность слову и закону… В их среде я всегда собираю самый богатый урожай… О! Чем выше мнение человека о себе, тем интереснее мне охотиться за той субстанцией, которой Бог наградил его при рождении… Зрелище того, как человек, совсем недавно заявлявший обществу о своей непреклонности и верности идеалам, предает их за кучку золота или должность, обнажая свою сущность, – приносит мне несказанное удовольствие. (Мечтательно.) Ах, что может быть интереснее, чем процесс установления глубины человеческой низости! Ни-че-го! Нет-нет, это я не о тебе! Мы с тобой на равных. Равные всегда играют в открытую. Да ты и никому и ничего еще публично не обещал, никак себя не проявил… И потом, ты же знаешь, что существует запрет даже на саму попытку получить с тебя мою обычную плату… Поэтому какой интерес мне приходить к тебе по своей инициативе?

ИЕШУА. Тогда… от кого же ты сегодня ко мне пришел? От Него? (Поднимает глаза и смотрит в небо.) Он отказывается от Завета?

ГОСПОДИН (выдержав паузу, задумчиво). Он, конечно, может отказаться… Его пути неисповедимы… (Решительно.) Но Он ни от чего не отказывается, и пришел я не от Него.

Пауза.

ИЕШУА. Тогда скажи, от кого ты пришел? И зачем пославшему тебя нужно, чтобы я отказался от своего выбора?

ГОСПОДИН. Зачем? Видишь ли… В этом «зачем» и состоит смысл искушения…

ИЕШУА (усмехнувшись, на несколько секунд задумывается, а говорит – медленно, с паузами). Ты хочешь предложить мне нечто, по твоему мнению, очень привлекательное и, конечно, очень… материальное…

ГОСПОДИН. Вот! Правильно мыслишь! Мне всегда было приятно иметь с тобой дело! С самой первой нашей встречи. Ты уже тогда показался мне особенным мальчиком… И потом, (далее говорит медленно, с расстановкой) после первой нашей встречи, мы всегда находили общий язык… (Говорит как обычно.) Разве ты забыл, как прекрасно нам это удавалось? Ты ведь не против, если мы сейчас вспомним, как это было?

ИЕШУА (поднимает голову и прикрывает глаза). Разве можно быть против таких воспоминаний?

ГОСПОДИН. Тогда…

Сцена затемняется.

Действие второе

Картина первая

Внешний двор Храма Ирода Великого. Израиль празднует Песах. Во дворе Храма, как и всегда в дни больших праздников, шум, гвалт, суета, кричат менялы, кричат продавцы жертвенных животных и голубей… В тени, у южной стены Храма, опершись на посох стоит Господин; он в дорогом белом халате с широким белым поясом, расшитом, как и халат, голубыми и золотыми нитями; на красиво отороченных рукавах и на поясе сверкают драгоценные камни – голубые и красные. На голове господина чалма с ниспадающими на плечи короткими концами. Господин часто смотрит в сторону входа в Храм, – он явно кого-то ждет.

На сцене среди народа появляется молодой человек в старом полосатом хитоне и верхней накидке, настолько выцветшими, что трудно определить их первоначальный цвет. На голове юноши – белый платок с шерстяной перевязью. За спиной – старая сумка или это, скорее, полотняный мешок, из которого выглядывает плотницкий инструмент. Юноша чуть выше среднего роста, смугл, очень худ, но шагает бодро, голову держит высоко, смотрит на всех открыто с едва заметной улыбкой. В его облике видна крайняя бедность, но в походке и в стати – уверенность в себе. В нескольких шагах от богато одетого господина он замедляет шаги и беспокойно оглядывается по сторонам.

ГОСПОДИН. Не меня ли ищешь, Иешуа?

Юноша останавливается, его беспокойство исчезает, он с любопытством смотрит на Господина. Через мгновение любопытство в его взгляде сменяется удивлением.

ИЕШУА (удивленно). Господин? Неужели… Шалом алейхем, господин.

ГОСПОДИН. Шалом. Ты узнал меня?

ИЕШУА (удивленно, немного растерянно). Да, я узнал тебя … (Торопливо.) Господин, тогда я был мал, а родители так быстро увели меня, что я не успел отыскать тебя в толпе и поблагодарить за свое спасение…

ГОСПОДИН. Ну, почему же – «не успел»? Разве твой поклон мне вослед не был твоим благодарением мне?

ИЕШУА (удивленно). А ты видел мой поклон?

ГОСПОДИН. Я его почувствовал. Только слепые сердцем не чувствуют благодарности. А у меня сердце зрячее. (Улыбается.) Что поклон? – сиюминутная благодарность. А на свете, юноша, нет большей благодарности, чем сохранение в памяти своей того, кто когда-то тебя спас, и признания своего спасителя через много лет. Вот ты сохранил в своей памяти нашу давнюю встречу… Что может большей благодарностью для меня, чем твоя память обо мне? Ничего! И сейчас я подумал, что и эта наша встреча не случайна…

ИЕШУА смущенно улыбается, отводит от ГОСПОДИНА взгляд. Впрочем, уже через несколько мгновений он овладевает собой и снова смотрит собеседнику в глаза.

ИЕШУА. Мне это неведомо.

ГОСПОДИН. Поверь мне, это так. Я знаю. Я очень много знаю… И здесь сегодня я ждал именно тебя. Я знал, что ты придешь сюда.

ИЕШУА. Разве такое возможно?

ГОСПОДИН. Конечно! Хотя бы потому, что добрые дела всегда имеют продолжение.

ИЕШУА (смущенно). Я тоже хотел хоть когда-нибудь встретить тебя, Господин.

ГОСПОДИН (с загадочной улыбкой). Твое желание только подтверждает справедливость моих догадок. По прошествии стольких лет ты помнишь меня, а это значит, что я должен благодарить судьбу за то, что когда-то встретился с тобой – человеком, помнящим добро.

ИЕШУА. Как же мне не помнить тебя, господин, ведь ты же спас меня. А разве тебе встречались люди, не помнящие своих спасителей?

ГОСПОДИН. Ах, юноша! Конечно, встречались. Таких людей много, а в будущем будет еще больше.

ИЕШУА (с сомнением). Господин, мне трудно поверить в это… Ты не ошибаешься?

ГОСПОДИН. Я? (Хохочет.) Я – и ошибаюсь!! Ох-хо-хо! Юноша! В будущем их будет так много, что они разрушат храмы, в которых раньше молились своему спасителю, а их начальники объявят, что люди должны верить только им, а не своему спасителю… Я ошибаюсь… Ох-хо-хо…

ИЕШУА (с удивлением). И люди поверили своим начальникам и отвергли спасителя?

ГОСПОДИН (преодолевая смех). И поверили, и отвергли…

ИЕШУА. Но почему?

ГОСПОДИН (окончательно перестает смеяться). Потому что начальники сказали людям, что только они, начальники, приведут их к счастью, а не какой-то спаситель…

ИЕШУА (с удивлением). И они поверили?

ГОСПОДИН (пожимает плечами). Ну что ты заладил – поверили, поверили? Конечно, поверили! Люди охотно верят тем, кто обещает им счастье… А счастье всем и всегда обещают только начальники.

ИЕШУА. Но… забыть… своего спасителя… ради… обещания… Это же против всех данных Богом законов и правил! Я даже не знаю, как можно назвать таких людей!

ГОСПОДИН (усмехнувшись). Сейчас таким людям нет единого определения, а в будущем они с гордостью будут называть себя атеистами…

ИЕШУА. Атеистами? Что означает это слово?

ГОСПОДИН (задумывается). Этим словом будут называть людей, не верящих в Бога…

ИЕШУА (с удивлением). Они будут безбожниками? Это возможно?

ГОСПОДИН. Тогда это будет возможно. Впрочем, люди, не верящие в Бога, есть и сейчас. Просто они скрывают свое неверие и потому живут среди вас… среди нас… Видишь ли, юноша, область веры настолько сложна, что я не поставил бы знак равенства между безбожниками и атеистами…

ИЕШУА (удивленно). Я не совсем понимаю…

ГОСПОДИН. Я тоже. Но так будет…

ИЕШУА. Но как понять то, что ты сказал: атеисты, но не безбожники? Разве такое возможно?

ГОСПОДИН. Очень даже возможно. Атеистов будет много. Их будет много, целые царства будут населенны ими…(Задумчиво.) Но не все они будут безбожниками …

ИЕШУА. Но это невозможно…

ИЕШУА вопросительно смотрит на ГОСПОДИНА.

ГОСПОДИН. Отчего же? Мне известно в будущем одно великое царство, в котором все безбожники будут атеистами, но не все атеисты будут безбожниками…

ИЕШУА. Ты говоришь так, как будто тебе известно будущее мира.

ГОСПОДИН. О да, юноша, оно мне известно…

ИЕШУА. Сейчас многие так говорят.

ГОСПОДИН. Что говорят?

ИЕШУА. Что они знают будущее мира.

ГОСПОДИН (с усмешкой). А! Странствующие пророки… Или называющие себя пророками. Среди них, действительно, встречаются такие, которые что-то знают. Такие люди есть всегда. Но их знание ограничено. Мое же – абсолютно.

ИЕШУА. Но почему я должен тебе верить?

ГОСПОДИН. Потому что я спас тебя и потому, что встретил сегодня. Я знал, что ты придешь сюда.

Пауза. ИЕШУА напряженно думает.

ИЕШУА. Ты пророк?

ГОСПОДИН. Я так не думаю… Видишь ли, в данный момент я всего лишь утверждаю, что в будущем будет такое царство, которое будет населено атеистами, среди которых будет немало верующих…

ИЕШУА. Странное утверждение.

ГОСПОДИН. Это банальный парадокс.

ИЕШУА. Но как это понять? Объясни мне, господин.

ГОСПОДИН. С удовольствием. В том великом царстве огромное число людей будет верить в божественного спасителя, и очень мало людей верить в спасителя не будут. Они будут верить в своего Бога. И эти последние сделают так, что заставят большую часть населения этого царства отказаться от веры в спасителя и заставят верить людей в их начальников. Для населения того царства всё, что будут говорить начальники, будет приравниваться к божественному слову…

ИЕШУА. Господин, то, что ты говоришь, невозможно!

ГОСПОДИН (с улыбкой). Еще как возможно. Большинство начальников, требуя от народа отказаться от веры в спасителя, безбожниками не будут. Они не будут верить в спасителя, но при этом сохранят веру в своего Бога.

ГОСПОДИН поднимает правую руку вверх, призывая ИЕШУА к молчанию, и поднимает глаза к небу. Наступает пауза. Она длится несколько секунд, в течение которых ГОСПОДИН стоит неподвижно с застывшим взглядом, устремленным в небо. Через несколько секунд его взгляд снова падает на ИЕШУА. Взгляд ГОСПОДИНА заставляет ИЕШУА отшатнуться, но он сохраняет самообладание и выдерживает его, а ГОСПОДИН, медленно повернув голову, смотрит в зал, потом снова медленно поворачивается к ИЕШУА.

ГОСПОДИН. Да, все верно! Я видел это! Это случится в одном огромном царстве, в котором произойдет страшное бедствие – братоубийственная война. Ее назовут гражданской. Начальники победителей в той войне принудят покоренный ими народ стать атеистами и забыть того, кто своей смертью указал им путь к спасению. Атеисты будут преследовать, а порой и уничтожать всех тех, кто не захотел стать атеистом, даже если им такое просто покажется…

ИЕШУА. Это ужасно! Но почему начальники победителей сделают это?

ГОСПОДИН. Разные будут суждения, почему они это сделали… Но никто не рискнет высказывать эти суждения публично, перед другими людьми. И даже много лет спустя после того, как людей перестанут обязывать быть атеистами, новые начальники народа того большого царства примут закон, по которому судьи будут строго наказывать дерзнувших высказать эти суждения публично.

ИЕШУА (с удивлением). Но почему?

ГОСПОДИН (нехотя). Потому что все эти суждения будут истинны и так или иначе будут связаны с представителями твоего народа – теми самыми начальниками победителей в братоубийственной войне.

ИЕШУА. Но… но они уже будут в далеком прошлом.

ГОСПОДИН (усмехаясь). Они – в прошлом, а их прошлое – в настоящем того большого царства. И наказание за публичное высказывание мнений будет серьезным.

ИЕШУА. Что, неужели их будут побивать камнями?

ГОСПОДИН (смеется). Что? Камнями? Нет, конечно! Тогда уже не будет применяться это бесчеловечное наказание. Дерзнувших высказать свое мнение о том, почему начальники победителей сделали покоренный народ атеистами, суды будут признавать смутьянами, разжигателями национальной и религиозной розни, вражды между людьми и ненависти к отдельным группам людей. Это будет клеймо… клеймо не позора, нет, но – отчуждения…

ИЕШУА. Неужели им будут ставить клеймо на теле, как скоту?

ГОСПОДИН (снисходительно усмехается). Нет, это клеймо не будут ставить на теле дерзнувшего высказаться. Как бы тебе это объяснить… Понимаешь, это будет клеймо, отметина – но в сознании окружающих его людей, оно всегда будет напоминать им, что с общение и дружба с этим дерзким человеком не одобряется властями, и если они будут с ним общаться, то сами попадут под подозрение властей… А в том великом царстве подозрение властей будет равносильно смерти… Жить хотят все. Даже те, кто предает друга и свою идею…

ИЕШУА. И с ним никто не будет общаться!? Он будет как прокаженный?

ГОСПОДИН. Ну, нет, конечно! Общаться-то с ним все равно будут, но таких смельчаков будет очень и очень мало, потому что этот народ, как никакой другой, после той братоубийственной войны, будет бояться своих властей – примерно так, как рабы боятся сейчас своих хозяев… Да, юноша! Этот народ никого и ничего не будет бояться, кроме своих властей…

ИЕШУА. Странный народ… И власти в том царстве странные. (Подумав.) Разве можно запретить народу знать истину, даже законом?

ГОСПОДИН. Оказывается, можно. Видишь ли, юноша, история всякого народа, впрочем, как и история человечества, – это, прежде всего, история его сознания, история понимания им самых разных, порой примитивных, я бы даже вослед за греками сказал, элементарных вещей… Даже власти, поставленные самим народом властвовать над ним, ничего так тщательно не скрывают от своего народа, как правду о своем прошлом и его настоящем… И власти того царства не исключение: они всегда будут против того, чтобы народ знал правду о начальниках победителей и их прислужниках. Они предпишут своему народу, что его обязанность – верить своим начальникам…

ИЕШУА. И что же власти станут делать, чтобы скрыть от народа правду?

ГОСПОДИН. Грехи и преступления начальников победителей в братоубийственной войне они взвалят на одного покойного царя, сделав его, таким образом, великим преступником, а начальников победителей в братоубийственной войне, – его жертвами… О, юноша, это будет самая великая ложь во всей человеческой истории!

ИЕШУА. И народ в нее поверит?

ГОСПОДИН. Конечно. Разве можно не поверить столь грандиозной и бессовестной лжи?! Но этот народ очень силен задним умом. Он сначала поверит, но потом засомневается – и захочет узнать правду.

ИЕШУА. И что, узнает?

ГОСПОДИН. Узнает, но не всю.

ИЕШУА. Но почему не всю?

ГОСПОДИН (встает вполоборота к ИЕШУА, смотрит в зрительный зал, говорит отстраненно, точно самому себе). «Почему» – его любимый вопрос, а каждый ответ, полученный на него, приближает человека к истине. Видно, не зря Бог отметил юношу своим перстом. (Обращается к юноше.) Я отвечу на твой вопрос. Потому что этому будут препятствовать потомки начальников, победивших в братоубийственной войне, и люди одной крови с умершими к тому времени начальниками победителей…

ИЕШУА. То есть, эти потомки и однокровники будут препятствовать людям в узнавании правды, они будут желать, чтобы люди жили, не помня добра?

ГОСПОДИН (горестно). Да, юноша, так будет.

ИЕШУА. А что же действующие начальники народа?

ГОСПОДИН. Начальники народа будут их поддерживать, хотя и напишут в своем главном законе, что народу уже можно веровать не только в них…

ИЕШУА. И что же, так будет всегда?

ГОСПОДИН. Нет, не всегда. Придет время, и власти вынуждены будут не просто объявить на словах, но по-настоящему дать народу право верить не только в своих начальников. Они назовут это свободой совести. Народ снова обретет своего спасителя, и начнет восстанавливать заброшенные и порушенные по указанию начальников победителей свои многочисленные храмы, в которых он до братоубийственной войны славил своего спасителя и поклонялся ему.