Наутро в офицерское общежитие заявился бодрый и умытый Китаец. Свежеевыбритая лысина блестела в лучах восходящего солнца, освещавших офицерскую казарму. Щербаков сидел на кровати и завязывал шнурки своих черных ботинок.

– Саня, здорово, – как ни в чем не бывало сказал Игорь и протянул руку Щербакову. – Короче, ты там в голову сильно не бери насчет вчерашнего. Я твоему взводу вечером пилюлей хороших дал. Просто построже с ними, я же тебе говорил – куда солдата ни целуй – везде жопа. Если не слушают, можешь в морду дать, некоторые только силу понимают. Ну ты прямо в морду не бей, а то потом за синяки их отвечать. Так, по корпусу. Сегодня вместе в парк пойдем, просто наблюдай, что и как я делаю. Будут какие вопросы – задавай. А вечером можешь поехать в Волгоград на выходные. Ну если хочешь, конечно, – добавил он.

– Конечно, хочу! – обрадовано воскликнул Щербаков.

– А че это он едет? Моя очередь! – с кровати обиженно загнусавил Баранкин.

– Так, Баранкин, отставить. Ты и так скоро насовсем отсюда уедешь. Ничего страшного, тебе какая разница, где книжки читать, – отрезал Сенчин.

– Пригородный на Волгоград в семь вечера, – Игорь опять посмотрел на лейтенанта Щербакова, – и с тебя две бутылки пива, – заговорщицки добавил он.

– Да хоть три! – Сашка радостно поправил на себе великоватый комок.

– Ок, три. Вот еще тебе на время, – Игорь протянул Щербакову потертый, пахнувший старой кожей офицерский ремень, – купишь себе новый потом и «берцы» тоже посмотри, а то ходишь в этих гражданских, мне за это Шугалов «мозг делает».

После утреннего построения и завтрака третья танковая рота в полном составе отправилась в автопарк. Бойцы шли, уверенно печатая шаг и горланя строевую «Танкисты, отечества сыны». «И как это у Китайца получается ротой командовать, и все, главное, слушаются, – на ходу думал Щербаков, – боятся они его, что ли?»

Стройной колонной рота дошла до автопарка. После четких указаний Сенчина каждый взвод разошелся по своим местам к танкам и занялся работой под неустанным контролем Игоря и Гаджибабаева. Каждому нашлось занятие – бойцы промывали фильтры, что-то смазывали, чистили каналы стволов танковых пушек. Никто не прерывался на перекуры и не валялся под танком без дела. Из «174»-го танка на трансмиссию вытащили клин затвора, который был разобран, и Сенчин тут же стал проводить занятие по его устройству и работе. Щербаков забрался на башню танка и сверху наблюдал за действиями и рассказом старшего лейтенанта. Танкисты тоже внимательно слушали, изредка задавая старлею вопросы, на которые он тут же отвечал. Незаметно подошел обед, и рота так же, организованной колонной, отправилась к летней полевой кухне. Вернувшись, продолжили работу в парке. Вроде бы ничего особого и не делал Сенчин, не суетился, не орал без дела, а бойцы его слушались и беспрекословно выполняли все команды и поручения. Как так? Понять этого Щербаков не мог, да и особо над этим не задумывался – весь день с нетерпением он ждал вечера, когда хоть на какое-то время можно вырваться из этой обнесенной проволокой степи, из этой казармы, где нет телевизора и горячей воды.

Постепенно день клонился к закату. Часов в пять вечера Игорь подошел к сидящему около 173-го танка Щербакову, который для вида листал пособие по ремонту и обслуживанию танка Т-72 и сказал: – Саня, давай дуй в казарму, собирайся, а то пригородный в девятнадцать часов. Приедешь в воскресенье вечером, край – в понедельник к утреннему построению. Смотри, про пиво не забудь.

Сашка тут же вскочил, бросил книжку на броню тяжелой машины: – Разрешите идти, товарищ старший лейтенант? – радости Сашки не было предела.

– Иди. Смотри, не опаздывай!

Переходя с быстрого шага на бег, Щербаков летел к офицерской казарме по бескрайней степи, распугивая кузнечиков и зазевавшихся сусликов. Опоздать на «пригородный» было сродни самоубийству. Хоть на сутки нужно вырваться из этой внезапно начавшейся армейской жизни. Влетев в казарму, он бросил на тумбочку набитый конспектами планшет, запихнул под койку свою черную сумку и стремглав выскочил на улицу, едва не сбив на крыльце майора Шугалова. На ходу отдавая честь, Щербаков бегом завернул за угол казармы и скрылся в зарослях амброзии, направляясь в сторону пролома в стене. Оказавшись за территорией части, он напрямик быстрым шагом двинулся к железнодорожной станции, поглядывая на часы. Стрелки показывали без пяти шесть, до поезда осталось еще больше часа, но лучше посидеть на станции, чем в дурацкой казарме.

Целый час Сашка бродил по перрону, непрерывно куря сигареты и ожидая прибытия поезда. Наконец, скрипя тормозами, припоздавший «пригородный» на минуту остановился на станции и, коротко свистнув, тронулся в сторону Волгограда, унося счастливого лейтенанта Щербакова подальше от этого ужаса. Соседкой Щербакова оказалась бабуля, ехавшая, по всей видимости, с дачи. Весь проход вагона был заставлен её ведрами с огурцами и помидорами, из пластикового пакета с надписью «Marlboro» торчали пучки укропа и листья сельдерея. Всю дорогу она с жалостью посматривала на исхудавшего за первую неделю службы Сашку. Щербаков, не успевший поужинать перед отъездом, голодными глазами поглядывал на ведра с дачными припасами.

– Что, солдатик, не кормят вас в армии? – не выдержала наконец старушка.

– Кормят, – заглушая урчание голодного желудка, ответил лейтенант не разбирающейся в званиях бабушке.

– Да что-то плохо вас кормят, вон какой худой, – бабушка неторопливо вытащила из сумки целлофановый пакет и стала накладывать в него из ведер огурцы и помидоры. Наложив туда овощей, она протянула его Щербакову. – Вот, солдатик, приедешь – поешь, а то ружье сил держать не будет.

– Да спасибо, бабуля, не надо, – засмущался Сашка.

– Бери давай, – бабулька настойчиво сунула пакет в руки Щербакову.

– Спасибо большое, – вытащив помидор из пакета и вытерев его о штанину, Сашка стал с жадностью поглощать его, сожалея, что нет хлеба и соли. Съев еще дополнительно огурец и слегка утолив голод, Щербаков задремал и открыл глаза только перед станцией Волгоград-2. Он помог выгрузить бабулькины ведра, донес их до трамвая, едва поспевая за активной старушкой, которая также тащила ведра и пакет с зеленью.

До общежития № 4, в котором он когда-то проживал, Александр добрался часам к десяти вечера. Еще стоя на перроне в Анисовке, он решил не ехать к своей бабушке – скучно там, опять причитания слушать. «Лучше поеду в общагу к Хучуеву, – решил он, – давно его не видел».

Сашкин друг Эдик Хучуев, с которым они познакомились еще в студенческие годы, закончил один из волгоградских юридических ВУЗов. Так как военной кафедры у Эдика не было, его «загребли» на год в армию. Как он попал служить в волгоградскую военную прокуратуру, для всех осталось загадкой. По словам Эдика, служба особо его не напрягала, он работал водителем, возил зампрокурора на служебной «Волге». Парень он был очень коммуникабельный, умел находить общий язык абсолютно со всеми. Поэтому поначалу Хучуев ночевал в казарме при прокуратуре, но последнее время всё чаще в своем общежитии, в котором остался жить дальше после окончания института. Его-то и надеялся застать Александр, но то, что Хучуева забрали в армию, Щербаков ещё не знал.

На вахте родной «четвёрки» сидела всё та же вахтерша тётя Нюся, которая не сразу узнала одетого в военную форму Щербакова, но, вспомнив бывшего студента, запустила в свою каморку и принялась поить чаем. Оставив пакет с огурцами и помидорами у вахтерши, Александр пошел искать Эдика. Дверь его комнаты, обитая черным дерматином, была закрыта, и на этаже никто не знал, где он и когда будет. Серёга по прозвищу Кролик, которого Сашка также знал еще с института, всё еще жил на том же этаже и, видимо, съезжать не собирался. После получения диплома Сергей остался в аспирантуре и работал младшим преподавателем. Худощавый парень в больших очках очень напоминал умного кролика из советского мультфильма про Винни Пуха. У него и заночевал Щербаков, предварительно переодевшись в «гражданку» и сбегав в ночной ларек за пивом. Как оказалось, Эдика забрали в армию, больше чем полгода назад. Об этом Сашке рассказал Кролик.

«В военной прокуратуре служит, здесь, в Волгограде, – Сергей деловито поправил пальцем очки, – пару раз в общагу заезжал в форме».

На следующий день Эдик в общежитии так и не появился, Серёга куда-то уехал, и Сашка провел всё время один перед телевизором. Возвращаться в дурацкую казарму не хотелось, и Щербаков решил остаться в общаге до утра понедельника, чтобы еще хоть на несколько часов оттянуть «встречу с армейским счастьем».

Вторая неделя службы

Утренний поезд опаздывал. На часах 8:30 понедельника, а в окне только показался перрон Анисовки. Не дожидаясь полной остановки поезда и замешкавшейся в своём купе проводницы, Сашка откинул подножку входной двери тамбура и выпрыгнул из вагона. До построения пятнадцать минут. Щербаков бросился напрямик в направлении воинской части. Бежать легко – никаких сумок на этот раз, дорога шла под гору, да и страх опоздать и быть обматеренным Сенчиным придавал силы. Проскользнув в дыру бетонного забора, Сашка пронесся сквозь кусты амброзии, осыпавшей его ядовито-желтой пыльцой, и выскочил к плацу, на который уже стягивались воинские подразделения. На своё привычное место повзводно подходила танковая рота. Александр, отряхнув колючки со штанин и поправив полевую кепку, спокойным шагом направился к месту построения танкистов.

– Я уж думал не приедешь, – Сенчин подошел к Щербакову и протянул ему ладонь.

– Поезд опоздал, – Сашка пожал протянутую руку и встал в строй.

Всё закрутилось по новому кругу. Утреннее построение, задачи на день, столовая, развод по учебным местам, работа в автопарке или уборка территории, вечерняя поверка, холодный душ, сон в душной казарме офицерского общежития, подъем и вновь по кругу. Щербаков только стал потихоньку привыкать к монотонности армейских будней, как в конце недели его назначили дежурным по автопарку.

Заступать нужно было с утра на сутки. Сенчин назначил двух бойцов – помощников дежурного по парку, и сразу после завтрака Щербаков направился к месту несения службы. Тропинка пролегала по выжженной солнцем степи. Сухая трава и колючки цеплялись к пыльным штанинам и забивались в гражданские ботинки, которые так и не уступили место берцам. Сзади плелись двое танкистов-помощников. Перед железными воротами КПП, сваренными из металлических труб, крашенных «серебрянкой», их встретили двое солдат-мотострелков и нервно куривший прапорщик лет сорока. Алюминиевая бляха на груди и красная повязка на рукаве свидетельствовали, что он «Дежурный по автопарку».

– Ну, вы что так долго? – усатый прапор выщелкнул окурок в сторону степи. – Давай быстрее принимай всё! – он развернулся и поспешил в сторону двухэтажного сооружения контрольно-пропускного пункта с покрытыми желтой известкой кирпичными стенами.

– Да я первый раз, вообще-то, – начал было Сашка вслед удалявшемуся прапорщику, но, видя, что его объяснения дежурному неинтересны, двинулся за ним.

В планы усатого дежурного не входило долгое общение с молодым лейтенантом и сдача объекта по инструкции, поэтому он наскоро провел его по территории, тыкая пальцем в пластилиновые печати опломбированных ангаров.

– Не ссы, лейтенант, всё нормально здесь было и будет, – подсовывая журнал приема-сдачи дежурства, сказал прапорщик, – распишись вот тут, что всё в порядке.

Убедившись, что подпись поставлена, он кинул на стол какую-то потрепанную брошюрку.

– Читай обязанности дежурного по парку, это чтобы тебе весь устав не листать, – на прощанье сказал прапорщик и покинул помещение.

Нацепив бляху дежурного на грудь и повязав на руку с помощью помощника красную повязку, Щербаков углубился в изучении инструкции. С первых абзацев стало ясно, что прапор сдал дежурство со всевозможными нарушениями. Оставалось надеяться, что «всё нормально здесь было и будет».

Тем временем солдаты, назначенные помощниками Щербакова, расположились снаружи – один под грибком у ворот, второй в тени кирпичной стены КПП. В одну из задач Александра входило отмечать въезд и выезд техники из автопарка, если на это имелось разрешение. Также в специальном журнале отмечалось, какие подразделения зашли на территорию, какие вышли и в каком количестве, хотя Щербаков уже убедился на собственном опыте, что не обязательно топать лишние триста метров, чтобы зайти в автопарк через главные ворота – можно просто пролезть через дыру в заборе. Ежечасно часовые, охранявшие технику своих подразделений, должны строиться перед КПП и докладывать обстановку, мол, всё в порядке, ничего не случилось.

До обеда всё было спокойно – заехал один заправщик, зашли несколько отделений для обслуживания техники. В обед один из бойцов принес Щербакову из столовой первое и второе в двух котелках, хлеб и чай во фляжке. Несмотря на продолжающуюся жару, лейтенант всё съел с завидным аппетитом и задремал на железной кровати, стоящей в углу КПП.

Проснулся Щербаков от звонка красного телефона, стоящего на большом обшарпанном столе.

– Дежурный по парку лейтенант Щербаков, – схватив трубку, выпалил Сашка.

– Саня, это Сенчин. Там комбат Шугалов собрался в твою сторону ехать. У тебя всё нормально там?

– Да нормально, вроде…

– Предупреди своих обезьян, чтобы на местах были!

– Хорошо, спасибо… – из трубки послышались короткие гудки.

Оправив форму, Щербаков вышел на свет клонящегося к закату солнца. Предупредив помощников, он встал перед воротами и стал вглядываться в степную даль. Где-то далеко, в направлении казарм, показалось приближающееся облако пыли. Вскоре во главе облака можно было разглядеть защитного цвета «УАЗик». Он стремительно подлетел к КПП и затормозил, едва не упершись передним бампером в пытавшегося открыть створки ворот бойца. Заехав на территорию, «УАЗ» остановился, белея обведенными краской ободами колес. Из открывшейся двери выпрыгнул майор Шугалов и в ожидании доклада замер, глядя на стоящего у ворот Щербакова. Лейтенант, от волнения, вместо строевого шага неуверенной походкой направился в сторону командира сводного батальона. Остановившись метрах в трёх от майора, Сашка, зачем-то оглянувшись по сторонам, доложил: «Товарищ майор, происшествий за день не случилось, – это всё, что вспомнил из брошюры Щербаков. – Дежурный по парку лейтенант Щербаков», – спохватившись, добавил он и встал по стойке смирно.

Обалдевший от «содержательного доклада не по уставу», Шугалов уставился на лейтенанта. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Шугалов, покачав головой, пальцем поманил лейтенанта. Александр сделал три неуверенных шага вперед, почти вплотную приблизившись к командиру батальона.

– Студент, – больше уточняя, чем спрашивая, удивительно спокойным тоном прервал затянувшееся молчание Олег Евгеньевич.

– Студент, – согласился Щербаков.

– Как зовут?

– Лейтенант Щербаков.

– Что лейтенант и что Щербаков я уже понял. Имя как твоё?

– Александр.

– Вот что, Александр, – почти по-отечески сказал майор, – подходить к проверяющему нужно строевым шагом, докладывать по уставу: «Товарищ майор, за время моего дежурства происшествий не случилось. Дежурный по автопарку лейтенант такой-то». Ясно?

– Так точно, товарищ майор!

– Учись, студент, учись, – Шугалов похлопал по щербаковскому худому плечу, и повернувшись, запрыгнул в «УАЗ», – в следующий раз разговор другой будет, – уже из окна автомобиля сказал он.

Машина заревела двигателем, резко сорвавшись с места, развернулась, вылетела в открытые ворота и унеслась в направлении чернеющих вдалеке казарм. Пыль еще долго висела в безветренном вечернем воздухе, оседая на плечи стоявшего по стойке смирно Сашки.

Солнце скрылось за горизонтом где-то в районе населенного пункта Мариновка. В догорающей красно-фиолетовой полосе заката виднелся силуэт моста через петляющую по бескрайней степи речку Анисовку. Щербаков, закинув ноги на стол, задумчиво курил на втором этаже КПП, мерно раскачиваясь и скрипя полуразвалившимся стулом. Сигаретный дым лениво уплывал в сторону открытого настежь окна и исчезал в сгущающихся сумерках, стрекот сверчков убаюкивал. На территории автопарка зажглись фонари и прожекторы, освещая все закоулки. Сашка поежился от надвигающейся ночной прохлады и почти уже провалился в сон, когда услышал поднимающиеся вверх по лестнице шаги. На пороге появился долговязый старший сержант, судя по нашивке на рукаве, мотострелок.

– Товарищ лейтенант, разрешите обратиться.

– Обращайся, – Сашка опустил ноги со стола.

– Тут такое дело, – воровато оглядевшись по сторонам, заговорщицки продолжил сержант, – разрешите нам в Мариновку съездить за арбузами, по-быстрому. Ночью всё равно проверять никто парк не будет. А мы Вам тоже арбузов привезем.

На самом деле дембеля собрались поехать в соседний поселок побухать с местными девчонками, но официальная версия – «за арбузами». Выезд из автопарка после восемнадцати часов разрешался только по распоряжению командира батальона Шугалова, поэтому ни о каких «арбузах» не могло быть и речи.

– Да вы что, какие арбузы? – Щербаков удивленно уставился на сержанта, – А если проверка какая? И на чём вы ехать собрались?

– Да не будет никакой проверки, мы уже сто раз так ездили на «Урале».

– Товарищ лейтенант, да мы быстро, тут всего три километра, – на лестнице показались еще два сержанта-дембеля, – а мы Вам сигарет привезем или водки, если надо.

Сашка был в растерянности – деньги закончились, а курить-то хотелось, да и вечером с офицерами посидеть тоже неплохо «за рюмкой чая».

– И часто вы так ездите? – Щербаков неуверенно посмотрел на топчущуюся у порога троицу.

– Да постоянно ездим, бензин списанный есть, – горячо заговорил первый сержант, – еще ни разу не спалились, и нам хорошо, и Вам хорошо. Вот Вы недавно служите, а мы уже два года, скоро «на дембель», так что Вы не волнуйтесь, товарищ лейтенант, всё будет нормально. Нас другие офицеры отпускают так «без палева». Мы всего-то на полчаса – туда и обратно. Ну, товарищ лейтенант, мы быстро.

– Ладно, – Щербаков, всё еще сомневаясь, закурил новую сигарету, – только туда и обратно. С вас сигареты и пузырь.

– Да мы быстро… – остаток фразы утонул в грохоте спускавшихся вниз по лестнице дембельских берцев.

Минут через двадцать, когда степная ночь повесила все свои звезды на чёрный, как уголь, небосклон, не забыв при этом просыпать дорожку Млечного Пути, у ворот КПП, рыкнув, остановился армейский бортовой «Урал» с потушенными фарами. Фонарь высветил в кабине человек пять дембелей, предвкушавших прекрасный досуг.

– А что, фары не работают? – спросил подошедший к рычащей машине Щербаков.

– Работают, но мы же «без палева», – водитель включил и тут же выключил фары, на мгновение выхватившие кусок выжженной степи. – Мы по-быстрому.

«Урал», взревев, выехал в отворенные дневальным ворота. Без габаритных огней он почти сразу растворился в непроглядной темноте, но гул и завывания его двигателя еще долго слышались в неподвижном ночном воздухе, постепенно затихая в направлении Мариновки.

Оставалось надеяться, что всё обойдется, никакой проверки не будет и никто ничего не узнает. Прошел час, два, третий близился к концу, а «Урал» всё не возвращался. Щербаков нервно курил, то поднимаясь на второй этаж КПП, то выходя за ворота – всматривался в ночную темень, надеясь увидеть силуэт грузовика, вслушивался, пытаясь уловить звук приближающегося мотора, но вокруг была только чернота летней степи и стрёкот ночных насекомых. Каждый час он докладывал по телефону дежурному по сводному батальону, что происшествий не случилось, а сам не находил себе места. В пепельнице, сделанной из консервной банки, росла гора окурков, но «Урал» не появлялся. Что случилось с машиной и дембелями? Его воображение рисовало страшные картины расправы над ним со стороны Шугалова за столь опрометчивый поступок.

Где-то далеко на востоке небо стало светлеть, и Сашка, вымотанный ночными переживаниям, задремал у ворот КПП. Разбудил его рев приближающегося «Урала», несущегося на бешеной скорости к воротам. Не снижая скорости, грузовик влетел в распахнутые створки ворот, увлекая за собой тучу степной пыли, накрывшую едва успевшего отскочить лейтенанта. Развернувшись, «Урал» встал на своё место и заглушил двигатель. В утренней тишине из кабины раздавалось: «тополиный пух, жара, июль…» группы «Иванушки», которой вторили явно нетрезвые голоса дембелей. Щербаков, матерясь сквозь зубы, направился к автомобилю, из которого раздавался очередной хит «Крошка моя, я по тебе скучаю».

– Товарищ лейтенант, мы застряли, – красные глаза полупьяного водителя остановились на приближающемся Щербакове, – всю ночь машину вытаскивали, – не обращая внимания на орущих песню солдат, сержант выпрыгнул из кабины. Из обещанного он протянул пачку «Winston» и тёплую бутылку пива.

Что делать в данной ситуации, что ответить – лейтенант не знал. Его трясло от переживаний и обиды, что его ни во что не ставят и развели, как последнего лоха. В голове крутилась только одна мысль: «Слава Богу, что эти уроды приехали и никто не узнал». Солдат выжидающе уставился в глаза офицеру. Щербаков молча повернулся и направился к КПП, держа бутылку пива под мышкой и на ходу открывая пачку сигарет. Пиво Сашка тут же выпил, со злостью затягиваясь «Winston» и мысленно матеря себя и дембелей за всё произошедшее: «Сам виноват!».

Через несколько часов Щербакова сменил очередной дежурный по автопарку. Про ночной случай он не решился кому-либо рассказывать, боясь, что его засмеют или еще чего хуже. Решил, что в следующий раз никого и ни за что не выпустит за пределы периметра парка.

На выходные лейтенанта Щербакова вновь отпустили в город. Инициатором этого опять оказался майор Шугалов: «Пусть лейтенант съездит, отдохнет, – сказал он попытавшемуся возразить Сенчину, – а то знаем мы этих студентов – на первых порах не пустишь, так потом вообще не найдешь».

Пообещавший привезти с утра в понедельник две «полторашки» пива, Сашка был отпущен с территории части. Выходные он провел у своей бабушки, решив просто отоспаться, постирать пропыленную, пропахшую потом форму и помыться, пусть в тазике, но горячей водой.