Loe raamatut: «Две стороны. Часть 3. Чечня»
Шоу должно продолжаться…
29 сентября 1999 года по пыльной дагестанской дороге, разбитой тысячами гусениц и колес военной техники, шла колонна второго мотострелкового батальона, выехавшая несколько часов назад с окраины Аверьяновки. Где-то в её середине лязгала траками первая танковая рота. К каждому второму танку был прицеплен БТР с сидящей на нем пехотой и взирающей на бескрайние, поросшие высохшей травой степи. В Аверьяновке нерабочие БТРы пытались ремонтировать, но некоторые так и не завелись, а взамен заведенных появились другие "мертвые", и сейчас они покрывались толстым слоем белесой пыли, мотыляясь на тросах позади танков.
Техника двигалась на север, однако постепенно солнце, светившее в затылок, оказалось слева – колонна повернула на восток. Поначалу путь пролегал среди убранных дагестанских полей и пока не потерявших желтеющую листву деревьев, но вскоре стало попадаться всё больше холмов, с трепетавшей на еще теплом ветру сухой травой.
Командир третьего танкового взвода Александр Щербаков сидел на танковой башне, свесив ноги в люк и без особого интереса наблюдая за однообразным пейзажем. Уже давно на глаза не попадалось ни одного поселка, и вокруг, до самого горизонта, простиралась песчаная степь. Впереди, среди клубов пыли, поднятой колонной, угадывалась колесная техника двух мотострелковых рот и минометчиков, а сзади сквозь пыльную завесу мелькал 158-й танк и торчащая из люка покрытая пылевой маской физиономия механика-водителя Сулейманова. Защитные очки на Сулейманове, как и на других механиках-водителях, отсутствовали, отчего им всё время приходилось щуриться, рискуя въехать в корму впереди идущего танка. Чтобы такого не случилось, танки держали дистанцию метров двадцать-двадцать пять.
Часа два назад 2 МСБ разделился на две половины, первая ушла вперед. Вторая, где помимо колесной техники находились три танка третьего танкового взвода, двигалась в нескольких километрах от хвоста первой. Задача 3 ТВ прежняя – подбирать "мертвые" БТРы, поэтому щербаковские танки замыкали колонну.
У грязно-белой песчаной обочины остановилась вереница военной техники, направлявшаяся в ту же сторону, что и проезжавший мимо мотострелковый батальон. На серых от пыли боевых машинах пехоты сидели такие же запыленные солдаты, приветливо махая руками и что-то крича вслед проходящей колонне. Пыльный борт одной из БМП украшала вопросительная надпись, сделанная чьим-то пальцем: "Карамахи-Кизляр-Волгоград?". Это были земляки, только из другой воинской части и тоже не уверенные, едут ли они домой. Дорога сужалась перед высохшим арыком. Через него перекинулся бетонный мостик с проржавевшими за долгие годы перилами. Рядом с мостом, слева на обочине, стоял армейский Урал пропускавшей колонны с наполовину открытой пассажирской дверью кабины. Из кабины торчали ноги с голыми пятками, выставленные в проем окна открытой двери – солдат наслаждался теплым днем, сняв надоевшие сапоги и портянки. Разогнавшиеся "шишарики" и БТРы мотострелкового батальона проскакивали впритирку с открытой дверью, обдувая горячим ветром ноги бойца. Щурившийся от пыли Обухов открытой двери Урала вообще не видел, а Щербаков заметил её слишком поздно, когда времени тормозить уже не было. Александр с ужасом наблюдал стремительно приближающуюся дверь с торчащими в её окошке грязными пятками, чувствуя, что габариты Т-72 не дадут проскочить её незаметно. Дремавший в Урале солдат, услышав грохот несущегося танка, глянул в зеркало заднего вида и в последний момент втянул ноги внутрь. Многотонная машина со всего размаха ударила левым крылом по двери, отчего дверь, вывернув петли креплений, грохнула о капот и крыло Урала, распахнувшись настеж и, повисев мгновенье, свалилась под гусеницы танка, идущего следом за щербаковским. «Show must go on, – пробормотал Щербаков, глядя, как в клубившейся пыли удаляются круглые от испуга глаза солдата и пропускавшая их колонна. – Только что-то это шоу уже начинает надоедать».
Солнце клонилось к закату. Съехав на обочину узкой дороги, петлявшей между поросшими редкой травой песчаными барханами, с заглушенными двигателями стояла техника первой половины батальона. За ней стала останавливаться нагнавшая её вторая половина. Двигатели тоже заглушили, и командиры подразделений ушли на совещание, организованное Шугаловым и Бельским. В вечерней тишине раздавались трели сверчков и негромкий говор уставших от долгой дороги солдат. Когда солнце наполовину скрылось за плоским горизонтом, совещание закончилось. Объявили повышенную боевую готовность, в сгущавшихся сумерках расставляли посты по обе стороны колонны.
Наступила ночь. Над степью раскинулось черное небо, усыпанное серебряными крупинками звезд и плывущей среди них убывающей луной. Менялись часовые, подолгу пытавшиеся разбудить своих сменщиков, в темноте порой слышался мат проверяющих офицеров, будивших в свою очередь спящих на постах часовых. И так до утра.
Когда серый рассвет забрезжил над остывшей за ночь степью, батальон вновь ожил. Завтрак из сухпая, но приказа выдвигаться нет. Второй танковый взвод под командованием старшего лейтенанта Круглова в составе 5 МСР уехал вперед, растворившись в степи. Весь день батальон провел в ожидании, сидя на бронетехнике и периодически слезая с неё размять ноги. К вечеру от 5 МСР и 2 ТВ никаких вестей. Что с ними случилось? Почему стоим? Никто не мог дать внятного ответа. Ночью снова выставили посты.
Утро. Наконец приказ о выдвижении. Сначала уехала разведка на БРДМ, за ними через полчаса первая часть батальона. Еще через час выдвинулась и вторая часть. Нескончаемые пески опять потянулись вдоль пыльных бортов колонны, теряясь за горизонтом. Дорога ветвилась, петляя меж песчаных холмов, постепенно поворачивая на юг. Вдали показалась полуразрушенная ферма, возле неё пас немногочисленное стадо овец седой старик, одетый в поношенный запыленный плащ и черную папаху. Овцы кинулись от громыхающей техники в дальний конец загона, старик всё так же остался стоять, опираясь на сучковатый посох и глядя на проезжавшую мимо колонну.
– Отец, до Астрахани далеко? – крикнул ему старший лейтенант-мотострелок, высунувшись из окна тормознувшего около пастуха "шишарика".
– Какой Астрахань? – с кавказским акцентом удивился дед. – Далеко Астрахань.
– Так это Дагестан что ли еще? – переспросил старлей.
– Какой Дагестан? До Дагестан сорок километров граница, – махнув рукой на восток, ответил старик. – Это Чечня.
На первой же остановке весть облетела весь батальон. Чечня! Мы едем не домой! О том, что батальон идет в Чечню знала лишь малая часть офицеров – соблюдая секретность, остальным ничего не сообщили. Молчать дальше стало бесполезно, поэтому замкомандира полка майор Шугалов построил весь батальон на ровной площадке, окруженной со всех сторон песчаными барханами.
«Товарищи солдаты и офицеры, – начал Шугалов, – получен приказ о вводе войск на территорию Чеченской республики Ичкерия. Учитывая неспособность президента Чечни Аслана Мосхадова контролировать ситуацию на своей территории, российским руководством принято решение о проведении военной операции по уничтожению боевиков на территории Чечни. Вся зараза, весь терроризм сейчас сосредоточен в Чечне. Боевикам не удалось подчинить себе Дагестан, но они вновь пытаются вылезти из своего логова и сеют смерть на территории Российской Федерации, осуществляя теракты, похищая и убивая мирных граждан. Врага нужно добить, и добить окончательно, раз нам это не удалось сделать в девяносто шестом. Приказ получен вчера, и он не разглашался в интересах секретности. Пока конкретных боевых задач нашему батальону не ставится. Мы идем "вторым эшелоном", впереди нас идут внутренние войска. 5 МСР и 2 ТВ находятся в авангарде. Сейчас наша цель выдвинуться в пункт конечного назначения, который будет позже доведен до командиров подразделений, и занять там оборону. С местными жителями в разговоры не вступать, всем находиться в повышенной боевой готовности – по оперативным данным, в этом районе может действовать одна из банд боевиков. Остальное будет доведено на офицерском собрании, – майор посмотрел на часы, – через двадцать минут командирам подразделений собраться у БРДМ разведвзвода».
Батальон гудел, как растревоженный улей. Что дальше? «Вот это поворот, – Щербаков сидел на башне танка, глядя, как ранее расслабленные солдаты, возвращавшиеся домой, заметно напряглись, возбужденно обсуждая последнюю новость. – Может, просто постоим где-нибудь на блокпостах и домой? Может, без стрельбы обойдется?» – лейтенант вспомнил, как однажды в Аверьяновке, заглянув в штабную палатку, он застал офицеров, смотрящих трофейную видеокассету. На экране маленького цветного телевизора бородатые чеченские боевики отрезали головы нашим солдатам, захваченным в плен. В тот вечер он долго не мог заснуть – перед глазами стояли кричащие от боли и ужаса лица русских бойцов. Их так и не дождались дома.
Щербаков нащупал в нагрудном кармане патрон, который в Аверьяновке дал ему командир роты: «Надеюсь, не понадобится».
Батальон вновь разделился на две части. Сначала вдаль укатил "бардак" разведвзода, за ним ушла первая часть батальона, потерявшись за песчаными холмами. Через час за ней выдвинулась вторая. Так, догоняя друг друга, они двигались до вечера, пока вперед на разведку уходил БРДМ разведчиков.
Солнце садилось за алеющий горизонт, когда третий танковый взвод в составе 6-й мотострелковой роты занял позиции на холмах, возвышавшихся над плоской степью. 172 и 158 танк стояли правее, укрывшись за их крутыми склонами. Карточку огня танка Александр зарисовал в своем блокноте, обозначив ориентиры, секторы обстрела, основную и запасную позиции, хотя особой надобности в этом не имелось. Глядя на догорающий закат, он задумчиво курил "Приму", стряхивая пепел на остывающую броню танка. Из корявых кустов со спальником в обнимку показался усатый замкомандира 6 МСР по воспитательной работе старлей Игорь Вышегородцев, с ним Щербаков познакомился накануне. Они были ровесники, правда, Игорь закончил военно-строительное училище.
– Саша, привет еще раз, – Вышегородцев вскарабкался на броню, – у тебя можно на танке переночевать? Ночью холодно, а у тебя трансмиссия вон прямо печка, до утра не остывает.
– Да не вопрос, Игорян, оставайся, конечно.
– Мы "шишарики" и "бэтэры" в балке спрятали, – расстилая спальный мешок, продолжил Игорь, – там, блин, сырость, комары, а я простыл. Посты на всех сопках выставили, но что тут в голой степи боевикам делать?
– Ага. Сейчас бы сладкого чего. – пробормотал Щербаков. – Сухпай уже надоел.
– Так что ты молчишь? Я щас к себе сгоняю, у меня банка сгущенки запрятана.
Сгущенку съели вдвоём довольно быстро, и пустая банка улетела в темнеющие в сгустившемся мраке кусты. «Как мало нужно для счастья, – засыпая, подумал Щербаков. – Еще бы бэтэры не кусали…»
Ночь прошла без происшествий. До полудня батальон, собранный в длинную колонну, ждал результатов разведки, затем его первая часть ушла вперед, а вторая, с находившимся в её составе третьим танковым взводом, осталась стоять на пыльной дороге. Часа через три поступил приказ о выдвижении. Сзади 158-го и 172-го танков давно болтались "мертвые" БТРы с сидевшими на них запорошенными белой пылью мотострелками. Колонна медленно змеилась среди песчаных курганов, местами поросших редкими зарослями тамариска и выгоревшей на солнце травой. Ближе к пяти вечера к 157-му танку Щербакова подскочил ГАЗ-66 с сидевшим в нем майором Андреем Бельским.
– Лейтенант, – сквозь грохот танкового двигателя крикнул майор, – давай возвращайся, у нас еще один бэтэр сдох. Надо его зацепить и притащить в пункт конечной дислокации.
– А как же я вас найду? У меня же карты нет! – Щербаков вопросительно смотрел в красное от солнца лицо Бельского.
– Да не ссы, тут одна дорога, а до пункта сбора километров пять всего осталось, давай быстрей, пока не стемнело!
Танк развернулся, нагребая гусеницами бугры белого песка, и полетел в обратную сторону. Через пару километров лейтенант заметил БТР с открытыми люками над силовым отделением. На БТРе копошились две фигуры, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся механиком-водителем и контрактником лет тридцати.
«Слава Богу! – закричал контрактник. – Думал кирдык нам. Давай цепляй, тут геморроя много».
Наученный дагестанским опытом, Щербаков сразу приказал цеплять БТР не за крюки, а через лючок выхода лебедки. Солнце быстро садилось, когда маленькая колонна выдвинулась догонять батальон. Александр вглядывался в колею, оставленную недавно прошедшей здесь техникой, с тревогой поглядывая, как стремительно закатывалось за горизонт багровое солнце. В густеющих сумерках они подъехали к дорожной развилке.
«Обух, тормози!» – крикнул механику Щербаков. Танк, качнув пушкой, остановился. Лейтенант спрыгнул на остывающий песок, глядя то на одну, то на другую дорогу, расходящиеся в разные стороны.
– Куда дальше? – крикнул контрактник, высунувшись из командирского люка БТРа.
– Да хрен его знает. У меня карты нет, а Бельский сказал, тут одна дорога, – лейтенант растерянно смотрел по сторонам.
– Одна дорога? Щас мы к вахам как приедем! Бля, куда поворачивать?
Сашка опустился на колени и, словно индеец-следопыт, стал внимательно рассматривать колеи обеих дорог. В сумерках он едва разглядел, что одна колея, уходившая направо, полузасыпана песком, по второй, видимо, совсем недавно проходила тяжелая техника – песок еще не совсем успел замести отпечатки шин большегрузов и гусениц.
– Налево поедем, скорее всего, эта дорога, – махнул в сторону уходящей на юг дороги Щербаков.
– Может ну его нафиг, до утра подождем? – засомневался "контрабас".
– До утра мы их совсем потеряем – следы песок заметёт, а они, может, утром дальше куда стартанут. Поехали! – лейтенант вскарабкался на башню и запрыгнул в люк. – Толян, налево давай, – скомандовал он.
Танк в сгустившейся темноте продирался сквозь барханы по узкой дороге, периодически останавливаясь на перекрестках. Щербаков, не забывая прихватить автомат, спрыгивал с брони, в свете фар пытаясь разглядеть, куда повернули следы проходившей здесь около часа назад колонны. Иногда следы разветвлялись на обе дороги, и танк поворачивал туда, где, по мнению лейтенанта, следы выглядели глубже и свежее. Вокруг темнота, лишь черное небо с россыпью звезд над головой да мелькающий среди рваных облаков край луны. «Может, не туда свернули, – пробегала порой мысль, – нет, вроде, всё правильно. Вот Бельский сука – "одна дорога здесь", да их тут десятки!»
Вдруг впереди взвилась зеленая ракета, высветив высокие деревья, невесть как оказавшиеся посреди степи. «Стой! – заорал Щербаков, приказывая механику остановиться. – Выключай фары!» Александр щелкнул тумблер фары-луны, включил прибор ночного видения на командирском прицеле. В черно-зеленом свете прибора он разглядел дорогу, перегороженную шлагбаумом, и стоящий возле неё БТР со знакомым бортовым номером. Возле него залегли несколько солдат. «Свои, блин!» – Щербаков нащупал привязанный в глубине башни СПШ заранее заряженный сигнальным патроном. Выглянув наполовину из люка, он в ответ выстрелил в небо, окрасив песок в зеленый цвет: «Обухов, включи фары и давай потихоньку вперед. Это наши».
Артезиан
Проехав шлагбаум, танк с прицепленным к нему БТРом направился к темневшим вдали деревьям, похожим на запущенный сад или рощу. Свет фар выхватил забор из ржавой сетки рабицы и замершие вдоль него танки первой танковой роты. Дальше в темноте угадывалась остальная техника батальона. Отцепив БТР у стоящих группой бронетранспортеров, 157-й вернулся к забору и остановился рядом с двумя танками своего взвода.
Приказав заглушить двигатель, Щербаков спрыгнул на глинистую землю, сменившую собой сыпучий песок, и направился на доклад к командиру роты Олегу Абдулову. Подойдя к 150-му танку (номер которого еще на погрузке исправили на 159), он наткнулся на ротного механика Гаврилова.
– Где Абдулов? – спросил единственного стоящего на посту танкиста лейтенант.
– Спит он. Сказал, что, если у Вас всё нормально, не будить. И что Вы начальником караула заступаете.
– Ну ладно, пусть спит, – Щербаков собрался уже уходить, как где-то в темноте зазвучали переливы гармошки. Он пошел на звук, наткнулся на кусты, за их ветками увидел группу офицеров, сидевших перед костром на ящиках из-под снарядов. На одном из ящиков стояла бутылка водки и нехитрая закуска из сухпая. Среди офицеров сидел прапорщик и что-то наигрывал на поблескивающем зеленью аккордеоне. Пламя высветило красное лицо командира второго мотострелкового батальона майора Бельского, разливавшего водку по рюмкам, сделанным из минометных колпачков. Офицеры задумчиво смотрели на языки пламени, пуская сигаретный дым в ночное небо и слушая грустную мелодию.
«Ну, с днем рождения, – подняв рюмку, комбат Бельский обратился к одному из сослуживцев, – это тебе не в ресторане где-нибудь. Такой день рождения всю жизнь помнить будешь!» Офицеры, все званием не младше капитана, застучали металлическими рюмками. Бельский, закусив тушенкой, увидел стоявшего с краю Щербакова: «А, лейтенант, приехали? Нормально всё? Ну иди спать, чё стоишь! Давай чего-нибудь повеселее, – уже не обращая внимания на Щербакова, захмелевший майор ткнул кулаком в плечо прапорщика. – Давай "Любэ"!»
А на войне как на войне —
Патроны, водка, махорка в цене.
А на войне нелегкий труд,
А сам стреляй, а то убьют…
Подходя к танкам, Сашка услышал, как песню подхватил нестройный хор голосов:
Комбат, батяня, батяня, комбат,
За нами Россия, Москва и Арбат.
Огонь, батарея, огонь, батальон…
Комбат, ё, командует о-о-о-он…
«Батяня, бля, – подумал Щербаков, – "одна дорога-одна дорога"».
Лейтенант ходил среди танков, пытаясь найти в темноте спящих танкистов и заставить их дежурить в карауле. Наконец это ему удалось сделать, и он, волоча ноги от усталости, отправился на свой танк.
Командир роты Абдулов проснулся среди ночи – крутило живот. Лейтенант слез с теплой трансмиссии и направился в темнеющие кусты. Сидя среди колючих веток, он окончательно проснулся и, безуспешно помучившись еще какое-то время, решил проверить посты. Натянув штаны, Олег пошел в сторону чернеющих танков третьего танкового взвода. Ближайшим на его пути стоял 157-й щербаковский танк. Подходя ближе, Абдулов всё ждал, как его окрикнет часовой, но вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь хрустом веток под берцами Олега. Подойдя вплотную к Т-72, в свете луны он увидел прикорнувшего на трансмиссии наводчика Кравченко. Наводчик сопел во сне, а рядом с ним лежал его автомат. Около танковой башни, завернувшись в спальный мешок, спал лейтенант Щербаков.
«Ах ты сука! – Абдулов схватил за ухо спящего Кравченко. – Спишь на посту?!»
Кравченко вытаращил глаза, ничего не понимая спросонья. На шум проснулся лейтенант Щербаков.
«Щербаков, ты дежурный по караулу! Почему у тебя часовые спят на постах! Где Обухов?» – орал комроты.
Из люка механика-водителя показался рядовой Толик Обухов.
«Обухов, "рота подъем"! Бегом всю роту на построение у ротного танка!» – не унимался Абдулов.
«Товарищ лейтенант», – Кравченко, держась за ухо, что-то пытался сказать командиру роты, но тот, отвесив наводчику "леща", вновь схватил его за ухо и поволок на место построения. Когда через десять минут сонная рота построилась, Абдулов вышел перед строем с металлическим коленом танковой антенны в руках.
– Рядовой Кравченко, выйти из строя, – скомандовал командир роты. Кравченко, держась за ухо, сделал два шага вперед и повернулся лицом к сослуживцам. – Вот эта сволочь, – Абдулов указал антенной на наводчика, – спала на посту, подвергая свою, а главное, ваши жизни опасности. Вы, наверное, забыли, что не в Анисовке находитесь, а на территории возможных боевых действий, – комроты размахнулся и со всего маху саданул Кравченко антенной по заднице.
– Товарищ лейтенант, да я… – пытался что-то сказать Кравченко.
– Молчи, сука! – нанося удары антенной и всё больше распаляясь, орал лейтенант.
Наконец экзекуция закончилась. Кравченко лежал на земле, подвывая от боли.
– Так будет с каждым, кто будет спать на посту! Вопросы? – Олег Абдулов свирепо оглядел роту.
– Никак нет! – хором ответили танкисты.
– Разойдись! Так что ты хотел сказать там, Кравченко? – лейтенант наклонился к стонущему наводчику.
– Да это не я должен был дежурить, а Обухов. Я отдежурил, сдал дежурство Толяну, а он, козел, спать лег.
– Ну что я тебе могу сказать? – немного растерялся командир роты. – Разрешаю тебе то же самое сделать с Обуховым, антенна у тебя на танке есть, – и Абдулов, развернувшись, зашагал в сторону своего танка.
До утра Щербаков не мог заснуть после увиденного, бродил среди танков, проверяя часовых, которые после "профилактики" Абдулова дежурили исправно и спать больше не собирались.
Наступило бодрящее прохладой октябрьское утро. Туман, поначалу окутавший всё вокруг, быстро рассеялся, позволив разглядеть окружающую местность. Место, где остановился батальон, на карте обозначалось как "Артезиан" – небольшой оазис в бескрайней степи, заросший колючим кустарником и невысокими яблонями, покрытыми мелкими сморщенными яблочками. В глубине этого одичавшего сада среди камней торчала ржавая труба с лившейся из неё непрерывным потоком чистой холодной водой. Это была заброшенная артезианская скважина. Рядом с ней на большой поляне стояли разрушенная постройка в виде сарая и кирпичный одноэтажный дом с провалившейся крышей. Большую часть поляны окружал забор из проржавевшей и местами порванной сетки рабицы. На этой территории подразделения выставили свою технику в ожидании дальнейших приказов на выдвижение. Мотострелки чинили свои БТРы, танкисты занимались обслуживанием своей техники.
– Долго стоять будем? Слышал чего-нибудь? – спросил на обеде Щербаков старлея Вышегородцева.
– Да откуда же я знаю, Саня, – ответил старлей, жуя надоевшую тушенку. – Может, постоим чуть да всё-таки домой поедем.
– Куда-то наш второй взвод пропал. – Щербаков махнул в сторону неполной танковой роты. – И артиллеристов не видно.
– Ваш взвод с пятой ротой ушел, куда – не знаю. И артбатарея тоже куда-то, – ответил мало осведомленный о передвижениях подразделений Вышегородцев.
– Может, на погрузку по частям отправляют? – с надеждой сказал Щербаков.
– Ага, на погрузку. – усмехнулся Игорь, – Вот только куда?
