Loe raamatut: «Вещий барабан»

Font:

ISBN 978-5-0055-6137-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ВЕЩИЙ БАРАБАН

Записки барабанщика Преображенского полка Ивашки Хитрого

Записки сии – труд барабанного старосты Преображенского полка Ивана Хитрого. Описаны самовидные и верно слышанные дела и поступки великого государя Петра Алексеевича, всей великой и малой, и белой России самодержца и милостивейшего отца отечества.

Большой капитан

Осенью 1696 года наши полки с триумфом шли по улицам Москвы. В ту пору стояло бабье лето, и у каждого русского жила в сердце воинская радость. Впервые наше оружие взяло верх над турецким. Пала крепость Азов, и отворились врата в море Азовское.

Счастье в Москве после ратного дела!

В небе солнце мягко. Воздухи нежны. А подсолнухи из-за каждой изгороди глядят молодцами. И клонятся яблоневые ветви, как добрые бабы.

Литавры звенят. Трубы играют. И барабаны бьют. Весь народ на улице, и гул до неба. Залпы гремят ружейные и пушечные – заздравная пальба!

И станет вдруг тишина – не боле блошиного скока. Слышно тогда, как гулки о оземь спелые яблоки. И воробьи в пыли! И сердце звенит, подобно колоколу! Глаза мои видят! Уши мои слышат!

Пленные турки – нога за ногу – плетутся. Гуси битые. Белы их одежды, а на душе, видно, черновато. Печаль ворочается. И взгляды рассеяны и смутны.

А над всем воинством, как облачко лёгкое, плывёт перо на шляпе Большого капитана. Пешим строем идёт, среди матросов, а видать издали, вроде Ивана Великого. А ещё повыше луч горит серебряным голубем на лезвии его протазана.

Ах, как светел был день и наряден!

Триумфальные врата

Подошли полки к Каменному мосту через Москва-реку.

Дивными вратами украшен был сей мост. Воротами-то и назвать стыдно. Только раз ступишь под ними, а память до гроба. Сколько лет минуло, а Врата пред очами не меркнут!

Среди многих знамён и копий, пушек да кораблей высился над ними двуглавый орёл. Грозный облик! Вот взмахнёт крыльями и полетит куда-нибудь к Воробьёвым горам, видимым по левую руку. Да не сошлись, верно, головы, куда направиться, – то ли к северу, то ли к югу…

Замедлили полки шаг перед вратами. И раздался вдруг трубный глас небесный:

На море турки поражены,
Оставя Москве добычу,
Корабли их сожжены!

Задрал, помнится, голову – уж не орёл ли провещился? И вижу – на вратах дородный господин с медною трубою. Залп грянул. И господин уже внизу, подле Большого капитана.

– Милости просим, – говорит, – через Триумфальные врата на мост Петровский!

– Любезный Андрей Андреич! – поклонился и Большой капитан. – Хороши твои вирши. Да ответь только, с коих пор Каменный мост зовётся Петровским?

– Значение сих слов едино, – притукнул господин трубою по мостовой. – Что Пётр, что камень! Но, будучи Петровским, сей мост послужит в назидание потомству…

Насупился Большой капитан:

– Сделать бы тебе окрик, господин Виниус! Думный дьяк, а думаешь, как хряк!

Эдак пошутив, повеселел Большой капитан, смягчился:

– Не моими трудами да помыслами сей мост воздвигнут – вчуже тут моё имя. Вот эти, – кивнул он на триумфальные врата, – по твоим чертежам собраны. Можно прозвать – Ви-ни-узкие. Да та печаль, что стоять им недолго. Триумфы скоро минуют. А дела да заботы всегда с нами.

Поднял руку Большой капитан, довольный речью, и голосу добавил вширь:

– Другие врата нас ожидают! И ключи-то к ним не подобраны!

Привстал на цыпочки Андрей Виниус, зашептав прямо в маленькое царственное ухо:

– Не прогневайся, господин капитан! С Триумфальных врат, правду скажу, далеко видать – пометила птичка Божья твой державный головной убор.

– И верно, – снял Большой капитан широкополую шляпу. – Велика птица. Не иначе – орёл! Ну, по царской голове и птица царская.

Надвинул шляпу и ступил твёрдо на Каменный мост. Тяжела поступь Большого капитана. Показалось мне тогда, что и Триумфальные врата вздрогнули, и двуглавый орёл встрепенулся.

Барабан – инструмент государственный

Не прошло и месяца после триумфа, как призвал государь Пётр1 – Большой капитан – бояр и палатных людей в село Преображенское.

Покуда не собралась Царская дума, государь меня кликнул.

О, любил Пётр Алексеевич барабанную музыку! Сам в малые лета барабанил в потешном полку. Скажет бывало: «Как гляну на Ивашку Хитрого, так себя же дитём вспомяну. Добрый был, да вот – обозлили. Эх, давай, Ивашка, – под барабан хорошо думается!»

И в тот случай прибежал я с барабаном на царский зов.

– Хороший мастер всегда при инструменте! – одобрил Пётр Алексеевич. – Вот что, Ивашка, как бояре начнут спорить и супротив толочь – глуши! Иному гром не гром, а барабан страшен.

Сердце моё радости преисполнилось. Не пойму, где стучит, – в груди иль в барабане.

Тут и Дума собралась.

– Чего молодой царь надумал? – шелестели меж собой князья да бояре. – В какие ещё врата полезем?

– Верно, новый поход на турка, – говорил генерал Автомон Головин. – А то, гляди, и в самый Китай двинем.

Думный дьяк Никита Зотов усмехнулся:

– Бог с тобой, Автомон Михалыч! Чай, мы не Александромакедонские.

– Что государь прикажет, то исполним! – буркнул генералиссимус Рамодановский.

С ним не спорили – крутого нрава князь Рамодановский. И вида грозного, как монстра. От его голоса и мой барабан охнул.

Но разом стихло, как Пётр Алексеич речь начал.

– Хватит, господа, добровать – в покое жить! Надобен России могучий флот, дабы в полную силу войти. Уже достали нам победу под Азовом лёгкие галеры. А больших кораблей, фрегатов, устрашатся в самом Царьграде, в чертогах султана турецкого.

– Славное дело, – закивала Дума. – Сладим дюжину кораблей за счёт царской казны. Попугаем султана!

– Утешили! – фыркнул Пётр. – С дюжиной – по рекам да озёрам ползать! Пять дюжин – вот флот, приличный России!

– Да ко времени ли такая обуза? – усомнился дьяк Емельян Украинцев. – Разве…

И тут-то я не сплоховал. Понял – мой черёд! В барабан дробью – тара-тара-тара-рах!

– Правильно! – подхватил Пётр Алексеич. – Разве не пора нам с турецким султаном на равных говорить? Не пора разве утвердиться на Азовском море и в Чёрное врата распахнуть?! Будет уж на боку лежать, животы растить да бороды!

Обвёл я поглядом Царскую думу. И впрямь – толста да бородата. Признаюсь, и у меня была в то время борода знатная – барабанные палочки запутывались.

– Позволь, государь, и мне сказать, – открыл было рот Рамодановский.

Да куда там князьям перед барабанами! Бам-барам-бам-бам-барам!

Но, видно, не в то колесо я палки совал – грозит Пётр Алексеич кулаком – знать надо, кого глушить.

– Потом скажешь, Фёдор Юрьевич! – крикнул государь. – А то у нас от слов до дела сто перегонов. А дело таково – через полтора года, чтобы флотилия была! Решайте, господа, не мешкая, где средства приискать.

Долго думные люди переглядывались, вздыхали, сопели, покашливали, плечьми ворочали. Хотелось взбодрить барабанной дробью, но терпел.

– Прости, государь, никак не надумаем, на какие деньги, какими силами поднять такое дело. Огромно и тяжело не в меру.

– Огромно, – согласился Пётр Алексеич, – но и Россия не просяное зёрнышко. На всю страну возложим корабельную повинность. Миром порадеем о благом преображении – время торопит!

И мне подморгнул.

О, грянул барабан на все лады – и дятлом, и аистом, и телегой по булыжной мостовой, и шрапнелью пушечной. В честь преображения благого!

Разъезжались из Преображенского думные люди в заботе молчаливой. Велено с каждых десяти тысяч крестьянских дворов представить корабль. А кто к сроку не поспеет, лишится состояния и будет кнутом бит на площади.

Помещики и вотчинники, купцы и монахи, крестьяне, посадский и слободской люд – все пристёгнуты к строительству флота. Ясно – кто руками, кто деньгами. Надо всей страной нависла корабельная повинность, как тяжёлый царский протазан.

Слыхал я, как ворчал Автомон Головин.

– Тьфу, пропасть… Легче б на Китай войною.

А меня государь пожаловал.

– Справился, Ивашка! Произведён с сего дня в барабанные старосты. Береги, ребятко, барабан пуще головы. Это инструмент государственный.