Офицер выслушал неприятную новость о том, что фрицы поблизости. Он тяжко вздохнул и удручённо покачал головой. Наверное, он сильно рассчитывал на нечто другое. Возможно, на то, что помощь, обещанная майором, подойдёт к ним чуть раньше, чем здесь появится враг.
Лейтенант позвал к себе сержанта пехоты, и они вместе с разведчиком прошли всю деревню насквозь. Благо, что она оказалась совсем небольшой. Дворов тридцать пять или сорок, которые вольно раскинулись вдоль пыльных обочин.
Дорога тянулась почти с востока на запад и превращалась в короткую сельскую улицу. Она разрезала станицу на две равные части: одна смотрела фасадом на юг, другая на север.
Пыльный «проспект» выходил к дальней околице и упирался в не очень широкий мутный поток, с никому не известным названием. Ни карт, ни местных жителей, у которых можно было узнать, как же зовётся эта речушка, рядом, увы, не нашлось. Офицер даже не знал, где он сейчас находился. Ну, а солдаты, тем более.
С юга от окончания улицы, стоял холм высотой в пять или шесть человеческих ростов. Напротив него, прямо на севере, виднелся низкий пригорок размером с приличный сарай с сеновалом. И та и другая возвышенность тянулись параллельно течению и обе кончались в семидесяти метрах от довольно крутого правого берега.
У миномётчика создалось впечатления, что когда-то давно, здесь был брод через реку. Возле той переправы кто-то возвёл миниатюрную крепость. Вот и насыпали чьи-то войска два скромных кургана по краям от дороги. Между ними установили забор из остро заточенных брёвен и большие ворота. Пока враги с запада будут идти по узкой теснине, их можно всех перебить с двух сторон.
Трое красноармейцев поднялись на правый бугор, что оказался пониже. Они огляделись по сторонам и убедились, что с этой вершины видно деревню всю целиком. Значит, обзор с небольшого холма окажется значительно лучше.
Лейтенант посмотрел в сторону запада и убедился, что здесь очень удобная точка для создания засады. Просёлок спускался к реке между пологими склонами и тянулся вперёд сажень на тридцать. Он подходил к урезу воды и попадал на бревенчатый мост. Дощатый настил был достаточно узким, по нему мог бы проехать лишь один грузовик.
За мутным потоком привольно раскинулись обширные заливные луга. Они лежали так низко, что во многих местах превращались в болота. Тут и там виднелись сухие проплешины. Между ними ярко блестели огромные лужи, а то и небольшие озёра.
Косить сено на зиму там было очень даже возможно, а вот тяжёлая техника утонет по самое брюхо. Да и на гружёной телеге трудно проехать. Завязнешь в размокшей земле, так глубоко, что не сразу и вытащишь.
От самой переправы начиналась невысокая дамба, сложенная из мелкой щебёнки. Поверху лежала дорога шириною в одну колею. Метров сто пятьдесят она двигалась прямо, словно была продолжением улицы тихой станицы, стоявшей на другом берегу. Потом уходила градусов на пятнадцать налево и стрелою бежала на запад.
Благодаря тому повороту, с холма можно было увидеть только одну, южную сторону искусственной насыпи. Это позволяло врагу укрыться от пуль и снарядов на северном склоне. Но, если по шляху пойдёт колонна машин, они не закроют друг друга от выстрела. Бей в любую на выбор.
Дорога пересекала мокрую пустошь, по которой ни на чём не проедешь. Она продолжалась два километра, выбиралась на ровное место и только затем, терялась в бескрайней степи.
Осмотрев диспозицию, лейтенант принял решение:
– «Дивизионку» поднимаем на эту высотку, – указал офицер на внушительный холм, возвышавшийся с юга. – Оттуда очень широкий сектор огня. Мы будем уверенно бить не менее чем на три километра, а может быть, и на четыре, как и положено по регламенту пушки.
Офицер взглянул на сержанта, указал себе под ноги и твёрдо закончил:
– Ты с охранением встанешь на этом низком пригорке. Отсюда мост виден, как на открытой ладони. Будешь косить пеших фрицев, когда они соберутся форсировать реку.
Лейтенант повернулся к разведчику:
– Возвращайся назад и доложи комбату о том, что мы добрались до прекрасной позиции. Передай, что мы понесли большие потери во время движения. Нас здесь слишком мало. Мы ждём подкрепление и снаряды шрапнели. – Напоследок офицер приказал: – Будешь собираться в дорогу, скажи всем в отряде, чтобы брали повозки и выдвигались сюда.
– Есть! – ответил солдат, козырнул и помчался обратно, к дальним домам небольшой деревеньки. Он быстро добрался до красноармейцев и передал им слова командира.
Потом, вывел коня, оставленного в пустом тележном сарае, и ловко поднялся в седло. Тронув животное с места, боец скорой рысью помчался назад, в расположение своего батальона. Добрался он до своих, или же нет, Павел никогда не узнал.
Получив от разведчика приказ лейтенанта, пехотинцы поднялись с завалинок, где отдыхали после долгой дороги, и, забыв о положенном в РККА построении, гурьбой тронулись в путь. Следом за ними ехал артиллерийский возок с тяжёлым орудием. Сзади тянулась телега с припасами.
Добравшись до места, все встали вокруг командира и выслушали новый приказ. Первым делом, бойцы взяли коней под уздцы, подвели их к пологому склону холма, что начинался у крайнего дома станицы, и заставили подниматься наверх.
Солдаты шли рядом с орудием, держались за выступающие местами детали и, как могли, помогали уставшим животным. Они не давали пушке скатиться назад или, не дай бог, опрокинуться. А то чего доброго, что-то сломается. Чем прикажешь тогда, отстреливаться от проклятых фашистов? Винтовками и одним пулемётом фрицев вряд ли всех перебьешь. Особенно, если с ними появятся танки.
Минут через тридцать, упряжка оказалась на месте. «Дивизионку» подкатили к откосу, смотрящему прямо на запад. Её тотчас отцепили от артиллерийского передка и разместили на большой ровной площадке, служившей вершиной скромной возвышенности.
Стальные станины орудия раздвинули в разные стороны и вогнали гнутые сошники в твёрдую землю. Бойцы убедились в устойчивом положении тяжёлой конструкции, и продолжили знакомое дело.
Помогая коням, красноармейцы спустили возок тем же путём. Коноводы поставили уставших животных отдыхать у подошвы холма и взялись за телегу с припасами. Теперь дело пошло куда веселей.
Во-первых, груз оказался значительно легче, а во-вторых, его ещё немного уменьшили. Сняли с повозки «максим» с бронещитком и станком. К ним прибавили коробки с патронами и отнесли всё на низкий пригорок. Там налили воды в металический кожух и заправили снаряжённую ленту в приёмную щель.
Вдруг появятся нежданные гости, и придётся от них отбиваться? Хоть окопы ещё не готовы, но и без них, пулемёт неплохо работает. Теперь он стоял на вершине бугра и мог свободно палить во все стороны света.
К готовому к стрельбе «станкачу» приставили двух пехотинцев, получивших ранения при обстреле возле оврага. В их задачу входило: следить за дорогой, идущей с востока и с запада, и поднять тревогу, как только увидят фашистов. Мало ли с какой стороны фрицы могут явиться?
Остальные бойцы вернулись к полегчавшей повозке и справились с ответственным делом за десять минут. Они подняли телегу на холм, выгрузили ящики со снарядами и отвели двух лошадок к их сильно уставшим сородичам. Пусть отдохнут после тяжёлой работы.
А вот людям потом, не пришлось даже присесть. Два коновода остались с упряжками и занялись измученными донельзя животными. Нужно всех осмотреть, как там подковы – в полном порядке или же нет? Если вдруг расшатались, то придётся их быстро снимать. Чистить копыта и снова ковать. Хорошо, что один из бойцов умел это делать и возил инвентарь с собою на телеге.
Кроме того, нужно хорошо посмотреть, не возникли, где-либо ранения кожи от сбруи? Тогда смазать потёртости мазью. Напоить, накормить и вообще привести всех животных в надлежащую норму. Вдруг придётся двигаться дальше, а лошадки не способны к езде?
Другие солдаты прошлись по дворам и собрали тот инструмент, какой только смогли отыскать. Но если лопат нашлось даже с избытком, то за отсутствием кирок пришлось прихватить пару ломов и пяток топоров.
Сначала взялись за обустройство места для пушки. Во-первых, она в их отряде главная сила, а во-вторых, если фашисты нагрянут сейчас, то на вершине холма могут спрятаться и все пехотинцы. Даже без индивидуальных ячеек, они окажутся в лучшей позиции, чем те фашисты, что будут стоять у подножия возвышенности. Снизу красноармейцев вряд ли достанешь.
Бойцы вновь поднялись на холм и стали рыть широкий окоп для орудия. Лейтенант приказал его разместить в двух шагах от крутого обрыва, смотрящего прямо на запад. Другое укрытие предназначалось для ящиков, в которых лежали снаряды. Оно должно быть, чуть меньших размеров, и находиться метрах в пяти на восток.
Глинистый грунт в этом месте давно не видел людей и слежался удивительно сильно. За прошедшие годы, он обрёл высокую прочность неплохого цемента. Пришлось его не столько копать, сколько долбить тупыми ломами и рубить топорами.
Другие солдаты вбивали в прочную почву железные колья для колки брёвен и дров и откалывали от материнской породы кусок за куском. Дно круглых ям опустили почти на полметра. Вокруг углублений насыпали брустверы высотой чуть выше локтя и соединили их между собой неглубокой траншеей.
Затем пушкари взялись за рытьё индивидуальных укрытий. Из-за того, что почва оказалась до чрезвычайности твёрдой, пришлось ограничиться только щелями глубиною в полметра. Причём они оказались удивительно узкими. В них удавалось лежать, лишь вытянувшись, словно струна.
Пехотинцы тоже не остались без дела. Они отправились на невысокий пригорок, где принялись обустраивать другую позицию. К счастью бойцов, земля там оказалась чуть мягче, и ближе к вечеру, работу закончили.
Лейтенант спустился с холма, осмотрел их траншею и остался доволен. По верху бугра протянулся окоп, параллельный реке. Он получился длиной метров двенадцать. Совершенно достаточно для восьми человек. В середине передней, западной стенке устроили нишу для пулемёта и пары бойцов – стрелка и помощника, подающего ленту.
С краю задней, восточной стены вырыли узкий длинный проход, ведущий к тыльной части пригорка. По нему можно, незаметно для фрицев, спуститься с вершины и дойти до ближайшего дома, не попав под пули врага.
Мало ли, зачем это вдруг пригодится? Например, отнести раненых в безопасное место, сходить за водой и патронами или послать весточку артиллеристам, сидящим на соседнем холме.
Правда, для этого им придётся проскочить через улицу, но там всего метров десять-двенадцать вместе с обочинами. Вряд ли кто из фрицев сможет попасть в согнувшегося крючком человека, бегущего в полную прыть.
Два коновода выполняли приказ командира и усердно трудились не хуже других. Они проехали на телеге по опустевшей станице, добрались до знакомой копёшки и, отыскав поблизости вилы, погрузили корм для животных в пустую повозку. Потом, привезли его в облюбованный раньше сарай и бросили в ясли. Часть свежего сена доставили к подошве холма и к бугру пехотинцев.
Лишь после этого, они вернулись в конюшню, выпрягли бедных лошадок из длинных оглобель и, обтерев их от пота, поставили к уставшим коням. Затем, бойцы пошли за водою к колодцу. Хорошо, что они здесь имелись в каждом дворе. Так что, носить, далеко не пришлось.
Солдаты взяли сухую траву, оставленную для них коноводами, и подняли её к своим укреплениям. Потом раскидали по брустверам свежих окопов и скрыли под стеблями перерытую землю. Заодно, присыпали ящики, в которых лежали снаряды или патроны.
По приказу начальства, они натаскали жердей, вырванных из соседних заборов, и воздвигли над пушкой невысокий навес. Натянули поверху рыбацкие неводы, что отыскались в деревне, и бросили сверху пару охапок душистого сена. Отчего вся конструкция стала похожа на невысокий стожок.
Павел отошёл в сторону от укрытия «дивизионки», глянул на результаты народного творчества и горько подумал: – «Наверно, именно так выглядели передовые посты в давние годы. В те времена, когда Русь защищалась от половцев и монголо-татар. Впрочем, чем они лучше фашистов? Все хотели пограбить людей, а то и продать их в вечное рабство».
Остатки сена и старых сетей пошли на маскировку пригорка, где расположилась пехота. Но и после большого труда люди продолжали работать. Они опять пробежались по сараям и хатам и собрали бидоны с приличными крышками, которые удалось отыскать.
Среди прочих находок оказалось немного зерна, ведро прошлогодней картошки и четвертная бутыль с самогоном. Выпивка, как и другие продукты, были сложены в погребе одного из домов.
«Вино» и продукты принесли на позиции, но пить без разрешения командира, бойцы не решились, всё же сейчас военное время. Кто его знает, как поведёт себя офицер? Может и шлёпнуть в назидание другим.
Солдаты отдали питьё и еду лейтенанту. Тот выдернул бумажную пробку, скрученную из старой газеты, и понюхал открытое узкое горлышко. Он сморщился от сильного сивушного запаха, отставил склянку в сторонку и твёрдо сказал:
– Налью всем перед ужином. – А затем приказал двум бойцам: – Разведите небольшой костерок в летней кухне ближайшего дома. Сварите конину и картошку в мундире.
Ожившие было, солдаты протяжно вздохнули и вернулись к прежним делам. Они достали воды из колодца, стоявшего рядом, заполнили порожнюю тару и принесли к оборонительным рубежам их отряда. Пусть стоит под рукой, где её можно попить и залить в пулемёт. Во время жаркого боя влага лишней не будет.
Работа по устройству артиллерийской засады продолжалась до позднего вечера. К этому времени, красное солнышко скрылось на западе. Небо стало темнеть, и лишь после этого, бойцам удалось бросить лопаты и вёдра. Все так сильно устали, что едва шевелились.
Они собрались в ближайшем дворе, стоящем у траншей пехотинцев, и попытались, через силу поесть сухари, но даже жевать уже не было сил. Поэтому все стали чистить отварную картошку в мундире и пить горячий бульон из-под варёной конины. Мясо решили оставить на утро, когда все слегка отдохнут.
Лейтенант взял, найденную в станице бутыль, и налил всем бойцам граммов по сто пятьдесят. Он немного подумал, благоразумно решил, что самогон пойдёт вместо лекарства от утомления, и плеснул себе столько же. Красноармейцы выпили вонючую жидкость, изготовленную из буряка, и закусили чем бог им послал.
Едва прожевав последний кусок, они повалились на землю прямо там, где сидели и замерли, как один, без движения. Все уже крепко спали. Лишь два человека, что были ранены возле оврага, ощущали себя немного свежее, чем остальные.
Они находились у пулемёта и охраняли спящих товарищей. Бойцы смотрели в две стороны пустого просёлка, напряжённо вслушивались в плотную тьму и ужасом ждали нападения фрицев. Народ так устал, что отбиться от проклятых врагов, он вряд ли бы смог.
Появление немцев
22 августа. Павел проснулся, как всегда, на рассвете. Он открыл глаза, увидел розоватые облака над собой и понял, что лежит на спине. Боец попытался подняться с шинели, расстеленной на голой земле, и чуть не вскрикнул от боли.
Парень родился в советской деревне, всю жизнь трудился в хлеву, на полях, в огороде, но предыдущие дни не прошли совершенно бесследно. Транспортировка орудия, долгий пеший поход и рытьё неподатливой почвы исчерпали последние силы бойца.
Нервные окончания в теле пылали огнём. Кости налились жидким свинцом. У Павла создалось впечатление, что все его мышцы превратились в твёрдое пересохшее дерево. Они не могли сократиться и, тем более, слегка растянуться.
Еле сдержав тихий стон, он повернулся на бок, полежал так с минуту и, отталкиваясь от почвы руками, смог-таки сесть. Боец привалился спиной к завалинке дома, закрыл глаза, перед которыми часто мелькали цветные круги, и переждал дурноту, что наполнила весь организм.
Постепенно он оклемался и огляделся по сторонам. Вокруг лежали солдаты в грязной замызганной форме. Кто-то ещё крепко спал. Кто-то проснулся и пытался подняться.
Получалось у них достаточно плохо. Все сильно морщились, скрипели зубами и матерились вполголоса. От бранных слов очнулись остальные соратники. Они начали слегка шевелиться и тоже включились в общий процесс.
Лишь один лейтенант удержался от ругани. Так же как все, он с ощутимым трудом поднялся на окостеневшие ноги, взял бутыль самогона и разлил то, что осталось. Вышло граммов по пятьдесят – шестьдесят в каждую кружку.
Бойцы выпили их, словно микстуру, и минут через тридцать почувствовали себя чуточку лучше. Все по очереди сходили к реке, искупались в прохладной воде и с удовольствием смыли с себя вчерашнюю грязь.
Трое солдат пошарили под обрывистым берегом и наткнулись на парочку примитивных рыбачьих снастей, что в деревнях называются «мордами». Они вытащили на сушу цилиндры, сплетенные из тонкой лозы, и обнаружили в них десятка два карасей и мелких сазанчиков.
Добытчики принесли небогатый улов, живность распотрошили и бросили в здоровый котёл, в котором вчера коноводы варили свежее мясо. Кто-то набрал по огородам лук и морковь, подрыл кусты с ещё не созревшей картошкой и выбрал самые крупные клубни. Всё это почистили, порезали на небольшие куски и запустили в кипящее варево.
Похлёбка быстро сварилась. Солдаты разлили горячую пищу по своим котелкам, порезали остаток конины и, взяв вместо хлеба ломти холодного мяса, съели вместе с ухой. Получилось очень даже неплохо. В заключение трапезы, выпили кипятка на десерт и, не мешкая, залили костёр. Не стоит выдавать себя окружающим даже тонкими струйками дыма, идущими к небу.
Мышцы людей снова ожили и уже не болели при каждом движении. Настроение сразу улучшилось. Павел с артиллеристами поднялся на холм и посмотрел в разные стороны. Обширная степь была абсолютно пуста на многие километры вокруг. Лишь откуда-то с запада доносился гул канонады. Видно, фашисты пытались форсировать Дон, а наши войска отбивали атаки.
Лейтенант позвал коноводов и всех, кроме двух пехотинцев, что были ранены возле оврага. Они так и остались сидеть у «максима». Офицер показал на орудие, на ящики со снарядами и сказал, что, скорее всего, всем бойцам придётся помогать пушкарям. По крайней мере, первое время, пока фрицы не двинут в атаку стрелков. А то, что всё кончится именно этим, он был совершенно уверен.
Офицер объяснил, как брать тяжёлые длинные «чушки», весящие до семи килограммов. Как отрывать клиновой затвор и вставлять снаряд так, чтоб не отбить себе пальцы. Коротко рассказал, как наводить орудие по вертикали и по линии горизонта.
Павел внимательно слушал короткие объяснения «лектора». Он удивился тому, что горизонтальный прицел и механизм вертикального наведения ствола располагались с разных сторон от казённика. Боец потрясённо подумал: «А если убьют одного из наводчиков, как сможет второй стрелять без напарника? Выходит, тяжёлая пушка станет совсем бесполезной?»
После чего, он сделал естественный вывод: «Поэтому, лейтенант объясняет солдатам основы артиллерийского дела. Ведь случись что с пушкарями, придётся пехоте занять свободное место. Правда, вряд ли из этого выйдет какой-нибудь толк. Разве что, они смогут прицелиться через пушечный ствол и ударить прямою наводкой».
Когда короткий ликбез приближался к концу, снизу, с пригорка пехоты послышался голос одного часового:
– Воздух! – крикнул боец и добавил: – С запада к нам летит самолёт.
– Артиллеристы и коноводы остаются при пушке! – приказал лейтенант. – Стрелки, бегом к пулемёту, спуститься в окопы и замаскироваться сетями. Всем затаиться, как мышь, и не выдавать своего присутствия здесь. Бегом марш!
Красноармейцы быстро сбежали с вершины холма. Они нырнули в траншеи и замерли там, словно мёртвые. Павел бросил взгляд на пригорок, стоящий через дорогу. Он с трудом рассмотрел замаскированные сеном позиции и удовлетворённо подумал: «Вряд ли фашист, что-то заметит. Их и отсюда почти не видать. Да и мы отлично укрылись».
Так всё и вышло. Проклятая «рама» повертелась над опустевшей деревней, но пилот не заметил ничего подозрительного. На его взгляд, в станице совсем не осталось людей. Мало того, они увели с собой всю сельхозтехнику и даже домашних животных.
Фашист повернул штурвал аппарата и устремился к востоку. Ему нужно было узнать, где же скопились войска неприятеля и передать данные в штаб. Там уже генералы будут решать, куда же направить железный кулак 6-й армии Гитлера.
Часов в восемь утра, Павел закончил вскрывать ящики со снарядами. Он поднял глаза к горизонту и заметил, что на западе появилась светлая точка. Какое-то время, он напрягал прекрасное зрение, но так и не смог ничего рассмотреть. Видел лишь серое облачко, плывущее к ним.
Парень подошёл к лейтенанту и сообщил о своём наблюдении. Офицер оторвался от какой-то бумаги, на которой виднелось множество длинных заковыристых формул.
Он сунул расчёты в командирскую сумку, вышел из-под навеса и шагнул к краю небольшого обрыва. Потом поднял бинокль, что висел у него на груди, и приложил окуляры к глазам. Его сильные пальцы повертел ребристые трубки со стёклами, и настроили их на максимальную дальность.
– А вот и фашисты пожаловали. Легки, на помине, – сказал офицер. – Он повернулся к Павлу и приказал: – Приведи сержанта из охранения и, как можно быстрее.
Павел ответил:
– Так точно, – развернулся и помчался к окопу пехоты. Стараясь не сверзиться с крутого откоса, парень быстро спустился к подошве холма, влетел на невысокий пригорок и увидел там командира с его отделением. Бойцы сидели в траншее и о чём-то болтали.
Кто-то лежал на земле и мирно похрапывал. Видно, не выспался за короткую летнюю ночь. И в этом не было ничего неудивительного. Павел и сам с большим удовольствием завалился бы на бок и поспал часа два или три, но похоже теперь, это вряд ли получится.
Передав приказ офицера, Павел вместе с сержантом помчался обратно. Парень держался рядом с крепким бойцом и, слегка задыхаясь от бега, рассказал на ходу, всё, что недавно увидел. Через пару минут, они добрались до вершины. Встали рядом с молодым лейтенантом и доложили ему о прибытии.
Не отрывая глаз от бинокля, офицер, молча, кивнул и, продолжая смотреть строго на запад, тихо сказал:
– По дороге к нам катит колонна вражеской техники. Впереди несколько танков. Сколько их и каких, пока трудно сказать. Далеко, да и пыль очень мешает, как следует всё разглядеть. Мне кажется, их не меньше восьми. Причём все не ниже «Т-3». Следом идёт шесть или семь полугусеничных транспортёров врага.
Если я не ошибся, в каждом из них сидит отделение мотопехоты. Плюс ручной пулемёт, установленный на крыше машины. Впереди три мотоцикла с колясками. На них девять разведчиков и три «MG 34» в придачу.
Офицер подавленно смолк. Он ожидал, что будет непросто держаться на этой позиции, но такого положения дел предвидеть не мог. Получается, что фашисты разбили Красную армию. Они перешли через Дон огромными силами и, не встретив отпора, рвутся к берегу Волги.
Павел сложил цифры, озвученные молодым лейтенантом, и понял, что только пеших фашистов, два полных взвода. А ещё бронетехника с пушками и пулемётами. И всё это против одной «дивизионки», «максима» и пятнадцати человек с «трёхлинейками».
Парень почувствовал, что покрылся испариной, и бросил испуганный взгляд на сержанта. Тот тоже всё правильно понял. Он побледнел, как полотно, а его губы вдруг обрели синюшный оттенок.
– А это уже хорошо, – сказал лейтенант.
Сержант с миномётчиком переглянулись и с вопросом в глазах уставились на командира. Он уловил, что бойцы ждут разъяснений и коротко им сообщил:
– Колонна встала перед развилкой. Один мотоцикл с разведчиками покатился вверх по течению речки, другой двинулся вниз, а третий направился к нам.
Павел напряг глаза и заметил, что от большого облака пыли отделились две тёмные точки и устремились в разные стороны.
– Может, колонна куда-то свернёт? – с надеждой спросил пехотинец.
– Вряд ли, – ответил ему лейтенант. – Они вышли в дорогу ещё на рассвете. За это долгое время, фрицы уже порядком устали. Зачем им пылить по степи, когда в трёх километрах видно деревню? Здесь есть дома, где можно встать на ночлег, и вода для заправки машин. Да и людям нужно слегка отдохнуть и напиться. Так что, скоро они окажутся здесь.
Павел снова вгляделся в облачко пыли и понял, что оно тронулось с места. Голова длинной колонны втянулась на дамбу, идущую по заболоченной местности, и бодро рванулась прямо на них.
– Тогда, что вы имели в виду, когда говорили, мол, это уже хорошо? – не унимался сержант.
– То, что к нам едет один мотоцикл, а не три штуки разом, – сказал офицер: – Три человека – это не девять. Их слишком мало. Они не смогут обшарить все сараи и хаты. То есть, не наткнутся на нас и повозки с конями.
Скорее всего, они просто решат доехать до края деревни и вернуться обратно. Мы пропустим их до дальней околицы. Перебьём из засады и возьмём пулемёт. Нам он ещё пригодится.
– Но если разведчики не вернутся назад, то другие фашисты насторожатся и двинут сюда с оружием наизготовку, – возразил пехотинец. Он хотел ещё что-то сказать, и, как почудилось Павлу, это были слова – «пора удирать».
Лейтенант оборвал пехотинца:
– Фрицы уже едут сюда и прибудут в станицу минут через двадцать. Поэтому, вряд ли нам всем удастся где-нибудь спрятаться. Главное, чтобы они не заметили никакого подвоха и прибыли сюда совершенно спокойными.
А чтобы они, не волновались за тройку разведчиков, вы всё провернёте быстро и тихо. До колонны от нас далеко, ещё более одного километра. Танки и бронетранспортёры сильно шумят. Так что, их командиры ничего не услышат.
Главное, не применяйте гранаты. Иначе заметят облако дыма. Потом, кто-то из вас переоденется в форму фашиста. Встанет на вашем пригорке и помашет рукой. Мол, всё в полном порядке, давайте сюда.
– А потом? – выдохнул бледный сержант.
– Потом, заработает пушка, – кивнул лейтенант на орудие. – А за нею «максим» и их пулемёт. Всё вам понятно? – спросил офицер. Он дождался ответа «Так точно!» и тотчас закончил:
– Мотоцикл уже приближается. Возьмите четырёх человек из охранения. Бегите к концу деревни и выполняйте приказ. – Он повернулся к Павлу и тихо добавил: – Следуй за ними и помоги, если что.
Парень удивлённо взглянул на своего командира, неопределённо кивнул и только потом, понял, что имел в виду офицер. Он козырнул и поспешил за пехотой: «Нужно быть рядом с ними от начала и до конца операции, – размышлял он на бегу. – Иначе, сержант может вдруг испугаться. Решит, что пора делать ноги, и уведет с собой охранение».
Мысль о том, что один миномётчик сможет сделать против восьми человек, ему не пришла даже в голову. О том, что, возможно, придётся стрелять по своим, он тоже не думал.
К счастью, всё вышло, как должно. Пока спустились к траншее, отрытой на низком пригорке, сержант успел успокоиться. Он взял себя в руки и твёрдым уверенным тоном передал пехотинцам приказ командира.
То ли, в нём вдруг проснулся воинский долг? То ли, присутствие артиллериста на него благотворно подействовало – никому неизвестно. Как-никак, а это лишний свидетель. Скажешь что-то не так – начнёт обвинять тебя в трусости и предательстве и прочих грехах. Не убивать же его на глазах у своих подчинённых?
Ведь тогда, по-тихому смыться уже не получится. Во-первых, это всполошит лейтенанта, сидящего на верхушке холма. А там у него имеется пушка. Может и выстрелить вслед. Во-вторых, как потом, говорить с пехотинцами? Как они себя поведут при таких обвинениях? Кто из них, останется на его стороне? Никому неизвестно.
Так ли он размышлял или всё оказалось иначе, теперь невозможно сказать. Но как бы то ни было, он вёл себя, как положено по уставу РККА, а затем задал вопрос:
– Кто-нибудь умеет водить мотоцикл?
– Я ездил на нём несколько раз, – откликнулся Павел. Он учился до войны на шофёра и даже успел, слегка порулить на «полуторке». А кроме неё, парень знал кое-что о немецком «BMW R71» с коляской, выпуска тридцать девятого года.
В те времена, в Самаре было много людей из Германии. Они работали инженерами на возводимых в те годы заводах, и привезли с собой разную технику: тракторы, экскаваторы, автомобили и мотоциклы.
Под руководством одного из иностранных «спецов» Павел трудился на стройке. Парень он был любознательный и весьма интересовался машинами. Поэтому, немец его кое-чему научил.
Сержант взглянул на солдата не так напряжённо, как раньше, и миномётчик сумел угадать, ход его мыслей: «Так вот зачем его послал лейтенант, а я-то подумал неизвестно чего».
Командир отделения разделил пехотинцев на две половины. Четыре солдата остались возле «максима» и стали готовиться к бою. Ещё пять, а среди них Павел Смолин, выскочили из небольшого окопа и помчались к дальней околице.
Оказавшись на месте, они осмотрелись и выбрали удобное место для устройства засады. Сержант решил, что лучше всего, спрятаться возле двух предпоследних домов, стоящих напротив друг друга через сельскую улицу. Они были крепкими и ухоженными и, словно соревновались, у кого палисадник шире и краше.
Высокие бархатистые мальвы и пышные лисохвосты росли так часто и густо, что закрывали фасады от угла до угла. Ширина каждого цветника оказалась более сажени. Это позволяло укрыться в них человеку, что лежит на земле. Его будет трудно заметить, даже в том случае, если он станет целиться из «трёхлинейки».
Командир отделения оглянулся назад, где увидел бревно, брошенное у ворот соседнего дома. Скорее всего, хозяева хаты положили его там специально и сидели на нём вечерами, как на низенькой лавочке. Колода оказалась большой и приметной, и её хорошо было видно из обоих укрытий.
Ткнув пальцем в древесный обрубок, сержант приказал:
– Открываем огонь, как только фрицы поравняются с началом бревна. Бить только по людям. Целить в середину груди – так легче попасть. В первую очередь, убрать пулемётчика и водителя транспорта, а затем и того, кто на заднем сиденье. Определитесь, у кого какая мишень.
Закончив проводить инструктаж, сержант разделил небольшую команду на две группы по три человека и отправил их в палисадники, растущие с обеих сторон от дороги.
Красноармейцы пошли к тем местам, куда указал командир. Они открыли калитки декоративных заборов и оказались среди очень пышных растений. Стараясь не повредить хрупкие стебли, бойцы аккуратно опустились на землю и залегли в густой свежей поросли. Все выставили перед собою винтовки, взяли под перекрёстный прицел сельскую улицу и стали ждать появления фрицев.
Сержант прошёл по пустынной дороге туда и обратно, и посмотрел, все ли надёжно укрылись от постороннего взгляда? Он убедился, что бойцов незаметно со стороны, и направился в тот же цветник, где лежали Павел и ещё один человек.